В течение тридцати минут Туча высказывал старпому все, что он о нем думает. Оказалось, что он находился в близких интимных отношениях с методами Кандыбы, с матерью Кандыбы и с самим Кандыбой. В конце комэск перевел дыхание и объявил: "За канцелярию ты несешь личную ответственность. Если в течении трёх дней она не будет приведена в образцовый порядок, то дослуживать будешь в Арктике, на буксире…"
Во время всего разговора у Кандыбы был такой вид, будто он ёжиков задницей рожал…
– Старшему писарю Голикову прибыть в каюту старшего помощника командира корабля, – прогремел динамик после утреннего построения.
"Ну, началось", – подумал Дима. – "Опять писарем объявляет. Похоже, решил: как снял, так и обратно назначит. Не к добру", – и он нехотя поплёлся к старпому.
– Разрешите, товарищ капитан третьего ранга?
– Заходи.
Мешки под глазами подчеркивали серость старпомовского лица.
– Матрос, вы сейчас пойдете и примите строевую канцелярию. Напечатаете приказ о переводе вас из боцманов в писаря. И в срочном порядке, за три дня, подготовите канцелярию к проверке из штаба флота. Развели там бардак.
– Товарищ капитан третьего ранга, у меня все дела в порядке были.
– В порядке. На вон почитай акт проверки. Ганиман на пять страниц расписал, как у тебя там все в порядке. Теперь мне расхлебывать за тебя приходится.
– Я товарищ капитан третьего ранга, строевую канцелярию в полном порядке, сдал. По акту.
– По какому акту?
Дима протянул старпому сложенный вдвое листок бумаги.
– Вот акт. Вот ваша подпись. Когда канцелярию в порядок приведут я, конечно, приму.
Старпом некоторое время хлопал оттопыренной губой, набирая воздух для ответа.
– Я тебе сейчас такой акт устрою! Половой!
Он разорвал документ в клочки и швырнул обрывки бумаги в лицо матроса:
– Всё. Нету твоего акта! Принять канцелярию! Немедленно. И чтоб за три дня. Понятно?!
– Так точно, товарищ капитан третьего ранга, понятно. Только ещё две копии акта есть. Одна в строевой канцелярии, а другая – у начальника канцелярии эскадры старшего мичмана Ганимана
Старпом стоял с таким видом, как будто его только что огрели обухом по голове.
– Я не понял, матрос, вы отказываетесь выполнять приказание?!
– Товарищ капитан третьего ранга, в таком состоянии я канцелярию не приму. Я не хочу, чтоб меня потом крайним сделали. И весь этот бардак повесили. Мне на дембель скоро.
– Ну, положим, пока я здесь, на дембель тебе не скоро. Про последний сход не забыл. А вообще, тебе не о дембеле, а о дисбате сейчас думать надо! Два года за невыполнение приказа. Устав помнишь? Матрос сначала обязан выполнить приказ, а потом только обжаловать. Я тебе в последний раз…
Кандыба выпрямился по стойке смирно и командным голосом пробасил:
– Матрос Голиков, я вам приказываю, принять строевую канцелярию и в срочном порядке, за три дня, подготовить ее к проверке из штаба флота! Приказ ясен?!
– Так точно, товарищ капитан третьего ранга.
Дима тоже вытянулся по стойке смирно и добавил:
– Я приму канцелярию, но у меня два условия…
– Ты мне, что?! Ещё условия ставить будешь?!!!
– Тащ, вы мне приказать можете, но заставить меня успеть за три дня – нет. Если вы хотите, чтоб я успел. То у меня два условия.
Старпом выдохнул.
– Ну! Какие у тебя условия?
Кандыба тяжело дышал. По всему было видно, что эта сдержанность даётся ему с очень большим трудом.
– Первое: я буду принимать канцелярию по инструкции. Актировать все недостатки…
– Актируй, хоть всё говно в гальюне. Но канцелярию принимай.
