Не задерживаясь, они миновали несколько курганов, не снижая скорости, спускались и поднимались по склонам оврагов. А потом Тиффани увидела приметное место.
Там сгрудилась кучка овец. Недавно стриженные, и было их совсем немного. Но с некоторых пор на этом месте всегда можно было увидеть нескольких овец: отбившиеся от своих стад оказывались тут, и сюда как-то находили дорогу ягнята, которые потеряли маток.
Это было колдовское место.
Теперь тут уже мало на что было смотреть, просто погруженные в землю железные колеса и пузатая печка с коротким дымоходом…
В день, когда умерла Бабушка Болит, мужчины вырезали куски земли с дерном вокруг ее хижины и аккуратно их положили в стороне. Потом выкопали яму в мелу, шесть футов длиной и шесть футов глубиной, вынимая оттуда мел большими влажными брусками.
Гром и Молния внимательно наблюдали за их работой. Не выли, не лаяли. Смотрели скорее с интересом, чем с тоской.
Бабушку Болит завернули в шерстяное одеяло, с пришпиленным к нему клочком непряденной овечьей шерсти. Это специальный пастуший знак. Дабы сообщить божествам, какие там проявят интерес к покойному, что тут похоронен овчар, и много времени приходилось этому человеку проводить на пастбище, ягнят принимать опять же, забот всегда полон рот - не одно, так другое, на религиозные дела время редко можно выкроить, и ни церквей, ни храмов не построено в округе, так что мы в общем надеемся: боги проявят к пастуху понимание и не станут злиться. Надо сказать, что Бабушку Болит никогда не видели за всю ее жизнь молящейся кому-то или чему-то, и все сошлись на том, что даже теперь она вряд ли найдет время для таких богов, которые не понимают: новорожденный ягненок - прежде всего.
Мел уложили поверх нее, и теперь Бабушка Болит, что всегда говорила - эти холмы вошли мне в кость, сама вошла костьми в эти холмы.
Потом сожгли ее хижину. Такое было не в обычае, но отец Тиффани сказал - на Мелу нет пастуха, который стал бы жить в ней.
Гром и Молния не подошли на его зов, а отец и не подумал сердиться, собак оставили в покое, и они сидели со вполне удовлетворенным видом около догорающих углей.
На другой день, когда пепел остыл и ветер его разметал по обнаженному мелу, все вернулись к этому месту на пастбище. Очень бережно уложили срезанные куски дерна как было, и теперь остались на виду только пузатая печка и железные колеса на оси.
В этот миг - так все рассказывали - две собаки вскинули головы, насторожили уши, а потом потрусили через пастбище прочь, и больше никто никогда их не видел.
Пиктси, которые несли Тиффани, плавно затормозили, она взмахнула руками, когда ее поставили на траву. Овца вразвалку попятилась от нее, а потом остановилась поглядеть.
- Почему мы остановились? Почему здесь? Мы же должны догнать ее!
- Надо подождать Хэмиша, мистрис, - ответил Роб Всякограб.
- Почему? Хэмиш - это кто?
- Ему может быть ведомо, куда Кралева двинулася с мальца парнишкой твоим, - сказал Роб Всякограб умиротворяюще. - Мы не могем сломя главу кидаться, сама разумеешь.
Рослый, бородатый Фиггл поднял руку:
- Насчет закона, Большой. Мы могем сломя главу кидаться. Мы спокон веку энто делаем.
- Айе, Здоров Ян, дело говоришь. Но надобно знать, куда кидаться. Нехорошо выглядит, кинумшись, откинуться разом обратно.
Тиффани видела, что все Фигглы сосредоточенно глядят вверх и совершенно не обращают внимания на нее.
Сердитая и озадаченная, она села на одно из ржавых колес и стала смотреть в небо. Лучше в небо, чем по сторонам. Где-то здесь Бабушкина могила, хотя точно указать, где - уже нельзя. Дерн залечился в тех местах, где был прорезан.
Вверху виднелось несколько маленьких облачков, и больше ничего, кроме далекой точки кружащего в небе ястреба.
Маленькие ястребы всегда висели в небе над Мелом, у пастухов повелось называть их "Бабушкины цыплята", и маленькие облачка вроде вот этих - "Бабушкины ягнята". И Тиффани точно знала, что даже ее отец называет гром "Бабушкины клятки".
