Дмитрий долго смотрел на них непонимающим взглядом. Нащупав на столике бутылку шампанского и сделав быстрый глоток, он завалился обратно. Красноармейцы, как это уже повелось в России, с пониманием и уважением отнеслись к его состоянию. Они не стали его обыскивать, а только заглянули в паспорт, лежащий на столике неподалеку от бутылки.
Вновь остановка. На этот раз на пути состава была Бессарабская таможня. Разглядывая усатых румын, Дмитрий глупо хихикал. Постоянные остановки, шум, плохой сон и жара довели его до сомнамбулического состояния. Румыны, не обращая на него внимания (очевидно, уже привыкли к дорвавшимся до свободы русским), осмотрели его документы и багаж.
Поезд тронулся. Дмитрий поднялся, из последних сил открыл окно, и в купе ворвались ночной воздух и грохот колес.
Тряска из стороны в сторону и выпитое спиртное с непривычки привели к тошноте. Проснувшись от этого, Дмитрий издал нечленораздельный звук, прикрыл рот рукой и, резко сев, открыл глаза… и увидел перед собой человека.
– Не понял, - пробормотал Дмитрий и моментально пришел в себя, разглядев, что его непрошеный гость держит в руке огромный тесак. На голове мужчины красовалась лиловая феска. Румын! И припомнил Дмитрий предостережение Николая Андреевича: "Вы с этими румынами-то поосторожнее. Лихой народец…"
Выкрикнув, словно заклинание, какие-то слова, человек сделал шаг вперед и замахнулся. Но именно в этот миг тошнота стала нестерпимой. Содержимое желудка Дмитрия выплеснулось на пол и на штаны румына.
От неожиданности и брезгливости тот отшатнулся назад и, стукнувшись ногами о спальную полку, грузно сел. Попытался встать, но Дмитрий, схватив первое, что попалось под руку - пустую бутыль из-под шампанского, - бросил ее прямо в лицо нападавшему.
На мгновение румын потерял контроль над ситуацией: выставив руки, чтобы защититься, он вновь осел на полку и уронил нож прямо к ногам Дмитрия. Тот быстро поднял его. Румын с ревом бросился вперед… и напоролся на неумело, двумя руками выставленный вперед тесак.
Поднявшись, Дмитрий с удесятеренной от шока силой завалил румына на столик, а затем выпихнул бьющееся тело в открытое окно. Бутыль отправилась следом за незнакомцем. Свесившись из окна, он еще раз опорожнил желудок, а затем без сил рухнул на постель.
Утром Дмитрий то ли проснулся, то ли вышел из обморока от легкого стука в дверь его купе. Из-за двери был слышен голос Элизабет:
– Мистер Полянов!.. Мы подъезжаем!
Держась за больную голову, Дмитрий сделал попытку ответить, но из горла вырвался только хриплый стон. Сев, он непонимающим взглядом окинул купе… И все вспомнил. В ужасе наклонился, отыскивая на полу лужу крови, но разглядел лишь следы рвоты.
– Одну минуту, мисс Влада, я только оденусь! - крикнул Дмитрий и принялся лихорадочно вытирать пол собственной майкой. Элизабет за дверью кокетливо спросила:
– Может быть, вы не один?
– Я? - переспросил Дмитрий и недоуменно огляделся вокруг. - Я совершенно один.
Запихав испачканную майку под полку и наспех приведя себя в порядок, он приоткрыл дверь.
– Простите, Элизабет… Я что-то дурно себя чувствую, - извинился он. - Потерпите еще немного, я сейчас.
Достав из-под столика кофр с инструментами и узелок, он с облегчением выскользнул из купе, быстро прикрыв за собой дверь, и пообещал:
– Никогда больше не буду пить. Мне приснился сегодня совершенно кошмарный сон. Будто бы я, представьте себе, зарезал какого-то румына. И все было так реалистично!..
Элизабет рассмеялась и, коснувшись лба Дмитрия, заключила:
– А я посоветовала бы вам пить почаще. Тогда вам начнут сниться по-настоящему мужские сны…
За окном медленно проплывали здания и бетонные стены ограждений. Через несколько минут поезд остановился. Дмитрий, увешанный. баулами Элизабет, пробирался следом за ней по коридору вагона.
