Шапка С Рогами, то и дело крича, пробирался сквозь бедлам, заставляя своего мустанга расталкивать зевак грудью. Герейра обменивался приветствиями со знакомыми. Ему отвечали улыбками, махали руками, и Таррант почувствовал себя намного спокойнее - если не лезть на рожон, есть шансы пережить сегодняшний день. В конце концов, традиции гостеприимства для этого народа святы.
Рядом с ветряком стоял большой вигвам, расписанный знаками, в которых Герейра признал символы власти, о чем и сообщил шепотом попутчикам. Перед входом, гордо сложив руки на груди, стоял рослый метис - чувство собственного достоинства не позволяло ему присоединиться к общему переполоху. Подъехав поближе, путники натянули поводья. Значит, это и есть Кванах, боевой вождь кверхар-регнугов, понял Таррант. Название племени означало "Антилопы". Эти странные американцы почему-то ввели множество новых слов для обозначения старых понятий: называют вилорогов "антилопами", бизонов - "буффало", а маис - "кукурузой". Кверхар-регнуги заслужили славу самого кровожадного племени среди еще не покорившихся Соединенным Штатам команчей.
Не считая украшавших лицо желтых и охряных молний, в одежде вождь ничем не выделялся среди прочих индейцев - на нем была простая набедренная повязка и мокасины, да на поясе висел в ножнах длинный охотничий нож, - но не признать его было все равно невозможно. Унаследовав от белой матери прямую линию носа и высокий рост, мускулистый Кверхар возвышался над остальными чуть не на голову; хотя, как ни странно, кожа его была даже темнее, чем у чистокровных индейцев. На пришельцев он взирал невозмутимо, с сознанием собственной силы, будто отдыхающий лев.
Герейра почтительно поздоровался с ним на языке народа нермернугов.
- Bienvenidos, - кивнув, пророкотал Кванах по-испански. Несмотря на явный акцент, говорил он довольно бегло. - Спешивайтесь и входите.
Таррант вздохнул с облегчением - можно будет говорить с вождем по-человечески. В Санта-Фе он изучил основы языка жестов индейцев прерий, хотя владел им с запинкой, - однако Герейра предупредил, что команчи не склонны к подобному способу общения, попутно поведав, что вождь может снизойти и до общения с американцами по-испански. Английским он тоже в какой-то мере владеет, но не станет прибегать к нему без крайней нужды.
- Muchas gracias, senior, - ответил за всех Таррант, давая тем самым понять, что главный здесь - он, и одновременно про себя раздумывая, надо ли добавлять уважительное "дон Кванах".
Герейра оставил лошадей на попечение одному из сыновей, а сам вместе с Таррантом и Руфусом вошел в типи вождя. Обстановка жилища роскошью не отличалась - кроме спальных принадлежностей, почти ничего и не было: воину не до излишеств. После ослепительного солнца царивший внутри полумрак был приятен для глаза; пахло кожами и дымом. Мужчины уселись в круг, скрестив ноги, а обе жены вождя встали у входа на случай, если мужу что-нибудь понадобится.
Возжечь трубку мира Кванах не собирался, но Герейра говорил, что вождь не откажется от сигарет, и, пока шло официальное знакомство, Таррант предложил ему закурить. Руфус проворно вынул из кармана коробок, ухитрившись единственной левой рукой извлечь спичку и чиркнуть ею, поднеся огонь вождю и Тарранту. Обоим высокородным мужам польстило, что им прислуживает столь внушительный человек.
- Чтобы отыскать вас, - представившись, добавил Таррант, - нам пришлось проделать долгий изнурительный путь. Мы надеялись встретить вас на земле ваших предков, но вы успели покинуть ее, и нам пришлось не только расспрашивать о вас каждого встречного, но и читать следы на земле.