А еще говорили - если волки зимой сильно допекают, или потерялась дорогая племенная матка, кое-кто из пастухов приходил к этим остаткам старой хижины в холмах и оставлял здесь унцию "Бравого Морехода". Просто на всякий случай…
Тиффани поколебалась, а потом крепко закрыла глаза. Я хочу, чтобы это было правдой, прошептала она мысленно. И хочу знать, что другие люди тоже думают - Бабушка не исчезла полностью.
Тиффани заглянула под широкий ржавый обод колеса, и по спине у нее прошла легкая дрожь. Под колесом был яркий маленький сверток.
Взяла его в руки, он выглядел совсем свежим - явно пробыл здесь всего несколько дней. На обертке нарисован Бравый Мореход с яркой широкой улыбкой, в ярко-желтой широкополой шляпе, с ярко-синей ширью морских волн, разбивающихся у него за спиной.
Тиффани знала о море по оберткам Бравого Морехода. Она слышала, что море большое и ревет. На море стояла башня, которая была маяком, и маяк излучал великий свет по ночам, чтобы не давать лодкам разбиваться о скалы. На картинке луч маяка был сияюще-белым. Тиффани так хорошо запомнила все это, что иногда видела во сне, и когда просыпалась, в ушах у нее шумело море.
Она слышала, как один из ее дядей говорил: если перевернуть обертку вверх ногами, тогда часть шляпы Морехода, ухо и кусочек воротника превращаются в изображение неодетой женщины, но Тиффани это разглядеть никогда не удавалось, и вообще, чего ради?
Тиффани осторожно отклеила с обертки этикетку и понюхала. Пахло Бабушкой. Почувствовала, что глаза становятся мокрыми. Она никогда прежде не плакала по Бабушке Болит - никогда. Могла плакать из-за мертвых ягнят, порезанного пальца, или когда не выходило по ее, но никогда по Бабушке. Это было бы как-то неправильно.
И сейчас я не плачу, подумала Тиффани, аккуратно пряча этикетку в карман фартука. Не потому, что Бабушки больше нет…
Это все запах. Бабушка Болит пахла овцами, скипидаром и "Бравым Мореходом". Эти три запаха смешивались и создавали свой, особый, который был для Тиффани запахом Мела. Этот запах всегда следовал за Бабушкой Болит, и означал тепло, молчание и такое место, вокруг которого вращается весь мир…
Над головами скользнула тень. Ястреб стремительно пикировал с неба на Фигглов.
Тиффани вскочила и замахала руками.
- Убегайте! Спрячьтесь! Убьет!
Фигглы повернулись и уставились на нее, как на сумасшедшую.
- Не клопочися, мистрис, - проговорил Роб Всякограб.
В нижней точке своего пике птица плавно повернула и снова пошла вверх, а что-то черное отделилось от нее и полетело к земле. Во время падения у черного чего-то словно выросли крылышки, оно стало похоже на почку сикоморы и закрутилась волчком, отчего падение чуток замедлилось.
Это был пиктси. Бешено крутясь, он приземлился на траву в нескольких шагах от Тиффани, тут же рухнул плашмя, вскочил, громко бранясь, и рухнул снова. Поток брани не прекращался.
- Славное приземление, Хэмиш, - сказал Роб Всякограб. - Когда крутишься, медленнее падаешь, точно. Ты сей раз в землю не ввинтился почти.
Хэмиш поднялся на ноги - теперь он сделал это спокойнее и смог устоять прямо. На глазах у него были большие защитные очки.
- Не думаю я, что стерплю еще раз таковое, - сказал он, пытаясь отвязать от своих рук две тоненькие дощечки. - Как фея с крылушками.
- Как ты не разбился насмерть? - спросила Тиффани.
Чрезвычайно маленький пилот попытался смерить ее взглядом, но у него получилось не с ног до головы, а с ног и куда-то там дальше вверх.
- Кто эта мальца великуча, что так шибко много разумеет в авиации? - сказал он.
Роб Всякограб кашлянул.
- Она карга, Хэмиш. Бабушки Болит племенная.
Выражение на лице Хэмиша превратилось в ужас.
- Я дерзкого речь не хотел, мистрис, - проговорил он, пятясь. - То правда, карга разумеет чего угодно. Только падать не так тяжело мне, как оно кажется. Я всяко слежу, чтобы падать в землю главой.
- Айе, мы с головного конца весьма упруги, - сказал Роб Всякограб.
- Ты видел женщину с маленьким мальчиком? - Сурово спросила Тиффани. Она была не в восторге от слова "племенная".
Хэмиш метнул на Роба панический взгляд, и Роб кивнул.
- Айе, я видел, - сказал Хэмиш. - На коне черном. Скакала с холмов, словно в зад укусил ее бес…
- Мы не молвим грубых слов при карге! - прогремел Роб Всякограб.
- Прости великодушно, мистрис. Скакала с холмов, словно в зад укусил ее кто, - сказал Хэмиш с видом овечнее овечки. - Но ведомо ей было, что я слежу, и она призвала туман. Ушла на другую сторону, да не видел я, где.
- То дурное место, другая сторона, - медленно проговорил Роб Всякограб. - Скверно там. Хладное место. Негоже там быть мальца пареньку.
На холмах было жарко, но Тиффани пробрал озноб. Как бы скверно там ни было, мне надо туда. Я знаю. Нет выбора.
- Другая сторона? - спросила она вслух.
- Айе. Волшебный мир, - сказал Роб Всякограб. - Тама… нехорошие вещи.
- Твари?
- Столь скверные, как можешь ты помыслить. В аккурат столь скверные, сколь можешь ты помыслить.
Тиффани сглотнула сухим горлом и закрыла глаза.
- Хуже Дженни? Хуже Безглавца? - спросила она.
- О, айе. Это кошенята против тварей, что там. То край худой сюда идет, к себе зовет, мистрис. Там сбываются сны. Край Кралевы.
- Ну, это звучит еще не так уж… - начала Тиффани. Тут ей вспомнилось кое-что из ее снов. Когда вы бываете очень рады, что проснулись. - Мы говорим не о хороших снах, так? - сказала она.
- Нэй, мистрис. - Роб Всякограб отрицательно покачал головой. - О других.
И вот она я, со своей сковородкой и "Болезнями овец", подумала Тиффани. Перед ее мысленным взором появился Вентворт, окруженный кошмарными чудовищами. У них, возможно, не допросишься сладкого, вообще, никогда.
Она сказала со вздохом:
- Ладно. Как мне туда попасть?
- Ты путей не знаешь-разумеешь? - спросил Роб Всякограб.
Это было не то, чего Тиффани ждала. Она ждала чего-нибудь поближе к "Эччч, разве можно тебе, такой мальца девице, ой никак и ни за что!" Не столько даже ждала, сколько надеялась на такой ответ, в сущности. А вместо этого Фигглы ведут себя, словно речь идет о вполне разумном деле…
- Нет! - сказала она. - Мало ли что я раз умею-два умею, я не знаю никаких путей! Мне просто нужна ваша помощь! Пожалуйста!
- То правда, Роб, - сказал один из Фигглов. - Она в карговстве молоденька. Сведем ее повидать келду.
- Не бывала даже Бабушка Болит у келды в ейной собственной пещере! - оборвал Роб. - Так дела не де…
- Тихо! - прошипела Тиффани. - Слышите?
Фигглы стали оглядываться кругом.
- Чего слышим? - спросил Хэмиш.
- Это сусуррус!
Мягкая земля под ногами будто бы затрепетала. Воздух выглядел, словно Тиффани оказалась внутри бриллианта. И пахло снегом.
Хэмиш вытащил из-за пазухи дудку и дунул в нее. Тиффани не услышала звука дудки, но высоко вверху раздался птичий крик.
- Дам знать вам, что деется! - прокричал пиктси. Взял разбег и, мчась по траве, поднял руки над головой.
Он несся на полной скорости в тот миг, как ястреб мелькнул, еще быстрее него, над лугом и аккуратно подцепил Хэмиша. Тиффани видела, как пиктси полез вверх по перьям птицы, когда та снова пошла набирать высоту.
Остальные Фигглы собрались вокруг Тиффани кольцом, и на сей раз их мечи были обнажены.
- Чего делаем, Роб? - спросил кто-то.
- Окей, парни, мы делаем вот чего. Как что увидим, кинемся на это. Так?
Его слова вызвали крик одобрения.
- Добрый план, - сказал Вулли Валенок.
Снег быстро покрывал землю. Не сыпался с неба, нет - это было что-то противоположное таянию: снежный слой просто разрастался сам собой, и вот уже Фигглы утопают в нем по пояс, а потом по шею.
Тогда и появились псы. Они пробирались по снегу со зловещей целеустремленностью. Они двигались к Тиффани. Это были большие, мощные черные псы с оранжевыми надбровьями, она слышала рык через все разделяющее пространство.
Рука Тиффани нырнула в карман фартука и выхватила оттуда жабу. Тот заморгал на ярком свету.
- Вч-чмдел?..
Тиффани повернула его так, чтобы он видел псов.
- Что это такое? - сказала она.
- Квакитская сила! Мрачные Псы! Плохо! Огненные глаза, бритвенные зубы!
- Как мне быть с ними?
- Не быть здесь?
- Благодарю! Ты очень помог! - Тиффани уронила жабу обратно в карман и выдернула из котомки сковороду.
Сковородка сейчас не спасет, и Тиффани это понимала. Черные псы были очень большими, а из их глаз - действительно пламя, и когда пасти приоткрывались для рыка, Тиффани видела там блеск стальных лезвий. Она никогда не боялась собак. Но эти собаки пришли ниоткуда - кроме как из кошмара.
Их было три. Они кружили вокруг Тиффани. Как бы она ни старалась быть к ним лицом, уследить одновременно могла только за двумя. Она знала - первым нападет пес, который будет у нее за спиной.
- Расскажи мне больше про них! - проговорила Тиффани, поворачиваясь опять, чтобы видеть всех трех.
- По слухам, охотятся на кладбищах! - отозвался голос из кармана передника.
- Откуда на земле снег?
- Это как в стране Королевы. Там всегда зима! Когда Королева распространяет свою власть, надвигается зима!
Но Тиффани видела зеленую траву - там, дальше, за пределами снежного круга. Думай, думай…
Край Королевы. Волшебное место, где чудовища действительно существуют. Все, что вы только можете увидеть в дурном сне. Псы, у которых глаза из пламени, зубы из бритвенных лезвий. В реальности таких быть не может, не так они устроены, чтобы существовать в реальности…
А псы пускали слюну, свесив красные языки, наслаждаясь ее страхом. И частица ее разума подумала: надо же, как у них не ржавеют зубы…
…и отдала приказ ее ногам. Тиффани прошмыгнула меж двух собак и понеслась к зеленой траве. Рык у нее за спиной зазвучал триумфом, и она услыхала резкий скрип снега под лапами. Казалось, что зеленая земля ничуть не становится ближе. Тиффани слышала вопли Фигглов и собачий рев, который оборвался визгом, но что-то мчалось по пятам за ней, когда она перескочила через границу снега и покатилась по теплому дерну.
Мрачный Пес прыгнул следом. Тиффани метнулась в сторону от клацнувших клыков, но в этот миг Псу было уже не до нее.
Не может жить существо с огненными глазами, с бритвенными клыками. Не может жить в реальном мире, на твоей реальной земле, покрытой настоящей травой. Пес был слеп, и кровь потекла у него из пасти: нельзя прыгать с полным ртом бритвенных лезвий…
Тиффани стало почти жаль его, взвывшего от боли, но снег полз к ней, и она ударила пса сковородой. Он тяжело рухнул и остался недвижим.
Позади шла битва в снегу. Он клубился в воздухе стеной, но Тиффани видела, как посреди него две черных тени крутятся и щелкают зубами. Она заколотила по сковородке, закричала, и Пес выскочил из вихрящегося снега прямо перед ней, Фигглы висели у него на ушах.
Снежный покров хлынул по земле к Тиффани. Она попятилась, пристально следя за рычащим, надвигающимся Псом, держа сковороду наизготовку.
- Давай, - шепнула Тиффани. - Прыгай!
Огненные глаза полыхнули на нее, а потом Пес посмотрел вниз, на снег.
И пропал, как не бывало. Снег опал, впитался в землю, исчез. Вольные Мальцы и Тиффани снова были одни на холмистом пастбище. Вокруг нее Фигглы поднимались на ноги.
- Ты цела, мистрис? - проговорил Роб Всякограб.
- Да! - сказала Тиффани. - Все просто! Если выманить их со снега, они обычные собаки!
- Нам лучше двигаться, мистрис. Мы несколько парней потеряли.
Победное возбуждение Тиффани схлынуло.
- Ты хочешь сказать, они мертвы? - прошептала она. Солнце вновь светит и греет, жаворонки запели… А кто-то мертв.
- Эччч, нет, - сказал Роб. - Энто мы мертвы. Ты не знала?
Глава 6. Пастушка
- Вы мертвы? - сказала Тиффани. Огляделась. Вокруг Фигглы вставали на ноги, бубня и бранясь, но ниоткуда не раздавалось "Вэйли-вэйли-вэйли". Слова Роба звучали полной бессмыслицей.
- Если ты говоришь - вы мертвые, тогда они что? - спросила Тиффани, показав на два неподвижных маленьких тела.
- Они-то в край живых воротились, - весело сказал Роб Всякограб. - Там поплоше, чем тута, но парни обождут-постараются и вскорости придут обратно сюда. Об чем горевать?
Болиты не были особо религиозны, но Тиффани всегда думала, что имеет понятие о некоторых вещах в жизни: прежде всего, что если ты жив, то еще не умер.
- Но вы ведь живы! - сказала она.
- Эччч, нет, мистрис, - ответил Роб, помогая кому-то из пиктси подняться на ноги. - Мы живы были. Да были мы хорошие ребята в краю живых, и за энто дело когда там померли, то родилися не где-нибудь, а тута.
- Ты хочешь сказать… Вы думаете, что… вы в другом вроде как мире умерли, а потом попали сюда? - проговорила Тиффани. - Ты хочешь сказать, что здесь вроде как… рай?
- Айе! Не соврали объявления! - сказал Роб Всякограб. - Солнышко ясно, цветочки хорошие, мальца птахи чирикают.
- Айе, и подраться здеся можно, - сказал другой Фиггл. И все присоединились:
- Да хити!
- Да пити да лупити!
- Да кебаб, - сказал Вулли Валенок.
- Но тут есть плохое! - сказала Тиффани. - Тут бывают чудовища!
- Айе, - со счастливым видом сказал Роб Всякограб. - Любо-дорого. Все здеся припасено, даже кому насувать.
- Но мы-то здесь живем! - сказала Тиффани.
- Эччч, ну можа вы, человеки, в Прежнем Мире тоже были хорошими ребятами, - великодушно сказал Роб Всякограб. - Я пойду соберу парней, мистрис.
Когда Роб отошел, Тиффани опустила руку в карман фартука и вынула жабу.
- О. Мы выжили, - сказал он. - Поразительно. Кстати говоря, у нас имеются хорошие основания для того, чтобы привлечь владельца этих собак.
- Что? - спросила Тиффани, сдвинув брови. - О чем ты говоришь?
- Я… я… не знаю, - ответил жаба. - Эта мысль пришла мне на ум сама собой. Вероятно, я немного разбирался в собаках, когда был человеком?
- Слушай, Фигглы думают - они в раю! Они думают, что попали сюда после того, как умерли!
- Так что же? - сказал жаба.
- Ну, как это может быть верно! Известно, что здесь ты жив, потом умираешь и попадаешь в рай, который совсем не здесь!
- Это ведь одно и то же, просто иначе выражено, не так ли? У многих воинственных племен есть верование, что после смерти они попадают в райский благодатный край, - сказал жаба. - Знаешь, где можно пить, и драться, и пировать во веки вечные? Возможно, благодатный край Фигглов - здесь.
- Но здесь же все настоящее!
- И что? По их вере все именно так. Они небольшой народец: допустим - во Вселенной тесновато живется, и Фигглы пристроили свой рай там, где смогли найти свободное место? Я ведь жаба, и ты понимаешь - мне приходится о таких вещах судить наугад. Возможно, Фигглы рассуждают неверно. Возможно - ты. Возможно - я.
Маленькая нога пихнула ботинок Тиффани.
- Хорошо бы нам двигать, мистрис, - проговорил Роб Всякограб. Он держал на плечах тело мертвого Фиггла. У нескольких других пиктси тоже была такая ноша.
- Эм-м… вы хотите их похоронить? - спросила Тиффани.