Из тамбура открылся вид на переполненный шумный перрон. Но отличие от пасмурного московского вокзала было разительное. Яркое солнце слепило глаза, уши глохли от криков облаченных в разноцветное тряпье цыган и безумных носильщиков с тележками…
– Туда! - тыча пальцем в сторону стоящего в отдалении кабриолета, указала Элизабет, и они начали протискиваться сквозь толпу. Внезапно Дмитрий заметил возле их вагона группку людей… в лиловых фесках. Один из этих людей что-то рявкнул проводнику и полез в вагон, из которого они только что вышли. Дмитрию стало не по себе, и он остановился. Элизабет, проследив за его взглядом, воскликнула:
– Ну надо же! Это те самые люди, которые хотят купить у меня картину! Похоже, они прознали, что я возвращаюсь сегодня, вот и явились сюда. Ну нет! Пока вы не приведете полотно в порядок и не оцените его, я с ними даже разговаривать не буду! - и она энергично повлекла Дмитрия за собой.
Сначала кабриолет двигался через город, отсутствием видимого порядка напоминающий огромный базар. Всюду сновали неопрятные солдаты малолетнего короля Михая. И лишь отъехав приличное расстояние от города, Дмитрий смог увидеть настоящую Румынию - страну, где роскошные виноградники и сады, изобилующие цветами и фруктами, резко контрастировали с нищенской одеждой крестьян и их убогими глинобитными хибарами. Крестьяне мотыгами терзали плодородный чернозем и песен не пели.
Перебравшись по мостику через небольшую речушку, кабриолет подкатил к расположенному на холме старинному мрачноватому замку.
– Добро пожаловать в имение графа Влады, замок Бренд! - воскликнула Элизабет, легко соскочив на землю. Из открытых ворот к ней, прихрамывая, спешил седой старик. - А вот и Мирча, - обрадовалась она. - Прелестный старикан! Говорят, он был очень предан старому графу. Одно лишь плохо: он совершенно не знает английского. Не займетесь ли его обучением? Я заплачу.
Мирча отобрал у застенчиво сопротивляющегося Дмитрия вещи и поспешил в замок. Навстречу спускался рыжеусый, загорелый, улыбающийся мужчина лет тридцати пяти - сорока в клетчатых бриджах и короткой курточке, с сигарой в зубах. Элизабет порывисто обняла его и поцеловала в гладко выбритую щеку. Тот, приобняв ее, по-домашнему похлопал по спине рукой.
Дмитрий смущенно отвел глаза.
Не вынимая сигары изо рта, рыжеусый протянул ему свободную руку:
– Уолтер.
– Мой старый друг, - словно оправдываясь, сказала Элизабет. - Он приехал в Румынию, чтобы помочь мне разобраться с наследством.
– Не надо так прозаично, детка, - загадочно произнес Уолтер и обернулся к Дмитрию: - А вы, как я понимаю, тот самый русский реставратор Полянов, которого нам отрекомендовали с наилучшей стороны?
Дмитрий сдержанно кивнул.
– А Уолтер, - сообщила Элизабет с нескрываемой гордостью, - путешественник, историк, естествоиспытатель и прославленный охотник на львов.
– De mortius aut bene aut nihil, - усмехнулся Уолтер.
– Да! - вспомнила Элизабет. - Он еще и знаток латыни! Наверное, он изрек какую-то мудрость.
– Нет, он пошутил, - пояснил Дмитрий и перевел: - "О мертвых - или хорошо, или ничего".
– Однако, - озадаченно заметил Уолтер, приподняв бровь, - оказывается, Россия - не такая уж отсталая страна.
– In potentia et partialiter in praxi [В потенции, а частично и ни на деле. (лат.)], - бросил Дмитрий.
Уолтер понимающе кивнул, а Элизабет, недоуменно глядя на них, заключила:
– Типичный заговор мужчин! Хотя именно знание языков - одно из главных достоинств Уолтера. Если бы он не владел румынским, я бы, наверное, не потерпела его тут.
Тот, довольно усмехаясь и попыхивая сигарой, подмигнул Дмитрию, и они втроем стали подниматься наверх.
