…город не степь.
Тесно коню.
Шумно.
И встряхивает он гривой, скалится зло. Тронь бока, и полетит, понесет по узеньким улочкам, да на простор, на волю… обоим охота воли.
…чтоб земля дрожала, отзываясь на удар копыт. Чтоб ветер в лицо хмельной. Чтоб кровь полыхнула. И лететь, бежать, не от города, но к тонкой черте горизонта, хотя ж и зная, что никогда его не достигнешь.
Нельзя.
Не время.
И смиряется конь дивный, ступает величаво, словно ведает, что несет не лишь бы кого. Сияет драгоценным шитьем попона. Переливается самоцветами упряжь. И расступаются зеваки.
Царевич едет.
Едет…
Сидит. Глядит перед собой, ибо не пристало особе важной головой крутить. Подбородок задрал. Рукой бок подпер. Хорош. И самому смешно, да смех этот…
…сегодня же донесут Кеншо-авару, который - о диво дивное - не возвернулся в степи с посольством, но остался в царстве, чтоб торговлю ладить. Будто бы не было никого, кому бы сие дело доверить можно.
…донесут, доложат… кто соглядатая? Та ли молодка с ведром, что застыла, рот раззявивши. И глядит влюбленно, небось этакой красоты не видела? Или просто спешит запомнить все, чтоб рассказать тихому человечку, который за сплетню верную монеткой пожалует? А может, не она, но мальчишка? Мальчишек на улице много. И что за диво, если привяжется такой? И не один… проведут от Акадэмии до особняка урядникового… или не они, а купчишка в дрянном кафтане. Сразу видать, дела его плохи, отчего б и не поправить золотом азарским?
Нет, гадать вечность можно.
Не угадаешь.
Остается сидеть.
Ровно. Прямо. Будто и не мерещатся в подворотнях стрелки. А что, амулет амулетом, да не всякую стрелу он отведет… родственничек небось на заговоренную расщедрится. Или нож… или яд старым азарским обычаем. И страх привычный оживает. Да с ним Кирей справится.
Всегда справлялся.
Улицы-улочки… велика столица…
Дымна.
Людна.
И в толпе не разглядеть лиц… конь всхрапнул, шаг замедлил. Устал? Нет, дивный конь, такой день-деньской бежать может по степи, а и потом не покроется…
- Боярин, кинь медяшку! - под самые копыта выскочил юродивый. - Кинь, кинь… медяшечку кинь! А я уж спляшу!
И пошел вприсядку, коленца выкидывая.
Трясет косматой головой.
Подвывает сам себе, будто поет. Трясутся руки голые, перекатываются плечи, одно другого выше.
- Кинь монетку за старание…
…плеткою бы его… небось нашлись охотники, вон, исполосованный весь… глаз гноится, зубов почти не осталось. И руки-то, руки… калечные, ломаны и срослись неровно. А левая без пальцев. И Кирей таким бы быть мог… почему нет?
Сложись все иначе.
На цепь посадили бы. Водили бы на потеху народу. Вона, хохочут, не то над юродивым в его старании, не то над Киреем, не способным избавиться от докуки.
- Держи. - Кирей вытащил из кошеля пригоршню серебра. Монетку кинул юродивому, который ее и не увидел… нет, отберут. - Эй ты… поди сюда.
Он поманил из толпы бабу, которая на юродивого глядела, как почудилось, с жалостью.
- Знаешь его?
- Так то Микитка, боярин. - Баба заробела. - Он тихий. Его в маленстве конь потоптал, от и вышло… с мамкою живет, та старая, не доглядит.
- Понятно. - Кирей протянул горсть серебра. - На, передай его матери. На пропитание.
Народ зашевелился.
Зашептались.
Завидуют? И на бабу глядят волком. А она на деньги воззарилась с удивлением, будто не верила, что этакое богатство перепало.
- Отдашь? - спросил Кирей.
И вздрогнула баба, избавляясь от морока жадности.
- Божиней клянусь.
- От и хорошо. - Кирей снял кошель. - А это тебе… за доброту.
