Раздался крик удивления и боли - словно подтверждение тому, что Гарек, один из лучших лучников Роны, даже в таком дыму стреляет на редкость метко. Потом все снова стихло, а он продолжал мучительно вглядываться в клубящийся дым, пытаясь понять, какова ситуация на данный момент. Проклятый дым был таким густым, что Гарек с трудом мог разглядеть даже Верена, притаившегося всего в нескольких шагах от него.
- Теперь-то уж они, наверное, подняли решетку и прошли в ворота, - прошептал Гарек куда-то в дым, надеясь, что Версен его услышит.
- Видимо, да, - тихо откликнулся тот. - По-моему, надо перебираться повыше. Этот дым делает именно то, на что они и рассчитывали.
И, словно подтверждая его слова, с противоположного конца зала донесся задушенный крик.
- Поднимайтесь сюда! Скорей! - закричал Гарек. - Они уже в зале! Отступайте, отступайте!
Мика вдруг вынырнул из дыма всего в нескольких шагах от него, и Гарек чертыхнулся - он чуть не выпустил в собственного друга стрелу. Следом за Микой появился и Джеронд; о Намонте ни тот ни другой ничего не знали.
- Намонт! - крикнул Гарек, медленно спускаясь по лестнице. - Эй, Намонт! Иди сюда! Поднимайся наверх!
- "Иди сюда, Намонт!" - передразнил его снизу чей-то незнакомый голос. - К сожалению, ваш Намонт пока что никак не сможет присоединиться к вам, однако вы его непременно увидите чуть позднее.
Незнакомец язвительно засмеялся.
И Гарек, хоть и не видел его, все же выстрелил на голос прямо в облако дыма.
- Суки вонючие! - с каким-то удивлением простонал невидимый противник. - Да я же всех вас перебью до последнего!
Версен тоже спустился к Гареку.
- Похоже, ты в него попал, - сказал он.
- Надеюсь, что так, - ответил тот. - По-моему, они схватили Намонта.
- Сейчас не время думать об этом, Гарек. Нужно поскорее отсюда выбираться.
И Версен стал торопливо подниматься на третий этаж.
Окна, которые он выбил, пропускали достаточно ветра, и лестница над площадкой второго этажа оказалась практически свободна от дыма. И теперь четверо молодых мужчин, поднимаясь по ней, вовсю кашляли, стараясь изгнать из легких едкий привкус горящей смолы.
Вдруг Гарек снова остановился и обернулся назад.
- А где Гилмор? - спросил он. Мика тоже остановился и сказал:
- Я не видел его с тех пор, как в окно влетел первый бочонок со смолой.
- Тогда я возвращаюсь в зал, - решительно заявил Гарек.
- И тебя убьют еще до того, как ты с лестницы спуститься успеешь, - сердито возразил ему Версен. - Не волнуйся, Гилмор вполне способен сам о себе позаботиться. Давай-ка лучше поторопимся.
Эти слова Гарека явно не убедили, но он, понимая, что в данный момент и впрямь ничего сделать не может, неохотно последовал за Версеном. Войдя в коридор третьего этажа, они увидели на дальнем его конце Саллакса, с диким упорством рубившего топором какую-то дверь.
- Саллакс! - сердито окликнул его Гарек. - Ты что здесь застрял? Лучше бы нам помог! Малакасийцы уже в здании - и поднимаются за нами следом по лестнице.
Саллакс перестал махать топором и подошел к ним; лицо его прямо-таки пылало гневом.
- Ничего дурного они ей не сделают, - заверил его Гарек. - Она им нужна только для того, чтобы выбраться отсюда. Идем скорее!
Версен, свернув куда-то вбок, провел их по узкому незаметному коридору к винтовой лестнице.
- Здесь, надеюсь, мы сумеем какое-то время продержаться, - сказал он.
Винтовая лестница, отделявшая третий этаж дворца от находившихся выше королевских покоев, была довольно короткой, но зато и самой узкой из всех каменных лестниц во дворце, благодаря чему превращалась в весьма удобную оборонительную позицию внутри здания. Нападающие могли подниматься по ней только по одному, так что справиться с ними не составило бы особого труда.
