- Устал я, да… - отвлеченным голосом протянул старик. - И покушать бы тоже…
- Я не понимаю, что с ним произошло, - тихо сказал отец Емельян. - Он не умер, но…
- Но изменился, - закончил за своего священника архиерей. - Вы вот что. Давайте-ка его в соборную трапезную. Там его накормим-напоим, а в комнате сторожа и спальное место для него найдется. Сама посуди, Люба, куда его к вам вести в таком виде? Да почти через весь город! И без того сейчас неспокойно. Давайте-ка через боковые двери выйдем. Веди его, отец Арсений… -Архиерей помедлил, а потом сказал более громким и грозным голосом: - А ты, раб Божий Сидор, шел бы прочь из храма, чем все вынюхивать да высматривать! Не твоих журналистских мозгов это дело! Ступай, ступай, пока я сторожа не кликнул да не применил силу!
Пристыженный и рассекреченный Акашкин вышел из-за колонны и погрозился:
- Я про вас разоблачение напишу, так и знайте! Вы прессу зажимаете!
- Тебя зажмешь, как же… - хмыкнул отец дьякон.
Так что пришлось Сидору Акашкину уходить с места роковых событий несолоно хлебавши. Забегая вперед, скажем, что разоблачительную статью он таки написал. Но в печать ее не приняли. Из этических соображений.
В трапезной, конечно, лапши молочной не оказалось, зато был овощной суп-пюре, сыр,, жареная треска и в изобилии чай с пряниками и конфетами. Танадель поел супу, выпил чаю с ириской и задремал прямо за столом.
- Я ему в сторожке постелила, - сообщила Ольга.
Общими усилиями дремлющего Танаделя доставили в комнатку-сторожку и уложили на походную койку прямо в одежде.
- Он ведь и правда спит, - недоуменно сказала Ольга. - Почему он теперь такой?
- Бог знает, - задумчиво протянул отец Емельян. - Одно только скажу: сражаться он теперь соберется не скоро. Мне кажется, я понял: благодать Ковчежца действительно убивает. Убивает колдовство, приверженность злым силам, одержимость гордыней всевластия и самодовольства. Потому можно считать, что колдун Танадель действительно умер. А человек - вот он, остался.
- Спит, - добавила Любовь Николаевна. - И лицо у него самое простое и никакое не грозное. Надо бы ему валенки на зиму купить, а то у нас с Покрова такие холода начинаются…
- Батюшка, - обратилась к протоиерею Ольга. - Неужели это правда? Ну, то, что вы в детстве именно ему на лысину мороженое кинули…
- Правда, - покаянно склонил голову отец Емельян. - Был грех.
- Был, да весь вышел, - сказал архиерей. - Ты теперь, Емельян, за это мороженое столько вытерпел. И тебе ведь по потылице досталось, вон, вижу шишку… Найти бы еще того мерзавца, что так тебя облагодетельствовал.
- А что его искать? - встрял отец Арсений. - Наверняка это кто-нибудь из мэ-э-эрских прислужников. Только ведь не заявишь им официальный протест.
- Да и ни к чему нам протесты. Связываться с мэром - себе дороже, - рассудил владыка Кирилл и добавил: - Ну, богохранимый клир и паства, пора вам и честь знать. Совсем вы меня, старого архиерея, уходили своими приключениями. Пойду к себе. А вы - ни слова о случившемся.
- Как же так, владыка? - удивился дьякон. - Нас спрашивать станут: что с колдуном, куда делся…
- Скажем - свершилось нечто, нашему уму неподвластное, - ответил владыка Кирилл.
- Не поверят.
- А вот это, - осерчал владыка Кирилл, уходя, - уже не наша забота.
Наши герои, проводив архиерея, еще немного посмотрели, как мирно спит в сторожке старик, теперь мало напоминавший могущественного колдуна. А потом, перекрестившись и по очереди приложившись к Ковчежцу, они вышли из собора и отправились каждый делать то дело, к которому призваны. Словно по уговору, они не обсуждали происшедшее, только Любовь Николаевна вздохнула:
- Надо же, как жизнь оборачивается. А Ольга прибавила:
- Да-а. Смотрите, а дождь-то кончился.
- По грибы сейчас хорошо бы. Самые-то перед Успением пойдут опята…
В городе после дождя почему-то пахло цветущими подсолнухами.
А в кабинете мэра Изяслав Радомирович вручил дхиан-когану Вассе льготу на ежегодное дополнительное пользование одноразовой быстрорастворимой нирваной.
- Заслужила, дорогая, - пробормотал мэр, пряча глаза. - Заработала. Молодчина. Как ты его швырнула в этот собор…
Дхиан-коган не сказала привычного "Служу астралу", приняла льготу и исчезла. Словно брезговала находиться в одном зоне со своим начальником.
- Чепуха, - сказал сам себе Изяслав Радомирович. - Подумаешь, какие все благородные. Я прав. Я все сделал как надо. И город этот оценит.
…Забегая вперед, надо сказать, что город этого не оценил, и на следующих выборах мэр с треском провалился. Но это уже совсем другая история.
…Постепенно в Щедром забыли, как колдун Танадель вызвал на поединок священника и что из этого вышло.
А при соборе Всех Святых появился новый церковный сторож. Старенький такой дедок, мирный. Любит слушать пение на всенощной и колокольный звон. Зовут его Демьян. К Покрову архиерей подарил ему хороший овчинный полушубок, кроличью шапку и валенки. Дед Демьян не очень общителен и разговорчив, но иногда он приходит в гости к отцу Емельяну и Любови Николаевне, пьет чай и уважительно относится к крыжовенному варенью.
Часть II
ПОКЛОНЕНИЕ ВОЛКОВ
- Вопрос стоит следующим образом, - сказал дьякон Арсений. - Кто будет царем Иродом?
- Не знаю! - расстроенно отозвалась Ольга и опустила крылья. - Нету ни одной подходящей кандидатуры!
- Ну в какой-то мере это даже хорошо, - утешил жену отец дьякон.
- Тебе бы только смеяться, - вспыхнула было Ольга, но сама тут же фыркнула.
Столь странная озабоченность поисками царя Ирода на самом деле объяснялась самым простым образом. Позавчера начались Филипповки - Рождественский пост, а значит, до Рождества - всего ничего, чуть больше двух месяцев. И за это время преподаватели воскресной школы при церкви Димитрия Солунского должны были отрепетировать пьесу, премьера которой планировалась на третий день после Рождества. Пьеса называлась "Вифлеемская звезда", и, наверное, не нужно объяснять, о каких событиях шла в ней речь. Основные роли Уже были распределены, даже Ангела мести, что Должен был покарать Ирода за преступления, вызвался играть молодой звонарь Тимофей - внешность у него воистину была грозная и выдающаяся. А вот с царем…
Ольга отставила в сторону коробку с перьями и блестками - ими она обшивала марлевые крылья для Ангела-благовестника, который будет возвещать пастухам о рождении Спасителя, и вздохнула. Затея с пьесой, поначалу подхваченная дьяконицей с восторгом, теперь понемногу начала терять свою привлекательность. Ольга мысленно попрекнула себя за это: во всем нужно терпение, а неудачи должны побуждать к действиям, а не к унынию.
- Арсений, - сказала она мужу, - может, нам отца Власия попросить?
- Дорогая моя, в своем ли ты уме? Чтоб священник, да еще отец Власий, пошел на такое…
- Ты не понял, - заторопилась с пояснениями Ольга. - Просто у отца Власия много знакомых, ну, таких, определенного склада…
- То есть бандитов?
- Ну почему обязательно бандитов? Вотк нему на исповедь ходит этот, ты мне рассказывал, Антон, который хозяин мясной лавки на рынке. Я его как-то видела…
- Ага, что, типичный царь Ирод? - сыронизировал дьякон.
Ольга подумала с минуту, потом ответила:
- Нет, не подходит. У Ирода, я полагаю, в лице были хоть какие-то признаки интеллекта.
- То-то и оно. Так что идею насчет духовных чад отца Власия придется оставить. Да и потом, ты же знаешь, что с самим отцом Власием тоже каши не сваришь, ему эти наши рождественские затеи безразличны. Сама понимаешь. Ольга вздохнула.
- А ты поговори с Зоей, - вдруг посоветовал ясене отец дьякон. - Может, она найдет выход из ситуации.
- Ну знаешь! - вспыхнула Ольга. Помолчала и добавила: - А почему нет? Это мысль…
Здесь надо немного отступить от сюжета и переместиться в то время, когда Ольга еще не была замужней дамой и дьяконицей.
Сызмальства Ольга была страстной поклонницей чтения. Как она сама говорила, читать она выучилась в четыре года, но не по букварю, а по подарочному изданию "Аэлиты" Толстого. С четырех же лет Ольгу пленила фантастика, поэтому, при своем запойном увлечении чтением, в школе на уроках литературы она получала тройки, потому что равнодушно относилась к проблемам Чацкого и Печорина, а позднее - Ивана Денисовича и деда Щукаря. От увлечения фантастикой Ольга не отказалась и повзрослев. Правда, теперь ее читательские горизонты расширились, она наравне с Урсулой Ле Гуин читала Блаватскую, и если в творчестве первой ей все было понятно, то вторая повергала ее в искреннее недоумение. В девятнадцать лет Ольга решила окончательно разобраться с теософией и вынести свой вердикт по данному вопросу. Поэтому она старательно читала книги, в которых наличествовал такой вероучительный и идеологический винегрет, что разум нормального человека пошел бы трещинами, как стекло от удара молотка. Но вскоре произошло событие, целиком изменившее Ольгину жизнь.
Нужно начать с того, что Ольга родилась и выросла в старинном и славном городе Сергиевом Посаде. Она бегала в школу и к подружкам мимо стен знаменитой Троице-Сергиевой лавры и не предполагала, что однажды найдет там свою судьбу.
Возле лавры был сквер с небольшим прудом, в нем иногда плавали лебеди. Здесь Ольга любила читать и мечтать. Она грезила о параллельных Вселенных, о мирах, населенных сверхъестественными существами, вовсе не подозревая о том, что буквально в нескольких метрах от нее тоже существует целая Вселенная и населяющие эту Вселенную существа тоже в некоторой степени сверхъестественны.
Была весна, в лавре звонили колокола, потому что в минувшее воскресенье праздновали Пасху. Ольга, конечно, была равнодушна к этому празднику, но ей нравился запах ванильных куличей, словно пропитавший весь город, первая нежная зелень травы и листвы, синяя глубина неба и золотой блеск солнца на крестах церквей. Ольга сидела на своей любимой скамейке в сквере и читала только что купленную на лотке книжку под многозначительным названием "Дао православия". Кроме названия, в книжке не оказалось ничего многозначительного, автор невнятно излагал какие-то идеи, сильно смахивающие на застольные рассуждения отставного интеллигента, поэтому вскоре Ольге прискучило читать и она принялась разглядывать преображенные теплым весенним днем окрестности.
В этих окрестностях внезапно обнаружился сосед. Молодой человек в черной форменной курточке и черных же брюках сидел напротив на скамейке и с видимым любопытством разглядывал книжку, которую Ольга держала в руках.
Ольге стало немного обидно, что такое пристальное внимание оказывают вовсе не ей, а книжке, да еще такой скучной, поэтому сделала вид, будто присутствие молодого человека ей совершенно безразлично. И лебеди в пруду куда интересней.
Однако выяснилось, что любопытство молодого человека выходило за грани приличия. Он встал со скамейки, подошел к Ольге и звучным, но в то же время робким голосом сказал:
- Извините… Не разрешите ли вы мне посмотреть эту книгу?
Ольга смерила дерзкого юношу взглядом, но книгу протянула. Тот полистал ее, покачал головой:
- Боже, какой бред! Какая бесстыдная ложь! Ольгу это отчего-то задело. Если всякий осмелится так критиковать то, что она читает…
- Почему же бред и ложь? - напряженным, готовым к резкому спору голосом спросила она молодого человека.
- Потому что здесь нет ни одного слова правды о православии, - спокойно ответил тот.
- А что вы знаете о православии? - язвительно поинтересовалась Ольга.
- А что вы знаете о дао? - тем же тоном ответствовал молодой человек. И только тут Ольга впервые обратила внимание на то, как он одет.
- А, - протянула она, - вы, наверное, из этих…
- Из каких?
И Ольга заметила, что в глазах молодого человека вспыхнули веселые искры. И это было красиво.
- Ну, - Ольга махнула рукой в сторону лавры, - тут ведь семинария… Значит, вы семинарист.
- Совершенно верно. Предпоследний курс. Меня зовут Арсений.
Ольга растерялась и сказала:
- Очень приятно. И замолчала.
Семинарист Арсений смотрел на нее с веселым недоумением:
- Ну, что же вы?
- Что?
- Как же вас зовут, специалистка по дао?
- Я не специалистка, - отчего-то вспыхнула девушка. - Можете звать меня Ольгой.
- Княжеское имя, - умело польстил семинарист. - Знаете что, Ольга?
- Да?
- У меня к вам огромная просьба.
- Какая?
- Можно, я положу эту книжку вот сюда? - И семинарист, не дожидаясь ответа, сунул злополучную брошюрку в ближайшую урну.
Ольга обладала особым талантом - одним взглядом изображать глубокое возмущение. И сейчас она думала над тем, стоит ли применить этот талант или сделать вид, что ничего особенного, задевающего ее нрав, не случилось. А семинарист продолжал, не давая ей опомниться:
- Когда мы в следующий раз встретимся, я принесу вам учебник по сравнительному богословию и несколько книг диакона Андрея Кураева. Это гораздо лучше, чем то, что вы читаете.
- А вы уверены… - начала было возмущенно Ольга, но Арсений не дал ей договорить, глянул на часы и сказал извиняющимся тоном:
- Мне пора. Будьте здоровы.
И ушел.
Чем очень Ольгу раздосадовал.
Из принципа она недели три не ходила в сквер. А потом здраво рассудила, что за это время нахальный семинарист наверняка должен о ней забыть, взяла с собой "Падение Гипериона" Симмонса и отправилась на свою любимую скамейку.
- Здравствуйте, Ольга, - сказал ей нахальный семинарист, едва она подошла к скамейке. - Вас долго не было. Я принес вам книги.
Тут он обратил внимание на томик в ее руке:
- А с чем вы на сей раз? О, детектив?
- Нет, это фантастика.
- Вы любите фантастику?
- Да.
- Это хорошо, - серьезно и спокойно сказал Арсений. - Вы меня будете просвещать в этом отношении. А то я совсем почти светской литературы не знаю, особенно современной.
Ольга хотела было поинтересоваться, с какой это стати она должна вести с семинаристом литературные беседы, но промолчала. Взяла протянутые Арсением книги. А через год с небольшим она. таким же спокойным и уверенным жестом взяла позолоченную чашу с церковным вином из рук священника, который венчал ее с Арсением.
Арсений был рукоположен в дьякона и назначен служить в город Щедрый. Это было за тридевять земель от Сергиева Посада, и Ольга немного чувствовала себя женой декабриста, собирая в дорогу их небольшой семейный скарб и прощаясь с родителями, которые так и не смогли понять, как их девочка, отличавшаяся свободомыслием и любовью к фантазиям, вдруг вышла замуж за священнослужителя.
На новом месте, в Щедром, Ольга прижилась не сразу. Ей было одиноко - утром и вечером Арсений на службе, самой работать вроде не положено как дьяконице… Заниматься хозяйством? Ольга не сильна была в поварском искусстве, к тому же ее часто раздражало нежелание мужа есть приготовленные ею щи или блины. То, что Арсений ссылался при этом на постный день, только ухудшало Ольгино настроение - ей казалось, что муж таким образом упрекает ее за отсутствие веры, за нежелание ходить в церковь, за неумение жить с ним одной жизнью… Ольга упорно пекла блины с мясным фаршем по пятницам, по воскресеньям спала до полудня и не ходила к обедне, читала только фантастику, избегая мужниной полки с книгами, где стояли Библия, Псалтирь, сочинения Григория Богослова, Иоанна Кронштадтского и Жития святых… Она уже думала о том, что просто сбежит от своего супруга, хотя любит его безумно, но такой образ жизни ей все-таки не по душе… Возможно, так и случилось бы, если б однажды Ольга не познакомилась с Зоей Волковой.
Это было в первый год проживания семейства Горюшкиных в Щедром. Ольга почти никого не знала в городе, никуда особенно не выходила, за исключением продовольственного рынка, книжного магазина и библиотеки. А Зоя Волкова была продавщицей в книжном магазине. Как-то, когда Ольга в задумчивости стояла перед стеллажом с новинками из серии "Мир пауков", к ней подошла симпатичная пухленькая девушка с шоко ладно-ласковыми глазами и ямочками на румяных щеках. Девушка поинтересовалась, может ли она помочь Ольге в выборе. Ольга ответила, что давно не читала хороших мистических триллеров. Зоя, так звали девушку, вздохнула, сказав, что книжные новинки завозят нерегулярно, у них ведь такая провинция… А потом Ольга услышала неожиданное:
- А я вас знаю, вы жена священника.
- Не священника, а дьякона, - машинально поправила Ольга и добавила: - А какое это имеет значение?
Значения, собственно, никакого не было, но постепенно Зоя и Ольга крепко подружились. И благодаря этой дружбе Ольга узнала о городе, в котором они с мужем поселились, такое, что не нужны были никакие триллеры и никакая фантастика.
- Знаешь, Оля, как я тебе завидую, - однажды грустно сказала Зоя (она сидела у дьяконицы в гостях, пила чай с тминными кренделями). - Ты можешь ходить в церковь.
Ольга удивилась. Она не думала, что хождение в церковь может быть привилегией.
- А что тебе мешает?
- Я некрещеная, - вздохнула Зоя.
- Ты иной веры? Ну, тогда ты можешь пойти в храм своей конфессии…
- Дело не в этом. Я верю в Бога, я хочу ходить в храм, мне очень нравится православие, я ведь столько о нем прочитала, у меня дома столько альбомов с репродукциями икон, с видами монастырей и храмов… Но я не могу, потому что некрещеная. Потому что мне нельзя.
Ольга изумилась этому. Поскольку они с Зоей были ровесницы, вряд ли проблема состояла в том, что девушке запрещают посещать церковь родители, да и потом, не те уж времена для таких запрещений…
- Я не понимаю, - искренне сказала дьяконица. Зоя посмотрела на нее умоляюще:
- Я объясню, но только, пожалуйста, обещай мне, что ты не выгонишь меня сразу после этого объяснения.
- Что ты говоришь! - возмутилась Ольга. - Разумеется, я тебя не выгоню. О чем бы ты ни говорила.
- Видишь ли… - Обычно пухлое и румяное личико Зои теперь стало мертвенно-бледным и каким-то похудевшим. - Моя семья и я… Мы не можем ходить в церковь. Мы не можем принять крещение и другие таинства тоже. Потому что мы только наполовину люди… - Зоя посмотрела умоляюще на подругу и закончила: - Мы оборотни.
- Этого не может быть, - после долгого молчания сказала Ольга. - Нет, я тебе не верю. Чепуха какая! Выдумываешь тоже, оборотни! Это для романов в стиле фэнтези годится, а в жизни…
- Ты не веришь в существование оборотней?
- Конечно, не верю. Ну, правда, в фантастике про них часто пишут…
- А ты знаешь, что во Франции парламентом даже когда-то был принят закон об истреблении оборотней?
- Ну и что? Ведьм тоже находили, судили и казнили, а я читала, что происходило это часто по доносам мужчин, которым эти женщины отказали в благосклонности… А эти женщины вовсе не колдовали, и вся их вина состояла только в том, что они не пожелали случайной интимной связи. Так что оборотни - фикция из той же оперы…
- У тебя нательный крестик из серебра? - перебила подругу Зоя.
- Да, а что такое…
- Сними, дай его мне. Сюда. - Зоя протянула подруге раскрытую пухлую ладошку с нежно-розовой кожей на подушечках.
- Зоя, не городи ерунды, что ты, право, - пролепетала Ольга, но Зоя была неумолима:
- Дай.