* * *
- Что-то мы упустили, но пока не могу сказать - что именно… - Харрим раздражено пожевал губами. Сидящий слева от него молодой человек лишь равнодушно повел крепкими плечами под затертым до бесцветности халатом.
- Чакки его видел. Этот крысеныш пришел от припортовых, их люди это уже подтвердили. В последнее время стал на нож ставить всех, до кого дотянется. Через день себе дозу костолома покупал, конченый человечек. И на кошелек позарился, как перед ним за винишко полновесными расплачивались. А уж как по рынку метался - при всем желании не повторить. Народу стража перемяла не счесть, пока бегала следом, посуды побили - хватило бы нам на год. У лавки с коврами соседские кувшины с красками расколотили, торговцев потом разнимали всем базаром. Оба раскрашены - почище парусов у северян на галерах, а ковры теперь можно лишь собакам на подстилку использовать.
- О купцах потом, о деле давай.
- А что о деле? Ты же сам сказал, как только заваруха началась - чужака к ногтю. Вот мальцы его в тупичок и направили. А там уже с подземной барахолки ребятишки подоспели. Правда, большую часть кошелька не собрать, но два полновесных империала мы все же в счет доли получили.
- Да не о деньгах я с тобой толкую! Кто чужака кончил?! Где покупатель, из-за которого весь рынок трясут?
- Припортового барахольщики уговорили, они все кричали, что кошелек полон золота, а он делиться не хотел. А штаны покупателя рядом в шахте нашли, все в крови. Я так понимаю, что они как раз с чужаком наверху отношения выясняли, дедок по черепу получил и в шахту спорхнул. На шум наши вышли, а кто не такой прыткий - покойничка оприходовал. Там пара пещер горшечников почти рядом, они не все время лишь крысами питаются. Заглянуть к ним можно, но я предлагаю не ворошить их зря.
- Горшечники? Это не они тогда вторую пещеру на еду пустили и остатки по горшкам засолили?
- Они самые. Наших людей они не трогают, информацией делятся бесплатно, готовы при случае помочь. Полезные люди, как мне кажется. Неприятных гостей можно им же на прокорм отдавать - концов потом не сыщешь.
- Кажется тебе, кажется. Все-то тебе лишь кажется…
Харрим налил себе в светло-голубую пиалу горячего чая и задумался, потягивая пахучий напиток.
- Как ты сказал, мальца я отправил, десятник до завтра нас беспокоить облавами не будет. Ответ ждет.
- Десятник - человек маленький, над ним начальства еще столько, что рынок можно ими заставить и места не хватит… Значит так. Остатки шмотья, которые в шахте нашли - страже выдать. Про людоедов - рассказать. Пусть знают, что у нас не только крыс любят - меньше соваться станут. А то последнюю облаву прямо на барахолке устроили, совсем страх потеряли. Любителю ковры в краске пачкать и его соседу - на месяц разрешение не платить за место. Пусть все об этом знают, мы с пострадавших лишнюю монету не трясем. А припортовым - десять золотых отступных за пришедшего идиота. Пусть на контролируемой территории кончают таких веселых любителей костолома и прочей дряни. На всех обкурившихся палаток на рынке не хватит… Все, ступай.
Молодой собеседник с готовностью раскрыл ладонь, на которой как по волшебству возникли две потертых золотых монеты. Харрим показал один палец и потянулся за чайником. Один золотой звякнул о дно висящего в углу кошеля, второй мгновенно исчез за поясом уходящего вора.
Старик с наслаждением вдохнул поднимающийся над пиалой аромат и стал наслаждаться напитком. Но казавшееся безмятежным лицо продолжали украшать мелкие озабоченные морщинки в уголках глаз…
* * *
Висящий под потолком пещеры человек замычал и попытался пошевелиться. Вздернутые вывернутые руки крепились к крюку, вбитому в потолок, обнаженные ноги в бурых потеках запекшейся крови немного не доставали до песчаного пола. На рыхлом бледном теле играли отсветы костра, разведенного в углу пещеры. Другой человек подбросил дров в огонь и подошел к пленнику. Тот с трудом приподнял голову и захрипел:
- Почтеннейший, прошу тебя - подумай! Я - добрый человек, никому не причинил вреда! Все случившиеся со мной - какая-то ошибка, безумная ошибка!
Стоящий рядом молчал, медленно разглядывая висящего перед ним. Тот попытался сглотнуть и зачастил:
- Ты не думай, я не очень богат! Но я найду деньги, если надо, ты только скажи - сколько? Я пойду к друзьям, я соберу! Меня в округе все знают, меня знают очень уважаемые люди, они мне в долг дадут! Ты только скажи, сколько!
Глэд повернулся к костру и Тортоман засипел, поперхнувшись от ужаса. Слабая улыбка бывшего пленника не сулила ничего хорошего.
- Ну что, уважаемый господин советник по безопасности? Как я понимаю, вы меня вспомнили. Хотя, не так много дней прошло с той поры, как этими вот руками вы выжгли мне глаза. Всего лишь три месяца, если мне память не изменяет.
Висящий задергался всем телом, безуспешно пытаясь освободиться.
- Я надеюсь, вы меня хорошо теперь понимаете? К сожалению, я не могу похвастать красивым произношением, умные слова мне плохо даются, я их просто не знаю. Что поделаешь, меня учили крестьяне и рыбаки. А слышал я по большей части ругань в местных лабиринтах и крики торговцев на рынке. Хотя, теперь я могу перевести, какие именно слова так вас рассердили в тот вечер. Эти слова - я не забуду до последней моей минуты. Этими словами меня приветствовали ваши подчиненные в крепости, каждое утро, перед каждым упражнением… Если вас это порадует, я могу извиниться за сказанное. Не знал, что произношу, не объяснили мне тонкости местных наречий.
Глэд вернулся к костру, перевернул охваченные огнем поленья и вернулся обратно.
- Нет, нет, - сипел Тортоман, - я ни в чем не виноват, это все они, колдун и его прихвостни! Это они письмо написали про орков, а у меня приказ, я действовал по приказу!
- Тссссс… - приложил палец к растрескавшимся губам безглазый. - Суетиться не будем. Я не закончил. Осталось чуть-чуть. Как говорил, я извиняюсь за то, что произнес, не понимая, три месяца тому назад. Но должен вас расстроить, господин советник - или вы уже бывший советник? Должен расстроить - так как скажу то же самое, но уже совершенно осознанно. ТЫ У МЕНЯ КРОВЬЮ МОЧИТЬСЯ БУДЕШЬ, СУ…!!!
Горячая струя побежала по ногам и закапала на песок, в нос ударил резкий запах мочи. У висящего глаза налились кровью, а всю пещеру заполнил его нескончаемый вопль ужаса. Глэд тем временем расстелил рядом с пленником небольшой коврик и стал выкладывать на него пугающие обломки костей, заостренные палочки и прочие непонятные предметы. При этом он спокойно продолжил речь, не обращая внимания на бьющееся в страхе тело.
- Надо признаться, господин советник, что вы меня сильно рассердили. Правда, желание просто порвать вас на части прошло. Но ненависть - она осталась. Холодная и неприятная для вас рассудительная ненависть. А еще, у меня к вам есть ряд вопросов. Разных вопросов. Может быть, слишком много вопросов для столь слабого человека, как вы. Но я постараюсь получить от вас ответы. Даже если вы не захотите со мной разговаривать. Кстати, надо заметить, что мы находимся на моем персональном кладбище. Видимо, скоро на нем будет прибавление. В любом случае - место тут тихое, безлюдное. Нас никто не побеспокоит в процессе беседы. Надеюсь, что потом, когда все закончится, вам тут понравится. Чистый песок, персональная могила, могу оформить личное надгробие. После одного неприятного инцидента - больше покойников никто не раскапывает.
Глэд взял в руки заостренную кость и поднялся.
- Хорошо, пора начинать. Вы можете не волноваться. В отличие от вас, я помню заветы моих братьев с восточных равнин. Зрячий пленник намного лучше слепого понимает, что его ожидает. Зрячий способен осознать, что именно его ждет. А это делает пленных сговорчивее. Поэтому - я не стану следовать традиции "око за око". Господин советник, вам повезло - вы сможете видеть всю процедуру, от начала и до конца.
И слабая улыбка покинула лицо безглазого человека.
* * *
Налетевший порыв ветра захлопал надорванным куском шкуры, покрывающим завалившуюся юрту. Громкий звук спугнул десяток ворон, что с недовольными криками поднялись над сваленными в кучу телами, покружились и вернулись к прерванной трапезе. Одна из птиц потеребила обломок стрелы, каркнула и перескочила на другое место.
Бывшую ровную площадку рядом с юртой Мало-Мохнатой испятнали следы лошадей и людей. Стремительное нападение не позволило оркам оказать какое-либо организованное сопротивление. Следопыты выбили стрелами самок и большую часть молодняка. Один из малышей успел схватить меч и юркнул в крайнюю юрту, огрызаясь оттуда на крики и требования выйти. Промасленное старое жилище сожгли вместе с ним. Никто не хотел в полутьме получить удар железом в живот.
С убитых ободрали шкуры, нанизали на грубую нитку выбитые клыки. Собрали скудное оружие, пошарили в разоренной стоянке и утром погрузили все это на лошадей. Двух оставленных в живых маленьких девочек связанными посадили в седла, после чего караван, не спеша, тронулся на запад. Позади над пепелищем и сваленными в кучу телами уже кружили вороны.
* * *
На вторые сутки после похорон Тортомана пришел яркий сон, с пугающими багровыми красками, отливающие огнем с широких листьев, обильно покрывающих несущие в неведомую высь ветви. Воздух наполняла ненависть, сочащаяся следом за яркими лучами солнца, изредка пробивающими сплошной полог леса. Ощущение нависшей угрозы возникло столь явно, что Глэд проснулся и долго лежал, отрешенно уставившись в низкий потолок.
Допрос не смог внести ясность в главные вопросы, беспокоящие безглазого изгоя. Бывший советник по безопасности смог лишь повторить подробнее факты, уже известные. Да, наемник Фрайм и его хозяин изредка наезжали в крепость, иногда бывали в городе. Да, они платили за постой и однажды привозили человека, похожего на Глэда. Этот человек не говорил на поххоморанском, плохо владел оружием и оказался слаб физически. После месяца занятий его забрали, и Тортоман его больше не видел.
Почему Глэда преследовали? Кто этот хозяин Фрайма и где его найти? Что это за зверь убил любимую женщину в прошлой жизни и чуть не убил его самого? И как вернуться домой, подальше от этих опостылевших стен? Одни вопросы и минимум ответов. Визжащий от боли пленник смог посвятить во все тонкости личных отношений между офицерами, живущими в Пяти Сестрах. Рассказал о несении караульной службы и практике дальних дозоров на орочей границе. Глэд теперь был в курсе последних городских новостей и слухов об идущей в дальних землях войне. Но его все сказанное интересовало мало.
Пришло время определяться. Заваруха на рынке взбудоражила стражу и тайных хозяев в разветвленных катакомбах. Рано или поздно к нему придут с вопросами или перехватят при очередной вылазке за едой. Пора уходить из города. Чем больше Глэд размышлял, тем больше ему хотелось снова повидаться с маленьким представителем Огненного Народа. Чтобы не говорил гном про избранность, но отнесся он к нему более чем доброжелательно. Может быть, получится укрыться где-либо в их землях, устроиться подмастерьем или еще кем-нибудь. Главное - выиграть время. Время, необходимое для тренировок необученного к бою тела. Время, необходимое на сбор информации. Информации, которая должна привести его к тому, кто заварил эту кашу, кто отдавал приказы верному наемнику и приволок Глэда сюда, в этот мир.
- Твой человек убил мою женщину. Но приказ атаковать наверняка отдал ты, и только ты, - шептали беззвучно губы. - Простите, братья с севера и юга, я не пойду в ваши земли к вашим народам. Я пройду через земли орков на север, подальше от войны. Надеюсь, там я смогу затеряться, подобно песчинке на дне моря. Бедолага Рыбак немало рассказал мне о частых поездках с контрабандой к дальним поселкам у границы. Я помню, какими тропами они ходили и как договаривались с караульными о проезде. Мой должник Тортоман не смог умолчать про горшочек с запасами звонких монет на черный день. Этого мне хватит на ходкую клячу и продукты в дорогу. Завтра вечером этот город забудет о безглазом человеке. Хватит, достаточно я съел местных крыс, пора и честь знать…
Глэд осторожно выбрался по узкому лазу под бревенчатый пирс и застыл там, вдыхая соленый воздух и вслушиваясь в редкие голоса на дремлющих в порту кораблях.
- Я не хочу на юг. Там есть что-то, от чего мой брат-эльф сходит с ума. Я не хочу на север. Что бы не говорил Хар четвертый, ящеры скорее скормят меня крокодилам, чем помогут хоть в чем-нибудь. Слишком долго они враждуют с людьми, оттесняющими их вглубь болот. Против отряда они не выступят, а одиночку с удовольствием отправят в мир иной. Остается лишь надеяться, что оркам сейчас не до меня, и по опустевшей степи я сумею пробраться к дальним горам. Громыхатель помнит несколько троп, ведущих к ним. Пусть мне повезет, и я найду эту дорогу…
Глэд с тоской обхватил руками голову.
- Проклятые боги, я даже не знаю, кому и как помолиться, чтобы мой путь сложился удачно. Кто поможет маленькому человеку, который запутался в этом жестоком мире?..
Глава 8. Фигуры на доске.
Начало сентября - октябрь
Искуcство переставлять каменные фигуры на раскрашенной доске возникло задолго до возврата Южной Империи на отвоеванные у нее земли. Считается, что эта игра воспитывает разум, тренирует находчивость и готовит полководцев к будущим сражениям. Но тогда невозможно объяснить, почему эта игра получила такое распространение среди бедняков и купцов. Тем более невозможно объяснить, почему они стали играть в нее на деньги.
Как развлечь любимого господина, если обычные способы уже не помогают. Незаконченный трактат, продаваемый у Перешейка.
Вода с жадным шипением приняла в себя багровый кусок металла, забурлила и обдала паром кузнеца. Через пару мгновений он достал быстро темнеющую болванку и осторожно положил на окутанное фиолетовыми всполохами блюдо. Понаблюдал и взял второй кусок, грязно-серый в отсветах пылающего горна.
Только так с давних времен рождается старое оружие, способное оборвать жизнь не только людей. Только так - через безумный в плавящей ярости огонь, через всепроникающую воду и через слитую воедино магию этого мира. Древнее серебро еще помнило прошлые века, когда все живое могло призвать тайные силы природы, уступающие в наши дни натиску серой обыденности. Современные руды и металлы уже начисто лишены дара хранить в себе грань между возможным и невозможным. Только одна радость осталась старому кузнецу - дать жизнь крупицам былого величия холодных металлов, правивших бал в битвах давно ушедших эпох. Кузнец надеялся создать лучшую и последнюю в его жизни вещь: доспехи и оружие к ним, достойные минувших героев, достойные породить нового героя. Породить, или убить, если он окажется неспособным принять их как должно.
Старый Ворон разогрел на углях заготовку, пару раз позвенел ей о наковальню, потом с улыбкой мерно стал опускать тяжелый молот на податливый металл…
* * *
- Боюсь, нам придется тащить его на себе, - маленький орк недовольно щурился на заходящее солнце, красящее в багровые цвета раскинувшийся у вздымающейся каменной стены лагерь. - Эту облезлую лошадь полощет уже больше получаса.
Огромный старый шаман флегматично пососал трубку, окутав себя клубами неприятно пахнущего дыма. Почесал пятерней седые заплетенные пряди, спадающие обильно с затылка и улыбнулся.
- Ты все завидуешь, что из вас пятерых Хранители не пожелали выбрать для беседы ни одного. Только Дикий пришелся им по нраву.
- Он - чужак! Он не гонял в степи наших кобылиц, он не пел со мной у кланового костра! Мне он - не нравится!
- И что? Многоголовый приказал взять его, а я не обсуждаю приказы вождя. Если ты хочешь заняться этим, то делай это подальше от меня. Мне дорога моя шкура и я не желаю старым любимым черепом украшать очередной столб на кладбище.
- Наш любимый вождь не вечен, не забывай это! Скольких уже зазнаек пережил Совет шаманов? Десятки их сгинули, а мы помогаем нашему народу из поколения в поколение…
- Да, помогаете. Особенно хорошо вы стали помогать после того, как вожди лишили вас личных табунов. А сколько бубнов осталось без хозяев после той кровавой зимы - не перечесть. Крепко тогда вас проредили… - и очередной клуб дыма закувыркался к быстро темнеющему небу.
Маленький собеседник недовольно засопел, теребя обильно украшенный ракушками пояс.
- Нас? С каких это пор старый шаман вроде тебя, делит братьев по ремеслу на своих и чужих?
- С той поры, как получил имя, - лапа с трубкой лениво отмахнулась от налетевшей мошкары и вернулась назад. - Это тебе, с молодых когтей изучающему у бабок и дедов азы мастерства - было что терять. А я такой же пришлый, как этот Дикий молодой вождь, что сейчас блюет кровью у тех камней. Только я пришлый для вашего шаманского совета, мечтающего вернуть утраченную силу. А он пришлый для всех наших Разделенных племен. Хотя, после этого лета Разделенных не будет. Ни Разделенных, ни Диких. Будут лишь орки. Если переживут зиму.
- Нас так легко не сожрать!
- Да, Колотун, ты прав. Мы еще покусаемся. Благо, Хранители договорились с гномами об оружии для нас и нежити. Добрая броня и стальные мечи - вот что нам сейчас нужно.
- Не-е-е-е-ежить… - Колотун поморщился. - Видел я их в деле. Мало того, что без должной магии эта куча костей рассыплется, не добежав до противника. Так ведь и бойцы из них никудышные, любой из наших щенков раскидает сотню этих еле ковыляющих болванов.
- Не путай остатки людей, которых оживляли на потеху на больших играх и тех воинов, что поднимут в городе Павших. Это раз. К нам идут две тысячи лучших молодых бойцов от ящеров, способных опрокинуть закованных в сталь баронов. Это два. Мы ответим сталью гномов на сталь людей. Это три. С помощью Хранителей мы выстоим.
- Да-да, это четыре. И пять и шесть. Я умею считать. Но что мне делать с этим Диким, с которого шерсть просто сыплется! Меня от него мутит…
- Терпи, - старый шаман обстоятельно выколотил трубку о ближайший валун. - Недаром мы с тобой уже столько лет вместе. Ты единственный из зазнавшихся потомственных болванов, который способен терпеть инородцев.
Маленький шаман лишь оскалился в ответ.
- Я когда-нибудь отгрызу тебе причинное место и не посмотрю на твои размеры. Ты меня еще моей терпимостью попрекать будешь!
- Да, буду. Потому что шума от тебя больше, чем от самки на сносях.
Старик медленно поднялся и внимательно оглядел подходящего воина.