- Значит, вы приехали не торговать? Кванах посмотрел на Герейру. Тот ответил:
- Сеньор Таррант нанял меня в Санта-Фе, когда узнал, что я могу отвести его к вам. Но я взял с собой патроны и ружья. Одно я привез вам в дар, а остальные… Вы наверняка захватили много скота.
Не удержавшись, Руфус от досады зашипел сквозь зубы. Скотоводы Нью-Мексико славились тем, что скупали скот в любых количествах, не интересуясь его происхождением, и команчеро в обмен на оружие получали от индейцев угнанные из Техаса стада. Заметив гнев рыжеволосого друга, Таррант сжал рукой его колено и сказал по-латыни:
- Держи себя в руках. Ты знал об этом заранее.
- Ставьте свои шатры к нам, - пригласил Кванах. - Наверно, мы задержимся здесь до завтра.
- Так вы пощадите тех, что в доме? - оживился Руфус.
- Нет, - грозно сдвинул брови Кванах, - они отняли у нас товарищей. Враг не сумеет похвастать, что противостоял нам и остался жить. - Вождь помолчал, пожал плечами и добавил: - А еще нам нужно передохнуть от лишений пути, чтобы крепче потом бить солдат.
Да, подумалось Тарранту, это не одиночная вылазка, это начало самой настоящей военной кампании. Проведя осторожную разведку загодя, он выяснил, что шаман племени киова по имени Пророчащий Филин призвал индейцев объединить усилия и вышвырнуть бледнолицых из прерий; за прошедший год этот край превратился в пылающий ад, и все попытки Вашингтона добиться мира потерпели крах. А осенью сюда пришел Рэндал Маккензи с чернокожими кавалеристами Четвертой бригады и повел их против Антилоп. Кванах отступил в непрерывных летучих боях. Силы оказались равными, сам Маккензи был ранен стрелой. Отступление загнало краснокожих чуть не на Льяно-Эстакадо, но зима погнала американцев прочь. И вот теперь Антилопы двигались обратно.
- И что тебе от нас нужно?
Вождь сурово глянул на Тарранта.
- Я тоже принес дары, сеньор.
Одежду, одеяла, украшения, алкоголь. Как ни безразличен был Тарранту исход-этого конфликта, он не смог бы заставить себя подлить масла в огонь и привезти оружие, тем более что Руфус этого ни в коем случае не одобрил бы.
- Я и мой друг пришли из дальней земли Калифорнии, что у западных вод. Ты, конечно, слыхал о ней. Мы ни с кем тут не ссорились, - тут же торопливо проговорил он, ведь упомянутый край принадлежал врагам индейцев, - и наши народы вовсе не приговорены к кровной мести. Ведь твоя мать принадлежала к нашему племени, - отправляясь в путь, я узнал о ней все, что мог. Если у тебя есть вопросы, я готов ответить на них…
Что и говорить, попытка рискованная, но может окупиться. Наступило напряженное молчание. Гомон за стенами казался далеким и каким-то нереальным. Герейра беспокойно стрелял глазами по сторонам. Кванах продолжал невозмутимо курить. Уже казалось, что молчание не кончится никогда, когда вождь сказал, роняя слова, будто камни:
- Теханос украли ее вместе с моей младшей сестрой. Мой отец, боевой вождь Пета Наукони, оплакивал ее, пока полученная в боях рана не воспалилась и не убила его. Я слышал, что и она, и девочка мертвы.
- Твоя сестра умерла восемь лет назад, - тихо отвечал Таррант. - Мать вскоре последовала за ней. Она тоже была больна от горя и тоски. Но теперь, Кванах, они покоятся в мире.
Узнать подробности оказалось нетрудно: история наделала много шума, и ее помнили по сей день. В 1836 году индейский отряд напал на Форт-Паркерс, поселение в долине Брасос. Захватив его, они убили пятерых мужчин, предварительно зверски их изувечив, а бабушку Паркер пригвоздили копьем к земле и устроили групповое изнасилование. Примерно та же участь постигла еще двух женщин, а еще двух женщин и трех детей индейцы увезли с собой. В числе детей была девятилетняя Синтия Энн Паркер.
