– Будут какие-нибудь инструкции?
– Да. Говорить буду я, а ты будешь молчать и поддакивать, если потребуется. И сейчас ты никакой не Левон, а мой сотрудник, понял?
– Понял.
– И никакой самодеятельности.
– Понял.
– И никаких идиотских шуток.
– Понял.
– Левон не может исчезнуть бесследно. Под его командованием находится куча людей, и, если они лишатся своего главаря, польется кровь. Я уравняю тебя с Транквилизатором при условии, что Левон не будет продолжать экспансии.
– А он на это пойдет? Ведь его интересы уже ущемлены.
– Его никто не спросит, – сказал Гоша.
Транквилизатор приехал на пятнадцать минут позже назначенного срока. С ним было двое его сотрудников. Один был старый, толстый и одетый в кричащий ярко-зеленый костюм. Другой был молодой, с фигурой профессионального боксера-супертяжеловеса. Присутствующих в его имидже золотых побрякушек хватило бы на десять человек хотя бы с легким намеком на вкус.
– Бухгалтер и шеф охраны, – пояснил Гоша.
Лева посмотрел на Транквилизатора. Королю преступного мира и держателю московского общака было глубоко за шестьдесят. Он был седовлас и худощав. Костюм, идеально облегающий его фигуру, выглядел тысячи на полторы долларов, а стоил еще дороже. Но больше всего Леву привлекло его лицо.
Это не было лицо обычного бандита.
Это было лицо аристократа, какого-нибудь гордого грузинского князя в десятом поколении. Оно было суровым, надменным и властным. Одного взгляда, брошенного обладателем такого лица, было достаточно, чтобы человек почувствовал себя жалким и никчемным.
– Прости, что я опоздал, Гоша, – сказал Транквилизатор, пока глава охраны отодвигал стул и помогал своему боссу сесть. – Страшные пробки. Слишком много машин стало в столице. Права покупают, машину покупают, ездить не умеют. Самоубийцы. О чем ты хотел поговорить?
– О чем еще можно сегодня говорить? О Левоне.
– Левон. – Транквилизатор сделал жест рукой, словно ловит муху. – Левон – шушера. Я много таких пережил и его переживу.
Лева ему поверил. А ведь действительно переживет. И как он мог надеяться совладать с таким человеком?
– Ты его видел?
– Нет. Зачем? Я много таких видел. Знаешь, что мы с такими на зоне делали?
– В параше топили, – сказал Гоша.
– И не только. – На лице Транквилизатора появилась ностальгическая улыбка. – Не только в параше.
– Он подмял под себя пол-Москвы, – сказал Гоша. – И он все еще жив.
– Он – выскочка, – сказал Транквилизатор. – Они взлетают быстро, а падают еще быстрее. Я остаюсь.
– Твои парни не могут его найти. – Это был не вопрос.
– Пока не могут. Гоша, что ты знаешь? Что ты хочешь? Зачем ты меня позвал?
– Закажешь что-нибудь?
– Я завтракал, спасибо.
– Хорошо, что завтракал, – сказал Гоша. – Плохие новости лучше узнавать на сытый желудок, не так сильна будет последующая депрессия.
– О чем ты говоришь, Гоша?
– О Левоне. Он остается.
– Нет!
– Я выступаю за сохранение статус-кво.
– О чем ты говоришь? Он сидит на половине моей территории. Я не могу это так оставить.
– Мне не нужна еще одна война.
– У меня нет выбора.
– Да, – сказал Гоша. – Выбора нет. Но это совсем не тот выбор, о котором ты говоришь.
Лицо Транквилизатора исказилось.
– Это ты, да? Ты с самого начала его вел?
– Нет, – сказал Гоша. – Не с самого начала. Но мы встретились и поговорили. Нам удалось достичь взаимопонимания. Он остановит экспансию, а ты не будешь предпринимать попыток вернуть то, что он у тебя отнял.
– Это неприемлемо.
– Ты слишком категоричен, – сказал Гоша. – Со мной нельзя быть таким категоричным.
– Меня никто не будет уважать.
