* * *
– Так это ты их нанял? – понимающе покивал головой Сергей, сжимая и разжимая кулаки. – Мразь…
Его все-таки развязали, хотя теперь за креслом, где он сидел, стояла пара наименее пострадавших телохранителей с дубинками наготове. Эта мера предосторожности бывшего десантника не очень-то беспокоила – при надобности он переломал бы деревяшки о головы их хозяев, но, пока существовала возможность спасти бедную Ромку, стоило прикинуться мирным и покладистым.
– Ты поклялся! – Харон опасливо отодвинулся и положил ладонь на рукоятку кинжала, пользоваться которым вряд ли умел.
– Ладно, не дрожи… Обещал не трогать, значит, не трону. Ты украл Рамоон?
– Ну, не совсем я… Но я знаю, где она.
– Чем докажешь?
– Вот эта вещица тебе знакома? – Афанасий покрутил в воздухе звонким браслетом с лодыжки пропавшей. – Узнаешь?
– И что тебе нужно за ее возвращение?
– А ты не догадываешься?
"Вот все и встало на свои места. Хреновый из тебя коммерсант, Серый… Теперь остается выбрать лишь одно из двух: секрет искусственного камня, с которым ты носишься, как дурак с писаной торбой, но раскрыть который может любой более-менее соображающий и умеющий анализировать человек, или славная девушка, лучше которой для тебя в мире нет. Ни в этом, ни в том – будущем…"
– И если я тебе все расскажу, ты мне ее вернешь?
– Клянусь! – торжественно поднял вверх руку дьяк. – Святым животворящим крестом клянусь!.. Но если ты такой недоверчивый, могу поклясться головой.
– Да уж… Твоя шкура тебе, слизняк, дороже всего… Повидаться с Рамоон можно?
– Ну, ты даешь! Нет, баш на баш, по-честному.
– По чесноку, так по чесноку… Бери бумажку, записывай…
– Э-э-э… Нет, прямо на моих глазах замесишь свой камень, все порошки в нужной плепорции насыплешь, а я все подробно запишу. Вот тогда получишь свою девку.
– В пропорции, чмо неграмотное.
– Неграмотное, так неграмотное, – покладисто согласился дьяк. – Главное, что ты у нас грамотный…
* * *
– И это все? – недоверчиво постучал ногтем харон по бугристой поверхности большого блока, родившегося только что на его глазах и при живейшем участии. – Это и есть твой чудо-камень? Так просто?
"Ноги бы тебе залить в этом "камне", – в сердцах подумал Сергей, – да в Нил… А еще лучше – опалубку побольше и целиком…"
– Что ж ты сам не додумался, если это так просто? – огрызнулся он.
– Я не по этой части, – развел руками Афанасий.
– Знаем, знаем: по подставам ты мастер да по казнокрадству… Ладно. – Дорофеев чувствовал, что ему уже просто физически невозможно находиться рядом с этой ехидной в человеческом облике. – Давай сюда Рамоон и считай, что мы в расчете.
– А я разве обещал ее тебе подать на блюдечке? – изумился дьяк, аккуратно пряча за пазуху драгоценный рецепт, записанный не на папирусе, а – для вящей сохранности – на пергаменте. – Помнится, уговор был о том, что я только скажу, где она.
– И где она? – напрягся Сергей, чувствуя, что его провели.
– Где? Да откуда я знаю? – развел руками старший надзиратель, торопливо отступая за спины напрягшихся телохранителей. – Скажу только, что продали ее не то шведам, не то датчанам… Варягам, одно слово. Так что ищи ее…
Дорофеев прыгнул вперед молча, не дослушав подлых речей. Двое тупых качков против сержанта ВДВ – плевое дело. И достал бы цыплячью шейку вытянутой рукой, если бы не предательская подножка…
– А вот теперь можете убивать, – довольно потер ладошки харон, при виде того, как вышибалы деловито месят упавшего. – Хотя… Стоп! Лепту его не разбили?..
Забрав маску избитого в кровь изобретателя и снятый с шеи амулет – здоровенную подвеску на цепочке, с которой тот никогда не расставался, – Харюков аккуратно спрятал это добро и распорядился:
– А падаль эту вышвырните где-нибудь за городом, чтобы не воняла. Теперь он никто и звать его – никак… Если выживет – пускай идет на край света искать свою девку.
33
Сколько ангелов можно разместить на острие иглы?
Любимая загадка Торквемады
Такетх шарил по давным-давно перевернутым сверху донизу погребальным камерам, отшвыривая в сторону бесполезные побрякушки из "желтого металла", кули с пряностями, свертки драгоценных материй, за которые уже принялась вездесущая моль… Запасы еды, поначалу казавшиеся неисчерпаемыми, давно оскудели, а питья – практически иссякли.
Несколько недель заключенные гробницы ели пищу, на которую в иное время и не взглянули бы, а пили – того меньше. Пиршества первых дней, когда обоим казалось, что все – жизнь кончена и тянуть существование в подземелье нет смысла, безвозвратно канули в Лету.
Чем аскетичней становились трапезы, тем сильнее хотелось жить, тем больше росла сумасшедшая надежда на милость заточивших их сюда палачей, снилось все ночи напролет, как откатываются камни, завалившие вход, и счастливых пленников выводят под благословенное небо. Пусть в рудники, пусть на галеры, но только не оставаться здесь…
В последнее время оба то и дело замечали оценивающие взгляды, которые каждый бросал исподтишка на другого, когда думал, что товарищ по несчастью его не видит. Временное решение вопроса витало в воздухе, отравленном миазмами испражнений и протухших яств: выжить сможет лишь один. Там, где двоим еды и питья хватит на месяц, одному будет достаточно на два. Да и покойник, как ни крути, мясо – чего кочевряжиться, ведь и так живешь если и не в самом Аду, то на ближних к нему подступах.
Поэтому спать рядом оба опасались – кто знает, проснешься ли вообще, – и на время сна (смена дня и ночи здесь, глубоко под землей, конечно же, отсутствовала) каждый забирался в облюбованный укромный закуток и тщательно баррикадировался изнутри. Рано или поздно проблему "двух медведей в одной берлоге" пришлось бы решать, но оба пленника своими руками никогда не убивали и оттягивали "активную фазу" настолько, насколько возможно. Оружия под рукой было полно, средств защиты – тоже, но время подземного единоборства не на жизнь, а на смерть еще не пришло. Другое дело – подушка на лицо спящего, кинжал или удар в висок тяжеленным винным кубком…
Сегодня удача Такетху все же улыбнулась: под грудой заплесневелого зерна, струящегося из перепревших мешков (придет и его время, но до того, чтобы грызть сладковато-горькие пушистые от грибка катышки, еще не дошло), он обнаружил пузатенькую тяжелую амфору. Мелькнула мысль припрятать для себя, когда… но, чем черт не шутит: вдруг "согробничник" переоценит свои силы и вопрос решится уже сегодня? Главное – самому не переусердствовать.
Едва переставляя отекшие ноги по загаженному полу, никогда не предназначавшемуся для передвижения живых, бывший главный надзиратель за строительством волок кувшин над самым полом, боясь выронить его ненароком из трясущихся рук.
– Несу… Несу… – бормотал себе под нос глубокий старик, который еще недавно был хотя и пожилым, но вполне крепким, здоровым мужчиной. – Подожди… Несу…
Сквозь шарканье собственных ног ему слышались голоса, вроде бы несущиеся из главного зала, но он твердо знал, что это – галлюцинации, признаки подступающего сумасшествия, как те черти, которые являлись к нему с Афанасием в старые добрые времена.
– Несу… Несу… – Он миновал последнюю арку и подслеповато вгляделся в смрадную полутьму, едва-едва раздвигаемую светлячком масляной лампы. Пожалуй, единственного источника света, который они могли себе позволить: открытый огонь пожирал слишком много воздуха, и без того спертого, в практически наглухо закупоренной могиле, да и копоть добавляла не много приятного к мало приспособленной для человеческого дыхания атмосфере.
"Какие причудливые тени отбрасывает крохотный язычок пламени на стены!.."
Такетх вдруг почувствовал противную слабость в ногах, а кувшин выскользнул из рук и, так и не разбившись, откатился в темноту…
* * *
Найденный узник оказался не просто жив, а очень жив.
Чуть ли не пять минут потребовалось Арталетову, чтобы спеленать сумасшедшего старика, невеликие силы которого утраивало, если не удесятеряло, помрачение сознания. Конечно, если бы с таким дистрофиком драться по-настоящему – Жора справился бы легко. Гораздо труднее оказалось скрутить вырывающееся, кусающееся и царапающееся создание, попеременно хохочущее и рыдающее без слез, да скрутить так, чтобы не повредить ненароком конечности, состоящие, казалось, из одних костей, обтянутых сухой пятнистой кожей, – тут нужно было умение опытного санитара, поднаторевшего на усмирении столь беспокойных субъектов в уважаемом заведении. А его у нашего героя как раз и не было.
Очухавшийся Кот мгновенно уяснил, что имеет дело не с ожившим покойником, а обычным чокнутым дедком, и принялся мародерствовать с удвоенной силой, изредка давая сражающемуся с психом Георгию необыкновенно ценные и подходящие к случаю советы. Вроде того, например, что в его родных местах умалишенных обливали для снятия припадка ледяной колодезной водой или протаскивали сквозь арку, образованную двумя сросшимися вершинами деревьями.
– Еще говорят, – Кот, пыхтя от натуги, перевернул здоровенное чеканное блюдо, но, выяснив, что это всего лишь позолоченная бронза, разочарованно бросил его с колокольным звоном, – что нужно усадить такому больному на голову живую трехлетнюю жабу на сносях и дождаться, когда та разрешится от бремени. Народятся не простые лягушата, а маленькие василиски, которых нужно немедленно бросить в расплавленное олово, а из того олова отлить кружку. Вся болезнь перейдет из больной головы в металл, и страждущий исцелится. Но чтобы помрачение ума не вернулось, ему нужно давать пить из этой кружки тридцать дней кряду, а потом зарыть ее под крыльцом церкви или часовни… Или это от мигрени, а не от сумасшествия?
"Где бы еще живородящую жабу найти, – думал Жора, затягивая на бьющемся в трансе старике последний узел. – А то они, как назло, все до одной икру мечут…"
Напомним, что еще в бытность свою торговцем книгами с лотка наш герой от корки до корки изучил жемчужину своего прилавка – толстенный том неведомого В. В. Переверзева "Реликтовые представители ихтиофауны Обского бассейна" и теперь считал себя подлинным знатоком такой насущной темы, как жизнедеятельность обитателей пресноводных водоемов.
– А чтобы василиски своим взглядом не обратили ненароком лекаря в камень, – продолжал другой знаток – но уже средневековой психиатрии и неврологии, – необходимо при этом надевать очки с синими стеклами.
– Лучше с зеркальными, – утер со лба пот утомленный "санитар", завязав последний узел.
– Точно, – обрадовался Кот. – Через прозрачное стекло глядя, небось все равно окаменеешь, а зеркало – сила. Ага! Вот еще один…
– Слушайте, месье Кот, – Арталетов окинул критическим взглядом мешок с награбленным добром, который ворюга уже едва сдвигал с места, – а вы не перестарались? Я ведь вам носильщиком не нанимался. К тому же мне эту вот обузу тащить нужно, – он указал на тяжело ворочающегося узника, спеленатого как мумия. – Ну к чему вам второй ночной горшок? Вы и этим-то воспользоваться не сумеете – анатомия не позволит. Поискали бы лучше тазик – сподручнее будет.
– Во-первых, месье д’Арталетт, – ответил Кот, прикидывая свою ношу на глаз и выбрасывая какую-то мелочь, почти ничего не весящую, – это не ночной горшок, как вы изволили выразиться, а заздравная чаша. Между прочим, поверьте специалисту – из чистого серебра, усыпанного ляпис-лазурью. Нечто подобное показывал мне в этом… как его… в интернете месье алхимик. Так вот: на сайте одного из аукционов… "Кристи", кажется…
"Убью Горенштейна, – устало подумал Жора. Что-что, а посвящать махрового жулика в стоимость старинных побрякушек в будущем, тем более посредством революционных технологий, не стоило. Это уже граничило с преступлением. – Наш стяжатель хвостатый тут все вплоть до бронзовых гвоздей стырит!"
– А во-вторых, – как ни в чем не бывало продолжал мошенник, деловито трамбуя поклажу каблуком сапога, – я имел в виду не второй кубок, а второго сумасшедшего. Того, что к вам со спины подкрадывается.
Георгий поперхнулся и вскочил с саркофага. Как раз, чтобы успеть уклониться от какого-то не то скипетра, не то посоха, украшенного затейливой резьбой, который несильно ударил по каменной крышке и развалился пополам в костлявых лапах заросшего седой шерстью до самых глаз индивидуума с глазами, тлеющими как угли в темных провалах глазниц.
– Нет! Второй сумасшедший за день – это уже перебор!..
* * *
– Странная логика – избавляться от сумасшедших подобным изуверским образом…– Жора поправил узлы на втором свертке, корчащемся в унисон с первым, и распрямился. – Как вы думаете: двое – это уже все или там, в глубине есть кто-то еще?
– Да какая разница? – Кот с сожалением погладил когтистой лапкой бронзовую статуэтку богини Бастет размером больше его самого и отвернулся, чтобы преодолеть искушение. – Все равно одного придется оставить здесь. А по мне, так лучше обоих.
– Чтобы тащить ваш мешок?
– Нет, чтобы не надрываться, волоча по здоровенному мужику на каждом плече.
– Можно вначале утащить одного, а потом вернуться за вторым…
– Это, пардон, уже без меня! – поднял лапки кот, словно сдаваясь. – Мы и так тут задержались. Давайте поторопимся: с минуты на минуту наступит время Другого Сторожа.
– Вы мне ведь так и не объяснили, кто это такой.
– Ну… Это сложно, – уклонился Кот. – Скажу только, что свидание с ним вам вряд ли понравится. Лучше уж легион этих хвостатых фурий…
Нельзя сказать, что наш герой горел желанием встречаться с хозяевами здешних мест, будь они с хвостами или без, поэтому он, не споря, вскинул на плечо один сверток и примерился, как тащить второй.
– Непорядок, – буркнул кто-то за его спиной.
– Это вы или… – повернулся он к Коту и увидел, что тот, открыв рот, машет куда-то за его спину когтем.
– Это он…
Арталетов проследил взглядом за его "указующим перстом" и выронил жалобно вякнувшего психа из рук…
* * *
Сталкивались ли вы, читатель, когда-нибудь лицом к лицу с пауком? Нет, не с крохотным безобидным домашним трудягой, ставящим в укромном уголке сети на мух и тараканов. И не с лесным крестовиком со сливу величиной, норовящим развесить свое рукоделье прямо на тропинке грибника, чтобы тот, чертыхаясь и на чем свет стоит кляня все семейство арахнид, минут десять приплясывал между деревьев, с отвращением срывая с себя липкое кружево. Сам же хозяин паутины в это время сидит на его кепке и предвкушает радость любителя "тихой охоты" при виде умильной мордочки с шевелящимися щупальцами, появляющейся прямо перед его лицом…
Да это уже ближе к теме…
А теперь представьте себе матерого, размером с суповую тарелку, паука-птицеяда из амазонских джунглей, его покрытые слизистой слюной челюсти… Бр-р-р, правда?
Так вот, забудьте все только что старательно представленное во всех подробностях: тварь, которую увидел Арталетов у себя за спиной, на птицеяда походила мало, разве что отвращение вселяла такое же, но на порядок, включая глубоководных монстров, превышала всех пауков на свете.
Другой Сторож смахивал на паука весьма отдаленно и собрал в себе отвратительные черты всех его сородичей – шести-, восьми– и десятилапых: жвалы, усики, пребывающие в постоянном движении, шипастые клешни… Жора наблюдал чудище, так сказать анфас, но из того, что членистое тело терялось далеко во мраке прохода, из которого наша "сладкая парочка" пробралась в гробницу, можно было заключить, что и родство с сороконожкой тому было не чуждо.
– Непорядок, – снова подал Сторож голос, монотонный и невыразительный, будто у робота из какого-нибудь голливудского триллера. – Дверь открыта. Объекты не на месте.
Вытянув два щупальца, Сторож сцапал одного из сумасшедших, забившегося в жестких тисках изо всех сил, и аккуратно уложил в открытый саркофаг, предварительно вычистив его третьей конечностью от разного мусора, в основном органического происхождения. Все вынутое страшилище не бросало на пол, а отправляло в рот, меланхолически пережевывая бахромой многочисленных усиков. Георгия даже замутило от этой картины, а Кот снова лишился чувств – притворно или по-настоящему.
Тихо воющий бедняга оказался лежащим головой в ногах каменного гроба, поэтому Сторож, подумав, исправил оплошность и занялся вторым узником, не то тоже упавшим в обморок, не то просто потерявшим от ужаса способность двигаться… Сердце-то не молодое, всякое бывает.
Чувствуя, что очередь вскоре дойдет и до него, Арталетов предпринял решительные действия.
О том, чтобы убить или хотя бы вывести из строя громадное насекомое, не шло и речи. Помня о живучести тех же тараканов, наш герой не решился бы на это, даже имея под рукой крупнокалиберный пулемет или противотанковое ружье. Вот с гранатометом можно было бы попробовать, но где ж его взять?..
Поэтому он прибег с уже опробованному на нечисти способу: выхватил из мешка с награбленным Котом скарбом ожерелье с крупными бусинами (лежащий без чувств Кот при этом, не открывая глаз, возмущенно дрыгнул лапой в сапоге) и, рванув прочную нитку, рассыпал дробно застучавшие шарики по каменным плитам.
– Попрошу не мусорить, – бесстрастно пробубнил Сторож, не прерывая своего занятия. – Потом придется собирать.
"Хм-м… Не берет его это. А если серебро?"
Пригоршня серебряных монет отскочила от хитиновой брони толще иной танковой, не причинив монстру никакого ущерба и вызвав лишь еще одно предупреждение. Строгое. Дело становилось кислым.