Дина не нуждалась в предостережениях. Она чувствовала себя словно во сне. Столько известных личностей выражали ей свое восхищение после разговора с принцем, что у нее голова шла кругом. Успех оказался гораздо более тяжелым испытанием, чем можно было ожидать.
Наконец они распрощались с хозяевами, лордом и леди Хертфорд, и направились к выходу. Перед входной дверью была расстелена красная ковровая дорожка и установлен навес, чтобы гости могли добраться до своих экипажей, не запачкавшись грязью и не попав под дождь.
Даже в столь ранний утренний час в почтительном отдалении стояла кучка зевак. Дина заметила, что ее муж усмехается.
Он усадил ее в экипаж, что-то пробормотал в извинение и направился к дородному мужчине, который, по мнению Дины, так и норовил забиться куда-то в тень.
Тщетно. Дина видела, как ее муж опустил руку на плечо незнакомца, заговорил с ним и вложил что-то в его ладонь. Когда он вернулся, девушка окинула его вопросительным взглядом. Коби покачал головой и многозначительно произнес:
- Ничего особенного, моя дорогая. Небольшая компенсация человеку, который нуждается в помощи.
Констебль Альф Алькотт находил слежку за Коби Грантом бесполезным и утомительным занятием. Казалось, этот человек не знает усталости. И всегда чувствует, когда за ним наблюдают: несколько раз так даже подмигивал Алькотту, когда тот безуспешно пытался нырнуть в тень.
Этим вечером Алькотту пришлось следить за ним до дома Хертфордов, а затем торчать снаружи, дожидаясь, пока он выйдет.
Наконец-то добыча появилась: под ручку с женой, в цилиндре, с белым шелковым шарфом на шее. Ему-то не приходится часами выстаивать на холоде.
От скуки и усталости Алькотт утратил осторожность. Мужчина заметил его, усадил жену в экипаж и направился прямо к нему.
- Констебль Алькотт… вы же констебль Алькотт, не так ли? Похоже, вам не помешает выпить чего-нибудь согревающего и как следует перекусить. Это вам поможет. Вряд ли в Скотланд-Ярде хорошо оплачивают все те часы, что вы проводите на холоде.
Он вложил в руку Алькотта золотой соверен.
- Удачи, Алькотт.
Бесполезно наблюдать за ним. Алькотт в отчаянии подумал, что этот человек, если захочет, запросто собьет с толку любого преследователя.
Следующим утром он попытался объяснить это Уокеру. Инспектор так ничего и не понял.
- Он водит нас за нос, сэр, - сказал Алькотт со всей возможной почтительностью.
Бейтс, стоявший у начальника за спиной, молча кивнул в знак согласия.
- Судите сами, шеф, - в отчаянии добавил Алькотт. - Вот, что он мне дал вчера ночью. Словно лакею "на чай". - Он вынул из кармана соверен и показал Уокеру. - Он держит нас за дурачков.
- Сам ты дурак, - прошипел Уокер, - раз попался ему на глаза.
- Тогда пошлите за ним человека, которого он не знает. Может, ему больше повезет.
- У меня никого больше нет, Алькотт. Возвращайся к своим обязанностям и доложи, чем он будет заниматься сегодня.
Шепотом чертыхаясь, Алькотт вышел. Единственным его утешением был лежащий в кармане соверен.
- Значит, теперь он пытается подкупить Алькотта?
Бейтс кашлянул и почтительно ответил:
- Не только Алькотта, шеф.
- Что за чертовщину ты несешь, Бейтс? - прорычал Уокер.
- Ну, вы знаете, что моя жена в тягости. Я позавчера вернулся домой и обнаружил, что ей прислали посылку. Приданое для новорожденного. Внутри была записка. "Наилучшие пожелания от мистера Дилли". Я сказал ей, что это мой новый приятель. Жена ответила, что он, должно быть, богач. Она швея, и разбирается в этих делах. Что за игру он ведет, сэр? Скажите.
Уокер ничего не смог ответить Бейтсу, поскольку сам ничего не понимал.
Сидя напротив Дины, Коби заметил, что она клюет носом, и ее глаза слипаются от усталости.