– Зато ты будешь жив, – сказал Гоша. – К тому же ты преувеличиваешь. Твое уважение останется с тобой. У тебя огромное влияние, и ты его сохраняешь, сохраняешь большую часть своей территории, сохраняешь свой особняк, свою охрану, сохраняешь свою жизнь. В свое время ты не предоставлял никому такого шанса.
– В мое время все было не так!
– Времена меняются. Ты верно заметил, такие, как Левон, приходят и уходят. Но Левон – это ты десять лет назад. И ты тоже приходишь и уходишь. Остаюсь только я.
– Это угроза?
– Это констатация факта, – сказал Гоша. – Я вижу, ты забыл, кем ты был и кто сделал тебя тем, кто ты есть сейчас. Я тащил тебя к власти. Я организовывал твою группу. Я определял тактические задачи и ставил стратегические цели. Я за уши вытащил твою организацию в двадцать первый век. Без меня ты был бы мелким авторитетом где-нибудь в Кисловодске. Я не собираюсь спорить с тобой, Транквилизатор, потому что спорю только с равными. А ты не равен мне. Я скажу, и ты сделаешь то, что я скажу.
Транквилизатор молчал. В его глазах жила смерть.
Лева подумал, что Гоша переигрывает. А что будет, если Транквилизатор слетит с катушек и прикажет убить их прямо сейчас? И плевать, что перед ним сидит куратор ФСБ, высокопоставленный офицер ведомства, из которого выходят президенты.
– Я вижу, какая мысль зреет сейчас в твоей голове, – сказал Гоша. – Ты можешь согласиться только для вида, а сам предпримешь попытку убрать Левона. Или, быть может, даже меня. Не стоит. Я узнаю о такой попытке, и наказание мое будет суровым.
– Ты шакал, Гоша. Я с самого начала это знал.
Гоша пожал плечами. Наверное, шакал – это не самое страшное оскорбление, которое он слышал за свою карьеру.
– Ты хочешь сохранить нынешний статус-кво? Тебе нужен противовес для меня? – спросил Транквилизатор. – Я согласен, но при одном условии. Найди кого-нибудь другого на место Левона, а самого Левона отдай мне. Я пойду на переговоры с тем другим, я оставлю ему отнятую у меня территорию и людей, но Левона отдай мне.
– Я могу найти другого и на твое место, – вкрадчиво сказал Гоша. – И мне даже не придется долго искать
Они посмотрели друг другу в глаза. Транквилизатор с ненавистью и ярко выраженным желанием убивать. Гоша с равнодушием. Взгляд Транквилизатора испепелял на месте. Но Транквилизатор первым отвел глаза.
– Как мне преподнести это братве? – спросил он. И Лева понял, что они победили.
– Это твоя проблема, – сказал Гоша. – Как хочешь, так и преподноси. Можешь придумать все что угодно, Левон будет не в обиде.
– Могу я с ним встретиться?
– Зачем?
– Познакомиться хочу. Поговорить.
– Нет смысла, – сказал Гоша.
– Ладно, – сказал Транквилизатор. – Это все? Или у тебя есть еще какие-нибудь новости? Мне еще под кого-нибудь лечь?
– Не юродствуй. Ты ни под кого не ложишься. Кроме меня, но так было всегда, и ты уже должен привыкнуть.
– Я привыкну, – пообещал Транквилизатор.
Он ушел молча, не прощаясь. И даже его аристократически прямая спина выражала такую ярость, что от одного взгляда на нее начинали слезиться глаза.
– Вижу, что слухи не слишком преувеличивают влияние твоей организации, – сказал Лева.
Гоша посмотрел на дно своей чашки. Ничего интересного там не было.
– Они сильно его занижают.
Улика номер один
Лене было стыдно.
Еще ей было любопытно.
Сейчас она занималась совсем не тем, чем следует заниматься порядочным еврейским девушкам. Любым порядочным девушкам. Даже просто любым порядочным людям.
Она шарила в чужих вещах, находящихся в чужом доме, в отсутствие хозяев.
Непорядочно при любом раскладе.
Но это же чертовски интересно!
