- Я говорил тебе! - провозгласил Бегущий Волк. - Надо добыть больше лошадей. Разводить их, покупать, ловить диких и - да! - красть их самим. Мы должны отвоевать свою долю в богатствах прерий. Мы должны усовершенствоваться в боевых искусствах. Найти дружественные племена, заключить с ними союзы и занять достойное место среди народов, говорящих на языках Дакоты. И все это надо начать немедленно, иначе будет слишком поздно.
- Если так, - негромко сказал Бессмертный, - то кончите вы тем, что покинете родину и могилы предков. У вас не будет иного пристанища, кроме ваших вигвамов. Вы станете скитальцами без крова и родины, как бизоны, как койоты, как ветер.
- Может, и станем, - с той же сдержанностью ответил Бегущий Волк. - И что же в том дурного?
Большинство слушателей невольно охнули, но несколько юношей кивнули в знак согласия, вскинув головы, как норовистые кони.
- Будь почтителен! - прошамкал престарелый внук шамана. - Он же Бессмертный!
- Да, Бессмертный, - подтвердил Бегущий Волк. - Но я высказал, что у меня на сердце. Если я не прав, скажи нам. А затем скажи еще, как нам следует поступить и кем мы станем в конце концов.
Ответные слова слышал он один, но и остальные угадали их смысл. Одни покачнулись в ужасе, другие тяжко задумались, а третьи затрепетали, как псы, почуявшие дичь.
- Не знаю… - Бессмертный отвернулся от Бегущего Волка, встал лицом к собранию. Голос его окреп, и каждое слово падало камнем: - Здесь мне больше делать нечего. У меня больше нет амулетов. Никого из вас еще не было на свете, когда до меня дошли слухи о невиданных существах, которых зовут лошадьми, и о племени загадочных людей, приплывших из-за большой воды и приручивших молнию. Со временем лошади добрались до наших краев, и начало сбываться то, чего я опасался. Сегодня это свершилось. Грядущего не дано предугадать никому. Все, что я знал, утекло, как песок меж пальцев.
К лучшему или к худшему, - продолжал Бессмертный, - но вам, скорей всего, просто придется измениться, ибо вас слишком мало, чтобы постоять за свой поселок. Так или иначе, вы изменитесь, дети мои, народ мой. Вы сами хотите перемен, а тех, кто не хочет, всего горстка, и остальные увлекут их за собой. Моя же сила исчерпана. Время одолело меня. - Он простер руку. - Да будет с вами мое благословение, и позвольте мне уйти.
На этот раз не сдержался Бегущий Волк.
- Как уйти? - вскричал он. - Это невозможно! Ты всегда был с нами.
- Если я что-то и узнал за свой долгий век, - едва заметно усмехнулся Бессмертный, - то лишь то, что никакого "всегда" не существует.
- Но куда ты пойдешь? Зачем?
- Мой ученик вполне заменит меня, пока не завоюет у воинственных племен более могущественный амулет. Об обеих моих престарелых женах и детях позаботятся мои взрослые сыновья. А я… Я в одиночку отправлюсь искать обновления или смерти. И конца стремлений… - Последние слова шамана были встречены гробовым молчанием. - Я служил вам, чем только мог. А теперь позвольте мне уйти…
Он спустился с холма и зашагал прочь, ни разу не оглянувшись.
Глава 13
СЛЕДУЙ ЗА ПЬЯНОЙ ТЫКВОЙ
Всю ночь бушевала гроза, озаряя землю вспышками молний и сотрясая ее громами, но под утро небо очистилось, и когда взошло солнце, все вокруг так и заиграло красками. Омытая зелень сверкала свежестью. Правда, для полевых работ чересчур сыро, но посевы и так подрастают на славу. Люцерна удалась сочная, только что не звенит, а кукуруза к Четвертому июля наверняка вымахает до колена. Мэттью Эдмондс решил после завтрака заняться плугом. Во-первых, пора уже заточить лемех, а во-вторых, одна из ваг дала трещину. Но если ее хорошенько укрепить, то еще годик она послужит. А потом надо еще лудить и паять прохудившуюся посуду - Джейн набрала ее целую гору.
Закрыв за собой кухонную дверь, он с наслаждением вдохнул полные легкие прохладного свежего воздуха, пропитанного ароматами мокрой земли, скотины и всходов. По правую руку от Мэттью солнце озарило лес, заиграло на мокром петушке-флюгере на шесте, вызолотило грязный двор, и даже лужи казались зеркалами, отражающими бездонное голубое небо. Мэттью перевел взгляд налево - мимо силосной ямы, мимо свинарника и курятника, оглядел свои широко раскинувшиеся поля, сулящие щедрый урожай. Земля изобильна и добра, и разве под силу человеку хоть чем-нибудь отплатить за милосердие Господне?
Тут его внимание привлекло какое-то движение, и Мэттью повернулся налево всем телом. В сотне ярдах от западной границы его владений был виден окружной тракт, по ту сторону тракта лежала земля Джесса Линдона, но дома соседа отсюда было не разглядеть: дом стоял дальше к северу, позади принадлежащего Джессу леска. Да и проселка, ведущего к дому Эдмондса, тоже не видно за яблоневым садом, где на ветвях среди изумрудной зелени листвы уже проглядывали крохотные яблочки. А по саду бежала женщина.
К ней навстречу с лаем бросился фокстерьер Фрэнки. Женщина испуганно шарахнулась в сторону. Хорошо еще, что десятилетний сынишка Джейкоб, выгоняя коров на пастбище, прихватил с собой Чифа, полукровку колли. Женщина уклонялась от Фрэнки, загораживаясь руками, но не останавливалась. Но вот она оступилась, обессилев, и едва не рухнула на землю. На ней не было ничего, кроме доходящего до середины икр тоненького платьица - как там его называют дамы, сорочка, что ли? Некогда желтая, но теперь выгоревшая, грязная, изодранная, пропитанная потом сорочка липла к телу, подчеркивая невероятную худобу беглянки, еще более заметную из-за кофейного цвета ее кожи.
Спрыгнув с крыльца, Эдмондс сам бросился бегом, по пути прикрикнув:
- Тихо, Фрэнки, молчать!
Собачонка отскочила в сторону, высунув язык и виляя хвостом. Мужчина и женщина встретились у амбара, остановились, испытующе вгляделись друг в друга. Она была молода - на вид лет двадцать - и по-своему красива, хотя жизнь, очевидно, ее не баловала. Ей бы немного отъесться - и она станет просто высокой, а не костлявой, как теперь. Узкое, совсем не негритянское лицо, правильный нос с тонкими ноздрями, большие глаза с длинными ресницами; только вот губы чуть полнее, чем у большинства белых. Коротко подстриженные густые волосы ничуть не курчавились; стоит им немного отрасти, и они, наверное, будут торчать во все стороны. Эдмондсу с болью в душе подумалось: похоже, что ее мать или бабку изнасиловал рабовладелец.
Дышала она с присвистом и все пыталась выпрямиться, но сотрясавшая тело дрожь опять сгибала ее.
- Мир тебе, - сказал Эдмондс. - Ты у друзей. Она подняла глаза на мужчину. Он был светловолос, но носил одежду куда темнее, чем принято, а верх широкополой шляпы был совершенно плоским. Наконец она выдохнула:
- Вы будете масса Эдмондс?
- Я самый, - кивнул он и, не повышая голоса, спросил: - А ты, наверное, беглянка?
- Пжалста, сэр, пжалста, - сжала она руки в мольбе, - меня гонют! Вот-вот нагонют!
- Тогда входи.
Взяв девушку за руку, Эдмондс повел ее через двор к дому. Просторная кухня была залита солнечным светом, воздух наполнен ароматами стряпни. Джейн Эдмондс кормила овсянкой с ложечки годовалую Нэлли, а четырехлетний Уильям тем временем забрался на табуретку, вылил кипяток из чайника в таз Для мытья посуды и теперь деловито наполнял чайник свежей водой. Увидев вошедшую в сопровождении отца негритянку, домочадцы прервали свои занятия.
- Эту девушку надо спрятать, и побыстрее, - сказал жене Эдмондс.
Джейн, молодая женщина с тонкими чертами лица и выбивающейся из-под платка рыжей прядью, выронила ложку я охватила кулак одной руки ладонью другой.
- Но, дорогой, мы ведь не успели подготовить никакого укрытия… - И решительным тоном: - Ну ничего. Обойдемся чердаком. В подвале спрятаться просто негде. Может, подойдет старый сундук? Если будет обыск…
Негритянка тяжело оперлась на длинный кухонный стол. Она уже отдышалась и больше не дрожала, но затравленный огонек в ее глазах не угас.
- Ступай с Джейн, - сказал Эдмондс. - Делай, что она скажет. Ты на нашем попечении.
Рука девушки коричневой молнией метнулась к полке и ухватила большой мясницкий нож.
- Живая я им не дамся!
- Положи! - испуганно вскрикнула Джейн.
- Дитя мое, дитя мое, забудь о насилии, - призвал Эдмондс. - Доверься Господу нашему.
Но негритянка отступила назад, выставив сверкающий клинок перед собой, и прохрипела:
- Я никого не хочу поранить, даже ежели меня сыщут. Только пусть попробуют поволочь меня обратно, я порешу себя, но сперва кого-то из них, ежели Бог мне подсобит.
На глазах Джейн сверкнули слезы.
- Да что ж они с тобой сотворили, чтоб довести до такого? Эдмондс настороженно приподнял голову.
- Фрэнки снова лает. Пусть нож остается у нее, разбираться некогда. Убери ее подальше с глаз, а я с ними поговорю.
Чтоб еще больше не натоптать в доме грязными сапогами Эдмондс вышел через кухонную дверь, обогнул дом и оказался у выходящего на запад парадного крыльца. От развилки за границей сада, где южная дорога сливалась с трактом, доносился топот копыт. Эдмондс утихомирил пса и присел на ступеньку перед дверью, скрестив руки на груди. Завидев его, двое всадников - дородный блондин и тощий брюнет - рысью приблизились к крыльцу и натянули поводья.
Забрызганные грязью лошади выглядели совсем свежими и нисколько не загнанными. У седел были приторочены чехлы с ружьями, а с пояса у каждого всадника свисал револьвер.
- День добрый, друзья, - поприветствовал их Эдмондс. - Чем могу служить?
- Мы ищем беглую негритоску, - сказал блондин. - Не видал?
- Как тебе такое в голову пришло? - ответил вопросом на вопрос Эдмондс. - Впрочем, Огайо - штат свободный. Кто бы тут ни прошел, белый или цветной, он так же свободен, как ты и я.
- И много тут таких, как ты? - Темноволосый сплюнул на землю. - Да негритосы все до единого - беглецы, и черт тебя подери, ты и сам это знаешь, квакер!
- Откуда мне знать? - отвечал Эдмондс с улыбкой. - Могу назвать тебе хотя бы Джорджа из продовольственной лавки, Цезаря из кузницы, Менди, заправляющую хозяйством у Эбширов…
- Хватит дурить нам голову, - оборвал его блондин. - Слушай) нынче утром мы сами ее видали, только поодаль, а она нырнула в лес и ушла от нас. Но бежать ей больше некуда, кроме как сюда, а на тракте следы босых ног.
- И на твоей дороге тоже! - вклинился его спутник.
- Лето не за горами, - пожал плечами Эдмондс. - Чуть позволишь, и детишки сбрасывают обувку где придется.
- Ну ладно, - с прищуром проворчал блондин. - Раз ты тут вовсе ни при чем, ты ж не станешь нам мешать? Мы просто посмотрим, ладно?
- Она могла сюда проскользнуть без твоего ведома, - уточнил второй с вымученной усмешкой. - Держу пари, тебе, да и жене с детишками это будет совсем не по вкусу. Так что мы за тебя же радеем.
- Ага, - подхватил первый. - Ты ведь не станешь нарушать закон, так? Ты наверняка нам поспособствуешь. Валяй, Аллен.
Он уже хотел спешиться, но Эдмондс остановил его жестом широкой загрубелой ладони и кротким, увещевающим голосом сказал:
- Погодите, друзья. Простите, но не могу пригласить к себе никого из вас.
- Чего? - рыкнул блондин.
- Боится, что жена заругается, ежели мы заляпаем ей полы, Гейб, - хихикнул Аллен. - Не волнуйся, хозяин, мы хорошенечко вытрем ноги.
- Сердце мое разрывается от горя, друзья, - покачал головой Эдмондс, - но позволить вам войти я не могу. Прошу вас удалиться.
- А-а, так ты укрываешь негритоску! - взорвался Гейб.
- Не могу этого сказать, друг. Просто не хочу более беседовать с вами. Прошу покинуть мою землю.
- Слушай, ты! Помогать беглым - это федеральное преступление, и обойдется тебе в тыщу долларов или шесть месяцев тюряги. Закон велит, чтоб ты помогал нам.
- Это порочное установление, столь же противное заповедям Господним, как действия президента Пирса на Кубе. Господь повелел нам…
- А теперь я тебе повелю, - зарычал Аллен, выхватывая пистолет. - Отойди!
Эдмондс не шелохнулся. Голос его был все так же спокоен:
- Конституция гарантировала мне и моей семье право на неприкосновенность жилища.
- Клянусь Богом!.. - Зрачок ствола уставился прямо на Эдмондса. - Тебе что, жить надоело?
- Вовсе нет. Но если убьешь - тебя, знаешь ли, повесят.
- Опусти пистолет, - махнул рукой Гейб и выпрямился. - Ладно, мистер Негролюб! До города рукой подать. Я сей же час двину прямиком туда за ордером и помощником шерифа. А ты, Аллен, пригляди, чтоб никто отсюда не убег, покуда я в отлучке. - Он с прищуром оглядел Эдмондса. - А может, ты передумал, парень? Даю тебе последний шанс.
- Я не передумаю, если только Господь не повелит мне иначе. По моему разумению, я поступаю здраво, а вы, друзья, глубоко заблуждаетесь.
- Ладно! Не хватало только выслушать парочку ветхозаветных цитат. Аллен, глаз с него не спускай!
Гейб развернул лошадь, дал шенкеля и, вздымая брызги, помчался прочь. Стук копыт почти заглушил лай вскинувшегося Фрэнки.
- А теперь, друг, будь добр удалиться, - обратился Эдмондс к Аллену, но охотник за рабами лишь ухмыльнулся.
- Я всего-то маленько покатаюсь тут вокруг! Чудная погода и все такое. Ничего не буду ломать, никуда не буду совать нос.
- Но при том ты без разрешения вторгаешься на мою землю.
- Навряд ли судья так решит, ежели ты нарушитель закона и вообще…
- Друг, наша семья делает все, что в наших скудных силах, дабы не нарушать закон.
- Ну да, как же…
Аллен вытащил дробовик из чехла, положил его поперек седла, чмокнул лошади и трусцой поехал с дозором вокруг двора.
Эдмондс вернулся в дом. Джейн скоблила полы, смывая отпечатки грязных босых ног. При виде мужа она поднялась и молча выслушала рассказ о случившемся, потом спросила:
- И что же нам делать?
- Я подумаю. Господь наверняка наставит меня. - Его взгляд упал на Уильяма. - Сын мой, блажен ты, ибо слишком юн и не познал зла. Однако сегодня ты можешь нам помочь. Храни молчание, а коли у тебя возникнет какая нужда, то спроси у матери. А на стороне не говори никому ни слова, доколе я не разрешу тебе. По силам ли тебе это?
- Да, отец, - тоненьким голоском ответил мальчик, раздуваясь от сознания небывалой ответственности.
- В твои годочки молчать не так-то просто, - хмыкнул отец. - После я поведаю тебе историю одного мальчика, также нареченного Уильямом, сиречь Вильгельмом, - он стал знаменит тем, что хранил молчание. Его и по сей день зовут Вильгельмом Молчаливым. Но лучше держись от посторонних подальше. А сейчас ступай, поиграй с игрушками.
Мальчонка потопал прочь. Джейн в отчаянии сплела пальцы.
- Мэттью, а как же дети? Ведь это опасно!
Муж ласково взял ее ладони в свои.
- Куда опаснее позволить злу и жестокости беспрепятственно шириться на земле… Ну ладно, ступай к Нэлли, а мне надо встретить Джейкоба. Пора каждому заняться своими делами.
Едва Эдмондс снова вышел на крыльцо, как из-за амбара показался его старший сын, белобрысый загорелый мальчишка, и Эдмондс степенно зашагал навстречу сыну. Заметивший их Аллен подъехал поближе. Почуявший опасность Чиф зарычал. Эдмондс утихомирил пса и велел сыну:
- Джейкоб, ступай в дом, помойся.
- Хорошо, отец, - ответил мальчик, не скрыв удивления.
- Но в школу не ходи. Жди меня в доме. У меня есть для тебя поручение.
Мальчик широко распахнул голубые глаза, перевел их на подъезжающего чужака, потом вновь на отца, и во взгляде его вспыхнуло что-то похожее на понимание.
- Есть, сэр!
Джейкоб заспешил прочь. Аллен придержал лошадь и бесцеремонно поинтересовался:
- О чем это вы тут болтали?
- Неужели в наших Соединенных Штатах человеку больше не позволено спокойно побеседовать с собственным сыном? - отозвался Эдмондс, слегка раздражаясь. - Я почти жалею, что моя вера не дозволяет мне выгнать тебя силой. Но хотя бы не вмешивайся в то, что тебя не касается и никому не вредит.
Хоть Аллен и был вооружен, рядом с этим кряжистым человеком ему становилось не по себе. Похоже, того не смутить ничем.
- Мне, как и тебе, надо на что-то жить, - пробормотал охотник за неграми.
- Вокруг сколько угодно достойных занятий. Ты сам откуда будешь?
- Из Кентукки, откуда ж еще? Мы с Гейбом Энси гонимся за этой птичкой уже не первый день.
- Значит, бедняжка давно полумертва от голода и усталости. Огайо - река широкая. Неужто ты думаешь, что ей были под силу переплыть на другой берег?
- Да кто ее знает, эти негритосы на все способны. Вчера ее видели на том берегу, как она собиралась переплыть. Так что мы нынче утром переправились на пароме, и точно - ее вроде как видели уже и тут. А после мы сами на нее наткнулись, только она смоталась в лес. Ежели б у нас была хоть одна псина…
- Храбрецы! Гонитесь за беззащитной женщиной, как за дичью…
- Слушай, - всадник подался вперед, - это тебе не какая-нибудь там старушенция, потерявшая на плантации зубы, Все говорят - эта беглянка диковинная, очень-очень странная. Потому-то мистер Монтгомери и собрался запродать ее на юг. Он готов выложить за ее поимку больше, чем она того стоит. И не забывай, мистер: ежели она удерет, ты будешь должен ему тыщу долларов, не говоря уж о штрафе и тюряге.
- Сперва пусть докажут, что я приложил руку к ее бегству.
- Твои враки тебе не помогут! - вспылил Аллен.
- Ложь противна принципам "Общества друзей". А теперь позволь мне вернуться к своим делам.
- А, так ты никогда не врешь?! Может, поклянешься, что не прячешь никаких негритосов?
- Клясться попусту - также против нашей веры. Мы не лжем, и все. Но это не обязывает нас вести беседы с кем попало.
С этими словами Эдмондс развернулся и зашагал прочь. Аллен не решился последовать за ним и, постояв с минуту на месте, снова поехал в обход.
В полутемном сарае Эдмондс начал было возиться с плугом, но мысли его блуждали где-то далеко. Наконец он кивнул, будто соглашаясь с невидимым собеседником, и вернулся в дом, провожаемый пристальным взглядом Аллена.
- Как наша гостья? - спросил он у жены.
- Я отнесла ей поесть. Изголодалась, бедняжка. У нас ее первая станция.
- Неужели она добиралась сюда совсем-совсем сама?
- Вообще-то она, конечно, слыхала о "Тайной железной дороге", но ничего определенного. Знала, что такая штука существует, и все. Питалась кореньями, личинками насекомых, пару раз нашла кров и пищу в бараках у рабов. А вчера во время грозы переправилась через реку на бревне.
- Если кто и заслужил свободу, так это она. А как она нашла нас?
- Подошла к какому-то негру и спросила. Судя по всему, это был Томми Бредфорд.
- Надо потолковать с Томми, - нахмурился Эдмондс. - Конечно, парень он надежный, но впредь надо быть осторожнее… Ну, чего там! Мы ведь совсем новички на "Тайной дороге". Наш первый пассажир!
- Очень уж все вдруг, - со страхом ответила жена. - Надо было дождаться, когда ты выроешь и обставишь убежище.
- Дорогая, долг не ждет.