Гарек, быстро поднявшись по этой лесенке на верхний этаж, пробежал по коридору мимо множества закрытых деревянных дверей и остановился у окна, выходившего во двор. Стрелять отсюда было одно удовольствие: любой, кто осмелился бы подойти к дворцу, виден был бы как на ладони. В рукопашной схватке Гарек никогда не чувствовал себя достаточно умелым и сильным, так что с радостью предоставил возможность защищать винтовую лестницу Саллаксу и остальным своим товарищам.
Присмотревшись, вдали, за крепостной стеной, он, как ему показалось, увидел быстро промелькнувшую знакомую фигуру - это был тот самый хорошо одетый молодой купец, которого он видел в таверне "Зеленое дерево".
"А что он-то там делает?" - удивился Гарек и тут же позабыл о купце, заметив Гилмора.
Старик стоял на опушке в том месте, где окружавший дворец луг глубоким мысом врезался в лес. Там же, к югу от дворца, виднелись и привязанные к деревьям лошади малакасийцев. Гарек видел, как Гилмор поднес ко рту сложенные рупором ладони и что-то крикнул в сторону леса. Слов Гарек расслышать не мог, но страшно удивился, когда после этого Гилмор вдруг обернулся, посмотрел вверх, на замок, и помахал ему рукой - словно знал, что Гарек на него смотрит!
Затем Гилмор, осторожно выбравшись из леса, направился в сторону дворца. С первого взгляда могло показаться, что это самый обыкновенный старик, вышедший утречком прогуляться.
Вдруг у Гарека за спиной, в коридоре, раздался удивленный возглас, и Саллакс требовательно окликнул его:
- Вернись-ка сюда!
Гарек поспешил к винтовой лестнице. Малакасийская стрела глубоко вонзилась в деревянную дверную раму прямо напротив лестницы. Саллакс молча указал ему на стрелу, а потом потыкал пальцем куда-то вниз, в то место, откуда начиналась узкая лестница, и Гарек мгновенно понял его. Какой-то малакасийский лучник попытался - и это ему почти удалось! - используя рикошет, попасть в защитников винтовой лестницы.
Гарек вложил в лук стрелу и, мысленно прикинув угол наклона лестницы, быстро нагнулся и выстрелил. Он успел еще увидеть, как стрела, ударившись о стену, исчезла из виду, и почти мгновенно тишину разорвал яростный вой. Уже в третий раз сегодня, стреляя вслепую, Гарек сумел послать свои смертоносные стрелы точно в цель.
Глядя вниз, он прямо-таки светился от гордости, словно говоря всем своим видом: "Вот я каков! Я действительно лучший лучник в стране!" Впрочем, длилось это всего несколько мгновений; вскоре радость его угасла, и он, снова полностью овладев собой, лег на пол, чтобы удобнее было стрелять, - и вовремя: тут же еще одна малакасийская стрела рикошетом вонзилась в деревянную дверную раму.
Саллакс с улыбкой помог ему встать.
- Здорово это у тебя получилось, - сказал он. - Благодаря твоим хитрым приемам и нашим боевым топорам мы, наверное, целый день сможем эту лестницу удерживать.
- А что мы будем делать, если они за подкреплением пошлют? - спросил Мика. - Они же знают, что мы не можем тут вечно торчать.
- Не можем, - согласился Саллакс, - и скоро нам придется подумать, как незаметно выбраться отсюда.
- Ага, а они будут стоять внизу, поджидая нас, - вмешался Джеронд. - Им ведь только и надо - дождаться, когда мы сами будем вынуждены отсюда спуститься.
- Это верно, но пока что продолжим оборону: это, по крайней мере, даст нам время обдумать дальнейшие действия.
И Гарек, собрав с пола рассыпавшиеся стрелы, сунул их в колчаны и уже собрался вновь занять выигрышную позицию у окна, когда из лестничного проема повалил все тот же вонючий темный дым.
- О нет! - простонал Гарек.
На этот раз было ясно, что бежать им некуда.
Вскоре уже и весь коридор заполнился едким дымом. А снизу все чаще летели стрелы, и вскоре уже штук восемь торчало из той двери, что была напротив лестницы. Гарек продолжал отстреливаться вслепую, но криков боли больше не слышал ни разу, так что вряд ли можно было предположить, что он в кого-то попал. И он, и все остальные задыхались от дыма, горло драло как наждаком. Было ясно, что долго им здесь не продержаться.
Они по очереди стерегли выход с лестницы, чтобы остальные могли хотя бы ненадолго отойти к окну, вдохнуть чистого воздуха и освободить легкие от ядовитого дыма. Однако так продолжалось недолго; вскоре первый малакасиец все же сумел прорваться наверх. Он выскочил из дымного облака, дико визжа и как бешеный размахивая своим мечом. Гарек успел присесть, уходя от удара, и услышал жуткий лязг меча, обрушившегося на каменную стену.
А потом до него донесся - и почему-то очень долго еще звучал у него в ушах - какой-то тошнотворный гул; затем послышался оглушительный треск и вопль такого невероятного первобытного ужаса, что у Гарека просто кровь в жилах застыла. Он почувствовал, как в лицо ему плеснуло какой-то жидкостью, и поднял руку, чтобы утереться; рука тут же стала липкой - это явно была не вода. И он, несмотря на окутывавшие его клубы темного дыма, увидел, что весь забрызган кровью одного из нападавших.
Но осматривать себя времени не было; ему пришлось броситься ничком на пол, чтобы избежать свирепых ударов мечом, которые точно безумный, не глядя, наносил один из малакасийцев. На полу Гарек наткнулся на что-то теплое и мягкое, похожее на подушку, но какой-то странной формы. Ощупав загадочный предмет, он понял, что это человеческая нога, отрубленная выше колена чудовищным ударом боевого топора Саллакса.
Похолодев от гнева и отвращения, Гарек пополз обратно к лестничному проему, почти ничего не видя в густом дыму, и стал стрелять вниз, выпуская одну стрелу за другой. Малакасийцы тут же отступили от лестницы, и Гарек услышал снизу крики боли.
"Вряд ли, - думал он, - я смогу вынести еще одну такую же атаку; нет, лучше уж постараться держать врагов на расстоянии, пока хватает стрел".
И он, стреляя вслепую, все вкладывал в лук новые стрелы, пока сильные руки Саллакса не обхватили его сзади, остановив эту лихорадочную стрельбу.
- Все, Гарек... остановись... они уходят.
- Уходят? - Гарек не верил своим ушам. И пробормотал, потрясенный до глубины души: - Что значит, уходят?
- Пойдем, сам увидишь.
Саллакс подвел его к окну, и Гарек увидел множество малакасийцев, бегущих к лесу. Некоторые что-то кричали и отчаянно махали руками, другие стреляли из луков, казалось, прямо по деревьям. Проследив взглядом за одной из стрел, Гарек понял, в чем причина столь поспешного отступления вражеских отрядов. На привязанных в лесу лошадей напала стая греттанов; жуткие твари рвали беззащитных животных зубами и когтями, а те, сбившись в кучу, отчаянно ржали от боли и ужаса. Гарек даже уши заткнул, чтобы не слышать этих жалобных криков.
- Боги! - выдохнул он, не веря своим глазам.
- Да уж! - возбужденно откликнулся Мика. - Они оставили там лошадей и пошли в атаку пешими... Внезапность им нужна была! - Он вдруг усмехнулся и сказал, повернувшись к Саллаксу: - Они, наверное, и думать не думали, что здесь греттаны водятся, вот и привязали лошадей посреди леса - все равно что в колокол прозвонили, созывая греттанов на обед!
Саллакс с победоносным видом шлепнул Гарека своей ручищей по спине - видимо, желая его подбодрить, - и сказал:
- Ладно, сейчас возьмем Бринн и постараемся побыстрее выбраться отсюда, пока они назад не вернулись.
С этими словами он поспешил к лестнице и стал спускаться вниз.