Узнать что-то об инопланетной цивилизации! Настоящие пришельцы, а не книжные инопланетяне или киношные монстры! К тому же она могла найти что-нибудь действительно нужное. Что-нибудь, что могло бы помочь Леве в его нелегком труде и снять с его души часть сомнений.
Иными словами, когда человек совершает нечто неблаговидное, то, что он не должен делать, но что сделать ему ОЧЕНЬ хочется, он найдет множество оправданий своим поступкам. Такова человеческая природа, против которой не попрешь.
Лева и Гоша уехали рано утром, тогда она еще спала.
Гоша не произвел на нее особого впечатления. Обычный сотрудник спецслужб, такой же, какими их показывают в кино. Та же речь, тот же стереотип поведения, те же пошлые шуточки.
Лева...
Она не думала, что ее бывший одноклассник, начисто лишенный здорового самолюбия и столь же здоровых амбиций, сможет потянуть такое сложное дело, как попытка безболезненно познакомить две цивилизации, сведя на нет возможные приступы ксенофобии, да еще вдобавок убедить человечество сдать в аренду Африку. Но пока, по крайней мере, насколько она могла об этом судить, Лева это дело тянул.
Осмысливая происходящее в стране с высоты своего сегодняшнего знания, она признала, что определенные сдвиги уже были. Бегемоты мягко и ненавязчиво, ассоциируясь только с положительными эмоциями, входили в жизнь россиян. Левины специалисты по пиару просто превосходны, подумала она. Ведь скажи сейчас слово "бегемот", и на лице собеседника тут же появится добродушная улыбка. Рекламисты умудрились не набить обывателю оскомину, тщательно дозируя позитивную информацию. Действовали гораздо тоньше, чем с рекламой "сникерсов" или гигиенических тампонов.
Ход с братвой поначалу показался ей странным, но только поначалу. Она всю свою жизнь прожила в России и понимала, что организованная преступность есть практически везде и распространяет свое влияние в самые высокие сферы. Только бы Лева в это дело не втянулся. Жизнь бандита может быть так привлекательна...
Но теперь у него есть Гоша, который этого не допустит. Гоше второй Транквилизатор не нужен. Ему хватает одного.
Лена спустилась по лестнице. Гиптиане занимали первый этаж. Все комнаты были открыты, и Лена начала осмотр с апартаментов Юнги. Внешне ничто в комнате не выдавало инопланетное происхождение ее владельца. Юнга спал на двуспальной, нет, скорее на трех– или даже четырехспальной кровати. Раньше Лене никогда не доводилось видеть таких монстров, но кровать явно была местного производства, хотя и очень здоровой. Помимо прочего в комнате Юнги стоял домашний кинотеатр с огромной плазменной панелью, компьютер, который Лене так и не удалось включить, и шкаф с личными вещами.
Шкафом она занялась сразу после неудачи с компьютером. Исследование гардероба много времени не заняло. Попоны, попоны и еще раз попоны. Разных цветов, разных размеров, тонкие и толстые, очевидно, для разной погоды, от пляжного варианта до зимнего. Лена нашла четыре ботинка. Два для задних лап, два, напоминающие гибрид валенка с большими перчатками, для передних. Юнга любил читать. В его комнате Лена нашла огромное количество книг, в основном это была научная фантастика. Большой популярностью пользовались Стивен Кинг и Клиффорд Саймак. Наверное, читает их книги как юмористические рассказы, подумала Лена. Что для нас фантастика, для них – пройденный этап. А все эти истории о первом контакте, которыми так знаменит Саймак! Даже у него не хватило воображения, чтобы придать пришельцам ту форму, которую они имели на самом деле.
Под подушкой (да-да, она залезла и под подушку!) обнаружился журнал с надписями на гиптианском языке. По крайней мере, буквы его напоминали символы на клавиатуре гиптианских компьютеров. Текста в журнале было мало, основное место занимали фотографии лишенных попон бегемотов, позирующих в самых разных позах. Лена даже чуть покраснела, когда поняла, ЧТО это за журнал. Инопланетный вариант "Плейбоя". Лева же говорил, что Юнга по гиптианским меркам очень молод. И каково ему обходиться без женского общества?
Сначала Лена стыдливо вернула журнал под подушку.
Потом снова его достала. Для меня это не эротика, рассудила она, а единственный на данный момент источник информации. Надо пользоваться тем, что есть.
Гиптианки были похожи на самок бегемотов. А самки бегемотов для неопытного человеческого глаза ничем не отличаются от самцов. А в самцах бегемотов для человека нет ничего эротичного.
Значит, это не разглядывание порножурнала, а серьезная исследовательская работа, подумала Лена, листая страницы.
С глянцевых фотографий журнала на нее игриво смотрели симпатичные мордашки. Вот гиптианка, нежащаяся Под лучами гиптианского солнца, вот она на пляже в компании еще нескольких подружек, вот она на капоте огромного авто, вот она уже ведет машину по улицам города, умудряясь при этом смотреть прямо в камеру и продолжать улыбаться, а вот...
Лена закрыла глаза, потом снова их открыла, потом принялась тереть рукой, пытаясь убедиться, что ей не мерещится.
Надавила большим пальцем на глазное яблоко, да так, что слезы потекли. Она где-то читала, что таким образом можно определить, галлюцинация перед тобой или нет. Если изображение раздваивается, значит, оно реально, если остается неизменным – галлюцинация.
Фотография раздваивалась и расстраивалась. Лена нажала большими пальцами на оба глазных яблока и временно ослепла.
Когда зрение к ней вернулось, она снова поднесла журнал к лицу. Нет, ей не померещилось. Но как тогда еще можно объяснить то, что она видит?
Лена закрыла журнал и посмотрела на обложку. Если на ней и присутствовала дата, то прочитать ее она бы все равно не могла. Лева знает гиптианский, надо попросить его помочь с переводом. Но шансы на то, что фотография...
Что? Окажется подделкой? Какой в этой подделке смысл? И кто ее мог сделать? Где? Зачем?
А если...
Юнга – молодой гиптианин. И улетая в дальний рейс в компании двоих мужчин он взял с собой пару "горяченьких" журнальчиков, чтобы в полете было не так скучно. Ведь не мог же он купить журнал в открытом космосе?
Не мог. Журнал гиптианский. Что из этого следует?
– Ах ты, сахар! – сказала Лена. Она всегда говорила "сахар" вместо какого-нибудь ругательства в моменты душевных переживаний. Так уж ее воспитала бабушка.
Леве эту фотографию пока показывать не надо. Сперва стоит выяснить, что она означает.
А как это сделать?
Интересная задачка, подумала Лена, сворачивая журнал в трубочку и убирая его в карман широких брюк.
Проще всего зажать этого сахарного Юнгу где-нибудь в уголке и выпытать из него всю правду.
Гм, с этим тоже могут быть проблемы. Допустим, они найдут Юнгу. Но какие шансы у молодой еврейской женщины зажать в углу целого бегемота? И потом, а вдруг он возьмет и скажет правду?
А эта правда ей не понравится?
Что потом с такой правдой прикажете делать?
Волшебная книжечка
В мировом фольклоре постоянно фигурируют волшебные предметы.
Волшебная шапка-невидимка, делающая надевшего ее человека невидимым.
Волшебная скатерть-самобранка, способная на халяву накормить неограниченное число людей.
Волшебная палочка, выполняющая любые желания.
Волшебные сапоги-скороходы, позволяющие их обладателю развивать вполне приличную скорость без двигателя внутреннего сгорания.
Но ни один названный выше предмет не идет ни в какое сравнение с волшебной книжечкой, которой обладал Гоша.
Мало того что эта книжечка открывала перед Гошей любые двери, она еще и склоняла к конструктивному диалогу с ним любых, пусть даже самых враждебно настроенных личностей, к коим можно было причислить директора Московского зоопарка. Тот очень долго не мог уразуметь, какое отношение бегемот-мутант может иметь к вопросам национальной безопасности.
Гоша мог быть чертовски убедительным.
Через полчаса им не только отдали бегемота, но еще и предоставили транспорт для его перевозки по любому требующемуся адресу. Во время погрузки Юнга хитро улыбался и косил глазом.
