Лева заказал бифштекс с кровью, салат с непроизносимым названием и бутылку минеральной воды "Перье". Обретя цель в жизни, он предпочитал идти к ней трезвым. Марина выбрала дары моря и шампанское. Поскольку она управляла своим метаболизмом сама, алкоголь для нее проблемы не составлял.
Арнольд Шварц, в миру Гена Козлов, опоздал на пятнадцать минут. Судя по его внешнему виду, эти пятнадцать минут он потратил на то, чтобы уговорить швейцара пропустить его внутрь. По крайней мере, на Левин взгляд, в интерьер консервативного фешенебельного ресторана одетый в кожаные штаны, ковбойские ботинки с подбитыми железом носами и футболку с двусмысленной надписью "Жрите это сами" Шварц никак не вписывался.
Шварц уселся на стул напротив Левы, буркнул "Привет", довольно долго оценивал Левину спутницу взглядом, а потом отвесил какой-то банальный и затасканный комплимент. Еды он заказал столько, словно ждал в гости еще человек пять. Запивать пиршество он пожелал французским коньяком "Отард" по пятьсот рублей за рюмочку. Перечисляя яства, он не сводил взгляда с Левы, наблюдая за его реакцией. Поскольку Лева не повел и бровью, Шварц разочарованно вздохнул и отпустил официанта.
– А ты, я смотрю, приподнялся, – сказал Шварц.
– Слегка, – сказал Лева.
– Странно, – сказал Шварц. – Я всегда помнил тебя как человека, абсолютно лишенного всяческих здоровых амбиций, и последнее место, где я мог тебя представить, это здесь. Тем более в деловом костюме. Тем более... – он покосился на Марину.
– Кисмет, как говорят персы, – сказал Лева. – Я по делу.
– Я слушаю тебя очень и очень внимательно.
– Ходил базар, что ты пишешь статьи на заказ?
– Ага, – с готовностью подтвердил Шварц. – Я только на заказ и пишу. Сейчас все на заказ пишут, потому как за заказы принято платить. Без заказа может себе позволить писать только Трумэн Капоте, но, к сожалению, хотя я и обладаю столь же легким и профессиональным пером, этого пока никто не разглядел. Поэтому я пишу на заказ. Что ты хочешь заказать?
– И, если я правильно понимаю, ты представляешь бульварную прессу?
– Именно, – сказал Шварц. – Именно бульварную.
– А почему, позволь полюбопытствовать?
– А ты на тиражи посмотри, – рекомендовал Шварц, – Людям надоели "Известия", "Новые известия" и "Самые новые известия", потому как в них пишут одно и то же. Демократия – хорошо, коммунисты – плохо, Путин – хорошо, чеченские боевики – плохо, Чубайс – рыжий, Абрамович – богатый, Березовский – умный и всех имеет, как хочет. "Желтая", или, как ты ее называешь, бульварная, пресса предоставляет другую информацию. Не всегда достоверную, иногда просто выдуманную, но интересную, позволяющую хоть ненадолго забыть о квартплате, кризисе неплатежей и плановых отключениях энергии.
– И читают?
– Еще как читают. По разным причинам, но читают. Некоторым нравится, некоторым любопытно, некоторые специально выискивают откровенную чушь и потом клеймят нас позором и трубят рупором на всех углах, о том, какие мы вруны. Но читают.
– Это хорошо, – сказал Лева. – Так вот, я хочу заказать...
Явился официант с тем, что он уже заказал, и Лева умолк на время, требующееся для того, чтобы расставить тарелки, откупорить бутылки с шампанским и минеральной, и налить рюмочку коньяка из графина.
– Хочу заказать статью, – сказал Лева. – Даже не одну, а целую серию статей.
– Угхм, – пробормотал Шварц с набитым ртом. – Ты продолжай, продолжай, я слушаю.
– Они будут посвящены пришельцам.
– Отлично.
– С другой планеты.
– Замечательно.