Женщин и мальчиков вскоре выкупили. Разумеется, команчи далеко не в первый раз захватывали женщин, превращая их в рабынь, но рассказ этих двух несчастных о пережитых лишениях всколыхнул техасцев - и рейнджеры двинулись в рейд с мыслью отомстить за всех.
Синтии Энн относительно повезло. По какой-то неведомой прихоти индейцы приняли ее как родную дочь и растили в традициях племени. Со временем она забыла и родной английский, и предыдущую жизнь, став настоящей Антилопой во всем, кроме крови, а потом и матерью индейца. В замужестве она во всех отношениях была счастлива - Пета Наукони любил свою жену и, когда ее отняли, не захотел сойтись ни с какой другой женщиной. Случилось это в 1860 году, когда предводительствуемый Сэлом Россом отряд рейнджеров наткнулся на лагерь команчей. Мужчины были на охоте, так что техасцы перестреляли всех нерасторопных женщин и детей, не успевших найти укрытие, а заодно ухлопали раба-мексиканца, которого Росс посчитал за самого вождя. Только чудом один из рейнджеров, прежде чем нажать на курок, разглядел, что грязные, сальные волосы одной из индианок отсвечивают золотом.
Род Паркеров и правительство Техаса старались ублажить ее, чем только могли, но все втуне. Она оставалась скво Надуа, мечтавшей лишь о просторах прерий и о том, чтобы вернуться к своему народу. Неоднократные попытки бежать вынудили ее родственников в конце концов приставить к ней охрану. Когда же болезнь унесла ее дочь, Синтия-Надуа встретила известие воем и самоистязаниями, а потом замкнулась в молчании и отказалась принимать пищу. Скончалась она от истощения.
Ее младший сын, оставшийся на свободе, зачах от недугов - болезни всегда свирепствовали среди индейцев. Туберкулез, артрит, аскаридоз, катаракта, завезенная европейцами черная оспа и бесчисленное множество других хворей взимали с них обильную дань. Зато старший сын вырос крепким и сильным, собрал боевой отряд и стал верховным предводителем Антилоп. Подписать договор Шаманской Хижины, согласно которому индейцы уходили в резервации, он отказался наотрез, а вместо того скрылся в прериях - и с тех пор бушевал на их просторах, как ураган, сеющий смерть и разрушение налево и направо. Звали этого вождя Кванах.
- Ты видел их могилы? - совершенно ровным голосом спросил он.
- Нет, - отвечал Таррант, - но если ты пожелаешь, я навещу их и поведаю им о твоей любви.
Кванах продолжал молча курить. По крайней мере, у него нет повода обвинить бледнолицего во лжи. Наконец вождь решил уйти от горькой темы:
- Зачем ты искал меня?
Сердце Тарранта забилось сильнее.
- Не тебя я искал, о вождь, хоть и велика твоя слава! Но долетела до меня весть об одном из тех, кто следует за тобой. Если слухи верны, он выходец с севера, и путь его был далек и долог - так долог, что никто не в силах исчислить. И все-таки он ничуть не старится. Он наделен странным могуществом. На родине твоих предков оставшийся там… э-э… нермернуг поведал нам, что этот странник двинулся вслед за тобой. Меня привело сюда желание поговорить с ним.
- Зачем? - без недомолвок спросил вождь, и несвойственная индейцу прямолинейность выдала напряжение, таящееся за маской невозмутимости.
- Я уверен, что беседа со мной доставит ему удовольствие. Руфус курил, глубоко затягиваясь и с пыхтением выпуская дым сквозь сжатые зубы. Лежащая на колене культя с крюком заметно дрожала.
Кванах что-то крикнул своим женам, одна из них вышла, а вождь обратился к гостю:
- Я послал за Дертсахнавьегом. Перегрино, - перевел он на испанский слово из языка команчей, означающее "Странник". - Надеешься обучиться его колдовству?