Когда транспорт выехал за пределы Садового кольца, Лева попросил водителя остановиться, и они с Гошей перебрались в кузов. Юнга лежал в углу и задумчиво жевал сено.
– Юнга, – сказал Лева. – Это Гоша. Я его завербовал так что можешь бессловесную тварь больше не изображать.
– Слава тебе господи, – сказал Юнга, выплевывая жухлую траву. – И тебе тоже слава, Лева. Гоша будет нам полезен?
– Весьма, – сказал Гоша. – Я не просто буду вам полезен, я УЖЕ вам полезен.
– Рад познакомится, – сказал Юнга. – Куда мы теперь?
– В особняк, – сказал Лева. – Надо, чтобы ты связался с Мариной, а то она пропала, а я вашим передатчиком пользоваться не умею.
– Базара нет, – сказал Юнга. – Только скажи водиле, чтобы тормознул у табачного ларька. А то в зоопарке сигар не дают, а мне страсть как курить хочется.
– Ты слишком уж много куришь, – сказал Гоша, когда Юнга поджег третью за час сигару.
– Наши врачи победили рак, – объявил Юнга. – И раковым клеткам никогда не удастся возникнуть в моих легких. А сердце у меня, как у слона. Или как у бегемота.
– Меня не твое здоровье волнует, – сказал Гоша. – Просто пожарная сигнализация скоро сработает.
– Так отключи ее, – сказал Юнга. – Или Марина пусть отключит. Марин, отключишь?
– Уже отключила, – сказала Марина. – Сигнализация пыталась сработать еще полчаса назад.
– Ну вот видишь, – сказал Юнга Гоше. – Все устроилось.
Спустя два часа они сидели в гостиной снятого гиптианами особняка и делились впечатлениями.
Юнге понравилось в зоопарке.
Марина, с которой Юнга связался сразу по приезде и избавил от необходимости брать зоопарк штурмом, как она это планировала, чувствовала себя не в своей тарелке, листала томик Диккенса и большей частью молчала. Лена, Гоша и Юнга беседовали на отвлеченные темы, Лева, для которого общение с бегемотом уже не было новостью, большей частью молчал и задумчиво курил.
Очередная стадия его плана была завершена.
Начиналась следующая. Гораздо более масштабная. А в соответствии с масштабами операции увеличивались и масштабы угрожающей всем ее участникам опасности. Несмотря на присутствие в их команде специалиста по улаживанию щекотливых вопросов, Леве было тревожно.
Перебашлять Бен Ладена
– Мы не альтруисты, – сказал Юнга. – Мы корыстные твари, и, преследуя свои корыстные цели, мы хотим сделать Россию могучей и процветающей страной. Лева разработал великолепный план, который способен за считанные годы поднять экономику России, но он склонен не придавать значения одной внутриполитической проблеме, которая сильно влияет на внешнюю политику и общий политический вес России на мировой арене. Я говорю о Чечне.
– Чечня – незаживающая рана России, – процитировал Гоша.
– Верно, – сказал Юнга. – И пока эта проблема не будет решена, мнение России будет мало что значить.
– Не факт, – сказала Лена. – В Англии есть Ольстер и ИРА, но ее политический авторитет...
– Искусственно поддерживается сотрудничеством с Соединенными Штатами, – сказал Юнга. – Ты же не будешь спорить, что решение чеченского вопроса благоприятно скажется на России в целом?
– Не буду, – сказала Лена. – Но как его можно решить?
– Вот этим нам и предстоит заняться вплотную, – сказал Юнга.
– Ты не шутишь?
– Я часто шучу. Но сейчас я абсолютно серьезен.
– Понятно, – сказал Гоша. – Мне надо...
– Помедитировать? – предположил Юнга.
– Выпить, – сказал Гоша.
Лева ушел и вернулся с бутылкой "Чивас Ригал" и некоторым количеством стаканов. Налил Гоше и себе, потом предложил Юнге.
– Будешь?
– Не откажусь, – сказал Юнга.
– Я тоже, – сказала Лена.