Когда экипаж подъехал к дому, девушка уже крепко спала. Коби взял ее на руки и внес в дом. Он кивком отпустил Джилса и поднялся по лестнице. Дина начала просыпаться.
- Коби? - произнесла она сонным и удивленным голосом. Наверное, ей снилось, будто она опять стала маленькой девочкой, и кто-то несет ее на руках, возможно, отец, которого она очень любила.
Коби прошел мимо ее двери и направился в свою спальню. В комнате горели свечи - перед уходом он отдал распоряжение слугам. Недавно изобретенное электрическое освещение казалось ему слишком ярким. Вокруг плясали тени. Укладывая Дину на кровать, Коби увидел еще одну тень - собственное отражение в зеркале.
Девушка вздохнула, подложила ладонь под щеку и доверчиво повернулась к нему.
- Спокойной ночи, - пробормотала она сквозь сон.
Коби сорвал галстук и расстегнул тугой воротничок рубашки. Бывали времена, когда он с трудом выносил привычные тиски цивилизованной одежды и жизни в городе.
- Нам надо бы лежать одним под звездами, - произнес он вслух, - вдали от всех, под небом, окрашенным во все цвета радуги, и там я научил бы тебя искусству любви.
Его охватила такая тоска по былой жизни на юго-западе Америки, что он снова ощутил ароматы пустыни, увидел горы, густо-лиловые под нежно-розовым небом… цветные полосы облаков в свете восходящей луны…
И вот он вновь сидит возле своей юной жены, окруженный звуками Лондона. Она не слышала его слов, погруженная в сон, в котором снова и снова неузнаваемый Коби Грант с пистолетом в левой руке подходил к ней и говорил: "Запомни, Дина, внешность бывает обманчивой".
Она лежала, полностью одетая, на кровати. Но это была не ее кровать, а Коби, и это он разговаривал с ней в комнате, полной странных теней…
- Наверное, я уснула в экипаже, - пробормотала Дина, приподнявшись на локте и глядя на мужа, сидящего рядом с ней. - Как я попала сюда?
- А ты как думаешь, Дина? - спросил он нежным и мягким голосом. В рубашке с расстегнутым воротом он казался еще красивее, чем раньше.
- Ты отнес меня.
Девушка села, прислонившись к резному изголовью. Она была взволнована тем, что сидит наедине с ним, на его кровати в столь поздний час, и испытывала страх и предвкушение. Она поежилась, но не от холода
Коби отвернулся, встал и исчез во тьме. Вернулся он, держа в каждой руке по бокалу шампанского. Один из них он протянул Дине, а второй поставил на маленький столик у кровати.
- Сейчас, - сказал он, - мы поднимем тост.
- Тост?
- Да. Хочешь его услышать, Дина?
Девушка молча кивнула, не сводя глаз с бокала.
- Очень хорошо. За нас с тобой и за наш брак.
Коби снова сел, взял бокал и чокнулся.
- За нашу ночь, - сказал он.
- Ночь? - эхом откликнулась Дина и снова вздрогнула.
Обычно Коби с легкостью чувствовал ее настроение, но на этот раз ошибся. Он решил, что Дина дрожит от страха, хотя на самом деле ее страх был смешан с предвкушением. Коби взял у нее бокал; она выпила вино так же, как и он - одним глотком, не раздумывая. Их руки соприкоснулись, и она вздрогнула еще раз.
Он нежно ее обнял и спросил:
- Тебя сестра напугала?
Дина кивнула, не произнеся ни слова. Она помнила злые слова, сорвавшиеся с губ Виолетты в ночь накануне свадьбы.
- Она говорила, что в постели я тигр?
Теперь к девушке вернулся дар речи.
- Да… А откуда ты знаешь?
- Я читаю мысли, - ответил Коби, мысленно проклиная Виолетту. - Она сказала, что ты не сможешь меня удовлетворить?
Откуда ему все это известно?
- Да, - выдавила Дина.
- С тобой я не буду тигром. Надеюсь, ты веришь мне.
Он поднял свою красивую руку, повернул к себе ее лицо и поцеловал ее в сжатые губы невинным, братским поцелуем.
- Я постараюсь быть нежным с тобой, но… любовь… Дина не всегда бывает нежной. Ты понимаешь меня?
Он поцеловал ее снова, и на этот раз поцелуй был уже не столь невинным.
Коби чувствовал, как бьется ее сердце. Словно пойманная птица, испуганная, дрожащая, желающая вырваться на свободу.
Он заключил ее в объятия. Дина замерла на мгновение, но не стала противиться. Коби запустил руки в ее волосы и поцеловал ее еще крепче, силой раздвигая ее губы. Его ладонь скользнула по шее девушки, и по ее телу пробежала волна пламени.
Теперь она лежала на постели, и Коби склонился над ней. Он прошептал ей на ухо:
- На нас слишком много одежды, Дина, но мы не можем вызвать слуг, не так ли? Что ты предлагаешь? - А затем нежным и полным любви голосом добавил, - Ты понимаешь, что произойдет между нами сегодняшней ночью?
- Да. Виолетта мне рассказала, - ответила девушка и снова вздрогнула.
- Но не объяснила, зачем, - уточнил Коби. - Мы будем доставлять друг другу радость, Дина, и из нашей радости возникнет новая жизнь. Не будет удовольствия, не будет и новой жизни. Ты меня понимаешь?
Да, она его понимала. Но представить не могла, что станет заниматься тем, о чем рассказывала ей Виолетта, с этим мужчиной. И все же… все же… с ней происходило что-то странное: неожиданно ей захотелось прикоснуться к нему.
- Может… может, мне раздеться? - робко спросила девушка.
- Тебе не кажется, что это моя привилегия? - нежно возразил муж. - А ты окажешь мне ответную услугу.
- Как хочешь, - покорно ответила она, словно ягненок, готовящийся к закланию.
- Мне это нравится, - усмехнулся Коби и поднялся с кровати. - Встань, Дина, любовь моя и повернись ко мне.
Она беспрекословно подчинилась, а затем, так же ловко, как Пирсон или Гортензия, Коби снял с нее бальное платье.
Но Пирсон или Гортензия не ласкали ее, раздевая, своими губами. Не поглаживали самые укромные уголки ее тела, так что в конце концов она не удержалась на ногах и со вздохом прижалась к мужу.
Вскоре на Дине осталось лишь бриллиантовое ожерелье и браслеты, и теперь она чувствовала себя совершенно беззащитной. Неожиданно Коби рассмеялся низким, горловым смехом и повернул ее к длинному зеркалу, не прекращая своих ласк.
Неужели это Дина Грант? Эта распутница с разметавшимися по плечам волосами, с обнаженным телом, по которому скользят мужские ладони. Неожиданно ее охватило такое безумное наслаждение, что она зажмурившись, вскрикнула.
- Открой глаза, Дина! - приказал Коби, и она подчинилась, чтобы увидеть в зеркале и его лицо.
Ее колени подкосились; Коби поддержал ее и, задыхаясь, произнес:
- Видишь, Дина, бояться нечего. Но это только начало. Теперь ты должна раздеть меня.
Дина забыла и о благоразумии, и о страхе. Ее дрожь прекратилась, сердцебиение замедлилось, и она начала его раздевать. Вскоре они стояли друг перед другом обнаженные - словно Адам и Ева до грехопадения.
Раздетый, он оказался еще прекраснее, и теперь Дина понимала причину ревности Виолетты. Она все еще страшилась его, потому что впервые в жизни видела возбужденного мужчину.
Коби заметил ее испуг, склонился к ней и, обняв, прошептал ей на ухо:
- Тебе понравились мои ласки, Дина?
- Сам знаешь, - прошептал она в ответ.
- И ты понимаешь, что когда я доставлял тебе удовольствие, мне хотелось, чтобы и ты доставила удовольствие мне? - Он взял ее руки и поднес к своему телу.
Дина ахнула, почувствовав ладонями его гладкую и бархатистую кожу.
- Да! - хрипло воскликнул Коби. - Ласкай меня, Дина, как и я тебя ласкал…
Девушка начала поглаживать его, сначала робко, а потом все смелее, пока не почувствовала его экстаз. И теперь он дрожал, уткнувшись лицом ей в шею, и шептал ее имя, а она поддерживала его.