Стараясь не шуметь, они подошли к дверям, за которыми вместе с Бринн укрылись Марк и Стивен. Глаза Саллакса горели бешеным гневом; Гарек заметил, что он даже не потрудился вытереть с лезвия своего топора кровь последнего из убитых им малакасийцев. В ярости своей Саллакс не замечал того, что сразу же заметил Гарек, который едва слышно прошептал:
- А дверь-то открыта!
Сразу стало ясно: пленники сбежали, прихватив с собой Бринн.
- Ах, вонючие ублюдки! - взревел Саллакс, пинком отворив дверь и ворвавшись в комнату. - Знают, небось, что у нас времени нет искать их по всему этому поганому дворцу!
- Давайте для начала найдем Гилмора, - предложил Гарек. - Возможно, он сумеет нам как-то помочь.
- Если сам еще жив, - мрачно заметил Мика.
- Пока, я думаю, жив.
Друзья пробрались в тронный зал, и там, в стене, примыкавшей к возвышению, на котором стоял трон, Мика уверенно отыскал какую-то узкую неприметную дверцу, пройдя через которую они в итоге оказались у другой винтовой лестницы, ведущей вниз, под обеденный зал. Там находился туннель, соединявший подвальное помещение с размещенными в нем цистернами для воды с дворцовой кухней, расположенной во флигеле. Этот подземный переход также мог служить идеальным путем отступления в случае чрезвычайной опасности.
- Почему мы никогда раньше этим ходом не пользовались? - спросил Джеронд.
- Дворцовую кухню в случае нападения врага защищать куда труднее, чем верхние этажи дворца, - ответил ему Саллакс. - И Маркой это отлично понимал. К тому же сегодня утром мы ведь понятия не имели, где основная часть этих малакасийцев. Может, они как раз на кухне и собрались.
- Вот как? - удивился Джеронд, но Саллакс больше ничего ему объяснять не стал.
Когда друзья вылезли из подземного перехода посреди кухни, их там уже поджидал Гилмор.
- Где же ты был? - бросился к нему Мика. - Мы уж решили, что ты погиб.
- Нет, я очень даже жив, - ответствовал Гилмор и прибавил печально: - Чего, однако, не могу сказать о Намонте.
- Как это было? - спросил Саллакс.
- Они напали на него в дыму и перерезали горло. Я уже перенес его в другое крыло. Попозже, вечером, мы сможем за ним вернуться.
- Это ты правильно сделал, - кивнул Саллакс. - А Бринн ты не видел?
- Нет, - ответил старик. - Они все еще наверху. Впрочем, с ней все будет хорошо. Вообще-то я рассчитываю, что через день-два эти ребята сами станут искать нас.
- Я что-то не понимаю... - Гарек рукавом стер со своего лица кровь. - Почему эти двое к остальным-то малакасийцам не присоединились, когда те из дворца уходили?
- Потому что они не малакасийцы и не шпионы, - сказал Гилмор. - Вы все со временем и сами поймете. А пока что можете быть уверены, что с ними Бринн ничего не грозит. Ладно, пошли. Нам надо поторапливаться.
И Гилмор, выйдя из кухни, первым нырнул в немыслимый лабиринт дворцовых переходов; остальные последовали за ним.
САУТПОРТ, ПРАГА
Ханна рухнула на колени и низко пригнулась; ей все еще казалось, что она падает, и, лишь почувствовав ладонями твердую землю, покрытую травой, Ханна поняла, что падение прекратилось и она больше уже не в гостиной Стивена. Перед глазами у нее все плыло; руки, на которые она опиралась, вдруг стали как ватные, и она ничком упала на землю. Было трудно дышать, и Ханна мучительно закашлялась. Потом посмотрела вверх и с изумлением увидела низко нависавшие над нею ветви деревьев и густую осеннюю листву, колышущуюся на ветру. Тишина, в которой слышался лишь шум листвы, полностью подтверждала то, что она действительно в данный момент находится где-то в другом месте, а отнюдь не в доме № 147 по Десятой улице в Айдахо-Спрингс.
