В половине второго все было улажено. Винберг сам подписал бумагу на предоставление кредита, визы начальства ему не требовалось. Валландер вышел из банка с сомнительным ощущением, что в одночасье разбогател. Проходя мимо книжного магазина на площади, вспомнил, что там лежит книга о реставрации мебели, которую нужно было забрать еще несколько дней назад. А еще вспомнил, что в бумажнике пусто. Повернул, зашагал к банкомату возле почты и стал в очередь. Перед ним было четыре человека. Женщина с детской коляской, две молоденькие девушки и пожилой господин. Рассеянно наблюдая, как женщина вставила карточку, получила деньги, а затем выписку из счета, Валландер мысленно вернулся к Тиннесу Фальку. Банкомат меж тем выдал девушкам сотню крон и выписку, которую они принялись оживленно обсуждать. Пожилой господин глянул по сторонам и только после этого сунул карточку в прорезь и набрал свой ПИН-код. Получил пятьсот крон, а выписку не глядя пихнул в карман. Пришел черед Валландера. Он снял тысячу и внимательно прочел выписку. Как будто бы все правильно. И суммы, и дата, и час. Скомкав бумажку, он бросил ее в урну и вдруг замер. Вспомнил о сбое в подаче тока, погрузившем во тьму чуть не половину Сконе. Кто-то прекрасно знал слабые точки в энергоснабжении. Техника совершенствуется, однако слабые места все равно существуют. Хрупкие звенья, где разнообразные потоки, которые воспринимаются как нечто вполне естественное, могут резко застопориться. На память пришел чертеж, найденный возле фальковского компьютера. Он попал туда не случайно. И реле, найденное в морге, тоже не случайность.
Эти выводы не содержали ничего нового. Только на сей раз он полностью осознал то, о чем прежде лишь смутно догадывался.
В случившемся вообще не было случайностей. Чертеж лежал на столе, потому что Тиннес Фальк им пользовался. В свою очередь не случайность и то, что Соня Хёкберг убита именно на силовой подстанции.
Это своего рода жертвоприношение, думал он. В тайной комнате Тиннеса Фалька находился алтарь. С портретом Фалька вместо иконы. Соню Хёкберг не просто убили. В известном смысле ее еще и принесли в жертву. Чтобы подчеркнуть уязвимость и слабое место. На Сконе набросили черный покров - и все остановилось.
При мысли об этом он поежился. Ощущение, что и сам он, и его коллеги по-прежнему топчутся в пустоте, резко усилилось.
Комиссар наблюдал за людьми, подходившими к банкомату. Раз можно парализовать энергоснабжение, то наверняка можно парализовать и банкоматы, подумалось ему. И бог его знает, что еще можно остановить, перенаправить или отключить. Пункты управления полетами и железнодорожные стрелки, водопроводы и электросети. Все это под угрозой сбоя. При одном условии: преступник должен знать слабое место, где уязвимость становится реальной аварией.
Он пошел прочь. Позабыв про книжный магазин. Вернулся в управление. Ирена хотела что-то сказать, но комиссар только рукой махнул: дескать, потом. В кабинете бросил куртку на посетительское кресло и, садясь, придвинул к себе блокнот. За несколько минут снова проанализировал все события. На сей раз с совершенно других позиций. Вдруг обнаружится какое-нибудь указание на то, что под всем этим кроется некий изощренный, тщательно спланированный саботаж? Вдруг саботаж и есть искомая подоплека? Опять ему вспомнился давний эпизод с задержанием Фалька, выпустившего на волю норок. Может, и тут таится нечто много большее? Может, это была репетиция, подготовка к каким-то грядущим акциям?
Отбросив ручку и откинувшись на спинку кресла, он отнюдь не был уверен, что отыскал зацепку, которая сдвинет расследование с мертвой точки. Впрочем, по крайней мере такая возможность достаточно реальна. Хотя убийство Лундберга в эту схему совершенно никак не вписывается. А началось-то все именно с него. Может, события вышли из-под контроля? Стали развиваться не по плану? И пришлось срочно принимать меры? Мы уже сейчас предполагаем, что Соню Хёкберг убили затем, чтобы она не выдала какую-то информацию. Но зачем у трупа Фалька отрезали пальцы? Опять-таки в стремлении что-то скрыть.
Правда, есть и другая возможность, внезапно подумал он. Если Соню Хёкберг действительно принесли в жертву, то не исключено, что и отрезанные пальцы связаны с неким ритуалом.
Валландер вновь перебрал все события. И попробовал пойти еще дальше. Что, если убийство Лундберга не связано с последующими происшествиями? Что, если смерть таксиста, по сути, была ошибкой?
Еще полчаса размышлений - и он опять приуныл. Не надо спешить с выводами. Картина не складывалась.
Тем не менее он как будто бы немножко продвинулся вперед. Уяснил себе, что возможностей трактовки событий и их взаимосвязей гораздо больше, чем ему представлялось до сих пор.
Валландер встал, собираясь наведаться в туалет, когда в дверь постучали. Анн-Бритт.
Она сразу перешла к делу:
- Ты оказался прав. У Сони Хёкберг был парень.
- Как его зовут?
- Имя-то я знаю, а вот где он находится - нет.
- Почему?
- Похоже, он исчез.
Валландер посмотрел на нее и опять сел.
Было без четверти три пополудни.
25
Впоследствии Валландер неизменно будет считать, что в тот день, слушая Анн-Бритт, допустил ошибку, одну из самых серьезных в своей жизни. Когда она рассказала, что у Сони Хёкберг все ж таки был парень, он должен был сразу смекнуть, что в этой истории есть странность и что Анн-Бритт раскопала не всю правду, а только половину. А полуправды, как известно, имеют тенденцию оборачиваться полным враньем. Словом, он не заметил того, что должен был увидеть. Заметил совсем другое, след, верный лишь отчасти.
За эту ошибку заплачено дорогой ценой. В мрачные минуты Валландер думал, что она послужила одной из причин гибели человека. А могла бы вообще привести к катастрофе, которой, к счастью, не случилось.
Утром в понедельник 13 октября Анн-Бритт задумала выяснить все касательно парня, который, вероятно, был-таки у Сони Хёкберг. И для начала решила еще раз потолковать с Эвой Перссон. Прокуратура и ведомство по делам несовершеннолетних по сию пору пребывали в сомнениях, где именно следует находиться девчонке, пока идет дознание. Предварительно сошлись на том, что она будет сидеть дома под охраной. Определенную роль тут сыграл инцидент в управлении, к несчастью заснятый фоторепортером. Кое-кто наверняка бы поднял жуткий крик, если бы Эву Перссон оставили под арестом в полицейском управлении или иной кутузке. Потому-то Анн-Бритт беседовала с девчонкой у нее дома. Она разъяснила Эве (та казалась менее холодной и враждебной), что, рассказав все начистоту, она сама абсолютно ничем не рискует. Но Эва упрямо твердила, что ей ничего такого не известно. Про Калле Рюсса, с которым Соня раньше встречалась, она уже рассказала, а больше, мол, ни о ком знать не знает. Анн-Бритт по-прежнему сомневалась в искренности Эвы. Однако ничего не добилась и прекратила допрос. А перед уходом немного поговорила с Эвиной матерью наедине. На кухне, при закрытых дверях. Мамаша еле шептала, будто начисто потеряла голос, и Анн-Бритт предположила, что девчонка подслушивает под дверью. Ни о каком парне старшая Перссон тоже не слыхала. Однако винила Соню Хёкберг буквально во всем. Это она убила беднягу таксиста. Ее дочь не виновата. Мало того, еще и стала жертвой этого жестокого полицейского по имени Валландер.
Анн-Бритт не сдержалась, оборвала разговор и ушла, мысленно представляя себе перекрестный допрос, который дочурка наверняка учинила своей мамаше: "О чем вы шушукались на кухне?"
От Перссонов Анн-Бритт поехала прямиком в скобяной магазин, где работал Калле Рюсс. Они вышли в подсобку и, стоя среди мешков с гвоздями и бензопил, поговорили о случившемся. Не в пример Эве Перссон, Калле Рюсс отвечал на все вопросы открыто, не виляя. У нее сложилось впечатление, что он до сих пор влюблен в Соню, хотя их роман закончился год с лишним назад. Калле тосковал по ней, горевал по поводу ее смерти и был здорово напуган. Правда, с тех пор как они расстались, он мало что знал о жизни Сони. Хоть Истад и небольшой город, со знакомыми сталкиваешься не так уж часто. Вдобавок по выходным Калле Рюсс обычно ездил в Мальмё. Там жила его новая подружка.
- По-моему, есть один парень, - вдруг сказал он, - с которым тусовалась Соня.
О сопернике Калле Рюсс знал очень мало, фактически только, что зовут парня Юнас, а живет он один, в особняке на Снаппханегатан. Номер дома Калле назвать не мог, хотя и сказал, что это вроде бы на углу Фришюттегатан, по левой стороне, считая от центра. На какие средства Юнас Лан-даль существовал и чем занимался, он понятия не имел.
Анн-Бритт сразу же поехала туда. Первый дом на левой стороне оказался красивой современной виллой. Она вошла в калитку, позвонила. Хотя дом с первого же взгляда произвел на нее впечатление заброшенного. Откуда взялось это ощущение, Анн-Бритт объяснить не могла. Дверь никто не открыл. Она позвонила несколько раз, потом обошла вокруг дома. Постучала у черного хода, заглянула в окна. А когда снова очутилась у фасада, увидела возле калитки мужчину в халате и сапогах. Странное зрелище - холодное осеннее утро, а он вышел на улицу в халате. Незнакомец пояснил, что живет в доме напротив, а вышел потому, что заметил ее. Засим он представился: Ингве. Просто Ингве, без фамилии.
- Там никого нет, - решительно сообщил он. - Парнишка и тот куда-то пропал.
Разговор у калитки был недолгим, но полезным. Ингве, судя по всему, держал соседей под неусыпным надзором. И первым делом проинформировал Анн-Бритт, что несколько лет назад вышел на пенсию, а до того отвечал за безопасность в мальмёском ведомстве здравоохранения. Семейство Ландаль не из старожилов, чужаки, поселились здесь вместе с сыном лет десять назад. Купили дом у местного инженера, который перебрался в Карлстад. Чем, собственно, занимался Ландаль-старший, Ингве сказать не мог. Приехав сюда, эти люди даже не потрудились представиться соседям. Затолкали в дом мебель и сына и засели там, закрыв все двери. Их вообще редко когда увидишь. Сына, которому, когда они поселились в этом квартале, было лет двенадцать-тринадцать, частенько бросали одного, а сами подолгу путешествовали, бог весть в каких краях. Иногда вдруг возвращались, чтобы вскоре столь же внезапно исчезнуть снова. Мальчик жил в одиночестве. Вежливый, всегда здоровался. Но держался особняком. Покупал себе еду, забирал почту, спать ложился поздно. В одном из соседних домов жила учительница из его школы. По ее словам, учился он хорошо. Так вот и продолжалось год за годом. Мальчик взрослел, родители катались по свету. Ходили слухи, будто они выиграли кучу денег не то в тотализатор, не то в лотерею. Ведь, похоже, оба нигде не работали, а деньги у них явно водились. Последний раз кто-то видел их в середине сентября. Потом сын, успевший стать совсем взрослым, снова остался один. А несколько дней назад к дому подъехало такси, и он тоже куда-то исчез.
- Значит, дом стоит пустой? - спросила Анн-Бритт.
- Да, там никого нет.
- Когда точно вы видели это такси?
- В прошлую среду. Во второй половине дня.
Анн-Бритт, словно наяву, представила себе пенсионера по имени Ингве, как он сидит на кухне и записывает, что делают соседи. Люди любят глазеть на поезда, а за неимением оных либо пялятся в стенку, либо шпионят за соседями, подумала она
- Не помните, какой компании принадлежало такси?
