Схватка на кораблях утихла. На этот раз был убит лишь один рыбак, и Реджис снова принялся созерцать плывущие по небу облака. Потом, глянув через плечо, он любовно ощупал взглядом видневшиеся вдали низкие бревенчатые домики, примостившиеся в тени плотных рядов деревьев. Это был милый его сердцу Одинокий Лес. Несмотря на скверную репутацию его жителей, Реджис считал, что это самый лучший в Долине город. Деревья исправно прикрывали дома от порывов зимних ветров и служили материалом для построек. Лишь изрядная удаленность от Брин Шандера мешала Одинокому Лесу занять более достойное место в сообществе городов долины.
Реджис выудил из-под жилетки цепь, украшенную массивным рубином, и принялся разглядывать сокровище, некогда позаимствованное у бывшего учителя за тысячи миль к югу отсюда, в Калимпорте.
"Эх, Пуук… – прошептал хафлинг. – Видел бы ты меня сейчас…"
* * *
Эльф потянулся к висевшим у него на поясе саблям, но йети оказались столь проворны, что выхватить оружие он не успел. Уворачиваясь от ближайшего из чудовищ, Дзирт инстинктивно метнулся влево, и его правый бок оказался прямо на пути второго. В следующее мгновение правая рука эльфа стала абсолютно беспомощной, йети обхватил его своими огромными лапами. Дзирт чудом ухитрился высвободить левую руку и сумел выхватить одну из сабель. Не обращая внимания на боль от объятий йети, он успел упереть рукоять оружия в бедро стиснувшей его твари и направил кривое лезвие так, что второй йети с размаху наскочил на него. Смертельно раненная тварь издала жуткий вопль и, увлекая за собой саблю, тяжело рухнула на землю.
Йети, сжимавший Дзирта в объятиях, чуть присел и, повалив эльфа, обрушился на него всей своей массой. Свободной рукой Дзирт изо всех сил старался оттолкнуть унизанную огромными зубами челюсть йети от своего горла, но в том, что враг прикончит его в самое ближайшее время, сомневаться не приходилось.
Внезапно послышался резкий хруст, и йети забился в предсмертных судорогах. Его морда исказилась гримасой дикой боли, и из проломленного черепа прямо в лицо Дзирту ударила струя крови.
– Нехорошо опаздывать, эльф! – услышал Дзирт знакомый скрипучий голос и увидел, как на спину мертвого медведя неторопливо поднимается Бренор Боевой Топор, не обращая при этом никакого внимания на то, что под тушей йети лежит его друг эльф.
Несмотря на то что дышать стало еще труднее, Дзирт был чертовски рад снова увидеть длинный, крючковатый, не единожды сломанный в боях нос и рыжую, с проседью бороду дворфа, своего старинного друга.
– Я так и знал, что ты наверняка опять влип в историю. Потому-то и вышел тебе навстречу!
Дзирт расплылся в улыбке. И не только оттого, что все так удачно закончилось, но еще и потому, что вспомнил об удивительной манерности, присущей речи дворфа. Пока эльф выползал из-под туши, Бренор неторопливо выковыривал топор из массивного черепа поверженной твари.
Ну и кость! Твердая как промерзший Дуб, – проворчал дворф. Широко расставив ноги, он напрягся и рывком высвободил оружие. – Кстати, а где твой волшебный котенок?
Дзирт пошарил в походном мешке и вытащил из него миниатюрную статуэтку пантеры, искусно вырезанную из драгоценного оникса.
– Я бы все-таки не стал называть Гвенвивар котенком, – сказал он и тщательно осмотрел фигурку, проверяя, не пострадала ли она побывав в объятиях йети.
– Бах! Кошка она и есть кошка! – упрямствовал дворф. – Так почему ее не было поблизости, когда ты оказался в опасности?
– Даже магическому животному порой необходим отдых, – ответил Дзирт.
– Бах! – снова изрек Бренор. – Но уж сегодня-то, когда эльфа, да к тому же опытного разведчика, посреди голой тундры застают врасплох два мерзких йети, прямо скажем, можно было бы и не прохлаждаться неизвестно где! – Сказав это, Бренор лизнул лезвие своего топора и с отвращением сплюнул. – Мерзкие твари! – проворчал он. – Эту падаль даже есть нельзя! – С этими словами дворф с размаху всадил топор в землю, чтобы очистить его от крови йети, после чего двинулся в сторону Пирамиды Кельвина.
Дзирт положил Гвенвивар обратно в мешок и принялся вытаскивать свою саблю из туши второго медведя.
– Пошевеливайся, эльф, – снова раздался голос дворфа. – Нам ведь еще топать и топать!
Дзирт покачал головой и вытер саблю о мех поверженного монстра.
"Топай, топай, Бренор Боевой Топор, – улыбнувшись, прошептал он. – И можешь не сомневаться, что все зверье в округе заранее поспешит убраться с твоего пути!"
Глава 3
МЕДОВЫЙ ЗАЛ
На расстоянии многих миль к северу от Десяти Городов первые зимние морозы уже сковали льдом поверхность тундры. И не было здесь ни гор, ни деревьев, которые могли бы задержать безжалостный восточный ветер на его пути от Регхедского Ледника к морю. Айсберги Моря Плавучего Льда неторопливо двигались своим путем, и ветер неистово завывал, плутая между их заснеженными вершинами, мрачно напоминая, какие суровые времена уже не за горами. Но племена кочевников, которые провели здесь лето, охотясь на северного оленя, на этот раз почему-то не снялись со своих стоянок, чтобы, как обычно, последовать за стадами на юго-запад, в более гостеприимный в это время года район побережья. Сейчас вдали, на обычно уныло-однообразном горизонте четко выделялась новая деталь пейзажа – огромный лагерь варваров. Происходил, пожалуй, наиболее крупный за последнее столетие сбор племен. Для вождей были разбиты большие шатры из оленьих шкур, вокруг которых теснились палатки воинов. В самом центре круга, образованного шатрами вождей, возвышалось огромное сооружение, призванное вместить всех до единого воинов, прибывших на сбор. Варвары называли его Хенгорот, Медовый Зал. Это было священное место, где провозглашались здравицы и воздавались почести Темпосу – богу Войны.
В эту ночь окружавшие Хенгорот костры горели тускло. Ожидалось, что сегодня, до заката луны прибудет король Хифстааг со своим народом Лося. Прочие уже были здесь и, собравшись внутри Хенгорота, приступили к торжествам, которые обычно предшествуют Большому совету. На каждом столе высилась огромная бочка с традиционным в таких случаях медовым напитком, и вскоре по всему залу воины уже вовсю соревновались друг с другом в силе и ловкости. Племена варваров, не отличавшиеся миролюбием, нередко враждовали между собой, однако здесь, в Хенгороте, вспоминать о прежних обидах было не принято.
За первым столом виднелась крепко сбитая фигура короля Беорга. Взъерошенные белокурые волосы и уже порядком поседевшая борода обрамляли загорелое морщинистое лицо умудренного жизнью вождя. Плечи Беорга были широко расправлены. Варвары Долины Ледяного Ветра отличались могучим телосложением и ростом, будучи по меньшей мере на голову выше обитателей Десяти Городов. Можно было подумать, что природа создала их такими, чтобы полнее использовать безбрежные пространства пустынной тундры.
Эти люди были сродни земле, по которой скитались. Многолетний загар и суровые ветры превратили их бородатые лица в жесткие, лишенные выражения маски. Они не знали жалости к неудачникам и глубоко презирали жителей Десяти Городов, которых считали жалкими торгашами.
И все-таки сейчас, в священном зале общего собрания, среди них находился один такой ничтожный человечишка. Рядом с Беоргом стоял де Бернезан, черноволосый южанин – единственный из присутствующих, кто не был рожден и воспитан как варвар. Низкорослый де Бернезан стоял, судорожно втянув голову в плечи и нервно озираясь по сторонам. Он прекрасно знал, что варвары не очень-то жалуют чужаков и что любой из них, даже самый юный, своими огромными ручищами запросто переломит его пополам.
– Мужайся! – подбодрил его Беорг. – Сегодня ты поднимешь кружку вместе с воинами народа Волка. Если они поймут, что ты трусишь…
Он не договорил, но де Бернезан прекрасно знал, как здесь обходятся со слабаками, и потому, собравшись с духом, глубоко вздохнул и расправил плечи.
Беорг и сам заметно нервничал. Король Хифстааг был его главным соперником в борьбе за власть в тундре. Он предводительствовал войском, не менее многочисленным, дисциплинированным и сплоченным, чем его собственное.
Беорг был убежден, что время набегов на отдельные поселения прошло. Его план состоял в том, чтобы, собравшись с силами, раз и навсегда покорить Десять Городов. После этого можно будет спокойно жить в захваченных городах, пожиная плоды труда их обитателей и пользуясь богатствами, что приносят озера. Беорг не без оснований полагал, что у его народа имеется прекрасная возможность навсегда оставить рискованную кочевую жизнь и зажить в неведомой ранее роскоши. Теперь все зависело от согласия Хифстаага – одного из наиболее могущественных вождей варваров. Беорг не сомневался, что даже после победы над Десятью Городами соперничество между ними сохранится, Хифстааг просто так от власти не откажется. Но для начала следовало добиться поддержки Хифстаага в походе на Десять Городов. Отказ Хифстаага от похода был бы тяжелым ударом для всех, поскольку даже те, кто уцелеет в первых боях, должны будут вступить в жестокую схватку с зимой. Стада северных оленей давно ушли в сторону южных пастбищ, а в пещерах, находящихся на пути туда, запасов на зиму не сделано.
Радовало одно – в последнее время между племенами варваров не случалось серьезных размолвок, вот и сегодня обстановка в зале была вполне мирной. Основная ставка Беорга была на то, что племена объединятся в расчете на прочное благополучие в будущем. И пока что все шло хорошо.
Но многое по-прежнему зависело от Хифстаага.
* * *
Тяжелые сапоги воинов Хифстаага сотрясали землю. Огромный одноглазый король шагал впереди, возглавляя колонну. Заинтригованный предложением Беорга и слегка опасавшийся раннего начала зимы, Хифстааг решил двигаться днем и ночью, лишь изредка делая короткие привалы для отдыха и восстановления сил. Известный своим буйным нравом и искусным владением мечом, Хифстааг между тем был вождем, который привык тщательно взвешивать каждый шаг. Впечатляющий переход по ночной тундре, который они сейчас завершали, должен был лишний раз укрепить уважение, которое питали к его народу другие племена. Хифстааг редко упускал возможность обратить благоприятные обстоятельства на пользу себе и своим людям.
Сказать по правде, он не думал, что в Хенгороте может произойти что-либо неожиданное. Хифстааг с уважением относился к Беоргу. Они уже дважды встречались с ним на поле брани, но чаша весов победы так и не склонилась ни к одному из них. Если план Беорга и вправду окажется столь привлекательным, Хифстааг присоединится не раздумывая, с одним лишь условием – при равной с белокурым королем доле власти и добычи. Если уж Беоргу так хочется, пусть воображает себя великим полководцем… Но главное, это захватить свою долю добычи и пережить зиму в тепле. А там, глядишь, удастся пересмотреть исходное соглашение и переделить награбленное…
Но вот показались огни лагеря, и колонна прибавила шагу.
– Песню, мои храбрые воины! – скомандовал Хифстааг. – От души, да погромче! Пусть все содрогнутся от приближения народа Лося!
* * *
Беорг прислушался и понял, что Хифстааг уже близко. Прекрасно зная, на какие уловки способен его соплеменник, он нисколько не удивился, заслышав доносившуюся песнь о Темпосе. Его реакция была мгновенной. Белокурый король вскочил на стол и, обращаясь ко всему залу, прокричал:
– Слушайте меня, люди севера! Объявляю турнир песнопения!
Хенгорот в мгновение ока стал похож на огромный муравейник. Воины повскакивали с мест и бросились к знаменам своих племен. Множество голосов слились в едином порыве хвалебной оды богу Войны, повествовавшей о доблестных деяниях и почетной гибели на поле брани. Этой песней варвары учили своих детей, как только те начинали говорить. Песнь Темпоса служила мерилом силы племени и отличалась лишь припевом, в котором каждый народ упоминал себя. Сейчас воины от души надрывали глотки, поскольку суть турнира состояла в том, чтобы выяснить: чей именно призыв услышит Темпос.
Хифстааг подвел своих соплеменников ко входу в Хенгорот. Там, внутри, голоса воинов народа Волка явно перекрывали пение прочих, но воины Хифстаага не уступали по мощи голосов людям Беорга.
Один за другим, признавая превосходство народов Волка и Лося, смолкали голоса менее многочисленных племен. Соперничество двух оставшихся племен продолжалось довольно долго; никому не хотелось спасовать перед лицом божества. Внутри Медового Зала воины проигравших в турнире племен уже осматривали свое оружие. Все прекрасно знали, как часто в тундре вспыхивали войны только из-за того, что невозможно было четко определить победителя.
В конце концов вход в огромный шатер распахнулся и в зал вошел знаменосец Хифстаага – рослый юноша с горделивой осанкой. Внимательно осмотрев присутствующих, он поднес к губам горн из китовой кости и подал сигнал. Согласно традиции, пение немедленно прекратилось.
Знаменосец промаршировал через зал, направляясь прямо к королю Беоргу, старшему на этом сборе. Юноша, не мигая, выдержал испытующий взгляд короля, и Беорг мысленно отметил, что Хифстааг подобрал себе отличного герольда.
– Славный король Беорг! – начал знаменосец, когда в зале воцарилась полная тишина. – И все присутствующие здесь короли. Народ Лося просит вашего разрешения войти в Хенгорот и разделить с вами трапезу во славу Темпоса.
Беорг выдержал паузу. Ему вдруг стало интересно, удастся ли смутить юношу неожиданной задержкой.
Но герольд ни разу не моргнул и не отвел взгляда.
– Входите, – ответил наконец Беорг, пораженный самообладанием молодого воина. – И да будет вам оказан достойный прием!
"Хифстаагу бы твое самообладание, сынок", – пробормотал он себе под нос.
– Хифстааг, король народа Лося! – звонко прокричал герольд. – Сын Гротгульфа Сильного, сына Ангаара Храброго, трижды победивший большого медведя, дважды захватывавший Термалэйн, одним ударом сразивший в личном бою Раага Допинга, короля народа Медведя…
Это достижение Хифстаага вызвало глухой ропот в рядах воинов народа Медведя и явное недовольство короля Гаальфдана, сына Раага Допинга. Юноша говорил еще долго, подробно перечисляя все мало-мальски достойные внимания поступки, звания и титулы Хифстаага, скопившиеся за все время его долгой и полной приключений жизни.
Подобно тому как турнир песнопения был соревнованием между племенами, перечень титулов и подвигов представлял собой своеобразное соревнование между вождями, каждое упоминание силы и доблести которых, конечно же, многое говорило и об их воинах. Этого момента Беорг опасался заранее, поскольку зачитываемый сейчас список подвигов Хифстаага был длиннее его собственного. Он прекрасно понимал, что одна из причин, побудивших Хифстаага прибыть последним, заключалась в том, что его список будет зачитан всем присутствующим – тем, кто слышал повествование о подвигах Беорга отдельно друг от друга, по мере прибытия в лагерь. Король, проводивший сбор, имел привилегию, позволявшую оглашать перечень своих доблестей каждому прибывающему племени, в то время как они могли объявлять о себе лишь тем, кто прибыл в лагерь раньше них. Явившись последним, когда все уже были в сборе, Хифстааг лишил Беорга этого важного преимущества.
Наконец знаменосец закончил свою речь и, вернувшись ко входу в зал, распахнул полог перед своим королем. Войдя, Хифстааг прямиком направился к Беоргу.
Облик Хифстаага лишь усиливал впечатление от длинного перечня его заслуг. Рыжебородый король, без малого семи футов ростом, в плечах был, пожалуй, даже шире Беорга. Хифстааг по праву гордился полученными в боях шрамами. Его глаз был вырван рогом строптивого оленя, а левая рука безнадежно повреждена в схватке с полярным медведем. Король народа Лося был опытным воином, ни у кого в тундре не было за плечами такого количества сражений, и, судя по его воинственному виду, он был готов и даже жаждал принять участие в новых битвах.
Короли твердо взглянули друг другу в глаза, и ни один не отвел взгляда.
– Волк или Лось? – спросил Хифстааг после некоторой паузы. Это был традиционный вопрос, всегда ставившийся напрямую в случае, если возникали трудности с определением победителя в турнире песнопения.
Беорг тщательно продумал ответ.
– Вызов был с честью принят, и вы соревновались достойно, – молвил он. – И пусть Темпос сам сделает выбор, хотя, думаю, даже ему будет нелегко принять решение.
Когда с формальностями было покончено, лицо Хифстаага несколько смягчилось и он широко улыбнулся сопернику.
– Ты хорошо встретил нас, Беорг, король народа Волка. Я от души рад видеть тебя, зная, что на твоем смертоносном копье подсыхает не моя кровь!
Дружеские слова Хифстаага застали Беорга врасплох. Он даже не мечтал о столь удачном начале Военного совета. И потому ответил в том же духе:
– И я рад, что мне не надо уворачиваться от смертоносных ударов твоего не знающего жалости топора.
Внезапно Хифстааг заметил рядом с Беоргом черноволосого человека, и улыбка сползла с его лица.
– По какому праву, да будет проклята моя доблестная кровь, этот южанин находится в Медовом Зале Темпоса? – резко спросил рыжебородый король. – Его место на юге, с такими же, как он, жалкими тварями или, по крайней мере, у костров, рядом с женщинами!
– Послушай меня, – обратился к нему Беорг. – Это де Бернезан, человек, крайне необходимый для нашей победы. Он провел в Десяти Городах больше двух зим и доставил мне крайне важные сведения.
– Так зачем он нам нужен?
– Он многое нам рассказал.
– Но это в прошлом, – сказал Хифстааг. – Какой нам толк от него сейчас? Он же наверняка не сможет сражаться рука об руку с нашими воинами!
Беорг бросил беглый взгляд в сторону де Бернезана, с трудом скрыв отвращение, что он питал к презренному трусу, предавшему свой народ в жалкой попытке наполнить собственные карманы.
– Рассказывай свою историю, южанин, и да найдет Темпос в своем царстве место для твоих костей!
Предатель тщетно попытался выдержать стальной взгляд Хифстаага. Затем он кашлянул и, стараясь говорить как можно убедительнее, сказал:
– Когда вы захватите города рыбаков и овладеете их добром, вам понадобится кто-то, кто знает южный рынок. Тут-то я вам и пригожусь.
– И что ты хочешь за это?
– Я хочу благополучия, – ответил де Бернезан. – Благополучия и признания моих заслуг. Только и всего.
– Бах! – презрительно фыркнул Хифстааг. – Он предаст нас с такой же легкостью, с какой предал своих соплеменников! – с этими словами король выхватил из-за пояса боевой топор и двинулся к де Бернезану. Беорг, зная, что сейчас решается судьба его плана, напрягся.
Левой, покалеченной рукой Хифстааг схватил де Бернезана за длинные маслянисто-черные волосы, рывком вывернул его голову набок, обнажив шею, после чего, глядя южанину прямо в глаза, широко замахнулся топором. Неизвестно, чем закончилось бы это испытание, если бы Беорг, в нарушение всех традиций, не подготовил де Бернезана. Он внушил человеку, что, если он вздумает сопротивляться, его ждет неминуемая смерть. Однако, если он покажет готовность принять смертельный удар, ему, возможно, удастся сохранить жизнь. Собрав волю в кулак, де Бернезан взглянул на Хифстаага, и на его лице не дрогнул не один мускул.