– И второе: товарищ капитан третьего ранга, сейчас пора отпусков и дембелей. На самолет билетов уже нет. Даже на поезда уже всё почти забронировано. Я рискую вообще без билетов остаться. Мне нужно заранее купить билеты домой. Условие такое: я помогаю вам навести порядок в канцелярии, а вы мне сейчас оформляете воинские перевозочные документы (ВПД). И я на них завтра покупаю билеты. И я не хочу последним сходом…
– Да ты в конец ох… ренел! Вон отсюда!!! – взревел старпом – Ты у меня из трюмов не вылезешь! Из них и на дембель самым последним сходом сойдёшь! 31 Июня! В 24:00! Писарь хренов!..
Наутро, к великому Диминому удивлению, старпом ВПД подписал. Дима даже не знал, что об этом думать. "Наверное, старпом решил, что у него просто нет другого выхода." Но оказалось, что на него повлиял начальник одной из служб БЧ-7. Он тоже знал о причинах Диминого разжалования. "Ты подумай", – сказал он старпому, – "ты хочешь, чтоб он тебе помог, но и он тоже, в общем-то, человек. Ему тоже мотивация нужна. Кнут и пряник, понимаешь. А у тебя один кнут, так ни хрена не сделаешь. Он просто досидит месяц до дембеля, ни хрена не делая, и всё. А потом – поминай, как звали. После 31 июня ты его всё равно держать не сможешь. Так что подпиши ты ему эти ВПД, а он порядок в канцелярии зашуршит. А через две недельки ты его спустишь, и всем хорошо будет. Полная гармония".
Неизвестно, что ещё говорил начальник службы БЧ-7, но факт тот, что в то историческое утро 5го июня 1989 года старпом лично подписал и выдал матросу Голикову его Воинские Перевозочные Документы.
ВПД представляли из себя талоны, которые заменяли деньги. Их можно было поменять на билеты, соответственно прописанной в них стоимости. Матросам ВПД выдавали только на поезд. Так было дешевле. Приходилось просить родителей прислать рублей семьдесят – сто, чтобы можно было доплатить и купить билеты на самолёт. А что делать? С матроской зарплаты Диме удалось скопить только десять рублей пятьдесят шесть копеек. Этого на самолет не хватало, а полмесяца трястись в поезде из Владивостока в Ленинград, через всю страну, уж очень не хотелось.
Димины родители деньги ему ещё полгода назад прислали по частям. Хотели сразу всю сотню прислать, но он их остановил: "Присылайте лучше пять раз по двадцать. Мне тогда в город в увольнение за денежными переводами в пять раз больше ходить придётся"…
Получив от старпома ВПД, тут же встал вопрос о покупке билетов. По счастливой случайности, Дима столкнулся на юте с капитан-лейтенантом Гребешковым, которому он не раз помогал по писарской части. Услышав от Димы, что тот получил ВПД и что за неимением возможности купить билеты на самолет, собирается приобрести билеты на поезд, Гребешков тут же вызвался помочь.
– Ну, Дима, тебе повезло. Я неделю назад тут с одной местной кралей познакомился. Людой зовут. Пальчики оближешь, – капитан-лейтенант сделал руками в воздухе выразительную фигуру в форме песочных часов. – Она как раз в авиакассах работает. Должна помочь. Только ты давай так: бери ВПД в зубы и сегодня же вечером к ней. Она послезавтра в отпуск уезжает. Я ей позвоню. Записывай адрес…
Дима по инструкции Гребешкова, встретился с его зазнобой и передал ей ВПД и деньги. Оставалось только ждать.
Отдав ВПД, Дима, как и обещал старпому, отправился в строевую канцелярию наводить порядок. Он просидел с карасями до поздней ночи, составляя им план исправления замечаний.
На следующий день, 6го июня, сразу после утреннего построения, Диму подозвал к себе Гребешков:
– Хорошая новость. Люда звонила. Удалось выписать билеты на самолёт. Быстро дуй за увольнительной и к ней.
Диме не надо было повторять это дважды. Сказав карасям, чтоб пока продолжали без него, в 11:00 он был уже у Люды, а в 11:15 он уже выходил из её дома с билетами. Он не верил своему счастью. У него в руках были билеты домой!!! Дима развернул авиабилет и посмотрел дату и время рейса. Там красным по белому было пропечатано: Рейс: SU 321 Владивосток – Ленинград. Время вылета: 23:59. Дата вылета: 6 июня… Цифры запрыгали у него перед глазами. Дыхание перехватило. Сегодня!!! Такого подвоха он не ожидал. Ему захотелось куда-нибудь спрятаться. По крайней мере от старпома. Он ведь канцелярию даже принять не успел… ВПД и деньги потрачены. Других нет и не будет. Выхода не было – надо идти сдаваться.
"В конце концов, до вечера есть время. Посижу с карасями, до упора, может что успею…", – мельтешили в голове мысли. – "Но сначала… сначала надо было купить билет на автобус".
Аэропорт был расположен в полутора часах езды на автобусе, в городе Артёме. На ватных ногах Дима поплелся к автобусной кассе. Последний автобус-экспресс уходил в Артём в 13:00. Дима безнадежно посмотрел на часы – стрелки показывали 11:30. Голова закружилась. Перед глазами поползли радужные круги. До последнего автобуса в аэропорт оставалось полтора часа…
Трясущимися руками на последние деньги Дима купил билет. Ну, теперь… береженого бог бережет… Не чуя под собой ног он помчался обратно на корабль. Голова соображала плохо. Он действовал больше автоматически. Как шарик, катящийся и отскакивающий от препятствий в аркадной игре. В голове у него не было никакого плана действий. Но и другого выхода у него тоже не было. О реакции старпома только вчера вечером выдавшего ему ВПД, он старался даже не думать.
Когда Дима вбежал в коридор и увидел перед собой дверь каюты старпома, он вдруг почувствовал, как земля медленно уходит у него из-под ног. После минутной заминки он наконец нашел в себе смелость приоткрыть дверь:
– Разрешите, тащ… – пересохшими губами проговорил он.
Старпом сидел за столом, в своей обычной позе и, оттопырив нижнюю губу, писал что-то карандашом на листке бумаги.
– А, писарь, входи, входи. Ну как дела в канцелярии? Давай исправляй всё в авральном порядке. Надо успеть.
– Вот, тащ, билеты у меня.
– Ну?
– Я попросил купить… Мне взяли на самолет… В общем… автобус, в аэропорт через час. Собираться надо…
Хруст сломанного пополам карандаша, прозвучал в наступившей тишине, как револьверный выстрел…
– Повтори…
Проходивший мимо старпомовской каюты посыльный командира корабля отпрыгнул от двери. От раскатов старпомовского баса завибрировали иллюминаторы…
– Ты что-о!!! Ки-и-инуть меня решил!!!
Белый, как смерть, матрос Голиков стоял по стойке смирно. Волосы на его голове колыхались от раскатистого рёва начальника. Странное дело, но с каждой секундой Диме вдруг становилось легче и спокойнее. Так иногда бывает, когда трудное, мучительное решение, наконец, принято и обратного пути уже нет. Остаётся чистая механика. Нужно просто двигаться дальше. Здесь самое страшное было – это сказать старпому. А теперь что: ВПД потрачены. Денег нет. До автобуса час. Терять нечего. Хуже не будет.
– Порву-у-у-у-у!!! – срываясь на визг, гудел старпом, тряся кулаком над головой Голикова – Билеты сюда! Живо!
– Билеты не дам, – тихо сказал Дима.
Он предусмотрел такое развитие событий и надежно спрятал билеты в кубрике, в рундуке своего друга.
Смахнув испарину со лба, старпом вызвал к себе начальника боцкоманды мичмана Ничипорука. Мичман Ничипорук пользовался заслуженным уважением всего экипажа. Во-первых, он с матросами всегда как с людьми обращался и перед начальством не гнулся. Во-вторых, дело своё знал. А в-третьих, он каждое утро начинал зарядку с разводки (от груди) своими самодельными гантелями, каждый шар у которых был сделан из пудовой чугунной гири. Однажды Ничипорук так крепко обнял своего вернувшегося из отпуска земляка, что чуть-чуть не рассчитал на радостях. Земляк загремел в госпиталь с переломами двух ребер.
– Мичман, – проревел старпом, когда Ничипорук открыл дверь его каюты, – я вам приказываю взять это долбанное тело, поехать с ним в Артём, и сдать билеты!
– Есть, – четко по-военному ответил начальник боцкоманды.
– О выполнении доложить, мне лично.
Два боцмана, – матрос и мичман, вышли из каюты.
– Тащ мичман, дайте мне двадцать минут разобраться с ситуацией, – попросил Дима. – До автобуса ещё 50 минут. Может, что получится.
– Давай, Дима, – понимающе сказал Ничипорук, хлопнув его по плечу. – Только советую сразу к Кэпу.
Дима и сам это понимал. Тут или пан или пропал. И он уверенно зашагал к каюте Командира корабля. Командира Дима знал давно, хотя служил с ним немного. Месяц в начале службы и четыре месяца в конце. И Командир, капитан второго ранга, его тоже хорошо знал и помнил. Когда Дима только пришел карасём на корабль, Кэп лично утверждал его назначение в писаря. Правда, тогда он ещё старпомом был и капитаном третьего ранга. Он собирался на учебу в Военно-Морскую академию. В Ленинград. Без академии нельзя было стать Командиром. Запомнилось, как Кэп пошутил: "Вот, Дима, ты из Питера, а я в Питер"… Диме повезло кэп был на месте.
– Разрешите, товарищ капитан второго ранга, – постучал Дима в дверь каюты.
– А, Дима, входи, – улыбнулся Командир.
Он сидел за столом, изучая какой-то вахтенный журнал и был в приподнятом настроении духа.
– Ну, что скажешь?
Матрос Голиков, как на духу выложил перед Командиром всю свою историю в подробностях. Про разжалование, про канцелярию, про потраченные ВПД, про билеты, и про оставшиеся 40 минут до автобуса… Кэп слушал внимательно, не перебивая, только, когда Дима про автобус сказал, у него слегка приподнялась правая бровь.
– Товарищ Командир, я, конечно, могу сдать билеты. Но пропадут деньги. Я большую часть из них потеряю. Мне их никто назад не вернёт. Больше денег у меня нет. А про то, что вылет сегодня будет, я, честное слово, не знал. Даже не подумал… Если вы мне все-таки прикажите сдать билеты, то я их, конечно, сдам, но мне не останется никакого другого выхода, как написать рапорт замполиту эскадры. Описать всю ситуацию. Ганиман передаст. Я, честное слово, не хочу. Но у меня просто нет выхода. И денег…
Некоторое время Командир сидел молча.
– Ганиман передаст… это точно, – протянул Командир и потянулся к телефону – Вызови ко мне старпома…
После выслушивания сокрушительной речи Кандыбы, Командир вздохнул и тихо спросил:
– ВПД ты подписывал?
– Так точно.
– А какого хрена!
– Я…я… думал..
– Думал он! Спиноза хренов! Ты бы раньше думал, когда единственного толкового писаря в боцмана переводил! Если деньги за билеты пропадут, ты их что ли из своего кармана возмещать будешь?!!
Старпом вращал налитыми кровью глазами, тяжело дышал, но не говорил ни слова…
– Служить с тобой полная жопа! – Командир в сердцах ударил кулаком по столу. – Всё. Подписывай приказ об его увольнении. Отпускай. У него автобус через 40 минут.
– Спасибо, товарищ Командир! – по неуставному просиял Дима, чувствуя, как неподъемный груз сваливается с его плеч.
Командир повернулся к нему и устало протянул ему руку:
– Благодарю за службу.
– Служу Советскому Союзу!!! – рявкнул Дима так, что вода в графине на столе Командира пошла кругами.
Он крепко, от души, пожал протянутую руку своего Командира.
– Иди, переодевайся. Опоздаешь.
– Спасибо вам!
Развернувшись через левое плечо, Дима вылетел из каюты. До отхода последнего автобуса в аэропорт оставалось 35 минут.
Первым делом Дима побежал в строевую канцелярию. Растолкав карасей, он сел за машинку, печатать приказ о своём увольнении в запас. Машинка стучала, как пулемет. Караси даже забеспокоились, как бы клавиши не отлетели.
– Учитесь, караси, как надо увольняться на дембель годку флота российского! – крикнул Дима, выхватывая лист с приказом из чрева машинки. – Не поминайте лихом…
Он уже летел в кубрик переодеваться и собирать вещи. Щегольской пластиковый черный дембельский дипломат, с парадной, "замаклаченной" неуставной, формой, был у него уже давно собран. Но Дима не торопился в эту форму переодеваться. Он понимал, что так просто его старпом не спустит. Придраться и к столбу можно. А к дембельской форме тем паче. Там же одни нарушения. И ленточки длиннее, и значки с блестящими вставками, и брюки ушитые, и бляха самопальная… Он решил не пытать судьбу. На сход Дима надел свою старую потрепанную форму. А бескозыркой даже с карасём поменялся. Ему отдал свою, с новой золотой тисненой ленточкой, а сам взял его корыто с потертой "несолидной" бронзовой. Всё равно выкидывать. В дипломате у него другая бескозырка припасена была. Так пусть хоть карась радуется. Дима взял заранее приготовленный старый обшарпанный фанерный чемодан и сложил туда рваные трусы, караси и другое старое тряпьё, которое попалось под руку.
Оставалось решить проблему со сносом дембельского дипломата на берег. Это надо было сделать быстро и незаметно от старпома. Но эта проблема разрешилась сама собой. Пропагандист корабля капитан третьего ранга, сам подошел к нему и предложил: "Дима давай я тебе дипломат вынесу. Знаешь же, что Кандыба шмонать будет"…
Дима не возражал. Поблагодарив пропагандиста, он передал ему дипломат и побежал в каюту старпома за военным билетом. Старпом сидел за столом. Склонившись над Диминым военным билетом, он старательно вычеркивал оттуда все строчки о наградных значках. Это было то немногое, что он ещё мог сделать в оставшееся время.
– "Отличник ВМФ", на хрен, – старпом чиркнул ручкой – "Первый класс" – на хрен – "За дальний поход" – на…
– А вот это нет, – твердо проговорил Дима – "ЗДП" мне приказом из штаба флота дали. Не имеете права.
Старпом помедлил в нерешительности и отложил авторучку. Пойти против приказа из штаба флота у него не хватило духа…
На юте, перед рубкой дежурного, Кандыба долго придирчиво осматривал Димину форму одежды на предмет неуставных дембельских доработок. Тщетно. Дима стоял перед старпомом строго по-уставному. В надвинутой на уши гигантской карасевской бескозырке и улыбался. Он был спокоен, как танк. Пропагандист, с дембельским дипломатом, уже давно поджидал его у выхода из части.
Собравшиеся вокруг рубки дежурного офицера матросы умирали от бесшумного смеха, наблюдая за этим спектаклем. Старпом открыл старый Димин чемодан. Крышка откинулась и на палубу выпали полинялые рваные уставные трусы. Кандыба брезгливо захлопнул крышку.
– Спускай, – он дал вялую отмашку дежурному офицеру.
Старпом отвернулся от Димы и, с досады пнув ногой фанерный чемодан, не оборачиваясь, пошел к себе в каюту. Друзья окружили своего уходящего домой товарища, хлопая его по плечам, прощаясь. Все обещали приехать, встретиться, совали записки с адресами, старались верить, что еще встретятся. От взглядов друзей у Димы запершило в горле. Он двинулся к трапу.
– Погоди, Дим, старпом подальше отойдёт, мы тебе Славянку поставим, – тихо сказал дежурный офицер…
Заиграла Славянка. Сойдя на берег, Дима обернулся и помахал друзьям на прощание бескозыркой. Постояв несколько секунд, он решительно зашагал к выходу из части. Увидев ожидавшего его пропагандиста, Дима забросил в ближайший мусорный бак свой фанерный чемодан и улыбнулся. Впереди его ждала семья. Родной город. Он шел начинать новую счастливую гражданскую жизнь.