- Я не провинилась ни в чем, нет? - спросила Тиффани.
Мать отрицательно покачала головой.
Тиффани вздохнула. "Тут она проснулась и поняла, что все это был только сон". Считай, самое худшее окончание для любой истории. Но все казалось таким настоящим. Она помнила чадный запах в пещере Фигглов, и как… кто он был?.. Да, его звали Роб Всякограб… как Роб всегда нервничал, разговаривая с ней…
Странно, подумала она, что Крысоед об меня потерся. Он спал на постели Тиффани, когда знал, что ему за это ничего не будет. Но днем старался не попадаться ей на дороге. Чудновато как-то…
Со стороны камина послышалось дребезжание. Фарфоровая пастушка на Бабушкиной полке сама собой задвигалась вбок и, пока Тиффани смотрела, не донеся до рта ложку каши, пастушка соскользнула вниз и разлетелась вдребезги на полу.
А шум продолжался, теперь из большого кухонного очага. Тиффани видела, что печная дверца затряслась на петлях.
Тиффани повернулась к матери. Та положила очередную миску сушиться, но то, что держало миску, не было человеческой рукой…
Печная дверца сорвалась и полетела по полу.
- Не ешь кашу энту!
Из печи хлынули Нак Мак Фигглы, тьма-тьмущая Фигглов, и они помчались по плиткам кухонного пола.
Стены шевелились. Пол двигался. И то, что повернулось к Тиффани от кухонной раковины, вовсе не было человеком. Просто… что-то. Не больше похожее не человека, чем фигура из теста. Из серого теста, которое на глазах менялось, ковыляя к Тиффани.
Пиктси неслись мимо нее, вздымая вихри снега.
Она посмотрела вверх, в крохотные черные глаза существа.
Крик вырвался у нее откуда-то глубоко изнутри. Никакого там не было ни Второго Помысла, ни первого, просто крик. Он как будто раскидывался впереди Тиффани, вылетая из ее рта, превращаясь в черный туннель перед ней, и она проваливалась в этот туннель, и при этом успела расслышать среди шума и воплей позади себя:
- Ты на кого глядеть решил, друган? Кривенс, ух кому-то как щас напинают!
Тиффани открыла глаза.
Она лежала на мокрой земле в мрачном, заснеженном лесу. Пиктси внимательно глядели на нее, но Тиффани заметила - другие, что стоят позади них, пристально следят за окружающим сумраком, скопившимся меж древесных стволов.
Там, среди деревьев, что-то… было. Комки чего-то серого, висящего, как старые тряпки.
Она повернула голову и увидела Вильяма, который стоял рядом и озабоченно наблюдал за ней.
- Мне все почудилось, так?.. - сказала она.
- Н-ну, - ответил Вильям, - так, и с дррругой стороны нет…
Тиффани резко приподнялась и села, Фигглам вокруг нее пришлось отпрыгнуть назад.
- Но это… существо мне снилось, а потом вы все появились из печки! - сказала она. - Вы попали в мой сон! Что это за тварь… была?
Вильям Гоннагл смотрел на Тиффани, словно что-то решал для себя или собирался с мыслями.
- Дрём, так мы называем их. Все здесь - нездешнее, ты памятуешь это? Порой лишь отражение вещей, которых здесь и вовсе нету, порою - что-то краденое из иных миррров, порою - то, что вылепит из магии Кралева. Он прятался среди дерев, а ты так шибко кинулась вперед, что не заметила его. Ты знаешь пауков?
- Конечно!
- Они сплетают сети паутины, а дрём сплетает сети снов. Такой здесь край, что это просто сделать. Мир, из которого пришла ты - он почти что настоящий. А этот край - считай, наоборот, он все равно почти совсем как сон. Дрём для тебя сплетает сновидение с ловушкою внутри. Коль съешь ты что-нибудь в том сне, то не захочешь никогда его покинуть.
Вильям явно ждал, что Тиффани это впечатлит.
- А дрёму это зачем? - спросила она.