Ханна попыталась восстановить в памяти последние секунд тридцать: так, она стояла у письменного стола Стивена, потом увидела карандаш на каминной полке, отодвинула стул и - оказалась здесь, в этом лесу. Все. И это ровным счетом ничего не прояснило. Ей упорно казалось, что с ней произошло нечто из ряда вон выходящее, но как она ни сердилась на себя за неспособность распутать эту проблему, ничего не помогало, и она решила сесть и осмотреться.
На самом деле это оказался не лес, а небольшая рощица на вершине холма, поросшего густой травой и возвышавшегося над неким обширным водным пространством, более всего похожим на океан. Ханну даже затошнило от страха, но она, поборов второй приступ дурноты, заставила себя мыслить по возможности здраво, хотя больше всего ей хотелось сейчас плюнуть на все и с диким воплем ринуться с этого холма вниз - куда глаза глядят.
"Ну хорошо, - думала она, - раз я не в комнате, то почему бы мне и не оказаться на берегу океана?"
И она решила рассматривать каждое из возможных - а точнее, абсолютно невозможных! - обстоятельств по очереди, пытаясь понять суть той ситуации, в которую попала.
Ханна осторожно поднялась на ноги и заставила себя проглотить слюну, чтобы хоть немного смочить пересохшее горло; ей страшно хотелось пить. Осмотревшись, она пришла к выводу, что разум никаких шуток с ней не играет: все казалось вполне реальным - это действительно был океан или, по крайней мере, море, ибо водное пространство простиралось до самого горизонта. На мгновение в голову ей даже пришла абсолютно иррациональная мысль: ее перенесли, причем куда-то в другое место, ибо если то, что она сейчас видит перед собой, это территория Денвера, то весь он и все, кого она знала, сейчас на дне океана.
Окинув взглядом береговую линию, Ханна заметила неподалеку какой-то город на длинном мысу, далеко выступающем в океан. Город этот не был похож ни на один из знакомых ей прибрежных городов - Сиэтл, Бостон, Сан-Диего или те приморские городки-курорты, в которых она частенько бывала, учась в колледже. Этот город как бы стекал по склонам узкого горного гребня, поросшего редким лесом, прямо к раскинувшемуся внизу морю и напоминал гигантского жирафа, сунувшего голову в воду.
С вершины своего холма Ханна отлично видела на набережной лошадей и мулов, тащивших деревянные повозки к пришвартованным в гавани шлюпам и фрегатам; а подальше от берега, на глубине, стояли на якоре несколько могучих галеонов, и от них к берегу так и сновали лодки с людьми и грузами. На берегу Ханна не заметила ни сигнальных устройств, какие обычно имеются в любом современном порту, ни грузовиков, ни подъемных кранов, ни вильчатых подъемников, проносящих тяжелые клети над многочисленными пакгаузами. Странным было и то, что она не узнавала ни одного из флагов, реявших на мачтах тех судов, что стояли у причалов.
Глядя, как медленно гаснет солнце, опускаясь в море за линию горизонта, Ханна стояла совершенно неподвижно и ждала - вдруг из глубин сознания все же выплывет какой-нибудь ответ, способный объяснить ей полную нелепость происходящего.
"Ах да, конечно, теперь я понимаю!" - сказала бы она себе тогда, вздохнув с облегчением.
Но, увы, ответа она так и не находила. Зато спустилась ночная тьма, и Ханна, глядя на бескрайний океан, поняла, что ночь лишь подтвердила ее худшие опасения: прямо перед нею в небо медленно поднялись две луны.
Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Ханна тяжело плюхнулась на жесткую траву, подтянула ноги к груди и опустила голову между коленями, стараясь как можно глубже дышать, напрягая диафрагму.
Луны между тем все больше сближались, и с каждым часом легкий бриз, который так нежно шелестел листвой, становился все сильнее и наконец превратился в довольно сердитый ветер, который разметал Ханне волосы так, что длинные пряди хлестали по лицу. Но она, словно не замечая этого, все сидела неподвижно, глядя на море, пока луны не скрылись за южным краем земли и солнце не стало готовиться к очередному восхождению на небосклон. В небе уже горела заря, когда Ханна, измученная до предела, крепко заснула.