- Я пришел узнать, в чем его секрет.
- Сомневаюсь, что он может поделиться им с тобой, даже если бы захотел. Но вряд ли захочет.
- А мне вы говорили, что хотите только узнать, что кроется за этими слухами, - с удивлением воззрился на Тарранта торговец. - Путаться в дела воинов опасно.
- Я считаю себя ученым, - отрезал Таррант и обернулся к вождю: - То есть человеком, отыскивающим истину, скрытую за внешним обликом вещей. Отчего светят солнце и звезды? Как возникла жизнь на земле? Что было до нашего появления на свет?
- Знаю, - кивнул Кванах. - Вы, бледнолицые, получаете знание, а потом обращаете его в дело, творите много ужасных вещей, и железная дорога ложится там, где паслись буффало. - Воцарилась тишина, прежде чем вождь опять подал голос: - Однако, пожалуй, Дертсахнавьег может сам о себе позаботиться. - И напоследок резко бросил: - Мне надлежит думать, как захватить вон тот дом.
Все слова были сказаны. Больше никто не проронил ни звука.
Треугольник входа потемнел. Вошедший индеец был одет так же, как и остальные, но на лице его не было боевой раскраски. Высокий рост, стройная фигура и более светлый оттенок кожи выдавали в нем уроженца нездешних мест. Увидев гостей Кванаха, он тихо заговорил по-английски:
- Зачем я вам понадобился?
4
Они втроем шагали по прерии - Таррант и Перегрино впереди, Руфус поотстав на шаг-другой. Бескрайний небосвод источал мягкий свет, от почвы струилось тепло, сухая выгоревшая трава шелестела под ногами. Лагерь индейцев и ранчо давным-давно затерялись вдали, среди рыжих просторов, и лишь дым костров отвесно возносился к небесам, достигая круживших там стервятников.
Откровенность далась им как-то удивительно безболезненно. А может статься, в этом и не было ничего удивительного - ведь ожидание этой встречи длилось так долго! Надежды Тарранта и Руфуса обратились в уверенность еще во время поисков. А Перегрино сумел взлелеять в душе такой покой, что любое удивление проносилось в ней, как легкое дуновение ветра, - иначе он не смог бы перенести своей обособленности и дожить до этого дня, когда одиночеству пришел конец.
- Я был рожден почти три тысячи лет назад, - говорил Таррант, - а мой друг вполовину моложе.
- До недавнего времени я не вел счета годам, - отвечал Перегрино. Это имя подходило ему ничуть не меньше множества других, прежних. - Но мне кажется, что от роду мне лет пятьсот - шестьсот.
- Значит, ты родился еще до Колумба. Какие же перемены прошли перед твоими глазами!
Улыбка Перегрино была натянутой, словно на похоронах.
- Ты видел больше моего. И удалось тебе найти кого-нибудь из наших, кроме мистера Буллена?
- Это как посмотреть. Однажды мы нашли женщину, но она исчезла, и мы даже не знаем, жива ли она. Но кроме нее и Руфуса, ты первый. А ты никого не встречал?
- Нет. Пытался, но потом бросил. По всему выходило, что я единственный в своем роде. Как же вы напали на мой след?
- Это долгий рассказ.
- Времени у нас достаточно.
- Ну ладно… - Таррант достал из кармана брюк кисет, а из рубашки - вересковую трубку, курить которую при Кванахе счел неблагоразумным. - Начну с того, что мы с Руфусом прибыли в Калифорнию в сорок девятом. Ты слыхал о золотой лихорадке? Мы разбогатели, но не в роли старателей. Мы торговали.
- Это ты торговал, Ханно, - подал сзади голос рыжебородый, - а я только болтался поблизости.
- И был мне чертовски полезен. Ты вытаскивал меня из стольких передряг, что и не сосчитать. Потом я лет на пять пропал из виду и вновь объявился в Сан-Франциско уже под нынешним именем. Купил судно - я всегда обожал море. Сегодня у меня уже несколько кораблей. Фирма преуспевает.
Набив трубку, он неторопливо раскурил ее и продолжал:
- Когда у меня водились деньги, я нанимал людей для поиска бессмертных. Естественно, они толком не знали, что именно ищут. Ведь по большей части те из нас, кто выжил, должны держаться в тени. Так что меня считают тронутым миллионером, помешанным на родословных. Мои агенты полагают, что я бывший мормон. Они должны найти нечто вроде… ну, скажем, людей, весьма похожих на других, исчезнувших много лет назад, за что тотчас же получат солидное вознаграждение. Теперь наши поиски существенно облегчились - благодаря пароходам и поездам я могу раскинуть сеть по всему миру. Разумеется, пока она не так уж обширна, к тому же частой ее не назовешь, скорее наоборот - потому-то в нее и попались лишь считанные единицы, да и эти ниточки в конечном счете оказались ложными.
- До нынешнего дня, - заметил Перегрино.
- До моего человека в Санта-Фе дошли слухи о шамане команчей, который сам не принадлежит к их роду-племени. По описанию, он больше походил на сиука, пауни или еще кого-нибудь из тех мест - но команчи чрезвычайно его уважают, и… в общем, слухи о нем приходили и раньше, в разное время и из разных мест. Правда, никому из образованных господ и в голову не пришло сопоставить эти факты - разве можно принимать дикарские выдумки всерьез? Прошу прощения, я вовсе не хотел вас обидеть - это просто фигура речи. Вы же знаете склад мыслей бледнолицых. Мой агент тоже не считал эти слухи достойными внимания и просто упомянул о них парой строк в отчете, чтобы продемонстрировать свое усердие.
Случилось это в прошлом году, - продолжал Таррант. - Я решил пуститься на поиски самостоятельно. Мне посчастливилось встретить двух стариков, индейца и мексиканца, которые помнили… Впрочем, это неважно. Важнее, что его существование вроде бы подтверждалось - и если он есть на самом деле, то сейчас присоединился к отряду Кванаха. Я надеялся застать вас на зимних квартирах, но вы уже снялись, и нам пришлось гоняться за вами по всей прерии, - Таррант ласково положил ладонь на плечо индейца. - И вот мы здесь, брат мой.
Перегрино внезапно остановился, а вслед за ним и Таррант. Встретившись взглядами, они замерли и долго вглядывались в глаза друг другу. Смущенный Руфус, потупившись, застыл поодаль. Наконец Таррант с кривой усмешкой пробормотал:
- Гадаешь, правду ли я сказал, так ведь?
- Ас чего ты взял, что я ни в чем не солгал тебе? - в тон ему отвечал индеец.
- Да уж, ты учтив, как я погляжу. Ничего, я заранее подготовился к подобному повороту событий - время от времени я устраивал тайники с доказательствами, а заодно и золотом на черный день. Пойдем со мной, и в свидетельствах подлинности моих слов недостатка не будет. А можешь просто пожить на полном моем обеспечении лет двадцать - тридцать и последить за мной. Да и потом - с какой стати мне городить подобные россказни?
- Верю, - кивнул Перегрино. - Но почему ты решил, что я не вожу тебя за нос?
- Во-первых, я приехал для тебя неожиданно, предвидеть мое появление ты не мог. Во-вторых, ты оставил следы, они простираются на десятилетия. Следы не намеренные. Никто из белых ничего не заподозрит, если только не будет знать, что именно ищет. А вот индейцы… Кстати, они-то как к тебе относятся?
- По-разному.
Взгляд Перегрино был устремлен вдаль, поверх рыжеватой травы, колышущейся над выбеленными черепами бизонов, к едва различимому в неясном сером мареве горизонту. И когда он заговорил - медленно, часто останавливаясь, чтобы подыскать точную фразу, его английский изменился, от него вдруг повеяло архаикой: