* * *
В голове гудело, во рту поселилось множество ежей, затылок отчетливо пульсировал и не давал ни на секунду забыть о себе. Я зашипел похлеще, чем кипящий котел, и соизволил открыть глаза. Перед глазами все расплывалось, так что мне потребовалось заметное усилие, чтобы понять, где я очутился на этот раз.
- С добрым утром! - Раздавшийся голос заставил меня повернуть голову в сторону говорившего.
- Это, по-твоему, доброе утро? - хмыкнул я.
- По крайней мере мы все еще живы, Гаррет, - ответил мне Угорь.
- Давно мы здесь?
- М-м-м? Уже утро следующего дня. Весь прошлый день и ночь мы проторчали тут. Как твоя голова?
- И не вспоминай, - со стоном попросил я гарракца. - Гудит, как растревоженный пчелиный улей. Меня довольно сильно приложили в карете.
- Угу. Я уже беспокоиться за тебя стал, ты все в себя никак не приходил и стонал без перерыва.
- Мне снились плохие сны, - пробормотал я, вспоминая прогулку по мрачным коридорам хозяйской тюрьмы и загадочный огненно-снежный мир теней, первый мир, мир Хаоса, мир, который, по словам теней, должен умереть.
Сон! Это был всего лишь очередной сон из нескончаемой связки кошмаров! Я скосил глаза и посмотрел на свой живот. Как и следовало ожидать, рубашка не порвана когтями Посланника и не обгорела в багровом пламени. Да и я цел и невредим, если не считать легкой головной боли после знакомства с дубинкой и ноющего зуда в ребрах после столкновения телеги со стеной дома.
- Ты-то как? Тебе ведь больше моего досталось, - спросил я у Угря.
- Выживу, - односложно ответил он мне.
Ну, раз гарракец говорит, что выживет, значит, выживет.
Я попробовал пошевелить руками, но из этого ничего не вышло - какая-то сволочь крепко-накрепко связала их у меня за спиной.
- Даже не пытайся, - усмехнулся Угорь, заметив мою попытку проверить крепость веревок, перетянувших запястья. - Веревка из волокон арта, от нее просто так не избавишься. Я целый час провозился, но так ничего и не получилось.
Арт - это такое дерево, дохленькое, кривое и ничем не примечательное. Но из его волокон, после того как их должным образом обработают, получают великолепные прочные веревки. Их можно перерезать или перегрызть, но разорвать или вывернуться из таких пут способен только очень сильный или же очень ловкий человек. Веревка из волокон арта крепко и надежно оплетает запястья, но не пережимает их, так что если не пытаться вырваться, можно чувствовать себя более-менее комфортно.
- Нас в тюрягу, что ли, посадили? - немного туповато пробормотал я.
Мне никак не удавалось избавиться от наваждений снов. Все еще не верилось, что долгое путешествие в подземных коридорах и разговор с тенями - это всего лишь сны. Пускай они и были очень реальны.
- Конечно же в темнице! Или ты ожидал, что сторонники Неназываемого нас с тобой на званый обед пригласили?
М-да. Все же меня довольно сильно приложило, глупые вопросы так и сыплются. Я огляделся, стараясь получше ознакомиться с местом нашего заключения.
Темницей это назвать было трудно. Нет, тут, конечно, наличествовали серые стены, маленькое решетчатое окошко под потолком, грязная солома на полу и одинокий факел на стене. То есть на первый взгляд самая обычная и не очень-то располагающая к постоянному жительству камера. Но вот в чем была странность - я ни разу в жизни не слышал от людей, побывавших в тюряге, что в камере должно быть две двери.
- Вторая дверь запасная? Если тюремщики ключ от первой потеряют? - не удержавшись, попытался я пошутить.
Очередной глупый вопрос с моей стороны остался без ответа. Тьма! Как же гудит в голове!
Первая дверь - деревянная, обитая узкими стальными листами, располагалась прямо напротив нас. Вторая дверь, полностью железная, находилась на левой стене камеры, и засов у нее, в отличие от первой, находился здесь, а не снаружи, как у любой уважающей себя двери в тюрьме.