– Что произошло в мое отсутствие? - опершись о руку Уолтера, спросила Элизабет.
– Во-первых, я чуть не умер, - сообщил Уолтер. Элизабет, пораженная его сообщением, остановилась:
– Отчего?!
– Конечно же, от одиночества, моя дорогая, - ответил рыжеусый и самодовольно захохотал.
– Ты невыносим! - топнула ногой Элизабет. - Так что, ничего не произошло?
Они уже вошли внутрь, и Дмитрию бросилось в глаза, что молодая американка привнесла некоторую живость в мрачный антураж замка. Рядом с портретами угрюмых вельмож красовались яркие полотна импрессионистов, а вдоль покрытой легкомысленной дорожкой лестницы стояли горшки с экзотическими растениями.
– Ничего, моя дорогая, - отозвался Уолтер, - кроме того, что наши назойливые покупатели приходили еще несколько раз. В конце концов, я был вынужден продемонстрировать им вот это. - Уолтер взмахнул рукой, и Дмитрий, проследив за его жестом, увидел на верхней площадке лестницы станковый пулемет Томпсона.
– В действии? - воскликнула Элизабет.
– Пока нет, - ухмыльнулся Уолтер.
– Ты распугаешь мне клиентов!
– Но теперь они будут не столь бесцеремонны. Представьте, они имели наглость потребовать, чтобы я в ваше отсутствие дал им картину на экспертизу, намекая при этом на "вознаграждение"…
Элизабет возмущенно фыркнула, а Уолтер обратился к заинтригованному Дмитрию:
– Вы предпочитаете отдохнуть с дороги или сразу посмотрите картину?
– Хотелось бы взглянуть, - отозвался Дмитрий, хотя на самом деле предпочел бы все-таки поваляться на диване или побродить по окрестностям замка с его хозяйкой под руку… Но ему следовало поддерживать образ профессионала, а не повесы. Хватит уже того, что он так надрался в поезде.
Уолтер одобрительно ухмыльнулся, вытащил из кармана внушительную связку ключей и вручил ее Дмитрию:
– Я провожу вас до лестницы на мансарду. Но только прошу вас, недолго. Нас ожидает роскошный ужин. Угодья замка буквально кишат великолепными вальдшнепами, а у меня сегодня была масса свободного времени. - Он обернулся к Элизабет: - А пока наш гость будет утолять свое профессиональное любопытство, вы, детка, - ухмыльнулся он в усы, - расскажете мне о том, как женщины России помыкают своими мужчинами…
– Я, между прочим, набралась там кое-какого опыта, - парировала его выпад Элизабет. - Вы у меня еще попляшете!
Расположившись в мансарде и разложив инструменты перед мольбертом, Дмитрий стал внимательно разглядывать картину. Изображено на ней было туповатое самодовольное лицо некоего средневекового вельможи. Прежде чем начать работу, Дмитрий, вооружившись лупой, квадрат за квадратом визуально изучал обширное полотно, стараясь сохранить в памяти мельчайшие детали.
Вначале картина показалась ему интересной, но вскоре он разочаровался. Заурядный портрет, выполненный самоучкой. Правда, судя по всему, это действительно шестнадцатый век.
Но, как бы то ни было, Дмитрий надел перчатки, взял инструменты и приступил к работе. Начал он с самого неблагополучного участка, буквально заляпанного, возможно, века назад, грязью. Он ожидал, что пятно отчистится легко, но вместе с грязью с полотна сошел и слой краски размером с монету. Дмитрий досадливо выругался. Не хватало еще испортить и без того не самую прекрасную в мире картину. Как минимум, этот кусочек уже придется дорисовывать самому… Он пригляделся… И вдруг обнаружил, что под облупившимся верхним слоем краски есть еще один.