- Нет.
Врешь, подумала Анн-Бритт. Еще как помнишь. Может, и марку автомобиля приметил, и номерной знак. Просто не хочешь, чтобы я тебя раскусила. А я и без того догадалась, что ты шпионишь за соседями.
У нее остался только один вопрос, вернее, просьба:
- Буду признательна, если вы сообщите нам, когда он появится.
- А что он натворил?
- Уверяю вас, ничего. Нам просто нужно с ним поговорить.
- О чем?
Его любопытство, ясно, не ведало предела. Она покачала головой. И он больше не стал допытываться. Но явно был раздосадован. Словно она нарушила некий товарищеский уговор.
Анн-Бритт вернулась в управление, и тут ей повезло. Уже через пятнадцать минут удалось установить и таксопарк, и шофера, который выезжал на Снаппханегатан. Таксист подъехал к управлению, и она прямо в машине с ним побеседовала. Парень лет тридцати, по фамилии Эстенссон. На рукаве траурная повязка. Задним числом она сообразила, что надета повязка в память о Лундберге.
Она спросила о той поездке. Память у таксиста оказалась хорошая.
- Заказ поступил около двух. От некоего Юнаса.
- Без фамилии?
- Я думал, это и есть фамилия. Нынче у людей всякие фамилии бывают.
- Пассажир был один?
- Да. Молодой парень. Вполне дружелюбный.
- Багажа было много?
- Небольшая сумка на колесиках. И все.
- Куда он направился?
- К парому.
- В Польшу собирался?
- Разве тут ходят другие паромы?
- Какое впечатление он на вас произвел?
- Да никакого. Вполне дружелюбный, как я уже говорил.
- Он не казался встревоженным?
- Нет.
- Что-нибудь говорил?
- Сидел сзади, молчал, смотрел в окно. Помнится, дал чаевые.
Больше Эстенссон ничего припомнить не смог. Анн-Бритт поблагодарила за помощь. Затем решила испросить разрешения на осмотр виллы. Выслушав ее, прокурор дал санкцию.
Но до Снаппханегатан она не доехала: позвонили из детского сада, где находился ее младший сынишка. Пришлось мчаться туда, ребенка рвало, и следующие несколько часов она провела дома. Малыш снова повеселел, недомогание прошло. И соседка, добрая душа, которая всегда готова помочь, присмотреть за детьми, выручила ее и на сей раз. Анн-Бритт вернулась в управление, и Валландер тоже оказался на месте.
- Ключи у тебя есть? - спросил он.
- Я думала захватить с собой слесаря.
- На кой черт? Там что, сейфовые двери?
- Да нет, обычные английские замки.
- Ну, с ними мы сами справимся.
- Учти, тот тип в халате и зеленых сапогах будет из своей кухни наблюдать за каждым нашим шагом.
- Пойдешь к нему, заведешь разговор. Завлеки его в маленький комплот. Дескать, своей бдительностью он оказал нам неоценимую помощь. И хорошо бы ему продолжать наблюдение, прикрывая нас с тылу. Только, само собой, насчет того, чем мы занимаемся, никому ни слова. Где один любопытный сосед, там и другие найдутся.
Анн-Бритт рассмеялась:
- Он наверняка купится. Ты его в точности описал.
На Снаппханегатан они выехали на машине Анн-Бритт. И Валландер, как всегда, досадовал, что водит она неровно, плохо. По дороге он хотел рассказать про фотоальбом, утром попавший к нему в руки. Но не мог сосредоточиться, думал только об одном: как бы с кем не столкнуться.
Валландер зашагал к входной двери, Анн-Бритт - к соседу. У комиссара вилла тоже незамедлительно вызвала ощущение заброшенности. Он как раз отпер дверь, когда Анн-Бритт вернулась.
- Отныне человек в халате - наш агент.
- Надеюсь, ты не сказала, что парнишку мы ищем в связи с убийством Сони Хёкберг?
- За кого ты меня принимаешь?
