Через неделю "Фея-кофея" открылась. Джордж был вне себя от счастья: он не просто руководил, он был везде одновременно, а ещё находил время на то, чтобы постоять за барной стойкой и приготовить посетителям что-нибудь особенное.
Однажды, разобравшись с основными делами, он самозабвенно колдовал над туркой: нужно было приготовить сладчайший, но не приторный нектар для грустной барышни, - как вдруг раздался резкий и неприятный голос:
- Ну, понятно. Кофе двадцати родов, и одно заветренное пирожное на закуску. Куда ты меня притащила?
- Мама, давай уйдём, если тебе здесь не нравится.
- Мне здесь нравится. Но мне не нравится, как тут кормят. Ты посмотри на этот доисторический бутерброд! А этот артефакт эпохи палеолита как бы салат у них, понимаешь?
- Мама, пожалуйста!
- Можете приготовить лучше? - не глядя на посетительницу, поинтересовался Джордж, осторожно передавая грустной барышне чашу горячего пряного напитка.
- Конечно, могу, иначе бы я помалкивала!
- Мама, прекрати, или я уйду.
Джордж взглянул на мать и дочь. Они, видимо, решили поговорить в спокойной обстановке. Сюда часто приходят именно за этим: люди ведь чувствуют, что на территории, принадлежащей Хозяину Места, они находятся под его защитой.
- А не могли бы вы, например, с завтрашнего дня выйти на работу и готовить так, как вы умеете? - из озорства поинтересовался Джордж.
Не то, чтобы он хотел разозлить эту дамочку. Конечно, было бы забавно посмотреть, как она подпрыгнет до потолка, а потом прочитает ему гневную отповедь. Но дамочка прыгать не стала и гневаться тоже не соизволила, а вместо этого проговорила с сожалением:
- Если бы ты, мальчик, решал кадровые вопросы, тебя бы тут не поставили.
- А если именно я решаю такие вопросы - и сам себя сюда поставил? - ухмыльнулся Джордж.
Дама окинула его оценивающим взглядом:
- Вот сомневаюсь я что-то. Но если именно ты их решаешь, то именно я с завтрашнего дня выхожу на работу поваром. Хоть забесплатно.
- Мама, он же тебя сейчас на слове поймает! - воскликнула дочка.
Джордж пригляделся: кажется, он уже видел эту девушку раньше. Маша Белогорская (эта встреча случилось задолго до того, как она уехала в Париж) перехватила его взгляд и закатила глаза, давая понять, что теперь он от её матушки так просто не отделается. Бывшего владельца ресторана "Квартира Самурая", одноклассника прекрасного вампира Дмитрия Олеговича, она конечно же не узнала.
- Вот не думай, что ты умнее матери! Мала ещё! Если он поймает меня на слове - значит он тут в самом деле главный. А если он главный и при этом умеет сносно кофе варить, значит, заведение не совсем пропащее и работать в нём можно, - рассудительно сказала Елена Васильевна.
- А с вами можно работать, или вы всегда на взводе? - поинтересовался Джордж, передавая турку своему напарнику, студенту-художнику, которому так понравилось то, что они сделали, что он решил здесь немного поработать. - Конечно, ловить вас на слове я не буду и возьму на испытательный срок на полную ставку. Но будет жаль, если все ваши понты останутся только понтами.
- Понты-ы? - задохнулась мадам Белогорская. И прочитала Джорджу долгожданную отповедь, на которую он нарывался с самого начала.
С тех пор никто не может похвастаться, что видел в "Фее-кофее" заветренное пирожное или доисторический бутерброд.
Елена Васильевна стала правой рукой Джорджа. Они отлично поладили друг с другом: сын, опасавшийся, что не оправдает надежды родителей, и мать, постоянно придиравшаяся к своей дочери, вплоть до того самого дня, когда та сорвалась и улетела в Париж.
Время от времени ноги сами приводили Джорджа к Мутному Дому, в котором когда-то располагался его (да ладно, его, папин, конечно же) ресторан. Он смущался, шагал в темноту ближайшей подворотни и дворами убегал подальше от этого места. Ему ведь ясно дали понять, что без него здесь всем стало только лучше.
Всем, кроме чудо-кондитера Павла. Тот был фанатом и мастером своего дела и потому загибался от однотипной стряпни при новом хозяине. Но уйти не мог - в других заведениях было всё то же самое, а тут хотя бы платили не хуже, чем при прежней власти. Но по ночам ему снились фантастическая выпечка, неожиданные начинки, сказочная глазурь. Однажды, когда Павел возвращался с работы, к нему подошел Георгий Александрович, бывший хозяин, который как будто бы то ли погиб на пожаре, то ли пропал без вести.
- Привет. Ну, как работается? - спросил Джордж.
Павел хотел отмахнуться от него и сказать "Нормально", но почему-то ответил честно:
- Плохо. Очень мне там плохо.
- А я открыл кофейню. Здесь, неподалёку. Она маленькая, почти семейная. Одна столетняя финская колдунья научила меня варить кофе, и я варю его. Суровая леди Елена командует на кухне. А ты, я помню, делал вкуснейшие сладости. Хочешь к нам? Только платить буду гораздо меньше, чем раньше, уж извини.
- А делать можно всё, что захочу? - недоверчиво спросил Павел.
- Нужно. У нас такая сказочная кондитерская получилась. То ли из-за названия, то ли просто я такой... Странный. Но сладости у нас пока самые обычные, хотя и добротные. А хочется добавить в них немного твоего волшебства.
После того как Павел приступил к работе, в кафе повадились восторженные юные создания. А когда рассказы о "Фее-кофее" вышли за пределы Интернета, к Джорджу в гости наведались бывшие товарищи по партии "Народный покой": Костыль и его ребята. Во время последней встречи товарищ Костыль спас товарища Егория от неминуемой расправы, и его стоило бы поблагодарить уже хотя бы за это.
- Здорово, Горе-Егоре! - гаркнул Костыль.
- Привет. Что-нибудь закажете или просто так посидим? - поинтересовался тот, выбираясь из-за барной стойки.
- А что, защитить-то тебя ни от кого не надо? А то люди всякие бывают, - перешёл прямо к делу Костыль.
- Ну, не знаю. Пока вроде бы никаких проблем не было.
- А могут быть, - со значением сказал Костыль. - Люди-то всякие бывают.
Его ребята покивали: мол, да, бывают такие плохие, скверные люди, которые требуют денег с простодушных владельцев кафе. Но Джордж уже не был тем домашним мальчиком, который в пику папаше записался в партию "Народный покой" и долгое время пополнял её кассу из своего кармана.
- Знаешь, а ведь охранники нам нужны, тут ты прав, - спокойно сказал он, присел за ближайший столик и жестом предложил бывшим товарищам сделать то же самое. - Если посоветуешь кого-нибудь из своих, то обещаю подумать над его кандидатурой.
- Эй, эй, - хрустнул костяшками пальцев Костыль, - меня возьми. Начальником охраны.
- Ты сам не захочешь. У нас заведение маленькое, придётся выполнять массу разных поручений.
Товарищ Костыль внимательно оглядел помещение. На первый взгляд ему здесь понравилось.
- Что это за гопника ты приволок? - в сердцах воскликнула Елена Васильевна, увидев Костыля. - Где только нашёл такого?
- Ша, леди, - решительно заявил тот, - я на испытательном сроке. Поэтому, если будете меня доставать, я сильно обижусь и уйду. Но перед этим буду ещё сильно скандалить.
- Значит, когда испытательный срок закончится, тебя можно будет доставать, я правильно поняла? - потёрла переносицу Елена Васильевна.
- А к тому времени либо я обижусь и уйду, либо вы меня полюбите, - здраво рассудил Костыль.
Стоило трудоустраивать эту разношёрстную компанию, чтобы каждый занимался своим любимым делом, а бедному сиротке, владельцу кафе, вместо благодарности доставалась самая неблагодарная, грязная работа, вроде разгребания снега. Когда Джордж, утопая в жалости к себе, несчастному, подошёл к чёрному ходу, чтобы оценить заносы, Костыль уже приволок из дворницкой две совковые лопаты и вместе с напарником расчищал подъезды.
- И вот надо было меня будить, если вы сами справляетесь? - поинтересовался "бедный сиротка".
- Конечно, надо. Вдруг она не скажет, что это мы, - гордо объявил Костыль. - Героев должны знать в лицо! Там ещё Павел какой-то тортец испёк. Пойди посмотри, пока весь не сожрали.
"Уже в Париже. Устроилась работать в "Макдоналдс"" - вот какую SMS послала Маша Белогорская своим коллегам по Тринадцатой редакции и Елене Васильевне. "Что-то больно близко от дома, почему не в Америке? У нас-то "Макдоналдсов" ведь нет!" - немедленно отреагировала мать. Конечно же она всё приняла на свой счёт: дочка, с детства приученная к здоровой пище, вырвалась из-под контроля и устроилась в самом что ни на есть аду главным ворошильщиком пекла!
Коллеги отреагировали менее бурно: они-то уже знали, куда едет их дорогая Маша. Таким образом, она сообщила, что всё идёт по плану.
Когда Кастор, делано покашливая и озабоченно качая головой, объявил питерским мунгам, что он отправляет одного из них в Париж - впрочем, есть одно "но", - и на некоторое время умолк, каждый придумал тысячу и одно ужасное "но", и только Константин Петрович оказался ближе всех к разгадке. "Неужели придётся работать в филиале транснациональной корпорации?" - пробормотал он. "Можно и так сказать", - ухмыльнулся Кастор.
"Макдоналдс" содержит немало мунговских ячеек по всему миру и взамен получает поддержку, о которой конкуренты даже и не мечтают (потому что у них не настолько развита фантазия, и вообще, они серьёзные люди и в сказки не верят).
- Скажите, а "Кока-кола" - тоже за нас? - спросила Наташа.
- Нет. Они всё больше по шемоборам, - ответил Кастор.
- Но как же так? - удивилась Разведчица. - Ведь "Кока-кола" продаётся в "Макдоналдсе"?
- Ну, продаётся, и что! Есть и более странные союзы. Не отвлекайте меня, пожалуйста, иначе кое-кто поедет в Париж без должной подготовки.
В аэропорту Шарль де Голль Машу встречал будущий коллега и будущий друг Жан. Он усадил её на мотороллер, прикрепил к багажнику чемодан и рюкзак и сорвался с места. Легенды, сказки и истории проносились мимо Маши со свистом, она даже по сторонам глядеть боялась: вот будет смеху, если она в первый же день зазевается и свалится на мостовую, под колёса автомобилей. Придётся парижанам искать себе очередного более собранного "защитника".
- Наконец-то можно нормально провести совещание! - с облегчением вздохнул шеф парижских мунгов. - Знакомьтесь, это Мария, наш новый сотрудник. Мария, пожалуйста.
Точно копируя Константина Петровича, она выставила защиту и сдержанно кивнула: мол, порядок, можно начинать. Ну а дальше всё было как дома: новые коллеги по очереди рассказали о том, как у них идут дела с носителями, кто-то попросил помочь разобраться с трактовкой желания, кто-то похвастался, как с утра обтяпал дельце. Со временем все эти люди приобретут индивидуальные черты, и Маша сможет отличать их друг от друга, но пока что она запомнила только Жана - весёлого парня, встретившего её в аэропорту.
После совещания новые коллеги по очереди подошли к ней, представились и выразили надежду, что в Париже ей понравится. Более многословным оказался только будущий друг.
- Жан и Мария, как это мило, - воскликнул он и схватил её за руку, увлекая за собой через служебные помещения на улицу, где ждал верный мотороллер. - Мне поручили тебя опекать, но даже если бы не поручили, я бы всё равно это сделал, потому что я самый толковый парень. Жить будешь у моей мамы. Она меня практически на порог не пускает, но тебе будет очень рада, она всё ещё надеется меня женить. А, да, я - гей, поэтому насчёт поцелуев - только в щёчку, как любимого братика. У тебя есть братик? И у меня нет, у меня зато есть две сестры, старшие, меня воспитывали одни женщины, и вот я такой, какой я есть. Кстати, угадай, кто я в нашей команде?
- Наверное, Техник? - предположила Маша.
- Надо же, с первого раза. Теперь нас, толковых, будет двое. А как догадалась?
- У нас в Питере тоже очень толковый Техник был. Не замолкал даже по ночам.
- Со мной, сразу предупреждаю, у тебя ничего не может быть, поэтому сообщаю: по ночам я молчу. Если не веришь, приведу пол-Парижа свидетелей.
- Спасибо, я верю. Ты не бойся, я не буду к тебе приставать. Моё сердце осталось в Петербурге.
- Боже, как это романтично! И ты что же, будешь ему писать? Или ей? Скажи, подруга, а ты не лесбиянка ли? Ты мне как-то сразу так понравилась, как только я тебя увидел в аэропорту. Нет? Ну и тоже неплохо, значит, с тобой можно будет о парнях поговорить. Запомни главные правила выживания в нашем фастфуде: всегда улыбаться, когда принимаешь и выполняешь заказ, и во всём слушаться шефа. Он, конечно, выглядит как старый хрыч, но на самом деле ему можно доверять. Он действительно сечёт фишку. Есть ещё вопросы или едем?
- Скажи, а когда у вас идёт собрание, кто стоит за прилавком?
- За прилавком? Другая смена стоит. У нас же не все в теме, некоторые просто работают.
- А как же они... то есть мы... уединяемся. "Извините, другая смена, вам сюда нельзя, у нас секреты"?
- Зачем? У нас профсоюз. А им в него совсем и не хочется, у нас правила такие идиотские нарочно, - подмигнул Жан. И неожиданно спросил: - Знаешь, почему мы подружимся?
- Потому что ты обаятельный, - уверенно сказала Маша.
- Это не повод для дружбы. И вообще, мы с тобой очень разные. Я обаятельный, ты воспитанная. Но мы идём по одной дороге. С разными целями, но всё же.
- По какой дороге?
- По дороге под названием "Я хочу двигаться вперёд". Потом полюбуешься на наших. Они засахарились в своём воображаемом могуществе. Ходят по городу, как ожившие статуи из Лувра, и несут на головах своё бесконечное превосходство над другими. Да чего я рассказываю, у вас, наверное, то же самое! - махнул рукой Жан и решительно оседлал мотороллер.
"У нас по-другому, - подумала Маша, аккуратно усаживаясь за спиной у своего невероятного возницы. - Но пройдёт немного времени, и я буду думать "у нас" про здесь. А про наших - "там, у них"".
На какое-то мгновение мир показался ей огромным и неприветливым, и тут неожиданно пришла SMS от Константина Петровича: "Важный вопрос, без которого наши лоботрясы не могут заняться делом: у вас там действительно называют биг-мак - лё биг-мак?" - и мир снова стал самим собой. А потом завертелся ещё быстрее и с огромной скоростью помчался вперёд: Жан решил компенсировать время, потраченное на разговоры.
Виталик перемещался по приёмной то быстрыми перебежками, то медленным шагом, оглядывался по сторонам, простукивал полки и стены, принюхивался даже, и при этом, что удивительно, молчал. Наташа сидела за конторкой, шелестела договорами и не обращала на него внимания: подумаешь, человеку побегать хочется, для здоровья полезно. Денис вообще гантели в кабинет притащил, а со следующей зарплаты собирается купить тренажер, потому что надо же куда-то девать эту смешную зарплату.
Когда Виталик от отчаяния начал простукивать пол, из кабинета шефа величаво выплыл Константин Петрович, аккуратно прикрыл за собою дверь, сдул с неё несуществующие пылинки и строго спросил:
- Ты чего тут шаришься?
- Да вот, забыл куда положил... И забыл что... - неопределённо пошевелил пальцами в воздухе Виталик.
- И? Твои действия?
- Вот найду - и вспомню всё.
Константин Петрович неодобрительно покачал головой и покинул приёмную.
- Может быть, ты и не терял ничего? - предположила Наташа. - Кофе выпей, вдруг ты от переутомления всё забыл?
- Это где и про что ты сейчас? - поднял голову Техник. - Кофе-кофе... Это такой модуль памяти, который... Да, пожалуй, я и вправду перегрелся.
Пока он тихонечко остывал в углу, Наташа вновь попыталась сосредоточиться на договорах, которые у неё вот-вот должен был затребовать московский офис, но тут в приёмной появились сёстры Гусевы. Они, кажется, совсем разучились входить в помещение, как обычные люди: если впереди была дверь, они распахивали её ударом ноги; если не было двери - одним прыжком оказывались в центре помещения, вставали спина к спине и молниеносно сканировали взглядами местность. Только к Даниилу Юрьевичу они всегда заходили вежливо, потому что иначе бы его заговоренная дверь их попросту не впустила.
- Ты тут не видела этого, как его... - пощёлкала в воздухе пальцами Галина и с надеждой посмотрела на Наташу. - Техника этого нашего. Он кой-чего обещал, а сам смылся.
- Ой, милые, дорогие, скажите, что я вам обещал? - взмолился Виталик. И, что называется, нарвался.
Легко и плавно, как некрупные хищники, сёстры Гусевы обступили его, вынудив плотно прижаться спиной к спинке дивана.
- График, - громким шепотом сказала Галина.
- Ой, я дурра-а-ак! - воскликнул Техник, прижимая пальцы к вискам.
- Забыл? - строго спросила Марина.
- Потерял? - потянулась за ножом Галина.
- Да в кармане он у меня, а я зачем-то ищу его по всей приёмной! - Виталик выудил на белый свет и передал собеседницам слегка помятый листок, отвесил всем присутствующим дамам поклон и испарился.
- Ага, понятно, - кивнула Марина, повертев бумажку в руках, - сегодня вечером и займёмся.
Общественной миссией сестёр Гусевых была защита диких крыс от человеческой жестокости. Виталик уже давно покорно и беспрекословно выкачивал для них из закрытого архива планы дератизации районов города, а уж как дальше боевые старушки поступали с полученной информацией, он не знал, и знать не хотел.
В Тринадцатой редакции считали эту историю милой причудой двух пожилых гражданок: ну, одни бабульки подкармливают голубей, другие - кошек, третьи - собак, а эти вот с крысами нянькаются. Правда, сёстры Гусевы никогда не кормили крыс, полагая, что если крыса не в состоянии найти себе пропитание, то ей лучше бы вовсе не жить или покинуть территорию в поисках более хлебных мест. Сами крысы, кстати, были полностью с этим согласны.
Коллеги подшучивали над очаровательной слабостью стальных Бойцов, присылали им по электронной почте открыточки с умилительными крысятами, дарили плюшевые игрушки, и всё это сходило им с рук. Правду знал только Даниил Юрьевич, который хранил многие тайны своих подчинённых.
Конечно, никаких слабостей - ни очаровательных, ни ужасных - у сестёр Гусевых нет и быть не может, и то, что они так активно взялись за спасение диких крыс, - всего лишь зов крови.
Пятнадцать лет назад тётя с дядей подарили на день рождения маленькой Ане Гусевой двух живых крысят, белых с серыми воротничками. Назвали крыс Снежинка и Кнопочка. Вообще-то Аня мечтала о таксе, но оказалось, что крыса - она совсем как такса, только размером поменьше. А две крысы - это ведь в два раза лучше, чем одна какая-то такса, которую надо выгуливать рано утром, перед тем как идти в школу.
Но очень скоро девочка узнала страшную правду: декоративные крысы не живут более трёх лет - так устроен их мир. Кажется, какой-то одноклассник, не в меру начитанный, но совсем бессердечный, решил её просветить. И в этот момент Аня, ничего ещё толком не знавшая о смерти, потому что её мир был вечным и неизменным, вдруг поняла: ничего ей больше не надо - заберите дорогущую красавицу куклу на шарнирах, юбку с заклёпками, какой ни у кого в городе нет, - заберите, только, пожалуйста, пусть Снежинка и Кнопочка живут столько, сколько и люди, пусть не умирают через год, пусть даже состарятся, но живут долго-предолго. Можно считать, что ей повезло: сформулируй она своё заветное желание как-нибудь иначе - ну, например: "Не хочу, чтобы мои крысы жили меньше, чем я", - и эта история закончилась бы быстро и очень печально.