Такие случаи известны: чтобы скрыть редкую картину, ее прячут под куда менее ценным изображением. Придя в легкое возбуждение, Дмитрий расчистил квадрат величиной со спичечный коробок. Этот маленький участочек буквально сиял золотом из-под серо-коричневого масла… Отложив в сторону инструменты, Дмитрий поспешно спустился в гостиную. Едва переступив ее порог, он выпалил:
– Итак, мисс Влада, у меня уже есть для вас кое-какие новости. Полотно, несомненно, датируется началом шестнадцатого века. Эпоха Возрождения. Это так. Однако сама по себе эта картина не представляет никакой ценности…
– Как же так, - Элизабет разочарованно переглянулась с Уолтером. Тот собрался было возразить, но Дмитрий остановил его, подняв палец вверх.
– Но под слоем краски, который, по всей видимости, нанесен единственно с целью маскировки, есть и нечто иное. И одного взгляда достаточно, чтобы понять: спрятанная кем-то картина принадлежит кисти настоящего мастера!
Заражаясь его возбуждением, Уолтер воскликнул:
– Вот как?! А наши покупатели явно знают об этом!
– И сколько же эта картина может стоить? - взволнованно спросила Элизабет.
– Трудно сказать, - пожал плечами Дмитрий. - Пока что трудно. Я хочу попросить вашего разрешения продолжить очистку верхнего слоя. Тем более, что это не составит большого труда: он нанесен слабой, нестойкой краской, а вот картина под ним - удивительно прочна. Но предупреждаю: то изображение, которое вы видели, пропадет раз и навсегда.
– Может быть, стоит сперва хотя бы запечатлеть то, что есть, на фотографическую карточку? - предложил Уолтер. Но Элизабет, бросив на него недовольный взгляд, решительно заявила:
– Не надо! Конечно же, я разрешаю! - ответила она Дмитрию. - Мне с самого начала не понравилась эта рожа!
– Я готов приступить прямо сейчас.
– А ужин? - развел руками Уолтер.
– Право, я совсем не голоден и горю нетерпением.
– Я тоже, - поддержала его Элизабет, вставая.
– Но позвольте, - возмутился Уолтер. - Эти вальдшнепы просто восхитительны!.. Впрочем, - добавил он, видя, что Элизабет и Дмитрий уже поднимаются по ступенькам, - они еще и не готовы.
Пока Дмитрий работал, Уолтер и Элизабет нервно курили, изредка заглядывая ему через плечо. Спустя полчаса их жаждущим взорам наконец предстала большая часть скрытого полотна. Это был рыцарь с мечом в руках, облаченный в боевые доспехи. Но лик его был изуродован гримасой такого неуемного бешенства, что его даже трудно было назвать человеческим… Позади него пылали мрачные строения, а ноги по щиколотку вязли в кровавом месиве и тряпье.
– Сколько в нем ярости! - воскликнула Элизабет. - Отвратительно.
– Не могу согласиться с вами, - возразил Уолтер. - Думаю, это праведный гнев. Мне приходилось видеть подобные выражения лиц у воинов на поле боя.
– Поразительная техника… - не слушая их, вымолвил Дмитрий, отступая.
– Эта картина должна стоить безумных денег! - заявила Элизабет. - Что бы ни было на ней изображено. - И она победно оглядела мужчин, так, словно сама была ее автором.
– Лично у меня это возбуждает аппетит, - продолжал гнуть свою линию Уолтер. - Сколько раз приходилось участвовать в сражениях, и всегда после этого я был готов сожрать быка.
– Обойдетесь вальдшнепами, - изрекла Элизабет и первой двинулась по лестнице вниз.
…Ели с аппетитом, Уолтер то и дело отсылал Мирчу за новыми порциями.
– Ну, а теперь, Дмитрий, вы можете все-таки сказать, хотя бы предположительно, сколько я могу получить за это полотно? - отставляя тарелку в сторону, спросила Элизабет. - Вы обещали. Кстати, от этого зависит и ваш гонорар.
– Вынужден признаться, я в затруднении. Картина слишком необычна и принадлежит перу не известного мне мастера. Не знаю, что и думать. Художника такого уровня я должен был бы знать, но манера чересчур своеобразна и ни на кого не похожа… Единственное, что могу сказать уверенно: ценность картины чрезвычайно высока. Думаю, вам стоит обратиться в крупный музей или к антиквару, которому можно доверять.
– Ха! - поднял палец Уолтер. - Между прочим, один из наших покупателей представился нам как раз антикваром.