Ныне пойдет по городу сказка гулять-перегуливать, обрастет враньем, да и пускай себе. Пусть шепчутся, что богат азарин, едва ль не самого царя богаче. Что щедр он. Что…
…а его ждут.
Вона, улочка осталась.
И переулочек.
- Боярин, - окликнул юродивый Микитка, переломанною рукой монетку подбирая. - Не ходи тудою… там злые люди.
- Да?
Конь стоял.
И ему одному, доставшемуся едва ль не обманом, но в том не было Киреевой вины, он верил.
- Били Микитушку… гоняли Микитушку… а у самих самострелы! И стрелы огроменные! Сказали, иди отселева, иродище… а Микитушка забоялся!
- Спасибо…
…может, и примерещилось.
Но конь не идет.
И улочка темна, а переулочек узок. Тесно тут дома стоят, прилипли стенами друг к другу, срослись намертво. И окошки в них узенькие, что бойницы. А крыши низенькие. Стрелять с такой сподручно, если людей поставить грамотно - а мнилось, найдутся у дорогого родственника грамотеи - перекроют отступление. С двух сторон…
…с трех.
Если не с четырех сразу. Пальнут… глядишь, да пробьет какая из стрел щит, войдет в сердце. А если и не войдет, то хватит махонькой царапины.
- Здраве будь, боярин. - Микитка поклонился. - Гореть тебе весело… и не ходи к морю, там ваших не любят, к горам бери. В горах люди иные, там не будут выспрашивать, откуда вы с женою явилися… не принято…
Баба Микитку за руку взяла, зашептала что-то быстро, спешно, то и дело на Кирея оглядываясь. Боится, что осерчает он с таких речей?
Нет.
А ведь про море он никому не рассказывал. Ни одной душе живой. Да что рассказывать, он и думать-то о море лишний раз боялся… мало ли… и откуда тогда?
…сам не решил.
…море манило. Кирей читал, что оно на степь похоже, только из воды. Бескрайняя синяя гладь… он озера видывал, и они были удивительны, безбрежными казались иные, но вот чтобы море…
…а горы пугали. Пару лет тому, когда вновь переехали, куда - им не говорили, да и не имело то значения, но горы были видны, стало быть, к самой границе царства Росского. Сине-зеленая гряда, обманчиво близкая, обманчиво низкая. Будто из цветного стекла отлитая.
Еська, дурень, решил, что доберется.
Три дня в лесу его искали.
Лис вышел по следу, нашел бестолкового на сосне, куда его медведь загнал. Еська и сам вспомнить после не мог, как на сосну эту, огроменную, ветвей лишенную, вскарабкался.
А горы ближе не стали.
Значит, туда?
Почему бы и нет…
Коня Кирей повернул. Если взять по Малокузнечной, оно, конечно, дольше будет. Да и улочка эта неудобная, не мощена, настилом не уложена, в яминах она, грязью по весне полных. По такой коня благородного мучить ни один боярин не станет.
Не на то ли расчет был?
Но другое интересно, если правду сказал убогонький, то… откуда узнали? Грамота заговоренная, а такой заговор снять непросто. Мальчишка вряд ли правду знал. Отследили? Возможно. За Акадэмией давно наблюдают, тут ничего удивительного нет… и проводить мальчишку до подворья просто. А дальше… дальше теория… может, и не знал дорогой родич.
На удачу людей послал.
И была б за ним…
…а может, и не на удачу. Боярину что? Ему все едино, с которым наследником договариваться.
Ждали.
И ворота распахнулись. Подскочили холопы, один спину согнул, боярину подставляя. Другой коня под уздцы перехватил. Попытался.
- Не стоит. - Кирей сам спешился, потянулся, разминаясь. Кости ломило. Точно к вечеру задождит, хотя ныне на небе ни облачка.
Ясное.
Высокое.
Как море, которого ему, судя по всему, не видать.
- Так… - Холоп замер, не зная, как быть. Небось не отправишь боярина на конюшню, самолично коня расседлывать, хотя ж и конь этот диво, какого во всем Росском царстве не видывали.
- Показывай. - Кирей не доверит Ветерка чужим людям.
И тот, благодарный, ткнулся бархатным носом в шею, дыхнул, напоминая, не ты ли, Кирей, обещался за хозяина отомстить?
