Однако когда мы приземляемся на уютной полочке в скале и по широкой дорожке обходим выступ к тому месту, где на крутом берегу стоит мой новый дом, тут уже я забываю, как ходить. Он и правда настоящий дворец. Основная его часть круглая, только на первом этаже есть ещё полукруглая пристройка, выходящая окнами на море с запада. Стены кажутся оранжевыми в закатном свете, но они не однотонные, а украшены выпуклым рельефом. На основном здании это могучие раскидистые деревья, на которых, как плоды, висят круглые окна с узорными наличниками. А на стене пристройки всходит солнце. Так вот прямо и поднимается из чего-то вроде волн, раскинув лучи до самой крыши. Всё пространство между лучами - тоже окна, и они синие-синие, наверное, из тонированного стекла. И в них отражается небо и вода. На третьем этаже круглое здание обёрнуто галереей балконов. Но самое потрясающее - это крыша. Она вся блестит, потому что сделана из той самой чешуи, и она коническая. На вершине из крыши вырастают две птичьих головы на длинных перевитых шеях, а сама она представляет собой четыре крыла, внахлёст накрывающих весь дом.
Когда я вспоминаю, как дышать, оказывается, что Азамат отобрал у меня тазик с котятами, потому что я его чуть не уронила.
- Нравится? - спрашивает он, сверкая широченной улыбкой.
- А ты думал! - едва выговариваю я.
- Тебе крыша нравится? - уточняет он, как будто это не очевидно.
- Мне всё нравится! Это просто обалденно… Я никогда ничего красивее не видела, даже ничего подобного.
- Ну хорошо, - кивает он. - Я просто помню, что тебе вроде бы нравился наш хом, вот я и сделал похоже, а потом что-то засомневался…
- Не сомневайся! - я лезу лобызаться, но тазик с котятами страшно мешает, тем более, что они на холодке в два раза энергичнее разбегаются. - Ну пошли скорее внутрь… ой, а где дверь?
- За углом, - Азамат кивает влево, - если только так можно сказать о круглом здании.
Дом стоит не на открытом месте. Дальняя от нас его сторона опирается на скалу, которая возвышается над нашим небольшим плато и закрывает вид на дом с суши. А с воды его должно быть отлично видно. Так вот, Азамат ведёт меня к тому месту, где стена дома смыкается со скалой. И там и правда высокая широкая дверь, над которой сплели ветки два рельефных дерева. На ручке, как водится, висит узелковое послание. Азамат зачитывает:
- Здесь живёт любимая жена, прекрасная могущественная богиня.
Я только глаза закатываю. Хотя этот дом тянет не меньше, чем на замок фей, это точно. Азамат зажигает свет под козырьком, открывает дверь и ставит на порог тазик с котятами. Конечно, теперь, когда вылезать стало можно, они решили, что им страшно, и надо сидеть в серёдке и жаться друг к другу, а то и вовсе спать лечь. Однако любопытство пересиливает, и через несколько минут первый отправляется на разведку, я только его подталкиваю, чтобы на улицу не пошёл. Двое оставшихся скоро отправляются следом.
- Ну пошли, - говорю я. И мы идём.
Войдя, мы оказываемся в полукруглой прихожей с пятью дверьми, как в лабиринте. Две налево ведут в ванную и туалет, две направо в чулан и на второй этаж, а прямо - в жилую часть дома. Я вхожу и обнаруживаю, что мне снова предлагается выбор: налево гостиная, направо кухня. А посередине печка.
- Ой, - говорю, - всё-таки печка?
- Нет, - Азамат мотает головой. - Только маскируется. Там внутри современная отопительная система. Вот тут, как входишь в кухню, на стене щиток. Выставляй температуру по желанию. А так там только в гостиной маленький камин для уюта.
Кухня вся блестит, она очень большая и занимает ту самую пристройку с солнцем. Изнутри окна-лучи тоже очень красиво смотрятся, а по обеим сторонам стена усыпана крошечными, с кулак размером окошечками всех цветов радуги, сквозь которые проникают весёлые лучи.
Из кухни под аркой можно пройти в гостиную, где вдоль стены тянется глиняный выступ, покрытый тёплыми и мягкими перинами, а рядом стоят несколько кресел и мой комод, прилетевший с самого Гарнета. Из гостиной есть выход на открытую террасу над морем.