- Он любит сны смотреть. Он веселится, глядя на твое веселье. Смотреть он будет, как ты угощаешься во сне, покуда наяву ты с голоду помрешь. Потом тебя он съест. Хотя не сразу, правда: он подождет, пока ты раскиснешь. У него зубов нету.
- А как тогда вообще можно выбраться из этого сна?
- Самый верный путь - найти дрёма там, - ответил Роб Всякограб. - Он сам во сне с тобою, прикидывается кем-то. А нашедши, напинать ему.
- Напинать - в смысле?..
- Башку оторвати, помогает обычно.
"Да уж, меня впечатлило, - подумала она. - К сожалению".
- Вот такая она, страна фей? - Сказала Тиффани вслух.
- Айе. Энтот кусочек туристам, как бы молвить, не показывают. И держалась ты не худо, - сказал Вильям. - Ты с ним старалась биться. Почуяла, что дело нечисто.
Тиффани вспомнила дружелюбного Крысоеда и разбившуюся пастушку. Я сама себе пыталась давать знаки. Надо было саму себя слушать.
- Благодарю, что вы за мной пришли, - проговорила она смиренно. - А как вы смогли?
- Эччч, влезти мы могем куда угодно. Даже в сон, - сказал Вильям, улыбаясь. - Хитное мы племя или нет? - И кусок дрёма плюхнулся на снег, упав с ветки.
- Я им больше не дамся! - сказала Тиффани.
- Айе. Верррю. Убийство в очах твоих вижу, - ответил Вильям, и в его голосе был оттенок восхищения. - Призадумался бы я, будь я дрёмом, да будь у дрёма мозги. Помни - тута их немало, иные бывают хитры. Кралева использует их как охрану.
- Меня больше не надурят! - И Тиффани вспомнила всю жуть мгновений, когда существо ковыляло к ней, меняясь на ходу. Хуже всего, что это был ее дом, ее место. Тиффани чувствовала кошмарный страх, когда тварь шлепала к ней через кухню, но притом и гнев. Оно посмело влезть в мой дом.
Это не просто попытка меня убить, это оскорбление…
Вильям пристально смотрел на нее.
- Айе, весьма разъяренною выглядишь ты, - сказал он. - Должно быть, любишь мальца братишку своего, если готова стать против тех тварей ради него…
И Тиффани не смогла запретить себе мысль: "Не люблю я его. Знаю, что нет. Он до того… липкий, вечно отстает, мне приходится тратить чересчур много времени, чтобы за ним уследить, без конца он орет и требует. Я не могу с ним поговорить. Он одно знает: все время чего-то хочет."
Но Второй Помысел сказал: он - мой. Мое место, мой дом, мой брат. Никто и ничто не имеет права трогать мое!
Тиффани воспитали так, чтобы она не росла эгоисткой. Она сама знала, что не эгоистка - в том смысле, какой люди обычно вкладывают в это слово. Привыкла думать и заботиться о других. Никогда не брала последний из оставшихся ломтей хлеба. То чувство, которое у нее сейчас было - это совсем иное.
То, что я сейчас делаю - не из благородства, не из храбрости, не по доброте. А потому, что это должно быть сделано. Потому что нет иного выхода, и нельзя иначе.
Она думала про…
Бабушку Болит и свет ее фонаря, который медленно двигался зигзагами среди холмов, под мерцающими морозными звездами, или в грозу, которая грохотала, как война. Чтобы уберечь ягнят от наползающей холодины, или баранов от падения с обрыва. Бабушка мерзла, взбиралась на кручу, топала сквозь ночь ради тупой овцы, которая никогда не скажет "спасибо" и завтра может остаться такой же безмозглой и влезть в такие же неприятности снова. Бабушка все это делала потому, что иначе - немыслимо.
Был случай, когда им встретились на дороге бродячий торговец и его ослик. Ослик был небольшой и под кучей навьюченного груза его было почти не видать. Он упал, и поэтому хозяин стал его бить.
Тиффани увидела это и расплакалась, а Бабушка взглянула на нее и сказала что-то Грому и Молнии…
Торговец перестал бить осла, когда услышал рычание. Собаки стояли возле него с двух сторон так, чтобы он не мог уследить за обеими сразу. Он занес палку, нацелившись на Молнию, и Гром зарычал сильнее.
- Я не советую тебе, - сказала Бабушка.
Он оказался не дураком. Глаза собак были похожи на стальные шарики. Он опустил руку.
- Теперь брось палку, - сказала Бабушка.
Он так и сделал, выронил хворостину в дорожную пыль, как будто прут вдруг сделался из раскаленного железа.
Бабушка подошла и подобрала хворостину. Тиффани запомнила, что это была длинная, гибкая ивовая лоза.
Внезапно и так быстро, что ее рука выглядела размытой, Бабушка два раза стегнула его лозой по лицу, отпечатались две длинные красные полоски. Он хотел что-то сделать и уже шевельнулся, но его явно удержал отчаянный внутренний голос: в тот момент собаки так ждали команды прыгнуть, что были почти вне себя.
- Больно, а? - сказала Бабушка любезным тоном. - Теперь слушай: мне ведомо, кто ты, и думается, ты меня тоже знаешь. Ты котелки продаешь и сковороды, и неплохие, как я помню. Но если я пущу слово по округе, у тебя больше не будет работы на моих холмах. Помни, что тебе сказано. Лучше свою животину кормить нормально, чем сечь. Ты слышишь меня?
Глаза у него были зажмурены, а руки тряслись, и он кивнул головой.
- Пойдет, - сказала Бабушка Болит, и тут же Гром с Молнией снова стали похожи на обычных пастушьих собак, подошли к ней и уселись по бокам, свесив языки.
Тиффани смотрела, как он снял часть груза и навьючил на себя. Потом, очень осторожно, стал подгонять осла дальше по дороге. Бабушка набивала свою трубку "Бравым мореходом" и глядела, как они удаляются. А когда разожгла трубку, то сказала так, словно эта мысль только что пришла ей на ум:
- Которые могут сделать что-то, должны делать для тех, кто не может. И кому-то надо говорить за тех, у кого нету голоса.
Тиффани думала: "Вот так оно - быть ведьмой? Этого я, что ли, ждала? Когда же хорошее начнется?"
Она поднялась и сказала:
- Пошли дальше.
- Не устамши ты? - спросил Роб.
- Пошли двигаться дальше!
- Айе? Ну что ж. Должно быть, навострилася она в то свое место, что за лесом. Ежели мы не будем нести тебя, то за пару часиков…
- Я пойду сама! - Воспоминание о большом мертвенном лице дрёма попыталось влезть в ее сознание, но ярость не оставила ему места. - Где сковородка? Благодарю! Идем!
Она устремилась вперед через чащу странных деревьев. Следы конских копыт почти светились во мгле. Иногда их пересекали какие-то другие следы - птичьи, может быть; еще попадались круглые размазанные отпечатки, те могли быть чьими угодно; а иные - извилистые, которые оставила бы змея, если бывают снежные змеи.
Пиктси бежали строем с обеих сторон от нее.
Даже после того, как немного утих накал бешеного гнева, Тиффани трудно было глядеть на все вокруг без головной боли. Далекие предметы чересчур быстро вдруг оказывались рядом, деревья меняли форму, пока она двигалась мимо…
"Почти ненастоящий", - говорил Вильям. "Почти совсем как сон". В этом мире было так мало реальности, что ее не хватало на нормальные очертания и расстояния. Снова волшебный художник с безумной быстротой дорисовывал картину. Если Тиффани начинала приглядываться к дереву, оно менялось и делалось больше похожим на дерево, а не на то, что мог бы намалевать Вентворт, зажмурившись.
Это выдуманный мир, думала Тиффани. Почти как в сказке. Деревья не очень старательно нарисованы, потому что кто же в сказке будет разглядывать каждое дерево?
Она остановилась на маленькой прогалине и специально уставилась на дерево в упор. Оно явно почувствовало, что за ним наблюдают. Постаралось выглядеть по-настоящему. Кора стала шершавой, и мелкие веточки выросли на концах сучьев, как полагается.
И еще, снег таял у нее под ногами. Хотя "таял" - неподходящее слово, просто исчезал, и появлялись травяные листья и стебли.
"Если бы я была миром, которому не хватает реальности", - думала Тиффани, - "снег помогал бы мне выкрутиться. Его легко изобразить: белизна. Все просто белым-бело… Но я делаю то, что рядом со мной, более сложным. Во мне больше реальности, чем во всем этом краю".
Она услышала над головой жужжание и посмотрела вверх.
Откуда ни возьмись, в воздухе появилось целое облако маленьких существ. Они были еще миниатюрнее Фигглов, и с крылышками, как у стрекоз. Вокруг них было золотистое сияние. Тиффани, зачарованная, протянула к ним руку…
… и тут же на спину ей кинулся как будто вес клан Нак Мак Фигглов разом, сшиб ее с ног, и она проехалась по снегу носом вниз.
Пока она барахталась, пытаясь подняться, прогалина превратилась в поле битвы. Пиктси прыгали, целясь мечами в летающих существ, а те с гудением вились вокруг, как осы. Двое из них на глазах у Тиффани спикировали на Роба Всякограба и за волосы потащили его вверх.
Он поднимался над землей, вопя и вырываясь. Тиффани подпрыгнула и схватила его за талию, яростно отмахиваясь другой рукой от крылатых. Они бросили Роба и легко увернулись от ее шлепков - вжикнули по воздуху, словно колибри. Одно из них успело укусить ее за палец.
В этот миг откуда-то послышался голос:
- Ооооооооооооо-ееерррррр…
Роб стал отчаянно извиваться у Тиффани в кулаке.
- Скоренько наземь пусти меня! - заорал он. - Стихи сейчас начнутся!
Глава 9. Потерянные мальчишки
Раскатистый стон плыл над прогалиной, заунывный, как целый месяц из одних сплошных понедельников.
- …рррррраааааааааааоооооооо…
Судя по звуку, это могло быть животное в ужасных мучениях. Но на самом деле это был Не-столь-большой-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джок, стоящий на взрытом снегу, прижав одну руку к сердцу, а другую вытянув очень театрально.
И вращая глазами.
- …оооооооооооооооооооооо…
- Эччч, муза такая напасть ужасная, - сказал Роб и зажал себе уши.
- …таааааак, несмелость прочь, - начинаю пети, - простонал пиктси, - больше силы нет промолчать умети.
Вверху летучие существа перестали атаковать и начали паниковать. Некоторые столкнулись в полете.
- Конечно, то живущи здесь дриады иль феи здесь свой держат хоровод, - отметил Не-столь-большой-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джок. - Летайте вкруг, мечтания, отрады, в охране древ, у падающих вод.
Летуньи отчаянно кричали. Несколько из них лежали на снегу, сшибив друг друга. Но те, что еще могли держаться в воздухе, роем понеслись прочь.
- Кого с земли восторг души уносит, назло врррагам тот завсегда поэт, - сообщил пиктси. - Тот славы тррребует, не просит.
Рой метался меж древесных стволов, удаляясь. Не-столь-большой-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джок прокричал им вслед:
- Он строг, величествен и дик! Как полный месяц, бледный лик.
И крылатых как не бывало.
Фигглы стали подниматься на ноги. У кого-то текла кровь от фейских укусов, кто-то лежал на земле, скорчившись и постанывая.
Тиффани посмотрела на свой палец. Там, где фея укусила ее, остались два маленьких прокола.
- Не так уж худо, - крикнул снизу Роб Всякограб. - Не унесли никого. У ребят всего несколько случаев ушей, вовремя не заткнутых.
- Они в порядке?
- Будут, опосля лечения хорошего.
На снежной кочке Вильям дружески хлопнул по плечу Не-столь-большого-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джока.
- Вот это, парень, - сказал Вильям с гордостью, - была поэзия из наихудших, что за долгое время слыхал я. Оскоррбление уху, мучение духу. Концовку доработать надо, но стенание выдал отменно. И старррание очень похвально! Мы из тебя гоннагла еще воспитаем!
Не-столь-большой-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джок счастливо закраснелся.
В Сказочной Стране слова по-настоящему имеют силу, подумала Тиффани. А я - более настоящая. Я буду это помнить.
Пиктси опять развернулись в беспорядочный боевой порядок, и все двинулись дальше. Теперь Тиффани не выскакивала слишком далеко вперед.
- Энто были тебе малыши с крылушками, - сказал Роб, глядя, как Тиффани сосет палец. - Довольна ты?
- Почему они хотели тебя унести?
- Эччч, они жертву в гнездо к себе тащат, чтобы тама их молодь…
- Стоп! - сказала Тиффани. - Дальше какая-нибудь гадость, верно?
- О, айе. Отвратительная, - ответил Роб, ухмыляясь.
- И вы тут жили?
- Э, прежде здесь получше было. Не то чтоб лучше не куда, заметь, но Кралева не столь холодна была в тогдашнюю пору. Король тогда еще был тута, и она всегда была счастливою.
- А что случилось? Король умер?
- Нет. Они парочкой слов обменялися, ежели ты разумеешь, о чем я.
- О, ты имеешь в виду - поспорили немного?..
- Ну так мож, чуток, - сказал Роб. - Но энти слова были волшебные. Леса в щепки, горы вдребезги, народу сотня-другая сгибла, типа того. И Король ушел в свой собственный мир. Житье здесь никогда не было пикником веселым, ведаешь ли, даже в стародавние деньки. Но жить можно, ежели ушами не хлопать, и тута водились цветики, птахи, летняя пора. Нынче все больше дрёмы, псы, кусючие феи да прочее такое, что заползает сюда из миров своих, и весь край в упадке лежит упамши.
Всякие штуки, которые взяты сюда из других миров, думала Тиффани, топая по снегу. Все миры сплюснуты вместе, словно горох в мешке. Или прячутся друг в друге, как мыльные пузырьки внутри мыльных пузырьков.
И ей представились всякие штуки, которые забираются из собственного мира в другой, так же, как мыши просачиваются в кладовку. Только бывают на свете вещи хуже мышей.
Что делал бы дрём, если бы попал в наш мир? Ты о нем никогда не будешь знать. Он будет сидеть в углу, а ты этого не увидишь, потому что он тебе не даст. Он изменит то, как ты видишь мир, навеет на тебя кошмары, сделает так, чтобы тебе жить не хотелось…
Ее Второй Помысел добавил: "Вот я и думаю, сколько их уже к нам залезло, а мы знать не знаем?"
А сейчас вокруг меня - Сказочная Страна, где грезы могут ранить. Есть место, где все истории - правда, и все песни - правда… Я еще подумала, что за странную вещь сказала келда…
Обожди-ка, сказал Второй Помысел Тиффани, это что было - Первый Помысел?
Нет, подумала Тиффани, это был Третий. Мысль о том, как я думаю о том, что думаю. Так мне думается, по крайней мере.
Ее Второй Помысел сказал: давайте все тут успокоимся, пожалуйста, голова все-таки не резиновая.
Лес все тянулся вокруг. А может, он был совсем небольшой, просто двигался вместе с ними. Это Сказочная Страна, чему тут можно доверять?
И снег по-прежнему исчезал там, где Тиффани оставляла следы, и от единого ее взгляда деревья пытались привести себя в порядок и выглядеть реальнее.
Эта Королева, думала Тиффани, ну… она ведь королева. У нее целый собственный мир. Она может с ним делать что угодно. А не делает ничего, кроме как воровством занимается и устраивает в чужой жизни бардак…
Вдали послышался топот копыт.
Она! Что мне нужно делать? Что сказать?
Нак Мак Фигглы отскочили в разные стороны и спрятались за деревьями.
- С дороги отсунься! - прошипел Роб.
- Он может быть с ней! - ответила Тиффани, нервно стиснув ручку сковороды и вглядываясь в голубые тени меж деревьев.
- И чего? Мы после сыщем способ, как его выкрасть! Она Кралева! Лицом к лицу ты не смогёшь ее побити!