Через мгновение он добавил, все еще тяжело дыша.
- Видишь, что ты делаешь со мной, Дина. При всей своей силе я беззащитен перед тобой.
- Как и я перед тобой, - ответила девушка, и ее дыхание снова ускорилось.
Он молча кивнул, а затем опустил ее на кровать и лег рядом. Впервые она сама прильнула к нему и крепко его обняла, чтобы почувствовать его жар.
Желание притронуться к нему, поцеловать его было таким сильным, что руки Дины начали, словно по собственной воле, блуждать по его телу. Коби беззвучно рассмеялся и склонился над ней со словами:
- Нетерпеливая нимфа, твоему сатиру нужна маленькая передышка. Но, думаю, твои ласки оживят его.
Вскоре Дина сумела его "оживить", а еще через несколько мгновений обратилась к нему с мольбой:
- Пожалуйста, Коби, пожалуйста.
Радуясь, что его молодая жена не поддалась страху, Коби сделал ее своей. Двое стали плотью единой, и Дина познала наслаждение, сменившее и победившее боль.
- Не тигры, - прошептал Коби, - а играющие тигрята. Любовь - не поле боя, Дина, а разделенное на двоих удовольствие.
- Тогда почему сначала я смеялась, а потом расплакалась? - спросила Дина через несколько минут. Коби чувствовал соленый вкус ее слез: он собирал их губами.
- Сильные чувства схожи, Дина. Смех и слезы всегда рядом.
"И это правда", - подумала Дина, удивляясь своим былым страхам. Теперь она восхищалась его способностью не только преодолеть ее испуг, но и доставить ей удовольствие, равного которому она никогда не испытывала.
Перед сном Дина заметила то, на что не обратила внимания во время любовной игры: его спина была покрыта ужасными шрамами. Девушка чувствовала пальцами грубые рубцы. Она ничего не сказала, но когда ее муж встал, чтобы одеться, и повернулся к ней спиной, увиденное ее ужаснуло.
В отличие от Виолетты Дина не стала задавать вопросов, и опять же в отличие от сестры сразу поняла, что Коби был жестоко избит. Виолетте он сказал, что его сбросила необъезженная лошадь и протащила по камням, но Дина бы не удовольствовалась таким объяснением.
Ее сердце было переполнено любовью. Она представить себе не могла, что кто-то оказался способен совершить подобное зверство с человеком, который был так добр к ней.
Дина была уверена, что при всей своей доброте Коби не любит ее, и не понимала, что заставило его выкупить ее у Рейни. Она была благодарна ему не только за спасение от Виолетты и нищеты, но и за его нежность и ласку.
- Запомни, Дина, - сказала она себе, проваливаясь в сон, - внешность часто бывает обманчивой.
Десятая глава
Уокер встретился с одним из своих осведомителей в маленькой пивной недалеко от Стрэнда. Этот человек принадлежал к так называемому "полусвету" и откликался на имя капитан Легг. Он водил знакомство с людьми из общества и посещал мужские клубы, но никогда не приглашался на такие блистательные приемы, как у Хертфордов.
Несмотря на это, он был в курсе всех сплетен, которые обсуждались в гостиных Мейфэйра и Белгравии. Пару недель назад Уокер попросил его выяснить все, что можно, о мистере Джейкобе Гранте, американском финансисте.
Когда пришел Уокер, Легг поприветствовал его радостным возгласом.
- Вот и ты, Уилл. Будешь пива?
Уокер не отказался. Взяв кружку и сделав хороший глоток, он произнес:
- Ну?
- Все путем. Сколько заплатишь?
Уокер назвал сумму. Осведомитель презрительно рассмеялся.
- Мало. Хотя бы десятку.
- Десятку! Ты шутишь. В Скотланд-Ярде деньги не печатают.
- Такая уж цена, парень. Я всю его подноготную узнал. Не ты один интересуешься его прошлым. Есть люди, которые заплатят гораздо больше. Но если тебе это не нужно… - и он сделал вид, будто собирается уходить.
- Отлично. Я дам тебе десятку. Но только если твой рассказ того стоит.
- Этот мистер Грант очень странный малый. Он считается приемным сыном Джека Дилхорна, богатого, как Вандербильт или Рокфеллер. Однако, ходят слухи, будто он незаконный сын Дилхорна и его жены Мариетты Хоуп, рожденный незадолго до их свадьбы. Ее отца звали Джейкоб Хоуп… сечешь? К тому же, он вылитый Джек Дилхорн, хотя папаша так его и не признал.
- Дилхорн, - буркнул Уокер, думая о мистере Дилли и мистере Хорне. - Продолжай, интересно.
- Его растили как богатого наследника. Он выучился в Йеле на горного инженера, и, по слухам, собирался занять теплое местечко на отцовской фирме. Вместо этого он неожиданно все бросил, уехал в Аризону и устроился работать на шахту в городке под названием Братт-Кроссинг. Месяцев через шесть он исчез и еще через полтора года объявился в Нью-Йорке уже с небольшим состоянием, которое здорово преумножил на Уолл-Стрит… к отцовским денежкам, как мне говорили, он даже не притронулся.
- Откуда он взял эти деньги? - спросил Уокер.
- Кто знает? Недавно Пинкертон отправил в Аризону своего агента, но Братт-Кроссинг уже несколько лет как заброшен, и теперь там ничего путного не узнаешь. Примерно через год после исчезновения Гранта шахту взорвали бандиты. Местного землевладельца Бленкайрона, бывшего управляющего шахтой, убили в перестрелке. Его охранника Грира, известного негодяя, ранили, но он выжил и сумел скрыться. После уничтожения шахты городок опустел. Грант мог найти работу где-нибудь еще, но единственной действующей в то время шахтой была шахта в Сан-Мигеле, в Нью-Мексико. Когда агент Пинкертона попытался расспросить местных жителей, оказалось, что никто и слыхом не слыхивал о Гранте. Самое забавное, что шахта в Сан-Мигеле тоже была взорвана во время стычки с бандитами, но ее смогли восстановить. Что бы там ни было, Грант осел в Нью-Йорке и начал зарабатывать себе состояние. Первым делом он захватил "Юго-западную горную компанию" и отправил бывшего президента в тюрьму за мошенничество. Шахта в Сан-Мигеле тоже принадлежала компании, а теперь принадлежит Гранту. Но чем он занимался эти полтора года? Как получилось, что обе шахты были взорваны… совпадение это или нет?
- Все возможно, - сказал Уокер. - Все это очень интересно. Но бесполезно для меня. Он честный человек?
Капитан Легг рассмеялся.
- Честный! Бог знает как сколотил себе состояние, превратился в мультимиллионера, стал еще богаче, чем папаша… с которым-то и дела иметь не хочет… А сам ты как думаешь?
- Я думаю, - сказал Уокер, - что он прикидывается святошей, а я таким людям никогда не доверял. Агент Пинкертона считает, будто он имеет какое-то отношение к Сан-Мигелю?
- Да, но ничего не может доказать. Хотя я видел Гранта пару раз в Лондоне, и, по-моему, он выделялся бы в том занюханном городишке, словно хрен посреди чистого поля.
Уокер вспомнил грязного мистера Дилли/Хорна, растворяющегося в лондонской толпе, набрасывающего удавку на ни в чем не повинного полисмена и умеющего изобразить любой акцент.
- С тех пор лет десять уже прошло, - жизнерадостно заявил капитан Легг, - а теперь он стал любовником леди Кенилворт, женился на аристократе и подружился с принцем Уэльским. С чего ты взял, будто он планирует какую-то авантюру?
- Есть причины, - мрачно ответил Уокер. Он верил, что мистер Дилли способен на любые фокусы.
Дина Грант понятия не имела о фокусах мужа. На следующий день после приема у Хертфордов она спросила, как бы между прочим:
- Почему ты женился на мне, Коби? Я же знаю, что не из-за любви.
Если Коби и был застигнут врасплох, то не выдал замешательства.
Он медленно ответил:
- Я женился на тебе, Дина, по многим причинам. Я уверен, что ты станешь хорошей женой и матерью моих детей. Знай, что я всегда буду уважать тебя, даже если не смогу любить. Думаю, в отличие от большинства женщин, ты не захочешь, чтобы я тебе лгал.