- Там от террасы лестница прямо к воде. Я там лифт делать не стал, но если хочешь, сделаю эскалатор.
Тут я вспоминаю, что в доме есть ещё два этажа. Азамат выводит меня обратно в прихожую, а оттуда направо к лифту. Вокруг шахты лифта вьётся винтовая лестница, на всякий случай. Мы поднимаемся на второй этаж. Там просто четыре комнаты, а по середине коридор, по обе стороны которого возвышаются две толстых каменных трубы - продолжения "печки". В комнатах кровати - нормальные кровати, а не перины на полу. На третьем "печка" снова смыкается воедино, никаких комнат нет, просто огромный зал и балконы. И потрясающий вид.
- Ты мне так и не сказала, что должно быть на третьем этаже, - оправдывается Азамат, как будто у меня какие-то претензии. - Так что я ничего делать не стал. Если что придумаешь, переборки поставить можно легко.
У меня начинает кружиться голова от высоты и изобилия, так что я с размаху сажусь на пол.
- В ближайшую вечность, - говорю, - мне вряд ли что-то ещё понадобится. Спасибо тебе, солнце, это действительно очень круто.
Азамат приземляется позади, наклоняется и кладёт голову мне на плечо. Я прислоняюсь виском к его виску.
- Теперь твоя очередь меня чувствовать, - говорю. - Потому что слов у меня нет.
Он позвякивает бусами.
Азамат расставляет в положенных местах блюдца с мясом, лепёшками и молоком. Спать мы ложимся рано, хотя "спать" - в данном случае, кокетство, конечно. После трёх часов такого "сна" приходится идти мыться второй раз. В ванной, кстати, тоже цветные микро-окошечки. Вот после этого Азамат довольно быстро засыпает, а я ещё долго лежу, таращась в окно на звёздную ночь над водой, голова у меня пустая-пустая, и хочется совершить что-нибудь великое.
На следующее утро я заново осматриваю весь дом при дневном свете. Здесь невероятно солнечно, надо будет закупить отражающей плёнки, а то летом мы поджаримся. Впрочем, Азамат уверяет, что всё предусмотрел. Ну ладно, верю-верю!
Котята наши куда-то рассосались. Я встретила одного, причём за работой: он кушал на кухне отогревшуюся муху.
- Надо им имена придумать, - говорю.
- А ты их отличаешь друг от друга? - спрашивает Азамат.
- Пока нет.
- И я нет. Вот научишься отличать, тогда и назовёшь.
Из угощений "для домового" исчезло молоко, а остальное только понадкусано слегка. Впрочем, то, что стояло на улице у двери, исчезло совсем, даже одно блюдце кто-то уволок.
Мы завтракаем, щурясь на сверкающую воду под окнами, потом спускаемся вниз по широкой вихляющей лестнице, перила которой сделаны в виде идущих человечков.
- Вот тут слева чуть подальше есть пещерка, там можно лодку держать. Тут вообще удобно, много пещер в скалах, хоть сарай, хоть конюшню делай. И унгуц есть куда спрятать от непогоды, - рассказывает Азамат. Ему самому ужасно нравится играть в этот конструктор, а моё одобрение - это приятный бонус. Ну да я не в накладе, а то если бы он всё это нехотя отгрохал, я бы ему по гроб жизни была должна.
Когда мы возвращаемся и начинаем думать, что делать дальше, внезапно раздаётся стук в дверь. Я аж подскакиваю. Откуда тут люди?! Конечно, где-то неподалёку должны быть наши пастухи, но их бы Азамат за три километра услышал.
- А, - говорит Азамат. - Это наш сторож знакомиться пришёл.
Он открывает дверь, и на пороге появляется жилистый дядя с седой бородой, но не старый на вид.
- Здрасьте, - рявкает он на весь дом и вежливо кланяется мне, чуть не до полу. - Меня кличут Кедром, я тут эта… мебель делаю, и вот, за вашим домом приглядываю. Счастья вам в дом!
Я обалдело киваю, не зная, надо мне с ним здороваться или нет… Обычно не надо, но он же явно ко мне обращается.
- Здравствуй, Кедр, - кивает Азамат. - Жена моя, Белая госпожа, рада тебя видеть. Ты о ней позаботься, как доброму человеку положено. И тебе счастья в дом.
Они ещё обмениваются двумя-тремя любезностями, после чего Кедр нас покидает.
- Убедительный дядя, - говорю. - А он всегда так громко говорит?
- Нет, это он от смущения. Ты всё никак не привыкнешь, что твоё присутствие на людей сильно влияет, особенно, на мужчин.
- А он… - я мешкаю, потому что не хочу дурно говорить о хорошем человеке, - как бы это сказать… Не повлияю ли я на него слишком сильно? Особенно если тебя тут не будет?
- Не-ет, что ты, Лиза! Он порядочный человек, у него огромная семья… Да и потом, - Азамат присаживается рядом со мной и заглядывает мне в лицо, - понимаешь, для простых людей ты… как бы не совсем человек. То есть, они могут восхищаться и благоговеть, но я вполне уверен, что им в голову не придёт воспринимать тебя… как женщину. Надеюсь, тебя это не очень обижает.
Я смеюсь.
- Меня это скорее радует.
- Вот и славно. Кстати, один из сыновей этого Кедра будет заходить раз в неделю тут убираться и приносить продукты. Я бы ему и почаще велел, но я знаю, что ты к слугам не привыкла…
- Хорошо, хорошо, - говорю, - раз в неделю самое то. Ты у меня умница, и всё прекрасно продумал. Такими темпами я и правда себя возомню какой-нибудь принцессой и возгоржусь.
Мы хихикаем, потом Азамат смотрит на часы.
- Мне надо бы уже собираться. Завтра опять тренировка, а дома и есть нечего… - он вздыхает. - Я завтра вечером опять прилечу. Долго я без тебя не смогу всё равно.
Я прочищаю горло.
- Азамат, - говорю. - А что заставляет тебя думать, что я тут останусь?
Он моргает.
- Тебе не нравится?!
- Мне очень нравится, мне просто безумно нравится! - уверяю я его, для убедительности поглаживая по руке. - Мы обязательно будем сюда выбираться, когда у нас будет свободное время. Вместе.
И смотрю на него волевым взглядом.
- Но… Лиза… - он теряется. - Это же твой дом.
- Ага, а ты мой муж.
- Но почему ты не хочешь тут жить?
- Ну милый, ну мы же это уже обсуждали, - я делаю щенячьи глазки. - Я хочу жить с тобо-о-ой, а где - мне всё равно. Ну и в столице работа есть, хоть какая. А тут я одна от скуки загнусь на второй день. Не буду же я в самом деле целыми днями гобелены плести.
Азамат вздыхает и трёт лоб. У него смешное выражение лица - вроде и облегчение там, и озабоченность.
- А зачем ты тогда вообще согласилась, чтобы я тебе этот дом строил?
- Ты же сказал, тебе это для репутации надо… Но никто же не будет следить, действительно я тут живу или нет. Ты уж прости, я как-то не ожидала, что ты реально такое хоромы отгрохаешь, я бы предупредила, что я тут жить не собираюсь. У нас просто так заведено, есть дом в городе, а есть за городом, чтобы туда ездить отдыхать по выходным. Ну вот я и подумала, пускай у нас тоже будет загородный дом, не вечно же в столице кваситься. Будем сюда приезжать…
Мне кажется, он всё-таки расстроился, хотя и старается не подавать виду.
- Ну ладно, - говорит, - если тебе так удобнее… Давай тогда тоже собирайся. Котов-то оставишь, надеюсь?
- Конечно! Я их тут теперь и не найду, они мелкие… Они тут с голоду не помрут?
Азамат поводит бровью.
- Я скажу сторожу, чтобы он им ставил молоко.
Мы быстро собираемся и грузимся в унгуц. На обратном пути разговор не очень клеится, и Азамат включает музыку, а я достаю шитьё - на прошлом собрании моего клуба как раз проходили рубашки, я сделала выкройку, теперь вот пытаюсь правильно сметать, не перепутав лицо с изнанкой. Азамат то и дело косится на меня, но молчит. Только когда я на воздушном ухабе всаживаю себе иголку в палец, кладёт мне руку на коленку и говорит тихонечко:
- Лиза, я знаю, что ты меня любишь, и поэтому не осталась. Мне просто странно…
Я целую его в плечо.
Мы прилетаем домой, а там так хорошо! Цветочки какие-то в палисаднике расцвели, тепло, моросит весенний дождик, внутри всё такое своё… Конечно, там, на Доле потрясающе красиво, но тут всё-таки дома. Мы ужинаем в "Лесном демоне", гуляем по городу, заходим к Унгуцу, машем руками встреченному на улице непроизносимому Старейшине, отмокаем в горячей ванне и занимаемся любовью с таким остервенением, как будто после большого перерыва дорвались.
- Ну что, - говорю с вызовом, - хочешь, чтобы я сейчас торчала на побережье Дола?
- Совершенно не хочу, - хмыкает Азамат мне в ключицу, обвивает меня всеми конечностями, как паук, и так засыпает.
На утро мне уже кажется, что замок на скале мне приснился, уж очень всё буднично. Азамат ни свет, ни заря смылся на свои тренировки, я сходила к целителю, попыталась ему объяснить, что такое аллергия. Он не понял. На Муданге слишком хороший естественный отбор, чтобы тут такие звери водились. На обратном пути я проведала нескольких бывших пациентов, кое-кому выдала ещё лекарств. Зашла к Унгуцу потрепаться. У него сидел Ажгдий… дими… короче, наш духовник. Посмотрел на меня, приподняв бровь, написал записочку: "Почему я только сейчас от старейшины Унгуца узнаю про твою затею с диктофонной записью?"
- А чего, - говорю, - надо было вас предупредить? Так никаких проблем же не было, все всё поняли и взяли на вооружение. Азамат только удивляется, чего это с ним все подряд здороваться стали.
"Предупреждать не обязательно, - пишет Старейшина, - но надо было мне рассказать в тот же день, раз уж решила за меня делать мою работу. Твои действия повлияли на души этих людей, я должен быть в курсе".
- Ну ладно, - говорю. - Я как-то не подумала… Понимаете, у нас в такие вещи всё время делают, в школе, например…
"У вас - это у вас, - категорично-чётким почерком выписывает духовник. - Между прочим, Алтонгирел вчера улетел с Муданга, а я только сейчас узнал, почему. В дальнейшем, пожалуйста, рассказывай мне о своих затеях сама".
Я клятвенно обещаю всё рассказывать, получаю прощение с улыбкой, выпиваю чашку какого-то кошмарного сена и иду домой. У нас опять еда кончилась, надо на рынок… Едим мы её, что ли?..
На рынок я гордо иду с Пудингом. Ему это нравится точно так же, как и мне. На нём пристёгнуто седло, по обеим сторонам от которого висят мешки, куда можно положить очень много всего. Уздечек тут на лошадей совсем не надевают, так что я повязала ему на шею верёвочку, за которую и тяну в нужном направлении. Он послушно идёт, ибо знает: в конце пути его ждёт вкусненькое. Мы проходимся по рынку, не торопясь выбираем, что купить. Пудинг зависает у лотка, где торгуют тростниковым сахаром. Дома его полно, но приходится купить кусочек, чтобы уволочь это чудо в сторону. Продавцы надо мной потешаются, конечно, но я не против. У них точно нет такого рыжего, косматого и благодушного мерина.
Орешница с мужем сегодня не торгуют, у них какое-то семейное торжество. Клуб, соответственно, тоже отменяется. Народу вокруг негусто, разгар рабочего дня всё-таки, из покупателей в основном старичьё. Я притормаживаю у лотка с кухонными ножами. Как раз тут на днях думала, что у нас маленького ножичка нет. А на Доле так вообще посуды по минимуму, Азамат решил предоставить мне захламлять мою жилплощадь. Я принимаюсь вертеть в руках разные ножи, интересуюсь их качествами, какой для чего лучше подходит… Внезапно продавец замолкает. И вокруг повисает какая-то нехорошая тишина. Я оборачиваюсь, пытаясь понять, что случилось. Гляжу - всех покупателей как ветром сдуло. Один только стоит у лотка напротив. Маленький какой-то, чёрненький… Ба, да никак джингош! И чего, полагается прятаться, что ли? Но он же только один… Оборачиваюсь обратно, чтобы спросить продавца, что делать, а его уже тоже след простыл. Но я-то не могу так вот взять и исчезнуть, да ещё с лошадью!
И тут этот хмырёк замечает меня и семенит ко мне. Он с меня ростом, если не ниже. Подходит, изображает улыбку на прыщавой физиономии.
- Земная женщина хотеть, - говорит на ломаном муданжском.
- Не, - говорю, - не хотеть. Земная женщина муж иметь. Большой, сильный. Страшный. Наёмник.
На него моя тирада не производит никакого впечатления. То ли не понял, то ли не поверил… Короче говоря, это быдло хватает меня за задницу! Прямо нагибается и обеими руками!.. И ещё тянет на себя! Я даже подумать не успела. Даже не сообразила промеж ног двинуть. А о чём он думал - приставать к женщине, которая держит в руках огромный мясницкий тесак? А я и думать забыла, что в руке у меня что-то острое, просто долбанула с размаху, чтобы он отцепился, козлина, и только когда брызнула кровь, поняла, что снесла ему голову нафиг, нож-то острый, как зараза, и тяжёлый…
Следующим номером я порадовалась, что на мне одежда, какую не жалко, а то всю ведь кровью залило. И только после этого озадачилась, а что, собственно, мне будет за содеянное? Вроде как самооборона, но мы же на Муданге…
Внезапно рынок ожил, невесть откуда возникли продавцы и стремительно принялись паковать товар. Хозяин ножей вырос у меня за спиной и окликнул меня.
- Бегите! Их тут сейчас будет много! Бегите скорее к мужу и прячьтесь!
Он смахивает свой товар в ящик, но тесак всё ещё у меня.
- Я возьму? - говорю робко. Он только отмахивается и повторяет:
- Бегите отсюда!
Я сую тесак в седельную сумку - Пудинг по-прежнему невозмутимо стоит рядом и жуёт сахар, хотя ему бок забрызгало кровью. Прикидываю: бежать домой? Но ведь там меня легко найти, а торговец сказал прятаться… К мужу - это я плохо знаю куда. То есть, примерно знаю, но это же надо сначала машину вывести… А, у меня же лошадь есть. Вредно, конечно… Правда, убивать людей тоже вредно… Ма-ать, я же его убила!
Так, цыц. В седло и к Азамату, сопли потом.
К счастью, лесенка к седлу пристёгнута, а то чёрта с два бы я залезла. До Пудинга, кажется, доходит, что что-то не так, и он принимается трусить прочь от рынка. Я от души наподдаю ему пятками по бокам - сейчас-то надо быстро! Он очень удивляется, но ходу прибавляет, а когда мы выезжаем из города, даже переходит на галоп. Я и не знала, что он может.
Мы скачем и скачем, и я уже перестаю узнавать местность. Где-то тут слева должна быть долина между двумя горами, вот там и проходят эти тренировки. Проблема в том, что долина эта очень незаметная, за что её и выбрали…
- Пудинг, - говорю, - ищи Азамата!
Впрочем, не очень-то я верю, что он может что-то найти. Вспоминаю, что у меня есть телефон. Достаю. Конечно тут нет сети, о чём речь…
Внезапно Пудинг тормозит и поводит ушами. Не знаю, мерещится мне или нет, но похоже, что от дороги влево отходят две колеи. Даже если это и не туда, куда мне надо, торчать на дороге посреди поля - не самая лучшая идея, если за мной гонятся. Я решительно тяну Пудинга за верёвочку влево, он послушно спускается в траву.
Как это ни удивительно, мы угадали. За небольшим выступом открывается довольно широкое поле, где куча народу прыгает, бегает и дерётся. Азамата я замечаю почти сразу - он в мамином красном свитере, наверное, чтобы его было хорошо видно ученикам. Скачу к нему, только что не сшибая этих самых учеников. Он меня, конечно, издали заметил, но менее круглыми его глаза от этого не стали. Подскакивает ко мне, только что под копыта не бросается.
- Боги, Лиза, что случилось?! Ты вся в крови!!
- Я убила джингоша! Что мне делать?