- М-м-м… Наконец-то осенило меня. - Железная дверь ведет не к свободе, а куда-то еще. Иначе с чего бы на ней устанавливать засов с этой стороны? Уж точно не для того, чтобы мы спокойно отсюда вышли.
- Гаррет, тебя, по-моему, слишком сильно стукнули. - Угорь думал в том же самом направлении, что и я. Меня действительно слишком сильно стукнули. - Ты лучше помолись своему Саготу, чтобы нас отсюда вытащили.
- Вытащат-то нас в любом случае и, кажется, вперед ногами. - Настроение у меня было мрачновато-говорливым. - Какова вероятность того, что отряд отыщет нас раньше, чем ребята Неназываемого избавятся от лишней обузы?
- Были бы мы обузой, нас бы не стали хватать, а почикали прямо на улице.
- Верно. Мы им для чего-то нужны, но как долго продлится такая ситуация? Кли-кли, слава Саготу, смылся, и, думаю, прошло достаточно времени, чтобы Алистан и Миралисса начали действовать.
Из маленького окошка до нас донесся крик горластого петуха.
- Вот тебе и ответ, - произнес Угорь. - Мы не в Ранненге, мы за городом, а навряд ли Алистан догадается искать нас на таком расстоянии от стен.
- Почему ты думаешь, что мы с за городом? По-твоему, в городе не может быть петухов?
- Да нет, их навалом, но я в карете пришел в себя, и перед тем как меня опять вырубили, смог увидеть, что за окнами простирается отнюдь не городской пейзаж.
Угу. Приятно слышать. Теперь уже точно известно, что шанс найти нас в подвале, да еще так далеко от городских стен - нулевой.
- Умеешь ты обнадежить, - горестно вздохнул я.
Нам оставалось только ждать и надеяться на чудо, Сагота и всех готовых нам помочь личностей. Первое нас избегало, второй, кажется, не слышал, третьих попросту не существовало (по крайней мере, на расстоянии лиги от нас). Как говорят матросы из Портового города, мы сели брюхом на мель. Крепко сели.
Прежде чем тюремщики почтили нас своим присутствием, петух успел прокричать еще раз.
Лязгнул засов на двери, обитой металлическими полосками, и в камеру вошли двое. Первый был широкоплечим мужиком лет пятидесяти, с лиловым носом и льдисто-голубыми глазами. Невысокий, плешивый, в мятой, заляпанной жиром одежде и с кривой ухмылкой во всю мерзкую рожу. Вторым посетителем оказался… Горлопан. Живой и абсолютно здоровый.
Я в первую секунду даже не поверил, что вижу именно Горлопана, а не какой-то морок или призрака, восставшего из могилы.
Лицо Угря, когда он увидел, кто пришел нас навестить, не дрогнуло, и лишь глаза цвета стали грозно сверкнули.
- Я вырежу тебе сердце, Горлопан.
- Я постараюсь быть осторожным и не попадаться тебе в руки, - очень серьезно ответил тот. - Приношу свои извинения за причиненные вам неудобства.
Угорь все таким же ледяным голосом пожелал Горлопану засунуть все неудобства куда подальше.
- Жаль, - огорчился Горлопан. - Я искренне сожалею обо всем случившемся, но судьбу не выбирают. Вы выбрали свою сторону, а я - свою.
- И давно ты ее выбрал? - угрюмо спросил я, наконец заметив то, что с самого начала увидел Угорь, - махонькое колечко в виде листка ядовитого плюща на пальце Горлопана.
С этим колечком все сразу же встало на свои места. Вот от кого сторонники Неназываемого узнали о том, где мы остановились и где находится ключ! Да и выследили они нас у дома Соловьев тоже не без помощи Горлопана.
Как же ловко этот ублюдок все провернул! И ведь перед нашим носом, и никто ничего не заподозрил! Да и как можно заподозрить своего товарища, товарища, с которым успел столько всего пережить?! Как можно заподозрить Дикого в служении Неназываемому?! Это все равно что назвать солнце зеленым, а огров - очаровательными созданиями!
Горлопан все точно рассчитал: сказал, что поехал к родственникам, а в это время сообщил своим соратникам о нас и вернулся в трактир. Все остальное было делом техники. Парни Неназываемого ворвались в трактир, подстрелили слуг, Маркауз с воинами укрылся на кухне, а Горлопан инсценировал свою смерть и был таков вместе с помощниками и нашим ключом. Кто, ну кто связал бы Дикого с Неназываемым? Да никто! И о Горлопане мы бы больше никогда не услышали, исчез бы он с нашей дороги, если бы не слуги Хозяина, отобравшие у шакалов Горлопана ключ.
- Давно, очень давно Гаррет, - усмехнулся предатель. - Ты не представляешь, сколько поколений моей семьи помогают вернуться Владыке в Валиостр.
- Но ты ведь Дикий. Как ты мог?
- Гаррет, ты мне глубоко симпатичен, но не надо мне говорить про Диких! Я отдал им четырнадцать лет жизни только потому, что Неназываемый велел мне и другим Верным сделать это.
Слуги Неназываемого называют себя Верными? Ха!
- И много вас среди нас? - Голос Угоря излучал вселенское спокойствие.
- Что ж, я отвечу тебе, дружище, - улыбнулся предатель. - Теперь тебе это можно узнать, и знаешь почему?
- Потому что вы не выберетесь из этого подвала, - наконец-то открыл рот человек с лиловым носом и визгливо захохотал. Я узнал его голос - именно этот гад хотел прибить меня, когда я отходил от удара об стенку после гонки на повозке.
- Заткнись! - резко одернул своего напарника Горлопан. - Нас было шестеро, шестеро тех, кто стал ушами и глазами Неназываемого среди Диких Сердец, Угорь. Удивлен? Ты был бы еще сильнее удивлен, если бы узнал имена. Одно я тебе, так и быть, по старой дружбе назову. Помнишь Огрызка - помощника капитана Сыча? Он был главным в нашей группе, жаль, что Верный так и не вернулся из Безлюдных земель.
- Жаль, что ты не остался вместе с ним, - глухо сказал Угорь.
На этот раз гарракец не смог скрыть своих истинных чувств. И ежу было понятно, как он потрясен, узнав, что в Дикие Сердца затесались сорняки-предатели. ШЕСТЕРО! Немыслимо!
- И остался бы, не вытащи ты меня из той заварушки, - согласно кивнул Угрю Горлопан. - Ну ладно, это дело прошлое, и для разговоров у нас еще будет время. А пока я просто пришел вас проведать и узнать, что вам нужно. Напои их!
Последние слова адресовались Лиловому Носу. Горлопан пошел к выходу, но я его окликнул.
- Горлопан!
- Да, Гаррет?
- А это того стоило?
- Стоило что? Четырнадцать лет жизни коту под хвост или служба Владыке?
- Второе.
- Ты не понимаешь, Гаррет, и не поймешь. Ни ты, ни Дикие, татуировкой которых я испоганил свое тело. Для вас Неназываемый - зло. Чистое, незамутненное зло - и ничего больше.
- Эк как ты заговорил, - пробормотал Угорь.
- Ты привык видеть Горлопана вечно ноющего, спящего и недовольного всем светом, дружище? - Горлопан впервые за все время улыбнулся. - Горлопан! Если бы ты знал, как мне надоела эта собачья кличка! Четырнадцать лет я был собакой, четырнадцать лет я гавкал для вашего короля! У меня есть имя, и я, может быть, даже знатнее тебя, гарракец, скрывающий свой титул.
- Знатность тебя уже не спасет, я убью тебя без всякой дуэли.
- Все может быть, но вряд ли, - поморщился Горлопан. - Что же насчет твоего вопроса, Гаррет, - стоило. Это того стоило. С самого начала. Если бы не Рог Радуги, Неназываемый давно бы сокрушил династию Сталконов.
- Столько сотен лет ненавидеть какую-то династию! Твой Неназываемый сумасшедший!
- Сталконы сделали его таким! Сталконы очернили имя лучшего мага Ордена перед народом! От него отвернулись все, все кого он любил, включая брата-близнеца, жену и детей! У него не оставалось другого выбора, как Кронк-а-Мор и бессмертие! А теперь он хочет отомстить!
- Мстить некому. Все уже давно мертвы, а его брат Грок давно лежит в могиле Храд Спайна.
- Наш разговор ни к чему не приведет, - покачал головой Горлопан и вышел из камеры.
- Горлопан! - рявкнул Угорь, и я подскочил от неожиданности.
- Да? - Удивительно, но он вернулся.
- Помни, я вырежу тебе сердце!
Горлопан ничего не сказал, лишь цепко с прищуром взглянул на связанного гарракца, криво и не очень-то уверенно ухмыльнулся и вышел вон.
- Вот вам вода. - Лиловый Нос поставил перед нами две миски.
- И как, по-твоему, мы будем пить со связанными за спиной руками? - спросил я у него.
- Это уж, извиняйте, не моя проблема. Я не самоубийца и руки вам распутывать не буду. Поищите дурака в другом месте. А вообще, дам я вам совет: можете не пить - все равно вам недолго осталось.
- Зачем же сюда тащили? Шлепнули бы на улице.
- Да я бы с радостью, особенно такого говорливого, как ты, но нельзя. А зачем вас схватили, вопрос любопытный. Но это вы у Ризуса спросите, когда он приедет посчитать ваши кости. Хр-ха!
Лиловый Нос направился к выходу.
- Эй, быдло! - негромко окликнул тюремщика Угорь. Голос гарракца просто сочился презрением высшего к низшему. - Кто этот Ризус?
- Быдло? Это ты меня быдлом назвал? - Лиловый Нос сжал кулаки.
Он подскочил к гарракцу и замахнулся на него кулаком. Угорь не отвел взгляда, и Лиловый Нос так и не решился ударить.
- Хотите узнать, как вы умрете? - нехорошо усмехнулся Лиловый. - Вас сожрут ваши соседи по камере. Впрочем, я вас сейчас познакомлю.
Лиловый Нос подошел к железной двери и с натугой отодвинул визжащий засов. За дверью оказалась мощная кованая решетка, преграждающая проход в следующую камеру. Я с неприятным удивлением заметил, что на нижней части решетки осталось нечто, похожее на следы зубов. Кто-то усиленно пытался прогрызть в преграде проход на свободу, и этот кто-то мне очень сильно не понравился. Тварей, у которых во рту такие зубы, лучше обходить стороной. Желательно за лигу.
- Я их три недели не кормил, так что от вас даже косточек не останется! Оставляю дверь открытой, чтобы вы смогли насладиться их видом. Когда Ризус с вами потолкует, я поверну рычаг в коридоре, решетка поднимется, и кого-то скушают, хе-хе!
Лиловый еще раз премерзко хохотнул и покинул камеру.
- Что там, Угорь? Тебе не видно? - напряженно спросил я у гарракца.
- Ш-ш-ш! - зашипел на меня воин, не отрывая взгляда от решетки и темноты соседней камеры. - Не нравится мне это.
- Еще бы, когда оттуда такая вонь! - согласился я с ним.
Запах из-за решетки заставлял немножечко паниковать. Он оказался не слишком уж и резким - это было всего лишь слабое дуновение той вони, которая обычно предшествует запаху, но и этого легкого дуновения было достаточно, чтобы я насторожился. Так пахло гнилое мясо. Так пахла падаль. Так пахли трупы.
- Этот сукин сын держит у себя оживленного мертвеца! - воскликнул я.
- Похоже, мы пришли к одному и тому же мнению.
За решеткой властвовала тишина и тьма. Ни шевеления…
Меня передернуло - быть сожранным ходячим трупом, оживленным с помощью хаотичной магии огров, до сих пор самостоятельно парящей над нашим миром. Страшная смерть!
Угорь заерзал и опрокинул свою миску с водой.
- Что ты делаешь? - обратился я к нему.
- Пытаюсь встать на ноги, что и тебе советую сделать. Надо отсюда выбираться.
Встать на ноги оказалось не так уж и сложно, к счастью, нам связали только руки, и после минутных усилий и я и Угорь уже крепко стояли на своих двоих. Сложнее было перевести связанные руки из-за спины вперед. В итоге получасовых упражнений и одновременного наблюдения за решеткой мы вновь уселись на солому, так и не достигнув желаемого результата. Руки как были связаны за спиной, так там и остались. Веревка из арта додтверждала свою легендарную надежность.