Не забыл ли?
Не забыл.
Сочтется… этого перекрестья не минуть.
А конюшни у боярина знатные. Из камня сложены. Потолки высокие, полы каменные. В загонах на полу мягкие опилки лежат, да видно - меняли недавно. И навряд ли к Кирееву приезду.
Холоп услужливо дверцу распахнул.
- Может…
- Воды принеси, - велел Кирей.
И конь вновь вздохнул. Тесно ему было в городе, и конюшня, сколь бы ни была хороша, а все не то, чего душа желала.
- Потерпи. - Кирей провел ладонью по горячей шее. - Скоро уже…
Он ослабил подпругу, после подумал и вовсе снял седло. Коль выпадет из гостей быстро уходить, то некогда станет с ремнями возиться.
Недоуздок оставил.
Оно, конечно, и за гриву уцепится, если нужда выпадет, но со сбруей оно как-то привычней.
Растереть не успел…
- А я все гадаю, куда ж это гостьюшка наш долгожданный подевался? - Рязенский урядник больше всего походил на быка. И не на благородного тура, которого землепашцы лесным царем именуют, но на быка обыкновенного, к стаду коровьему приставленного.
Не сказать, чтоб высок.
Широк. Кряжист.
Голова с лбом покатым крепко на плечах сидит, шеи, той почти не видать. И мнится, что нет ее вовсе. Нос широкий.
Ноздри вывернуты.
Губы лупаты и блестят, что намасленые. Боярин их то облизывает, то покусывает.
А безбород.
И удивительно, потому как не в росском обычае это…
- Да вот. - Кирей похлопал коня по шее. - Норовистый. Как бы не покалечил кого…
- Если и покалечит, то за дело. - Игорь Витюйтович Жучень двигался нервозно, дергано, и виделось в том волнение…
С чего бы? Не с того ли, что не чаял уж гостя дождаться?
- А хорош… хорош… и вправду, что ль, от водяного прижитый? - Он остановился у загона и губы облизал. - Продай?
- Нет.
- По весу золотом дам…
…было бы у него это золото. Храбрится боярин, пылит золотым песком в глаза недругов, мол, все-то у него ладно. Полна казна самоцветами, что ни выезд - то люду забава. И кидает нищим деньгу полными горстями, а шептуны верные народу весть несут - выйдет из Жученя славный государь.
Кровь-то сильная.
И город под его рукою цветет да процветает. И сирым он помогает, и убогим… для сирот дом построил специательный, почтенные вдовы там живут да вместе детей ростят, наукой учат…
…коровы чистым маслом доятся.
…а куры яйца несут через одно - золотые.
- Нет. - Кирей забрал у холопа ведро с водой, поставил у дверей.
- Не запалишь?
- Он умный. Да и не так далек путь был, чтоб притомился…
Шкура блестит, переливается, и сам конь, дивный, боярина манит. Ишь, вперился взглядом, небось уже своим полагает. Не коня ли ему обещали? Нет, конь хоть и хорош, а короны не стоит. И стало быть, конь - это так… небольшим подарком новому другу.
- Закрывать не станешь? Смотри, а то сведут…
- Не стану.
Доска дубовая на дверях, но конь и ее вынесет, силен он иною волшебною силой, но к чему имущество портить?
- Да и кто сведет-то, боярин, с твоего подворья? - Кирей в глаза глянул.
Глянул и не разглядел.
То ли серые, то ли синие, а то и вовсе чернотой дурною отливают. Нехорошие эти глаза. И глядеть в них неприятно.
- Что ж, дело твое, азарин. Так, может, в дом пройдем? Стол стынет. Уж моя-то хозяйка расстаралась… даром, что помирает. Не помрет никак. Вот скажи, азарин, вправду говорят, что у вас столько жен можно брать, сколько восхочется мужчине?
- Не совсем. Столько, сколько содержать он сумеет.
- Но не одну… а у нас-то… женился - терпи. А что она едва-едва одного ребенка вымучила, так кому интересно? Нет, другой бы сослал в монастырь, пусть сидит, грехи замаливает, а я вот…
Он говорил громко, нисколько не стесняясь бледной женщины, что вышла встречать гостя. Она же сделала вид, будто не слышит.
Поклонилась.
Подала кружевную салфетку с куском хлеба.
- Прими этот хлеб и гостем вступай под этот кров…
- Да хватит уже… - отмахнулся боярин. - Набралась блажи, никто тут…
- Благослови твой дом и тебя Божиня…
Кирей хлеб принял с поклоном.
- Иди уже… немощная… видишь, сынок твой носу домой не кажет… бестолочь. Неблагодарный…
Стол был богатый.
Нашлось тут место и перепелам, в клюкве тушенным, и рябчикам, и утице с кислою подливой. Олений бок и ягнячьи ребрышки. Возлежал посеред моченых яблок поросенок, целиком зажаренный. Стояли лебеди печеные, фазаны да цесарки…
…грузди соленые.
Опята печеные… грибов в Росском царстве множество, и не все съедобны. А вот мясо с острою подливой неплохо миндальную горечь скроет.
И вино лишним будет.
- За здоровьице! - Боярин поднял тяжеленную чашу. - Иль не пьешь?
- Магикам не рекомендуется. - Кирей наполнил свою водой.
…рыба печеная, рыба соленая… и все-то пряное да острое. С того ль, что любит боярин откушать - вон, развязал пояс, кафтан распахнул, волю брюху давая, и ест сам, причмокивая, не чинясь. Сок жирный по пальцам течет, и он, ничтоже сумняшеся, пальцы оные о бархат кафтана вытирает.
Прихлюпывает.
Вздыхает.
И так у него это смачно выходит, что хоть был Кирей сыт, а все одно есть захотелось.
- Магики… куда ни плюнь, одни магики… человеку простому совсем житья не стало. А ты чего вылупилась? Иди уже… болей… хворая… - Рязенский урядник рученькой махнул, и боярыня повиновалась.
Бледна, что тень.
Но… не сказать, чтобы вовсе нездорова. Нет, Кирей не был целителем, однако болезни смертельные красили человека чернотой. Боярыня же была светла.
И значит, проживет еще долго.
На свою беду?
- Сколько я на нее истратил! Одного целителя, другого, третьего… и каждый только руками разводит, мол, не знаем, отчего у нее здоровье-то такое… иные-то мужу и троих родят, и четверых… Аненникова ажно семым разрешилась. А ведь предлагали ее…
…а ведь о застольях, боярином учиняемых, по городу слухи всякие ходили. Про паштеты из соловьиных язычков, про кубки, из цельного бурштына точеные, про… да про что только не сказывали, спеша расписать, до чего богат боярин.
На Роси бедного царя не потерпят.
Только пыль все, пустота. Давно уже казна разошлась. В долгах боярин, что в шелках, только долги не греют. И те, кто деньги ему ссудил, назад их ждут, им-то гульба этакая не по нраву, да и шансы у боярина на престол малые.
…если, конечно, не упрочит.
- А эта родила, что вымучила… едва-едва разрешилась. Уже и давили, и резать хотели, так дед не дал. Глядишь, если б порезали, то и иначе все было бы…
Кирей кивнул.
Отщипнув хлебную крошку, он катал ее в пальцах, разглядывая и стол, и боярина говорливого, и убранство…
…и ведь не скажешь правды. Нельзя. Не поймут.
Обидятся.
И обиду затаив, однажды сторицей возвернут. А если и не обидятся, то возвернут просто так, потому что случай выпадет такой. И как быть?
Устал.
Простора.
Свободы. Роскошь недозволенная… что золото, каменья… коня бы и в горы… в горах, говорят, воздух чистый и орлы живут, у которых под крылом дом поместится, а то и два… добыть бы такого.
А он тут Рязенского урядника слушает.
- Потом-то только скидывала… тьфу… я уж и царю челобитную писал, мол… бесчадная она! Ан нет, жрецы озлобились… сына родила… это еще поглядеть надо, от кого нагуляла! - Боярин стукнул кулаком по столу, да так, что кубок подскочил, упал, расплескав остатки вина по белой скатерти. - На меня-то не похожий! Вот ты сходство видишь?
Кирей склонил голову набок.
А интересный вопрос.
Сходство? Не то чтобы ему Лойко Жучень был по нраву… чужой. К рыжим он привык, а эти двое, взятые матушкой не то из жалости, не то по случаю, все еще чужими и оставались.
Но сходство…
Иные жесты.
И Лойко крепок, но иначе, он плотно сбит, а все ж высок и статен, чего боярин лишен.
- Вот! - Молчание гостя тот расценил по-своему. - И все это видят! Я уж ее за косы таскал, от кого нагуляла… призналась бы, покаялась… так нет, божится, что мой сынок…
- А кровь…
- Магики? Что они могут… скажут, что велено… небось, нету им веры ни на ноготочек! - Боярин мизинец корявый оттопырил. - Все сговорилися. Дед ейный тоже магиком был. И батька с даром… свои там везде, вот и дурят мне голову.
Он всхрапнул, и вновь получилось как-то по-звериному, со злобой. Вперился в Кирея красным глазом.
- Он-то другое сказывал?
- Нет.
Лойко Жучень если и имел чего сказать, то помалкивал, что было в высшей степени благоразумно.
- И верно. - Боярин пальцы облизал. - Дед-то евонный, ее батька уперся… одиный внук. Ему-то и внук, как ни крути, от дочки-лярвы… а мне-то что? Наследство… как будто оно мне нужно.
- Нужно. - Кирей понял, что бесконечно устал от этого разговора.
Ему бы вернуться.
Пройтись по Полигону, по дорожке, не думая ни о чем… разве что о земле под ногами и небе, которое ныне темнеет поздно. О скором дожде. О лете…
…свободе.
…горах и орлах… интересно, и вправду ли они так огромны, как пишут? Способны утащить горного яка… яков Кирей видывал, косматые здоровущие быки…
- Нужно, - повторил он, отодвигая золотой кубок. - Вы почти разорены. Точнее, вы разорены, но упрямо не желаете этого видеть. Вы дали свои земли на откуп. И доходы с них давно идут в карман другим людям. А людям этим, которые пришли на пять или десять лет, плевать на то, что будет с землями дальше. Они тянут из них все, что могут… а могут многое. И вы не столь глупы, как пытаетесь казаться. Вы отдаете себе отчет, что когда земли вернутся к вам, их придется восстанавливать… а на это вновь же нужны деньги.
Кирей подкатил ягодку клюквы.
Моченая.
И кисловатая. За этой кислотой вновь же можно спрятать яды.
- А вот у вашего сына есть земли… обильные. Богатые. Доставшиеся ему от деда. В обход вас. И вам это кажется несправедливым, верно?
- Много говоришь, - хмуро произнес боярин.
И вытер рукавом сальные губы.
- Сколько есть. Что вам нужно?
- Если такой умный… сам скажи.
- Корона. В вас есть капля царской крови, но этого мало. В списках наследования вы на каком месте? Во втором десятке? И это вас не устраивает… вы ведь жену выбирали не только за богатство, у нее прав побольше. А Лойко - единый наследник с двух ветвей… так? Не станет царевичей, случится какая беда с Ильей Мирославовичем, тогда, глядишь, и о других наследниках вспомнят.
Боярин откинулся на стуле и от холопа, с кувшином вина сунувшегося было, отмахнулся.
- Славно баишь…
- Чего, казалось бы, проще… выдать девку Батош-Жиневскую за сыночка. Она по прямой линии царевна, он - тоже царской крови, все законно и ладно… что не пошло? С Лойко договориться не сумели? Так и не простил вам своей сестрицы?
- Дурак!
На лице боярина проступили красные пятна.
- И она дура… возомнила себя… тьфу. Плюнуть и растереть. Нет, носится со своею обидой, как девка с новыми чоботами…
Ну да, чужие обиды всегда кажутся пустыми, лишенными сути. То ли дело собственные.
Кирей мог бы сказать.
Пожалуй, многое мог бы сказать. Но не стал. Достал собственный кубок малый, который всегда с собою носил. Водой ключевой наполнил из своей же фляги.
Пригубил.
- Я ему… царем бы стал… стал бы…