- Какое может быть "иначе", Азамат, ты что? Или ты имеешь в виду, если бы какая-нибудь местная дурочка вышла за тебя по расчёту? Так тут и здоровый человек загнётся. Но я рада, что ты с удовольствием лечишься, это всегда повышает шансы на успех. Дай-ка я на другую сторону переползу…
Он ловит меня в процессе, так что я остаюсь сидеть на нём верхом, и притягивает поближе.
- Лиза, вот скажи, пожалуйста, зачем я тебе нужен?
У меня глаза на лоб лезут. Этого ещё не хватало!
- Это что за вопрос такой вообще? Ты не перегрелся часом?
- Я серьёзно. Ты ведь абсолютно самодостаточна. У тебя дорогая профессия, ты любишь работать, ты красивая, легко заводишь друзей, у тебя хорошие отношения в семье. И зачем тебе ко всему этому я со своими проблемами? А ведь ты на эту планету прилетела только ради меня, терпишь наши заморочки, когда меня оскорбляют, воспринимаешь это на свой счёт… Зачем тебе всё это?
- А что, украденные души - это уже не аргумент? - я как-то теряюсь.
Он качает головой.
- Душа на пустом месте краже не поддаётся. Должны быть какие-то причины, основания. А если их нет, то со временем душа может и обратно вернуться, и её не удержишь.
- Я не понимаю, Азамат, ты чего-то боишься? Так скажи прямо, и я тебе так же прямо отвечу. Ты же знаешь, я не люблю намёки.
- Я много чего боюсь. Но сейчас я просто пытаюсь понять, зачем ты тратишь на меня свою жизнь.
Я демонстративно чешу в затылке и гримасничаю, стараясь сбить пафос момента.
- Ну ка-ак бы тебе это объяснить, чтоб понятно и не обидно… Наверное, все причины можно объединить в две больших группы: про тебя и про меня. С какой начать?
- С первой, если тебе не трудно.
- Да раз плюнуть. Понимаешь, с моей точки зрения ты просто очень клёвый мужик. Во всех отношениях. То есть, я твёрдо уверена, что лучше не бывает, а иногда мне вообще кажется, что я тебя придумала, потому что в природе такие не водятся. Ни на Земле, ни где ещё. И не возражай, я знаю, что ты другого мнения, но я-то тебе своё рассказываю. Ну вот, это раз. А два - это то, что я сама довольно обычный человек. На Земле я практически не выделяюсь ни внешне, ни как ещё. Нет, у меня, конечно, есть определённые достоинства и недостатки, которые отличают меня от прочих, но всё равно я одна из многих похожих. И если у меня на Земле образуется мужик, то я очень хорошо понимаю, что он может в любой момент без особых причин сменить меня на другую похожую. Или что я могу точно так же подцепить в соседнем доме такого же. Ну и будут они отличаться пристрастиями в пище и спорте, цветом глаз и мнением, в какой шкафчик следует ставить чашки для гостей. А вот ты в принципе другой. Ты не только на землян не похож, ты даже здесь сильно выделяешься и не только внешне.
- Далеко не в лучшую сторону.
- А это не так важно. Да и вообще, это не самое главное. Самое главное для меня, хотя это страшно эгоистично, и мне даже стыдно тебе говорить, но я думаю, именно это ты и хочешь услышать, - что я для тебя одна-единственная. То есть, если не я, то никто. Я понимаю, что это не моя личная заслуга, а просто обстоятельства так сложились, но всё равно, когда чувствуешь себя единственно необходимой, то уже всё равно, какая галактика…
Он долго и внимательно на меня смотрит, и мне даже становится немного неуютно. Может, надо было пропустить последнюю часть этих откровенностей… Это ведь фактически значит, что мне выгодна его ущербность, и если он прямо об этом спросит, я не смогу ничего возразить. И тогда придётся в красках расписывать, чем он прекрасен кроме того, что больше никому не нужен. Это в принципе довольно легко - достоинств-то масса, но я никогда не умела убедительно делать комплименты, и, помнится, первые мои попытки он сразу выбраковывал.
- Я понял, - наконец произносит он. - Хотя ты меня удивила. Ты производишь впечатление человека с гораздо более высокой самооценкой.
- А что заставляет тебя сомневаться в этом впечатлении?
- Получается, что если бы не мои проблемы, ты не была бы до конца уверена, что ты мне нужна?
Я беру минуту на размышления.
- Вообще, - говорю по обдумывании, - я была бы твёрдо уверена, что я тебе не нужна, потому что, как справедливо считает мой брат, у тебя таких, как я, должны быть сотни на каждой планете.
- Но Лиза! - восклицает он и вдруг начинает смеяться. - Моя душа была бы у тебя вне зависимости от того, как ты ко мне относишься! То, что ты со мной живёшь и возишься - это приятно, конечно, но самое-то главное дело в тебе самой! Я не понимаю, как кто-то может быть на тебя похож, по-моему, ты такая одна, и лучше нету, и даже сравнимых нету. Я, конечно, не был на Земле, но вполне уверен, что даже если перезнакомлюсь со всеми земными женщинами лично, всё равно ты будешь лучшей. А то, что ты захотела выйти за меня замуж и выносить моего ребёнка - я тебе за это благодарен, но мои… моё… ты это, кажется, называешь любовью? Так вот, любил бы я тебя так же и без этого!
- Так это здорово, - шепчу я практически ему в рот. - Получается, у нас одинаковые причины быть вместе. Мы оба уникальные совершенства и нуждаемся друг в друге для самооценки, - я не удерживаюсь и хихикаю. Азамат тоже усмехается, хотя и качает головой в смысле, что я чушь порю, складывает меня рядом, нависает сверху и долго и трогательно целует. У него это по-прежнему забавно получается, как будто он боится обо что-то уколоться у меня во рту, но эффект мне очень нравится.
- Пусти руки помыть, - вставляю в промежутке. Он неохотно откатывается в сторону.
Когда я прихожу из ванной, он уже благополучно дрыхнет. Ну вот, а я губу раскатала… Ладно, зато бессонницы точно не наблюдается. Укладываюсь ему под бочок, хотя по здешней горячей ночи это дурно пахнет альтруизмом.
Утро у меня начинается с тихих стонов над ухом. Оказывается, это Азамат проснулся, вспомнил, как вчера бессовестно задрых, и теперь ему ужасно стыдно.
- Лизонька, прости пожалуйста, я даже не понимаю, как так получилось! Ведь и не устал, ничего, только моргнул - и уже утро! Извини, солнышко, ты очень обиделась?
- Да мне-то чего обижаться? Я наоборот порадовалась, что ты не будешь ворочаться полночи и выдумывать себе глупостей.
- Ой, ну это же такой стыд, взять и заснуть! Это ж надо! А ещё сам обижался, идиот!
- Ну ладно тебе психовать, лучше бы ту же энергию на что-нибудь приятное употребил.
- Всё, что угодно, рыбонька. Может, когда вернёмся, походим по магазинам? Или свозить тебя куда-нибудь? Ты только скажи, что сделать, чтобы тебя умастить?
- Да я не сержусь!
Никак не верит.
- Ну надо же мне как-то реабилитироваться после такого позора!
Ладно, надо так надо.
- Тогда пошли купаться.
Он нервно взглядывает в окно, где вовсю светло.
- Охх, ну ладно. Купаться, так купаться.
И мы идём. Без завтрака, потому что мне ещё рано завтракать, у меня пищевод ещё спит.
На берегу, впрочем, по-прежнему никого нет. Где-то далеко на горизонте маячат лодочки с рыбаками, во всяком случае, Азамат утверждает, что они там есть. Я не вижу. Мы кидаем шмотки всё на то же дерево с белёсой дымкой (оказывается, она мне вчера не померещилась) и плюхаемся в воду с разбега. Она вчера чуток остыла, но солнышко припекает, так что в самый раз освежиться перед дорогой. Плавать неохота, и так с утра ноги тяжёлые после вчерашнего заплыва с непривычки. Подбираю с берега свою босоножку на толстой пробковой подмётке и кидаю в воду. Она хорошо плавает, можно играть, как с мячиком. Азамат сначала понять не может, что это я делаю, зато потом мы радостно брызгаемся, перекидываемся босоножкой и распугиваем чаек. Чайки, кстати, тут просто гигантские, я их боюсь.
Азамат расслабляется и перестаёт постоянно оглядываться по сторонам, зато начинает заигрывать. Заниматься любовью на пляже я не люблю, песок везде попадает. А вот прямо в море никогда не пробовала, ой, ну, сейчас попробую!
- А ты гарантируешь, что мы не нахлебаемся воды? - спрашиваю, когда он меня стискивает в могучих объятьях.
- Ты, конечно, сводишь меня с ума, но не настолько, чтобы я забыл, где верх, где низ, - усмехается он и выбрасывает мою босоножку на берег. А потом мы перестаём говорить.
Пожалуй, я возьму этот опыт на вооружение в перспективе лета, потому что в воде не жарко.
Когда мы, счастливые и на нетвёрдых ногах, вылезаем и одеваемся, я всё-таки решаю спросить про фигню на дереве.
- Слушай, Азамат, а что это такое?
- Дерево-помор, они тут, на юге всегда по берегам растут.
- А вот это у него что? - я тычу пальцем в непонятную дымку над трещинкой.
- А это в него молния попала пару лет назад, вот и раскололось.
Трещина действительно похожа на след от молнии, это вчера в темноте я её приняла за развилку.
- Ну а что белое-то?
Азамат внимательно осматривает несчастное дерево вдоль и поперёк.
- Где ты видишь белое?
- Ну вот над этой трещиной болтается такая то ли дымка, то ли плёнка, полупрозрачная, беловатая.
Азамат обходит меня сзади и пригибается, чтобы посмотреть с моего ракурса.
- Большая?
- Ну да, на метр где-то свисает. Вот, - я встаю на цыпочки и дотягиваюсь до кончика пальцами. - Я её касаюсь.
Он мгновенно отдёргивает мою руку.
- Не трогай.
- Так что это?
- Не знаю. Я это не вижу, так что лучше не трогать.
- Ну как же не видишь? - не унимаюсь я.
Тут нас перебивает неожиданно явившийся из кустов Алтонгирел.
- А, я так и думал, что она тебя с утра на пляж потащит, - довольно сообщает он.
- И тебе доброго утра, - откликаюсь я. Азамат, впрочем, продолжает смотреть на дерево.
- Алтонгирел, вот скажи, ты тут видишь белую дымку? - тихо спрашивает он.
Духовник смотрит, трижды уточняет место, потом мотает головой.
- И я не вижу, - откликается Азамат. - А Лиза видит.
Взгляд у Алтонгирела тут же становится очень озабоченным.
- А какой она формы?
- У самой трещины потолще, потом как будто мешок свисает, а поверх него такая занавесочка с длинным концом, - стараюсь я. Как описать форму дымки, если она ни на что не похожа?
- Ты её не трогала?
- Чуть-чуть совсем потрогала за кончик.
- И как на ощупь?
- Ну-у… на пену похоже, только очень мягкую…
Мужики переглядываются.
- Пойдём отсюда, - тихо и решительно говорит Алтонгирел.
Азамат кивает, мягко берёт меня за плечико и подталкивает к тропинке.
- Так что это? - спрашиваю я на ходу.
- Ничего, - мрачно отвечает Алтоша.
Ладно, не хочешь говорить тут, я подожду.
Мы быстро доходим до постоялого двора, где я тут же лезу полоскаться, а они заказывают завтрак. Полоскание происходит в огромном деревянном тазу, в который вода поступает из крана в стене. Как её потом выливают, мне не ведомо.
Когда я спускаюсь на террасу завтракать, Азамат с духовником что-то оживлённо обсуждают, сдвинув головы. Я замедляю шаг, надеясь что-нибудь ухватить, а то что-то тайна какая-то.
- Может быть, это временно, - с надеждой говорит Азамат.
- Это может пройти на несколько лет, но потом всегда возвращается.
- Но ведь она нормально соображает! - шёпотом восклицает Азамат.
- Пока да. Но неизвестно, когда древесная слюна доберётся до неё окончательно. Ты можешь и не заметить разницы…
- И что такое "древесная слюна"? - с вызовом спрашиваю я, подходя поближе. Ох как мне это всё не нравится!
Они оба отводят глаза.
- Ну?
- Это… такая болезнь… - начинает Алтоша. - Результат сглаза.
- И в чём она выражается? - я на всякий случай сажусь.
- Ну, эта штука живёт на деревьях и, когда выбирает жертву, становится видимой. И тогда распыляет свои споры на жертву…
- И что происходит с жертвой?
Они оба молчат гораздо дольше, чем мне бы хотелось. Наконец Азамат решается ответить:
- Постепенное сумасшествие.
Глава 13
- Так, с этого места поподробнее, - я решительно ставлю локти на стол. - У меня ещё есть шанс отмыться?
Оба мотают головами.
- Если ты её уже видишь, значит, заражена.
- А как у вас получается результат сглаза, если эта штука сама выбирает жертву?
- Можно так сглазить человека, что он становится жертвой, - раздражённо поясняет Алтоша в своей любимой манере, как будто уже сорок раз повторил. Ладно, по мне даже лучше, чтобы он вёл себя, как обычно, а то когда он бледнеет и таращится на меня, как на смертницу, я начинаю паниковать. Может, ещё пронесёт…
- Ясно, а какие симптомы сумасшествия?
- У каждого свои.
- Например?
- Я так не помню, - он пожимает плечами.
Ага. Значит, он не слишком хорошо осведомлён об этой дряни.
- А где есть эта информация?
Духовник тяжело вздыхает.
- В "Энциклопедии шакальих детищ" есть.
- Её можно тут где-то взять?
- Зачем тебе? - протягивает он.
- Я хочу убедиться, действительно ли это то самое.
- Это я тебе и так могу сказать.
- А если я тебе не верю?
Он смотрит на меня странно.
- Ты серьёзно думаешь, что, прочитав статью в энциклопедии, лучше разберёшься в шакальих детищах, чем я после десяти лет обучения?
- Ну ты же не помнишь симптомы, - я развожу руками. - Значит, может быть, что ты и ещё чего-то не помнишь.
Алтоша вздыхает и поднимается.
- Сейчас принесу бук, у меня там есть вся литература…
Когда он уходит, над столом повисает тяжёлое молчание. Азамат выглядит так, как будто уже меня похоронил.
- Ты погоди расстраиваться, - говорю. - Может, Алтоша облажался.
- Ты думаешь, у нас большое разнообразие таких тварей? Я вот до сих пор ни одной не встречал. Боюсь, что ошибиться тут трудно.
Я поджимаю губы.
- Знаешь, дорогой, я, конечно, уважаю твою честность, но вообще-то это ты меня должен поддерживать, а не наоборот.
- Прости, - он встряхивается и приобретает более спокойное выражение лица. - Что-то я расслабился, как будто теперь всегда всё будет хорошо. Может быть, в вашей медицине есть способы лечения?
- Может и есть, понять бы, что лечить. Если твой шибко мудрый духовник сможет накопать информацию про это "сумасшествие", то я вполне уверена, что хотя бы внешние проявления можно будет подавить, правда… - и тут я вспоминаю, что речь идёт не только обо мне.
- Что? - поторапливает меня Азамат, потому что я зависаю.
- Да видишь ли, с беременностью это очень плохо сочетается. Если окажется, что мне надо лечиться немедленно, боюсь, придётся затею с размножением отложить. Хотя… - тут меня снова осеняет. - Это же может быть причиной!
- Как причиной? - Азамат таращится на меня в ужасе.
- Да может, и не было никакой древесной слюны, просто у меня глюки! Так бывает иногда, и у моей мамы было, ей автобусы в спальне мерещились. Вполне возможно, что у меня то же самое. Это ненадолго. Я-то думаю, что-то у меня всё слишком легко идёт: не мутит, ем всё подряд, голова не кружится… Ну вот, зато глюки появились.
При этих словах на террасе появляется Алтоша с буком. Я хихикаю. Он сразу настораживается. Небось уже за симптом принимает…
- Вот, смотри, - он поворачивает ко мне экран. Я углубляюсь в чтение, хотя это трудно. Энциклопедию явно писали давно, так что кое-где слова пишутся иначе, чем я привыкла, а многих я вообще не знаю, приходится спрашивать. Общим смыслом там написано примерно то же самое, что сказал Алтонгирел. Указаны регионы, в которых эта фигня особенно часто встречается - как раз тропики. Про симптомы сказано, что это зависит от индивидуальных особенностей жертвы: бережливый человек начинает подозревать всех в том, что его хотят обокрасть; ленивый человек совсем перестаёт работать и часто умирает от неподвижности; драчливый человек… ну, это понятно. Непонятно только, чего мне ждать от себя, тем более, что изменения происходят медленно и незаметно, часто по многу лет.
- Ну и какая у меня главная черта? - спрашиваю я, рассеянно глядя в текст.
- Доброта, - тут же говорит Азамат.
- Злоба непомерная! - одновременно с ним выпаливает Алтонгирел.
Я обвожу их выразительным взглядом.
- Хотите сказать, у меня уже раздвоение личности?
Поскольку они не находятся, что ответить, я снова утыкаюсь в несчастную статью в энциклопедии. О, да тут есть картинки! И…
- Оно не так выглядело! - радостно восклицаю я.
- Как - не так? - хмурится Алтоша.
- Ну вот, гляди, тут нарисовано, как выглядит древесная слюна. В трёх вариантах, трое разных больных рисовали. Она похожа на паутину, такие лучики по веткам приклеены, а в середине собственно плевок. А то, что я видела, выглядело по-другому. Оно только вниз свисало, а сверху был такой комок поплотнее.
Духовник смотрит на картинки с сомнением.
- И что, ты думаешь, если оно другой формы, то это не то? Но у нас ничего похожего больше не водится…
- Это я уже поняла, - перебиваю я. - Но согласись, это повод понадеяться на лучшее?
Он растерянно пожимает плечами.
- Не знаю… конечно, лучше бы ты была здорова, но что-то мне в это плохо верится.
- Неужели? - удивляюсь я. - А я-то была уверена, что ты мечтаешь меня со свету сжить!
Духовник резко выпрямляется и бросает испуганный взгляд на Азамата.
- Смотри, уже начинается!
Я фыркаю. Азамат криво ухмыляется.
- Не волнуйся, это как раз для Лизы нормально. Она тебе так и не простила, как ты её на корабле к стенке прижал. Так до сих пор и ждёт, что ты её придушишь.
Духовник бубнит что-то о бешеных тёлках, и я не отвешиваю ему подзатыльник только чтобы буйнопомешанной не сочли.
- И что мы теперь будем делать? - спрашивает духовник, проворчавшись.
- Лично я собираюсь пойти обратно на пляж и взять пробу этой штуки, а потом прогнать несколько анализов.
Мужики переглядываются.
- Это звучит разумно, - с нажимом говорит Азамат.
- А вдруг она ещё сильнее заразится? - выдаёт Алтоша.
- Это как, прости? У вас бывают градации степени заражённости одного организма?
Алтоша мнётся, не зная, что ответить, но в итоге сдаётся, заявив только, что одна я никуда не пойду. Поэтому меня торжественно провожают в номер за чемоданом, а потом на пляж.
- Вы только близко не подходите, - говорю я им. - Ещё не хватало, чтобы вы тоже заразились.
Я надеваю перчатки и встаю на прихваченный от постоялого двора ящик, чтобы удобно было дотянуться до объекта. Сначала я пытаюсь отщипнуть кусочек, но вещество загадочной дымки оказывается плотным, как ткань, так что приходится отпиливать ножом. Упаковав добытый кусочек в пробирку, я приглядываюсь к утолщению наверху. Мне кажется, оно из чего-то другого. Я протягиваю руку пощупать - оно твёрдое и окружено волосками. Тут у меня из-под руки раздаётся какой-то звук, и в ту же секунду в гуще дымки мелькает искажённое лицо. Я с визгом отпрыгиваю, грохаюсь с ящика и задним ходом на четвереньках мчусь прочь, пока не натыкаюсь на Азамата.
- Лиза, ты что?!
- Мне померещилось, - я стараюсь отдышаться и никак не могу отвести взгляда от злополучного дерева. - Как будто там какое-то лицо…