- Знали бы мои родственники, как я низко пал! - ни с того ни с сего расхохотался Угорь. - Сначала угодил к Диким, теперь оказался за решеткой и готовлюсь стать завтраком для полусгнившего мяса! Узнай об этом отец, его бы второй удар хватил!
- Ты о чем? - вырвалось у меня.
Угорь посмотрел на меня и горько усмехнулся:
- Я стал Диким около десяти лет назад, Гаррет. Дикие Сердца - моя новая семья, а Одинокий Великан - мой новый дом. Я отринул все, что было в моей прошлой жизни, я стал тем, кого раньше в большей степени не любил и не очень-то уважал. У нас в Гарраке не любят тех, кого вы называете Дикими. Сам знаешь почему.
Кто же не знает? Однажды, в далекие седые времена Вастарской сделки, Дикие наголову разгромили "Дракона" Гаррака.
- Двадцать семь лет своей прошлой жизни я носил другое имя, Гаррет. Горлопан правильно сказал - у всех Диких раньше были имена. Поменять свое родовое имя, которое с гордостью носили мои предки, на кличку Угорь - что, кажется, должно быть страшнее для дворянина? Ты слушаешь меня, Гаррет?
Я старался не только слушать, я старался даже не дышать, чтобы не прервать речь Угря. По словам Сурка, никто среди Диких до сей поры не знал, кем был Угорь и чем он занимался, прежде чем прийти к Одинокому Великану, хотя все чувствовали, что гарракец не простого рода. Он всегда держался на расстоянии от других, всегда был спокоен, холоден, не болтлив и великолепно владел парными клинками дворянского сословия Гаррака. Угорь был загадкой для многих, в том числе и для меня. Скала, Лед, Непробиваемый, Молчаливый, Холод - вот те немногие прозвища, которыми наградил воина Кли-кли.
То, что Угорь сейчас изливает мне душу, было несколько неожиданным для него поступком. Он не был склонен к сантиментам, и некоторые из Диких до сегодняшнего дня считали, что Угорь унесет тайну своего появления в Одиноком Великане в могилу.
- Мой отец - "зуб Дракона", Гаррет, - продолжил Угорь. - Тебе известно, что это означает?
Мне хватило сил лишь на то, чтобы ошеломленно кивнуть. "Зуб Дракона" - высший воинский чин в армии Гаррака! "Зубом Дракона" по вековой традиции могли становиться только близкие родственники короля, а из этого следовало, что в Угре течет королевская кровь! Это не простой дворянчик, это даже не герцог! Это кронгерцог с правом наследования трона, если род короля неожиданно прервется.
- Мой отец Марлед ван Арглад Дас, кузен короля Гаррака, является уже шестым "зубом Дракона" в нашем роду. Высокая честь, вор! Высшая честь, какая только может выпасть дворянину нашего королевства.
Угу. Знаю, слышал не раз. Гарракскому дворянину ничего не надо в жизни, кроме высшей чести сохранения лица рода, вековых дворянских традиций и тому подобной не очень-то понятной мне чуши. Дворяне Гаррака просто помешаны на словах "честь" и "верность королю".
- Я старший сын рода, так что мне тоже предстояло стать "зубом дракона". Предстояло… - Угорь заскрежетал зубами.
- Что тебе помешало? - осторожно спросил я. Он посмотрел на меня, и я увидел, что в его глазах плещется озеро застарелой боли.
- Что помешало? - задумчиво переспросил он. Было видно, что Угорь сейчас находится очень далеко от меня, где-то там, в прошлом. - Молодость, самонадеянность и, наверное, гордыня… В то время я думал, что мне можно брать от жизни все. Старший сын "зуба Дракона", племянник короля - меня ждала прекрасная карьера военного… Лучший мечник королевства, исключая самого короля и отца. Я был всем и делал все, что только хотел. Я считал себя лучшим, первым во всем, и многие считали так же, как и я. А те, кто был иного мнения, слегли в могилу после дуэлей. Я был неприкасаемым и слишком уж бесшабашным. Любимец знати, женщин… Я! Я! Я! Это меня в итоге и погубило…
- Что же случилось?
Мне не стоило прерывать гарракца. Угорь тряхнул головой, отгоняя воспоминания прошлого, и, уставившись на решетку камеры, произнес: