– А то я не знаю, – саркастически перебил его Аганя. – Где я, по-твоему, раньше жил-то, пока сюда не перебрался? Там и жил. А как в пору вошел, от бати отделился, так и перебрался сюда… Домов там и правда много, только пойди найди такой, чтобы собственного домового не имел. А в чужой лезть – корысти никакой. Два домовых под одной крышей не уживутся. Вот если бы дом новый, с иголочки, тогда… А то…
Арталетов почесал в затылке.
Уйти вот так, не отблагодарив существо, спасшее ему жизнь, он не мог. Но и выполнить его единственное желание – тоже. Не строить же, в самом деле, ему вакантное жилище собственными руками? Да и из чего в дремучем лесу построишь, когда ни пилы, ни топора под рукой нет? Не из веток же?
И тут его озарило.
– Слушай, Аганя, а шалаш – жилище?..
* * *
Да, если когда-то у Георгия и были попытки построить нечто подобное, то относились они к такому нежному детству, что память о них размылась среди других воспоминаний, истаяв до полной неузнаваемости. Но, видимо, все же имели место, так как Аганя, сперва только недоверчиво хмыкавший и презрительно посвистывавший, к концу работы живо заинтересовался и даже дал парочку дельных советов.
– Ты помог бы лучше, – пропыхтел, обливаясь потом, Арталетов. – А то советовать-то каждый горазд. Не для себя, между прочим, стараюсь.
Перед самым рассветом тучки рассеялись и холодное поначалу солнышко к обеду так разошлось, что мокрый до нитки путешественник не только высох, но и умудрился вспотеть, что по осенней поре было непросто. Создать "из того, что было" что-нибудь более-менее похожее на жилище оказалось не так просто, но все-таки не сложнее, чем, к примеру, "родить" проект подъемно-транспортного механизма со всеми причитающимися деталировками и пояснительной запиской.
– Я б с удовольствием, – оправдывался домовенок, не пошевелив мохнатым пальчиком. – Но я ведь не строить дома должен, а порядок в них поддерживать. Так что извини, человек: советом помогу, а делом – увы…
И вот наконец "дом" был готов. Неказист, невысок – шалаш, да и только, но все же крыша над головой.
– Занимай, лишенец! – махнул Георгий рукой, перемазанной смолой и сплошь покрытой ссадинами и порезами. – Вот тебе хоромы – хозяйствуй.
Ветки рубить и разделывать приходилось все той же шпагой, а она – оружие и в качестве плотницкого инструмента весьма неудобна. Пару раз неумелый строитель имел реальные шансы остаться без пальца, а то и без двух и только Его Величество Случай спас непрофессионального лесоруба от столь фатальной потери.
– Э-э, нет, – покачал головой Аганя, пряча ручки за спину. – Это еще не дом – духом людским не пахнет. Ты поживи в нем хотя бы немножко – тогда и шалаш домом станет. А там – скатертью дорога. Иди по своим делам, а я уж твое жилье в порядке поддерживать буду…
– А жить-то сколько?
– Сколько? Да сколько хочешь.
Арталетов только сейчас почувствовал, как сильно он устал, как слипаются глаза, подгибаются от усталости ноги. Все же бессонная ночь, дикий стресс, да и не слишком привычный труд на закуску…
– Я, пожалуй, прикорну в твоих хоромах, Аганя.
– Отчего же в моих? Ты строил, значит, они твои.
Спорить с занозистым нечистиком Жоре не хотелось и он, зевнув, полез в шалаш, выстланный изнутри сухими листьями.
– Ты… это… – пробормотал он уже в полусне, положив руку на эфес шпаги. – Покарауль…
– Не сомневайся, хозяин, подежурю в лучшем виде! Да только ты не бойся: упырина этот гадский в лес не то что днем – ночью не сунется. Не его это земля. По-научному выражаясь – не его ареал. Он ведь, понимаешь…
Арталетов так и задремал под успокаивающе журчащий говорок домового.
* * *
Знающие люди говорят, что если домового уважать и не обижать, то и он из кожи вон вылезет, лишь бы хозяину было хорошо. По крайней мере, сон Георгия был сладок и безоблачен, словно в детстве, и проснулся он задолго до заката, чувствуя себя отдохнувшим и полным сил. Будто не на земле спал, а в мягкой постели под теплым одеялом.
– Сладко спалось – легко всталось! – приветствовал его Аганя, отвешивая земной поклон. – Вот и спасибочки тебе, хозяин, что уважил меня, бродягу бездомного…
– Да ладно тебе, – засмущался путешественник. – Я ведь просто долг вернул.
– Не долг ты вернул, а меня в долгу неоплатном оставил. – Характер домового разительно переменился: прямо другой человек… м-м-м, не совсем, конечно, человек…
– Замнем для ясности.
Арталетов выбрался из-под уютного крова и легко вскочил на ноги.
– Эх… – потянулся он. – Как тут ни прекрасно, а мне пора топать… Дела не ждут.
– А почему топать? – спросил Аганя, уже успевший слазать внутрь и что-то там подправить.
– Понимаешь, Аганя… – задумался путник, как бы объяснить свои дальнейшие намерения и не находя понятных выражений.
– Да не волнуют меня твои проблемы! – оборвал его нечистик. – Топать почему? В смысле – пешком?
Вопрос озадачил.
– Почему пешком? Да потому что ехать не на чем. Лошади у меня нет, денег, чтобы ее купить…
"Шевалье" с досадой вспомнил, что денег у него тоже нет ни гроша и, следовательно, никакой он не шевалье.
– Денег нет, говоришь… – задумчиво проговорил домовой, и на его подвижной мордочке явственно отразилась игра чувств. – А-а-а! Была не была! Все равно они ему теперь без надобности… Пойдем!
– Куда?
– Увидишь.
Домовенок довел Арталетова почти до самой корчмы, при дневном свете выглядевшей совершенно невинно, и остановился, не дойдя до опушки нескольких шагов.
– Копай! – решительно указал он пушистым пальчиком под корни раскидистого дерева, с некоторой опаской следя за домом.
– Зачем? – опешил Георгий, но все-таки без особенной охоты принялся рыть мягкую лесную почву кинжалом.
На глубине примерно в тридцать сантиметров клинок звякнул обо что-то твердое, и на поверхность был извлечен небольшой, но подозрительно тяжелый кувшинчик с длинным узким горлышком, наверное, из-под вина.
– Все сбережения бедного папаши Мишлена, – печально проговорил Аганя. – На черный день откладывал старик. Тут тебе и на лошадь хватит, и на все остальное…
На перемазанную землей ладонь, весело звеня, выбежала стайка ярко сверкающих под солнцем желтых кругляшей – французские экю, испанские дублоны, венецианские цехины…
11
Больше всего на свете я люблю людей.
Ганнибал Лектер
Солнце весело светило в ярко-голубом небе, насвистывали в окрестных кустах немногочисленные пичуги, еще не перебравшиеся в теплые края, и ничего не напоминало о позавчерашнем потопе.
Арталетов выступил в путь на рассвете, разумно решив, что какая-никакая крыша над головой все же надежнее прогулки по ночной дороге, где если не нарвешься на "фаворитов луны", то уж на какую-нибудь нечисть – точно. И не факт, что встретится кто-нибудь такой же безобидный, как Аганя.
К слову сказать, домовенок потерял к благодетелю всякий интерес, когда понял, что обживаться в жилище из веток всерьез и надолго тот не намерен. Лишь махнул рукой куда-то вдаль на вопрос о местоположении вожделенного Парижа и тут же забрался в "дом" наводить порядок. Словом: топай, мол, отсюда – и до понедельника, во вторник – поворот налево… Спасибо и на этом.
Согласно его указаниям и топал Георгий, куда глаза глядят, благо под ногами имелось какое-то подобие дороги и мучиться над выбором направления не приходилось.
Удручало несколько отсутствие лошади, но тут уж поделать ничего было нельзя.
Встречались, конечно, по дороге фермы и деревеньки – как ни крути, а Франция уже в те далекие времена была населена весьма густо, – но крестьяне или, по-местному выражаясь, виланы тут же уходили в глухую оборону, стоило путнику лишь заикнуться о четвероногом средстве передвижения. Буквально, оправдывая прозвище, брались за вилы.
И в самом деле: кто решится продать скотинку, на которой, во-первых, держится все хозяйство, а во-вторых, можно скататься в соседнее село или вообще в город! Ищи дурака, прохожий, в другом месте!
Оставалось только гадать, каким образом герои Александра Дюма-отца ухитрялись так лихо менять лошадей, отправляясь из Парижа по спешному делу куда-нибудь в Лондон или тот же Лангедок. Не иначе на водку… Что ни говори, а годы русского завоевания испортили простодушных французов…
Так размышлял Жора, измеряя ногами никем еще, похоже (судя по отсутствию верстовых, километровых или каких-нибудь "льевых" столбов), не измеренную дорогу.
По сторонам, то снова появлялся лес, изрядно поредевший из-за сброшенной листвы, но все равно дремучий, то раскидывались поля и луга до горизонта… Одним словом, пейзаж разнообразием не радовал, особенно, если учесть, что дело происходило поздней осенью, не блещущей особыми красками ни во Франции, ни в России, ни где бы то ни было еще. Кроме, разве что, каких-нибудь экзотических уголков, где и осени-то никакой нет – сплошь одно лето и лето.
Поэтому и был Арталетов приятно удивлен, завидев еще издали небольшую фигурку, пригорюнившуюся на обочине дороги, вплотную подходящей к очередной чаще.
"Вдруг попутчик? – ускорил он шаг. – Вдвоем и идти веселее, и разузнаю, даст бог, что-нибудь нужное!.."
Но чем ближе становился потенциальный спутник, тем сильнее падало настроение. Слишком уж мал был встречный, слишком уж жалок… Потерявшийся ребенок, не более того. Обуза в дальнем пути, а не подмога.
Завидев прохожего, мальчишечка, только что задумчиво гонявший прутиком какого-то то жука, проклинавшего тот миг, когда решил высунуть голову из норки, залился в три ручья слезами. На радость своему пленнику, не преминувшему драпануть без оглядки.
– Что с тобой, малыш? – дрогнуло сердце Георгия, уже забывшего, что давал себе зарок не вмешиваться ни во что до самого выполнения миссии. – Почему ты один? Где твоя мама?
– Оди-и-ин я-а-а! Совсем оди-и-ин! – рыдал пацанчик, прилично одетый и довольно ухоженный, несмотря на густо, будто нарочно, измурзанную грязью мордашку. – Потерялся я-а-а-а!!!
Пришлось доставать платок и неумело вытирать слезы пополам с соплями, причем последних оказалось не в пример больше.
– Отведи-и меня-а-а домо-о-ой, дядя-а-а! – прогундел мальчишка, намереваясь выдать новую порцию рева. – Я к ма-а-а-ме хочу-у-у!!!
Арталетов беспомощно оглянулся, словно надеясь увидеть беспечно прогуливающуюся мамашу в каком-нибудь десятке метров. Увы, ни особы женского пола, ни дома в радиусе прямого видения не наблюдалось.
– А где ты живешь?
– За этим лесом, – махнуло дитя пухленькой ладошкой в самую глушь. – Прямо-прямо, никуда не сворачивая, а потом – направо. Там и домик наш. А дома мама ждет. С пирога-а-ами-и-и!!!
"С ремнем она тебя ждет! – в сердцах подумал Жора, тем не менее ласково поглаживая пострела по непослушным соломенным вихрам. – Или с хворостиной… Выпишет тебе по первое число и будет права, между прочим… Черт! Похоже, придется опять отклоняться от маршрута! Совсем некстати…"
– А сам-то чего не идешь, – спросил он в последней надежде отмазаться от почетной обязанности каждого доброго молодца, – коли так хорошо дорогу знаешь?
– Я бою-у-у-усь… – снова захныкал пацан и принялся тереть глаза, постреливая из-под руки на взрослого хитрым глазом. – Там стра-а-ашно!
Прохожий обескураженно почесал в затылке, но мысли его, вдруг, приняли совсем иное направление: "А мальчишка-то не из бедняков, похоже… Ишь, какая курточка, да и башмаки каши не просят… Может, получится у его родителей лошадь выпросить? Спасителю родной кровиночки авось не откажут, а?.."
Совесть бывшего интеллигента, доселе дремавшая после благого деяния, совершенного для Агани, вдруг выпустила когти и так, ради пробы, царапнула по душе, напоминая о своем существовании.
"Да я же не просто так! – принялся оправдываться сам перед собой пеший "шевалье". – Я ж заплачу сколько надо! Лишь бы вообще согласились продать, куркули французские!"
– Ладно, чадо, – вздохнув, взял малыша за руку Георгий. – Пойдем…
Парочка свернула с дороги и зашагала по бурой поникшей траве в темный густой лес…
* * *
Георгию казалось, что мальчишкино "прямо-прямо" длится уже как минимум пару часов. По крайней мере, так утверждали ноги, и до этого немало потрудившиеся. Но до этого хотя бы приходилось идти по относительно ровной дороге, а не карабкаться по бурелому. Право дело – до ухоженных европейских лесов впереди еще не одно столетие!
"Мюллер затушил спичку, – цитировал про себя сагу о незабвенном Штирлице Арталетов, – оглянулся в поисках мусорной урны и, не найдя, сунул обратно в коробок… Тоже в лесу было дело. Правда, не во Франции, а в Германии, но одна хрень!.."
Более всего удивляло, однако, не отсутствие в лесу асфальтированных тропинок и плевательниц, а то, как уверенно вел, вернее, тащил мужчину за собой, крепко вцепившись в его ладонь, малыш. Волок, как на буксире, заставляя лавировать между угрюмыми стволами, подныривать под висящие непонятно на чем валежины, протискиваться между монументальными пнями.
"Что-то не похоже, чтобы он тут чего-нибудь боялся… Скорее, наоборот… Этакий вождь краснокожих из рассказа О’Генри…"
– А у твоих родителей лошадь есть? – спросил путешественник, чтобы отвлечься от неприятных предчувствий.
– Есть, есть, – буркнул пацан, не оборачиваясь. – У них много чего есть… И лошади, и другое всякое барахло…
– А лишней, случайно…
– Найдется! Под ноги смотри, знай, – прикрикнул на взрослого малыш, поворачивая к спутнику красное злое лицо, – чем про ерунду всякую трепаться! Поломаешь ходули – что я с тобой делать буду? На себе переть такого борова?
Странное дело: теперь он вовсе не казался маленьким мальчиком…
"Блин, опять я во что-то не то ввязался… – заныло от нехорошего присутствия сердце Георгия. – Надо было пройти мимо и все. Зачем я взялся помогать этому маленькому мерзавцу?"
Он тоскливо оглянулся, но лес смыкался позади сплошной черной стеной, и отыскать дорогу обратно без провожатого было просто немыслимо. Так же как и бросить беззащитного мальчика одного в дремучем лесу. Пусть невоспитанного, но все-таки ребенка…
– Ничего, скоро уже, – буркнул мальчишка, истолковав сомнения сопровождающего по-своему. – Еще чуть-чуть, и придем.
– Смеркается уже…
– А я в темноте хорошо вижу, – ухмыльнулся сорванец. – Не заплутаю, не боись!
– Да я в смысле того, что возвращаться…
– У нас переночуешь! Мамаша тебя под бочок положит… У меня знаешь какая мамка сдобная? – хихикнул пострел и причмокнул так смачно, по-мужски, что Жора поперхнулся. – Не захочешь уходить!
Лес внезапно расступился, и парочка с разгону выскочила на поляну, вернее, небольшой луг, окруженный мрачным голым лесом, посреди которого стоял дом, больше напоминающий укрепленный замок, чем ферму. Этакая приземистая башня с узкими окнами-бойницами под черепичной крышей.
Рядом паслось с десяток хозяйственно стреноженных лошадей разной масти и стати – от серых в яблоках крестьянских тяжеловозов до легких вороных и гнедых скакунов. Начавшего понемногу в прошлом своем вояже разбираться в лошадях Георгия несколько озадачил такой "плюрализм", но и не порадоваться он не мог – возможно, одной из лошадок придется-таки попасть под его седло. Такой цветник!
– Бежим, бежим! – все торопил его пострел, и пришлось буквально бежать по блеклой нескошенной траве. – Не тормози ты, орясина!
Внезапно под сапогами что-то хлюпнуло, и Арталетов с изумлением понял, что не может сделать ни шагу: ноги по щиколотку ушли в какое-то месиво и завязли там намертво. Болото в двух шагах от крыльца? Мальчишка же выпустил его руку, легко перебежал на сухое и принялся там прыгать, кривляясь и корча рожи.
– Что, влип, недотепа?
– Ты что, не видишь, что я увяз? – не сразу понял его поведение Жора. – Подай мне какую-нибудь палку, я выберусь…
– Дам, дам, не сомневайся! – хохотал мерзавец. – Сразу две кину. Или три.
– Слушай, – начал сердиться путешественник. – Я все твоей матери расскажу! Где, кстати, она?
– Я тебе буду и за маму, и за папу, – хрипло хохотнул кто-то сзади, и Георгий ошеломленно оглянулся. – И за дядю с тетей заодно!..
За спиной стоял здоровенный, поперек себя шире, коренастый мужик, заросший черной цыганистой бородой по самые глаза, и потирал мощные короткопалые ладони…