– Общая концепция такова: ты встречаешься с разными там уфологами, энэлошниками и так далее и рисуешь картину ближайшего будущего. Ты утверждаешь, что через несколько лет человечество вступит в контакт с другой разумной расой.
– Чудненько.
– А потом идут прогнозы о том, что это будет за раса, какие они будут и чего им будет надо.
– И чего надо?
– Да в общем-то ничего. – Про Африку Лева решил пока не упоминать. Тема была довольно щекотливой, и если ее преподнести немного не под тем углом... Словом, волны паники и истерии хотелось бы избежать. – Может быть, немного помощи.
– Нелогично, – сказал Шварц.
– Почему?
– Если они к нам прилетели, значит, они куда разумнее, чем мы, – сказал Шварц. – Они освоили космос, так? А мы все еще барахтаемся в своей Солнечной системе. Тогда чего им, высокоразвитым, нужно от нас, Дикарей? Что у нас есть такого, чего нет у них?
– Мало ли, – сказал Лева, хотя на языке уже вертелся ответ: "Собственная планета". – Это не столь важно. И, в конце концов, на кой бульварной прессе далась логика?
– Не скажи, – пробормотал Шварц, отпивая коньяк. – В мире абсурда тоже должна быть четкая и верная логика. Если представить себе абсурд без логики, то это будет...
– Абсурд, – сказал Лева.
– Но мы, бульварные журналисты, пишем о разумном и последовательном абсурде, – сказал Шварц. – Если ты готовишь материал о мумиях, не следует упоминать о том, что они размножаются, покупая бинты в аптеках. Этому никто не поверит.
– Я и так не верю в мумии.
– Это зря. Знаешь, есть такая страна, Египет, там, типа, курорт. Так вот, стоят там такие хреновины, называются пирамиды, и в каждой по мумии лежит.
– Я не это имел в виду.
– Понимаю, – сказал Шварц. – Но все же логика должна быть.
– Придумай ее, – сказал Лева. – Ты же профессионал.
– Пять штук, – сказал Шварц. – И логика в моих статьях будет бить через край.
– Пять штук баксов? – уточнил Лева.
– За статью, – еще более конкретизировал Шварц. – Или это в напряг?
– Вообще без вопросов, – сказал Лева. После гонораров пиарщиков запрошенная Шварцем сумма, еще пару недель назад казавшаяся Леве неподъемной, была смехотворно мала.
– Ага, – сказал Шварц, удивленно задирая брови на лоб, почти под линию волос– И давно у тебя нет таких вопросов?
– Не очень, – сказал Лева.
– Любопытство – врожденная черта журналиста, – сообщил Шварц. – Даже если девяносто пять процентов своих материалов я выдумываю сам. И ты его разбудил.
– Дай ему денег, и пусть оно заснет.
– Просто так оно не заснет, – сказал Шварц. – Откуда вдруг у тебя такой интерес к НЛО, уфологам и прочей дряни?
Этого вопроса Лева ожидал и понимал, что, если не даст журналисту приемлемого ответа, тот просто так не успокоится. Все вопросы незнакомых рекламистов можно было гасить деньгами, но Шварц знал Леву достаточно давно, чтобы поинтересоваться и происхождением денег.
– Ну, – сказал Лева. – Помнишь, я тебе о дяде своем рассказывал?
– Не помню, – сказал Шварц.
– А я помню, как рассказывал, – сказал Лева.
– Все равно, напомни.
– Он в семидесятых в турпоездке был, – сказал Лева. – И остался за "железным занавесом". А потом в Америку свалил. Женился там удачно, сделал бабок на фондовой бирже.
– Ну?
– Короче, старый он сейчас. Крыша малость того, поехала. Знаешь, как это со стариками бывает? В детство впадают.
– И?
– А у него сдвиг по поводу инопланетян произошел. Типа общался он там с кем-то или еще что. Короче, решил он двигать эту идею в массы. А чтоб лучше двигалась, решил, что он это будет делать там, а я, как его любимый и единственный племянник, – здесь. Почему бы и не подыграть старичку, увлечение само по себе достаточно безобидное, а деньги тратить он готов.
– Угу, – сказал Шварц. – Знаешь, если верить всем вот таким историям, Америка должна быть забита престарелыми выходцами из СССР, свалившими туда еще До перестройки, выгодно женившимися и сколотившими капиталы на фондовой бирже. Вопрос только в том, было ли у нас в те времена столько турпоездок?
– Это ты сейчас на что намекаешь? – спросил Лева.
– Да ни на что, – сказал Шварц. Непонятно было, поверил он Левиной истории или нет. – Родственники – это святое, особенно престарелые, кого хочешь спроси. Хоть Пушкина. Итак, цикл статей. Как его озаглавить? Они будут смуглыми и золотоглазыми?
– Есть недостоверная и непроверенная информация, – сказал Лева. – Что такими они не будут.
– А нет недостоверной и непроверенной информации о том, какими они будут?
– Толстыми и неуклюжими, – сказал Лева.
Временные парадоксы
– Ты знаешь, – сказал Лева, когда их машина неслась к штаб-квартире гиптиан под Москвой, – все дела да дела. Мы ведь с тобой толком и не разговаривали.
Он сидел за рулем, подменив Марину под предлогом, что она употребляла алкоголь за ужином. Предлог не выдерживал никакой критики, но спорить Марина не стала.
– О чем ты хочешь поговорить?
– Да вообще, – сказал Лева. – Знаешь, бывает, что люди разговаривают о чем-то отвлеченном.
– Зачем?
– Просто так, – сказал Лева. – Это называется "общением".
– Какой смысл в передаче данных, которые никому не нужны?
– А у гиптиан разве такого нет?
– Есть, – признала она. – Но ведь я очень молодой и экспериментальный биоробот. В базовой программе были большие пробелы, а научиться я еще не успела.
– Учиться никогда не поздно, – сказал Лева. Его отношение к Марине было странным. С одной стороны, он видел в ней молодую, очень красивую и умную женщину – сочетание, которое на его коротком жизненном пути ему еще не встречалось, и он продолжал испытывать к ней влечение, по крайней мере, на уровне инстинктов. С другой стороны, он помнил, что она – вовсе и не она, а он или оно, черт его знает, и был-была-было создано искусственно, причем даже не человеком, а другой, чуждой расой, что исключало всякую возможность за ней приударить. Поскольку эти мысленные течения взаимоисключали друг друга, разобраться в ситуации было довольно сложно. – Расскажи мне о себе.
– Я – экспериментальный образец серии Дельта-3 А...
– Это я знаю, – сказал Лева.
– Тогда что тебя интересует?
– Какая ты?
– Как люди и гиптиане, я состою из протоплазмы. Благодаря сложным химическим процессам в моем организме я могу самостоятельно регулировать собственный вес, объем, рост, внешний вид и форму...
– Это я тоже знаю, – сказал Лева.
– Тогда что тебя интересует?
– Ты мальчик или девочка?
– На данный момент – девочка.
– А вообще?
– А вообще – не знаю. – Марина развела руками. Чисто человеческий жест. – На данный момент я выгляжу как девочка, следовательно, думаю и говорю о себе как о девочке, потому что это соответствует заданию. С получением нового задания все может измениться.
– Понятно, – сказал Лева, покривив душой. Существование гиптиан он принял довольно легко, однако смириться с мыслью о девушке своей мечты, которая совсем и не девушка, было куда сложнее. – А ты можешь испытывать эмоции?
– Да, – сказала Марина. – Поскольку в базовую программу заложена способность к обучению, теоретически я способна испытывать эмоции, иначе функциональная пригодность была бы не полной и не соответствовала бы заложенным параметрам.
– Теоретически, – повторил Лева. – Но способна ли ты испытывать их сейчас?
– Я – молодой экспериментальный образец и...
– Иными словами, нет, – сказал Лева.
– Иными словами, нет, – согласилась Марина. – Это составит проблемы на следующем этапе?
– Вряд ли, – сказал Лева. – Даже наоборот.
Следующий этап пугал его до чертиков. С другой стороны, именно Лева убедил гиптиан в его необходимости, и будет лучше, если с ним рядом окажется кто-то, не испытывающий того же панического страха.
– Ты хочешь еще о чем-то поговорить? – спросила Марина.
– Хочу. – Лева закурил сигарету. Шоссе было пустынно, как и положено загородному шоссе в три часа ночи, и он держал скорость около двухсот. – В истории гиптиан есть один момент, который я не могу понять, и все время забываю спросить у Юнги или Кэпа.
– Если я в состоянии, я разрешу твои проблемы.
– Понимаешь, – сказал Лева, – по гиптианскому летоисчислению корабль-разведчик, который первым обнаружил Землю, стартовал с планеты за три года до вашего судна. Около двух месяцев вы провели в поисках и пути.
– Так, – сказала Марина. Очевидно, она перенимала некоторые человеческие жесты и привычки чисто автоматически.
– Когда разведчик обнаружил планету, – сказал Лева, – он доложил, что она необитаема. А через три года, когда появился второй корабль, на ней уже были мы, человеческая цивилизация, которая, по моим подсчетам, никак не могла возникнуть и развиться за три года, пусть даже и не земных. Не равен же на Гип-то год нескольким миллионам лет.
– Не равен, – подтвердила Марина.
– Вот я и хочу понять, как это произошло. Может быть, вы нашли не ту планету, о которой докладывали разведчики?
– Ту, – сказала Марина. – В ближайших системах нет ни одной планеты с пригодными для жизни условиями. Просто мы прилетели позже.
– Как это?
– Ну, – сказала она. – Э...
– Ты не можешь или не хочешь объяснить?
– Я хочу и могу объяснить это явление с точки зрения гиперпространственной физики и теории пространственно-временных континуумов, – сказала Марина. – Только я сомневаюсь, что ты, не будучи экспертом, способен меня понять.
– А если на пальцах?
– Как я могу объяснить физику на пальцах?
– Это метафора, – пояснил Лева. – Я имел в виду какую-нибудь упрощенную версию, доступную для понимания отсталого дикаря с заштатной планетенки.
– Ты – не дикарь.
– Это была ирония, – сказал Лева. – Так ты попробуешь?
– Попробую, – сказала Марина. – Видишь ли, планеты существуют в линейном пространстве, вы еще называете его евклидовым. Оно насчитывает четыре измерения. Гиперпространство... Оно существует в космосе, и оно нелинейно. Кроме того, в нем отсутствует четвертое измерение, время.
– Да ну? – удивился Лева.
– Да, – сказала Марина. – Я могу обосновать это заявление математически.
– Не стоит, – сказал Лева. – Что дальше?
– В гиперпространство можно попасть только через специально рассчитанные точки перехода, – сказала Марина. – И только на определенной скорости. То же самое происходит с выходом. Но внутри самого гиперпространства ты можешь двигаться с любой скоростью, главное, чтобы ты успел затормозить или ускориться перед выходом, а то...
– А то что?
– Кирдык, – сказала Марина.
В устах инопланетного робота жаргонное словечко выглядело так нелепо, что Лева рассмеялся.
– Кирдык – это нехорошо, – согласился он, отсмеявшись. – Так при чем здесь время?
– Время выхода из гиперпространства зависит от той скорости, с которой ты по нему двигался, – сказала Марина.
– Подожди, – сказал Лева. Как у истинного гуманитария, с физикой и математикой у него было плохо, однако что-то из школьного курса он все-таки помнил. – Скорость – это расстояние, деленное на время. Если времени нет, а на ноль делить нельзя, то в этом самом гиперпространстве никакой скорости вообще быть не может. Само понятие скорости неотделимо от времени.
– Ты говоришь о линейном пространстве, – сказала Марина. – В гипере своя физика и своя теория относительных скоростей. Корабль, созданный в линейном пространстве, продолжает существовать в своем относительном времени, иначе переходы через гипер были бы невозможны. Скорость, с которой корабль входит в гипер через точку перехода, называется нулевой. Скорость выше скорости перехода называется положительной, ниже – отрицательной. Раньше считалось, что через гипер можно проходить только на нулевой скорости, и именно на ней шел в Солнечную систему нашедший ее разведчик. Нулевая скорость выводит корабли в прошлое линейного пространства. Однако чуть позже удалось установить, что, двигаясь с положительной скоростью с коэффициентом 1,3, можно попасть практически в то же время, из которого ты вошел в гипер, с поправкой на проделанный путь.
– То есть, – сказал Лева. Доходило до него туго, особенно такое понятие, как "отрицательная скорость". – Совершая гиперпространственный переход, можно путешествовать не только по пространству, но и по времени?
– Верно, теоретически возможно, – сказала Марина. – Но путешествовать в прошлое бессмысленно, а в будущее – слишком опасно. Поэтому гипердвигатели наших кораблей построены так, чтобы не превышать скорость в 1,3 нулевой.
– И ваш первый разведчик попал в наше прошлое, а вы – в настоящее?
– Верно.
– Но тогда зачем вашей цивилизации просить у нас что-то? Ведь вы можете выйти из гипера в любое время, до нашего появления или после нашего исчезновения, и планета будет пустынной.
– Во-первых, после вашего исчезновения ваша планета вряд ли будет пригодна для жилья. Во-вторых, оккупировать планету, на которой должна зародиться разумная жизнь, неэтично. А в-третьих, раса гиптиан не собирается существовать в прошлом.
– Но почему? Ведь время относительно, и если все без исключения гиптиане окажутся в прошлом, оно станет для них настоящим.
– Для них – да. Но не для других.
– Так есть еще и другие?
– Извини, – сказала Марина. – Об этом я не имею права с тобой говорить.
– Значит, есть, – сказал Лева. – Кстати, а что погубило первый корабль?
– Еще одна закрытая тема, – сказала Марина.
– Что-то слишком много закрытых тем, – сказал Лева.
– В свое время на все вопросы будут даны ответы, – сказала Марина. – Ответ, полученный несвоевременно, не дает удовлетворения.
– Ага, – сказал Лева. – Кто это сказал?
– Я, – сказала Марина. – А до меня один из великих гиптианских деятелей.
– А ты сама бывала на Гип-то?
– Я была создана на Гип-то, но активирована только в открытом космосе. Формально говоря, нет.
– Понятно, – сказал Лева.
– Я тебя чем-то разочаровала?
– Нет, – сказал Лева. – Нет.
– Хорошо, – сказала Марина. "Ягуар" мчался в ночи.
Реальная тема типа
– И все-таки я не понимаю, зачем тебе это надо, – сказал Юнга. Он валялся на траве в зимнем саду и с удовольствием подставлял свое тело под брызги закрепленного на дереве шланга с разбрызгивателем.
– Это и есть вторая, и главная, стадия операции "Африка", – пояснил Лева. Он сидел в шезлонге, установленном с таким расчетом, чтобы брызги на него не попадали, потягивал холодную кока-колу через соломинку и курил сигарету. – Смотри сюда. Когда прилетят твои сородичи, вопрос о том, оказывать им поддержку или нет, должен будет решаться путем всенародного голосования, так? Он ведь слишком важен, чтобы его решало правительство или президент. Народную поддержку нам должны обеспечить нанятые нами рекламисты, пиарщики и прочие имиджмейкеры. Но вопрос о том, дойдет ли наш вопрос до плебисцита, все равно будут решать политики, так?
– Так, – сказал Юнга.