– Может быть, стоит обратиться к нему? - нетерпеливо предложила Элизабет.
– Ну уж нет, - возразил Уолтер. - Только не к этому проходимцу. Дмитрий согласился:
– Здесь нужен серьезный специалист. А техника исполнения этого холста, я вам скажу, просто дьявольская.
В этот миг гостиная огласилась грохотом и звоном. Это Мирча выронил поднос с посудой. Все обернулись. Мирча что-то сказал Уолтеру и, виновато кланяясь, стал собирать осколки.
– Что это с ним? - нахмурилась Элизабет.
– У него горе, - вступился за слугу Уолтер. - Он сказал, что у него тяжело больна сестра… Мы можем отпустить его в город?
– Конечно же, можем, - легко согласилась Элизабет. - Тем более, завтра он не понадобится нам до самого обеда, ты ведь обещал устроить нам прогулку верхом. Да и посуды у нас осталось не так много.
Пока Уолтер что-то на ломаном румынском втолковывал Мирче, Дмитрий поднялся из-за стола:
– Продолжу работу?
– Нет, - остановила его Элизабет. - Не хочу выглядеть… как это у вас называют в России… эксплуататором. Вы еще не отдыхали с дороги. Закончите завтра.
– Завтра? - откликнулся, отпустивший Мирчу, Уолтер. - А прогулка?
– Сперва прогулка, потом работа, - безапелляционно изрекла Элизабет. - Несколько часов ничего не решают. Мне безумно хочется покататься верхом. А вам в России, - вновь обратилась она к Дмитрию, - думаю, нечасто большевики предлагают подобные развлечения… Или вы не умеете держаться в седле?
– Отчего же? - слегка обиделся Дмитрий, - До революции у моего отца была отличная конюшня, и в юности я отдал дань этому увлечению…
Утро встретило Дмитрия и его спутников прекрасным рассветом и пением птиц. Прогулка получилась на удивление веселой. Подзуживая друг друга, Дмитрий и Уолтер то и дело мчались наперегонки, бахвалясь своим искусством перед Элизабет. А та, как и полагалось новоиспеченной владелице замка, снисходительно наблюдала за их мальчишеством и любовалась красотами здешних мест.
Во время небольшой передышки, когда "ковбои" устали и двинулись шагом, отпустив поводья, Элизабет нагнала их.
– Мистер Полянов, а почему бы вам не уехать из России навсегда? Такой специалист, как вы, в Америке был бы богат и уважаем. Или вас что-то держит? Семья?
– Я холост. - Дмитрий как можно честнее посмотрел ей в глаза. - А родителей я потерял еще в гражданскую войну.
– Сожалею, - искренне посочувствовала Элизабет, а затем кокетливо спросила: - Так что же вас держит? Возлюбленная?
Дмитрий не счел нужным переходить на эту интимную тему, заметив вместо этого:
– Вряд ли вы поймете меня. Америка - страна эмигрантов. А Россия - моя родина…
– Ubi bene, ibi patria, - бросив эту фразу, Уолтер пришпорил коня и помчался через поляну в лес.
– Что он сказал? - глядя ему вслед, спросила Элизабет.
– "Где хорошо, там и отечество"… - с явным нежеланием перевел Дмитрий.
– А вы, я вижу, не согласны с этим? Вот Уолтер, например, подолгу жил и в Индии, и в Африке… Да если бы мои предки не считали именно так, в Америке до сих пор жили бы только дикие индейцы.
– А вы спросите у индейцев, рады ли они тому, что так рассуждали ваши предки? - усмехнувшись, ответил Дмитрий и двинулся вслед за Уолтером.
Элизабет попыталась его догнать. Ей почти это удалось, но неожиданно ее лошадь встала на дыбы, и женщина едва удержалась в седле. Элизабет испуганно вскрикнула, но тут же поняла причину такого поведения лошади: ее напугали крики егерей, звуки рожков и лай собак. Вокруг уже кипела и бурлила масштабная псовая охота. Элизабет, соскочив на землю, взяла лошадь под уздцы и попыталась успокоить ее. Двигаться верхом, пока этот клокочущий поток людей и собак не пройдет мимо, не было ни малейшей возможности.