– Триста двадцать три, – заметил архивариус. – Триста двадцать три года и сто восемнадцать ночей, – уточнил он, после некоторых подсчетов. – Деревни, что были поблизости, давно покинуты. А вокруг замка Иврог ров со святой водой и железные ворота с заклятиями. Все боятся Марга. Ночью к кладбищу на десять лиг никто не подходит. А мы вот здесь, прямо в его склепе, – Дереванш вдруг застучал зубами и снова издал горемычный стон. – Некромантией при жизни виконт занимался, знался с самыми недобрыми демонами, а после смерти… вот таким стал. Упырь он теперь без совести, без жалости, зато с хорошим аппетитом. Сначала кровь из жертвы пьет, а потом принимается за мясо. Даже мозг из косточек высасывает.
– А чего же вход в склеп не закроют? Вход бы закрыли, замуровали, заклятия посильнее наложили, – высказался я.
– Уже делали так и по всякому. Он все равно двери ломает и кладку разбирает, – подрагивая, сказал кенесиец.
– Отлично. Значит, он откроет нам двери, и мы выберемся отсюда! – я попытался приподняться, думая, что в этой жизни для нас еще не все потеряно.
– Двери-то он откроет, но после того, как обгложет наши косточки, – горестно сообщил архивариус.
– Ах, вот вы о чем! Тогда – да, нерадостное у нас положение, – согласился я. – Тогда надо думать что-то. Госпожа Элсирика, у меня в карманах кое-что есть… Сигареты, зажигалка, баллончик со слезоточивым газом, игральные карты, жевательная резинка и петарды. Давайте подумаем, чем нам могут быть полезны эти предметы.
– О, я бы с удовольствием закурила! – отозвалась Анька, пытаясь подняться на ступеньку выше. – А остальное барахло в твоих карманах бессмысленно. Что мы можем им сделать? Брызгать в рожицу упырю слезоточивым газом или петардами его запугивать? Или в карты с ним, в подкидного на раздевание?
– Мысль такая: нужно сначала развязать руки, а потом думать, – решил я. – Эй, господин Дереванш, чувствую, вы мне сопите в спину – значит ваше… лицо где-то близко к веревке, которая стягивает мои руки. Пробуйте дотянуться до нее и перегрызть.
Кенесиец закопошился и засопел усерднее. Скоро я почувствовал прикосновение его мокрого носа, и тут же зубы архивариуса вцепились мне в палец.
– Ай, бля! Эй, это вам не веревка, мой кровожадный друг! – вскрикнул я. – Повыше возьмите. Еще выше! Вот, вроде она. И теперь грызите без жалости.
Дереванш трудился минут пять, издавая хищное ворчание и жуткие утробные звуки, будто голодный волчонок. Когда казалось, путы вот-вот сдадутся под натиском его клыков, он не удержал равновесие и скатился на несколько ступенек вниз. Пришлось начинать все сначала: снова он крался ко мне, снова вынюхивал и подлаживался у меня пониже спины, пока его зубы не нащупали что-то похожее на веревку. Он начал грызть со свежим приступом злобы, а потом оказалось, что он воюет не с моей веревкой, а вообще черт знает с чем: может с какой-то ветхой тряпкой или дохлой крысой. И когда мы с Элсирикой начали нервничать и выражать недовольство соответствующими русскими словечками, архивариус, наконец, нашел эту неладную веревку, потрепал ее еще с минуту и перекусил.
Теперь мои руки были свободны. Я размял отекшие запястья, пошевелил пальцами.
– Развязывай меня, – напомнила о себе любимой Рябинина.
– Подождешь, – отозвался я. – Нужно сначала отдышаться, осмотреться.
3
Я достал пачку "Честерфилд", закурил. Подняв включенную зажигалку повыше, я пытался разобраться, в какое ужасное место нас забросила судьба руками подлых копателей. Однако язычок синего пламени давал слишком мало света, и я не увидел ничего, кроме грубой каменной кладки и напуганного лица Дереванша.
– Булатов, ты издеваешься? – снова подала голос Анна Васильевна. – Развязывай скорее меня!
– Сейчас, – пообещал я.
Выключил зажигалку и, спустившись на две ступеньки, нащупал изнывающую от нетерпения фигурку Элсирики. Присев рядом, я начал исследовать ее как бы в поисках веревок. Сначала мои пальцы нашли два чудесных бугорка, расположенных чуть ниже декольте. Искушение потрогать их оказалось сильнее желания помочь госпоже Рябининой, и я поначалу осторожно потрогал один бугорок, потом другой взял в руку и сладостно сжал.
– Сукин сын, я тебя убью, – змеей прошипела великая писательница.
– Люблю беспомощных женщин, – отозвался я, уже без всякого стеснения давая волю рукам.
– Булатов… ну имей же совесть, – застонала она, пытаясь меня оттолкнуть.
Совести я решил пока не иметь. Может быть поэтому, Анька хотела укусить меня, но я закрыл ее рот поцелуем. В эту минуту я очень жалел, что помимо госпожи Элсирики в жутком и прекрасном склепе находится еще Дереванш. Поиграв с ней еще чуть-чуть, исследовав таинственные изгибы ее тела, я все-таки, нашел веревку, нащупал узел и принялся распутывать его, изредка подсвечивая зажигалкой.
Едва руки Рябининой оказались на свободе, я получил в благодарность звонкую пощечину. Вот так бывает всегда: творящие добро, за добро и страдают. И я пострадал за минутное проявление любви к ближнему.
Следом я освободил страдающего архивариуса – у него-то хоть хватило ума не кидаться на меня с кулаками.
– Господин Блатомир, там, на стенке что-то есть, – оживился кенесиец. – Вы когда своим волшебным огоньком сверкали, я что-то углядел. Возможно, там светильник.
Я щелкнул зажигалкой и начал спускаться по ступеням, куда меня направил архивариус. Действительно, через несколько шагов я заметил на стене ржавый выступ, служивший держателем факелов. Находка вдохновила меня, и я двинулся дальше, периодически включая зажигалку и оглядывая стену. За поворотом, не доходя до арки, я обнаружил факелы, торчащие из похожего держателя. Целых три старых, но вполне пригодных к использованию факела! Теперь мы были со светом, могли осмотреться и подумать, как выбраться из нашего кошмарного положения.
Один из факелов я установил в первый держатель и поджог, второй, зажженный, вручил Дереваншу – архивариус должен был исполнять роль передвижного светильника – а третий оставил в запасе. Сначала мы поднялись к выходу из склепа и постарались понять, возможно ли выбраться из подземелья без постороннего вмешательства.
Со свободой нас разделяли две створки железной двери, изрядно покореженные, с глубокими следами чьих-то когтей. Очевидно, кто-то пользовался этим выходом, и пользовался неоднократно, даже в те ночи, когда двери были надежно заперты. Этот "кто-то", похоже, носил имя Марг – виконт Марг. Внимательно рассмотрев борозды, оставленные в металле его нестриженными ноготками, я даже вообразить не смог, что же это за чудовище покоилось совсем не далеко от нас.
Между двумя покореженными половинками двери имелась щель. Довольно тонкая – в нее вряд ли пролез бы палец – но все-таки через нее я смог разглядеть, что запором служит какой-то стержень или гладкая круглая палка, всунутая в петли вместо сломанной задвижки.
– Господин Дереванш, отдайте, пожалуйста, факел Элсирике, – попросил я. – От вас сейчас потребуется грубая мужская сила.
– А теперь попробуйте с разбегу вышибить эту дверь. Давайте, разбег посильнее и со всей дури плечом, – я направил его и слегка подтолкнул.
Удар архивариуса в дверь дверью остался как бы незамеченным – она даже не скрипнула и не шевельнулась. Догадавшись, что из Дереванша таранного орудия не выйдет, я сам попробовал атаковать железные створки. Оставалась кое-какая надежда, что запор – тот круглый стержень – вылетит или, в конце концов, сломается, и мы обретем свободу. Несколько раз я разбегался и беспощадно врезался в двери, но пользы от моих потуг не было никакой. Ржавый металл лишь поскрипывал в насмешку надо мной. И Дереванш, молитвенно приговаривал:
– Тише, господин Блатомир! Пожалуйста, тише! Разбудите виконта Марга!
А потом я вспомнил реплику одного из копателей, когда его дружки искали, чем запереть двери: "Посохом давай!", и сообразил, что запорным стержнем как раз и служил мой волшебный посох. Если так, то дело наше было совсем плохо. Его вряд ли сломал бы даже упырь Марг, ведь мой посошок мы с Пашкой Крикуновым выточили из дуба особого сорта и долго вымачивали в специальном растворе, каждую ночь произнося над ним по десятку редкостных заклятий. В общем, посошок мой на излом был покрепче самой высококачественной стали – значит, заперты мы здесь вместе с дохлым виконтом навечно.
Своими соображениями я поделился с Рябининой и архивариусом. И все мы разом загрустили, сев на ступеньки и глядя на зловещий отблеск факела в проходе к гробнице.
Анька курила уже вторую сигарету. Я тоже. Если бы при мне имелась волшебная сумка или хотя бы Книга, тогда можно было изобрести что-нибудь и как-то противостоять древнему упырю, который наверняка уже истомился от дневного безделья. А так, получалось, что мы с голыми руками были против его чудовищных когтей и зубов. Нечестно как-то получалось, совсем невесело.
– Много петард в карманах? Давай ими подорвем дверь, – родила мысль Рябинина.
– Дорогуша, это так же умно, как в карты с упырем сыграть, – рассмеялся я.
– Булатов, ну должен же быть какой-то выход? – рассердилась она.
– Вот именно, господин Блатомир, вы сами говорили, что из самой плохой ситуации выходов всегда больше, чем входов, – напомнил Дереванш, который категорически не хотел стать ужином виконту Маргу.
– Действительно, – сказал я, поднимаясь со ступенек. – Пойдемте, осмотрим склеп. Может, найдем другой выход или что-нибудь полезное.
– Вы хотите идти в саму усыпальницу упыря? – испуганно осведомился кенесиец.
– Ага. Вдруг там обнаружатся какие-нибудь инструменты, оружие или проход на свежий воздух. Идемте, мой храбрый друг.
– Я не пойду, – Дереванш отчаянно замотал головой. – Я лучше здесь, возле двери покараулю. Вдруг кто-нибудь будет проходить с той стороны, и я попрошу, чтобы нас выпустили.
– Господин архивариус, если в столь позднее время с той стороны кто-то и будет проходить, то только постояльцы кладбища: мертвяки, вурдалаки и им подобные. Ладно, сидите здесь, а мы с Элсирикой навестим усыпальницу несчастного виконта, – я взял Аньку за руку и принудил ее встать.
Затем забрал у Дереванша факел, оставляя кенесийца в темноте.
Мы спустились до конца лестницы, до того места, где я нашел факелы. Здесь, вход в погребальную комнату начинала мраморная арка, по краям которой стояли серые печальные статуи. Там же валялись кирпичи и каменные блоки. Они были остатками кладки, возведенной некогда, чтобы ограничить свободу непоседливому виконту. Кое-как перебравшись через груды камня, я пролез дальше, шагнул на покрытый изразцами пол и поднял факел повыше, освещая ближнюю часть зала.
– Как мерзко, – прошептала Рябинина, прижимаясь ко мне.
– Отвратительно, – согласился я и приобнял ее.
– Боюсь, – тихо сказала она, поглядывая на кости, грудившиеся на полу.
– И я. Мурашки ползают по спине. Такие щекотные мурашки с множеством мягких лапок. Это возбуждает, – я привлек Анну Васильевну к себе и полюбопытствовал: – Не хочешь заняться сексом на крышке гроба?
– Дурак! – она сердито оттолкнула меня и сделала два шага вперед.
Откуда-то сверху свесилась костистая рука, качнувшись, прикоснулась к лицу моей спутницы. Элсирика отпрянула и затряслась, оглашая упырьи покои пронзительным визгом. Мне подумалось, что ее выражение недовольства для почивавшего виконта может послужить чем-то вроде звонка будильника. Подскочил к ней и зажал ей рот.
– Тише, госпожа Элсирика, – не убирая ладони, попросил я. – Из-за твоих криков, Дереванш рискует заработать инфаркт. И виконт Марг во сне с перепуга описается. – Я приподнял факел, освещая деревянный брус над нашими головами, и скелета, свисавшего с него (черт знает, как он попал туда). – Видишь, – объяснил я Рябининой, – обычный скелетик. Стопроцентно мертвый и безопасный.
– Чего он там делает? – успокаиваясь, поинтересовалась Элсирика. – И чего он под потолком, сволочь такая? Еще и лапы свои сует, куда не просят!
Так и не разобравшись с причинами, поднявшими скелета под своды подземелья, мы пошли дальше маленькими шажками. Когда факел потрескивал и бросал снопы искр, моя спутница вздрагивала, хватала меня за руку или за край камзола. Ее беспокойное настроение передалось и мне. Наступив на кость, захрустевшую под ногой, я тоже пережил порцию страха и чуть не заорал благим матом.
Пройдя между двух центральных колонн, мы обнаружили каменный гроб. Скорее всего, он и служил посмертным пристанищем Маргу – других гробов в этом зале я не видел. Вокруг него валялось десятка два черепов, некоторые были нечеловеческими. И кости. Много костей, большей частью раздробленных или разгрызенных.
– Какие-то карандаши, – прошептала Элсирика, потянув меня за рукав. – Большие заточенные карандаши.
– Это осиновые колья, – пояснил я. – Наверное, их периодически вбивают упырю в грудь. А он не восприимчив к осине – выдергивает их и бросает на пол.
– Не надо туда подходить, – Рябинина остановилась и задержала мою руку. – Пойдем назад. Видишь же, здесь ничего хорошего нет.
– Мы только посмотрим на Марга. Краешком глаза, – я решительно потянул ее за собой.
Обойдя обломки каменной плиты, я остановился в шаге от гроба. Элсирика выглядывала из-за моего плеча, часто и тихо дыша, рассматривая жуткие останки виконта. Наверное, наша писательница набиралась впечатлений для будущих эротических триллеров. Надо сказать, и для меня зрелище казалось не особо приятным: на каменном ложе лежал покойничек с необычно длинными руками, которые завершали черные когти, наподобие тех, что бывают у медведей-гризли. Для своих трехсот с хвостиком лет Марг сохранился очень неплохо. Конечно, плоть его подпортилось, но не слезла целиком с костей – держалась на них темными сухими наростами. Самым отвратительным в упыре были его волосы – спутанные рыжие лохмы, цветом немного похожие на волосы Элсирики.
– Вы не родственники случайно? – поинтересовался я у Рябининой. – Прически одинаковые, будто вас один парикмахер обслуживает.
– С-сволочь, – чуть не поперхнувшись, выдавила госпожа писательница, и я почувствовал, как ее ногти впились мне в плечо.
Гадостным было и лицо виконта: тонкая коричневая кожа, неровно обтянувшая череп, огромные желтые клыки и косая улыбочка-трещина от уха до уха – точно рыжий клоун, которому кто-то плеснул в физиономию серной кислотой.
– Игорь, – прошептала Элсирика, снова прижимаясь ко мне. – Может, он не проснется сегодня? Ведь, правда, упыри не каждую ночь встают?
– Думаешь, у него сегодня выходной? Не строй иллюзий, детка. Нам нужно выбираться и поскорее, – отозвался я, оторвав взгляд от виконта и оглядывая дальнюю стену зала.
Я искал еще какой-нибудь проход, хоть маленький лаз, через который мы могли бы выбраться из склепа. Но мои глаза видели лишь мрачную стену с обвалившейся штукатуркой, сохранившимися кое-где изображениями демонов, нарисованных красными, синими и черными красками. Возмутительно, только этот ленивый упырь за триста лет так и не позаботился вырыть запасной выход.
– Идем отсюда, – поторопила меня Элсирика.
В этот момент факел затрещал, и несколько искр упало на одежду покойника. Его трухлявые шоссы пустили струйку дыма и начали тлеть.
– О, е-птимия добрейшая! – воскликнул я, и принялся хлопать по коленке виконта, стараясь сбить первые язычки пламени.
На мою беду искры с факела слетели и на дырявый камзол упыря – с него тоже поплыл зловонный дым. Огнетушителя рядом не было, и чтобы не допустить возгорания, мне пришлось похлопать по животу господина Марга. Рябинина при виде этого пришла в ужас, и попыталась оттащить меня от гроба. Виконт тяжело вздохнул и веки его, похожие на засохшие раны, вздрогнули.
– Ты чокнутый дурацкий псих! – заорала Элсирика, выхватывая у меня факел.
– А ты?… Хочешь, чтобы из Марга шашлык вышел? Мать грешная! О, небесный понос! – я изо всех сил пытался потушить разгоравшееся пламя – оно уже съело часть шоссов покойника, и из дырок выглядывали черные тощие ноги. Схватив обломок могильной плиты, я перешел к решительному огнеборству – ударил ей несколько раз по горевшим лохмотьям. Пламя удалось сбить. Воодушевленный успехом, я еще несколько раз огрел покойника по груди, животику и ногам. Упырь дернулся и сел, но тут же снова упал на ложе. Огонь при этом погас совсем.
– Умоляю, уходим отсюда! – простонала Анна Васильевна, вцепившись мне в рукав.
– Сейчас, дорогуша, – пообещал я. – Только подберу вон ту палку. Присвети мне.
Я метнулся к полкам с осколками керамических горшков. Схватил упиравшийся в нее шест (у меня было предчувствие, что эта палка пригодится) и направился к выходу, перепрыгивая через горки костей. Перебравшись через завал из кирпичей и каменных блоков, я оглянулся – виконт как будто не покинул гроб, но мне послышалась его возня и недовольное ворчание.
– Господин Дереванш! – призвал я. – Немедленно спускайтесь сюда!
– Что ты задумал? – Элсирика строго посмотрела на меня.
– Нужно завалить проход Маргу, – объяснил я. – Это сдержит его на некоторое время.
– Единственная умная мысль за весь наш расчудесный вечер, – признала Рябинина.
Архивариус настороженно высунулся из-за угла и сказал:
– А?
– Мой самоотверженный друг, видите эти кирпичи и камни? – спросил я, и когда он кивнул, продолжил: – Вам надлежит заложить ими этот проход – проход к виконту. Советую это делать побыстрее, а то есть подозрения, что он вот-вот прервет свой печальный сон.
Последние слова послужили достаточным стимулом, чтобы привлечь кенесийца к труду. Он тут же сбежал с лестницы и, пыхтя от усердия, начал перекатывать самые тяжелые каменные блоки.
– Есть еще мысль, – я взял Анну Васильевну за руку. – Попробуем повалить эти статуи. Если удастся, то в сочетании с камнями и кирпичами выйдет неплохой заслон против нашего поджаренного неприятеля.
Мы втиснулись между стеной и одной из статуй, попытались наклонить каменного идола. Не получилось, но статуя покачнулась – это уже стало серьезным успехом. С вдохновением и новой силой мы навалились на изваяние, кое-как враскачку сдвинули его с места и опрокинули на груду камней. С другой статуей пришлось повозиться чуть дольше, зато упала она удачнее, упираясь вытянутой рукой в верхушку арки и заслоняя большую часть прохода.
4
– Извините меня, господин Блатомир, – сказал Дереванш, стирая рукавом пот, – но это не задержит упыря надолго. Честное слово, не задержит. Только его раздразнит. После чего он разделается с нами с особой жестокостью. Если бы вы знали, какие истории о нем рассказывают, то…
– Что "то"? – я повернул факел в держателе и присел на ступеньку.
– Легче сразу умереть, чем сидеть в страхе и глазеть, как он разбирает наше хлипкое укрепление, – подняв половинку блока, кенесиец донес ее до баррикады и со стоном водрузил на самый верх. – Вы же говорили, что всегда есть много выходов. Ну, придумайте хотя бы один. Придумайте – вы же маг!
– Действительно, неужели у тебя в мозгах нет ни одного приличного заклинания, чтобы разделаться с упырем или хотя бы открыть дверь? – в серо-голубых глазах Элсирики мелькнула горькая насмешка. – Ты же похвалялся, что в отличие от меня окончил университет, и теперь очень много стоишь. Так чего ты стоишь, маг Блатомир?