- За хорошего полицейского.
Валландер открыл дверь. Они вошли и затворили ее за собой.
- Есть кто живой? - крикнул комиссар.
Голос заглох в тишине. Ответа не было.
Медленно, но целеустремленно они обошли помещения. Отметили, что все прибрано, все на своих местах. Парень уезжал в спешке, однако никаких следов оной они не увидели. Повсюду образцовый порядок. Хотя мебель и картины оставляли безликое впечатление. Словно закуплены оптом и расставлены в комнатах, чтобы заполнить пустоту. На одной из полок - фотографии молодой пары с новорожденным младенцем. И больше ничего личного. На столе телефон с мигающим автоответчиком. Валландер перемотал кассету, нажал кнопку воспроизведения. Лундская компьютерная фирма сообщала, что заказанный модем получен. Потом кто-то ошибся номером. Следом анонимный звонок.
А дальше то, на что в глубине души надеялся Валландер.
Голос Сони Хёкберг.
Комиссар узнал его сразу. Анн-Бритт потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кто звонил.
- Я перезвоню. Это важно. Я перезвоню. - И она повесила трубку.
Валландер сумел найти кнопку "сохранить все сообщения", и они прослушали пленку еще раз.
- Теперь мы знаем точно, - сказал комиссар. - Соня действительно была в контакте с парнем, который здесь жил. Причем по телефону даже не назвалась.
- Может, это и есть тот самый звонок, насчет которого мы строили догадки? Сделанный после побега из управления?
- Не исключено.
Через кухню и прачечную он прошел к гаражу, открыл дверь. Там стоял автомобиль. Темно-синий "фольксваген-гольф".
- Звони Нюбергу. Пусть хорошенько изучит машину.
- На этом автомобиле она поехала навстречу смерти?
- Очень может быть.
Анн-Бритт принялась по мобильнику разыскивать Нюберга. Валландер тем временем поднялся на второй этаж. Там было четыре спальни. Но использовались только две. Одна принадлежала родителям, другая - сыну. Валландер открыл гардероб в родительской спальне. Аккуратные ряды плечиков с одеждой. На лестнице послышались шаги Анн-Бритт.
- Нюберг выехал.
Она тоже заглянула в шкаф.
- Вкус у них хороший. И денег хватает.
Валландер углядел в дальнем углу гардероба собачий поводок и маленькую плетку.
- Возможно, им по вкусу и кое-что нетрадиционное, - задумчиво обронил он.
- Говорят, мода нынче такая, - засмеялась Анн-Бритт. - Якобы от траханья больше удовольствия, если напялить на голову пластиковые пакеты и чуток поиграть со смертью.
Валландер аж вздрогнул: не ожидал он от нее таких речей, даже смутился. Однако ничего не сказал.
Они прошли в комнату сына. Удивительно: обстановка прямо-таки спартанская. Голые стены, кровать. И большой стол с компьютером.
- Пришлем сюда Мартинссона, пускай глянет, - сказал Валандер.
- Если хочешь, могу включить.
- Пока повременим.
Они опять спустились вниз. Валландер покопался среди бумаг в ящике кухонного стола и нашел-таки что искал.
- Не знаю, обратила ли ты внимание, - сказал он. - Но на входной двери нет таблички с именем, а это редкость. Однако я нашел тут рекламные буклеты на имя Харальда Ландаля, отца Юнаса.
- Объявим его в розыск? В смысле, сына?
- Пока нет. Сперва надо собрать побольше информации.
- Это он убил Соню?
- Трудно сказать. Хотя его отъезд, пожалуй, говорит о спешке, верно? О попытке скрыться.
В ожидании Нюберга они осматривали содержимое шкафов и ящиков. Анн-Бритт наткнулась на пачку фотографий, изображавших новый дом на Корсике.
- Может, туда-то и ездят его родители?
- Не исключено.
- Любопытно, откуда у них такие деньжищи?
- Пока что нас интересует сын.
В дверь позвонили - Нюберг со своей командой. Валландер проводил их в гараж.