Инспектор дал понять, что перед встречей с местными чиновниками хотел бы побеседовать с субпрефектом наедине. Разговор состоялся в покоях, обставленных весьма скудно - всего две ширмы, свежие соломенные циновки и низенький столик с рисовым вином и пирожными с юга. Зато здесь было светло и просторно, пропорции помещения радовали глаз. Рисунки на ширмах - бамбуковая роща и горный пейзаж - были изящными, каллиграфия изысканной. Цай Ли выразил восхищение - достаточно явственное, чтобы подчеркнуть собственный вкус, но не преувеличенное, дабы не напроситься на дар.
- Нижайший раб благодарит за доброе слово, - склонился Янь Тинко. - Боюсь, государь сочтет нас, обитателей здешних краев, бедными и полуграмотными.
- Вовсе нет, - отвечал Цай Ли, поднося к губам чашечку. Его длинные полированные ногти ярко блеснули. - Правду сказать, у вас тут прямо гавань покоя и порядка. Увы, даже в окрестностях столицы изобилуют разбойники и смутьяны, а подальше скрываются настоящие бунтари; и кочевники, несомненно, вновь поглядывают алчно на нашу сторону Великой Стены. Так что волей-неволей пришлось отправиться в путь в сопровождении воинов. - В голосе инспектора отчетливо прозвучала нотка презрения к низшему из свободных сословий. - Хвала небесам, надобности в них не возникало. Воистину астрологи выбрали для моего отбытия благоприятный день.
- Быть может, помогло как раз присутствие воинов, - сухо заметил Янь Тинко.
- Слышу речи старого доброго владетеля, - улыбнулся Цай Ли. - Насколько я понимаю, ваше семейство уже давненько главенствует в этих краях?
- С той самой поры, когда император Уди удостоил этой чести моего благородного предка Янь Чи за доблесть в боях с северными варварами. Ах, то были славные дни! - Цай Ли тихо-тихо вздохнул. - Нам, их недостойным наследникам, остается лишь сдерживать лавину бед живой плотиной.
Янь Тинко немного поерзал, прокашлялся, взглянул прямо на собеседника и сказал:
- Мой государь, несомненно, стоит на самом гребне плотины, и столь долгое изнурительное странствие тому подтверждением. Будет ли нам дозволено поддержать его праведные стремления и каким образом?
- В основном мне требуются сведения. И проводник, пожалуй. До столицы докатилась весть о мудром, а то и святом человеке из ваших мест.
- Что?! - не поверил своим ушам Янь Тинко.
- Басням странников верить нельзя, но мы опросили несколько человек, и рассказы их сходятся. Он проповедует учение Дао, и добродетель принесла ему редкое долголетие. - Цай Ли поколебался, но добавил: - Или даже бессмертие… Что вам известно об этом, господин субпрефект?
- А-а, - Янь Тинко насупился. - Теперь я понял. Некто, именующий себя Ду Шанем.
- Значит, вы настроены по отношению к нему скептически?
- Он не соответствует моим представлениям о святом человеке, господин инспектор, - проворчал Янь Тинко. - В желающих выдать себя за святого недостатка нет. Простые крестьяне склонны верить всякому вруну, особенно в столь беспокойные времена, как нынче. Находятся неприкаянные бродяги, которые не делают ничего полезного, а лишь побираются да произносят обольстительные речи. Заявляют, будто обладают волшебной силой. Крестьяне клянутся, что видели, как они исцеляли недуги, изгоняли демонов, воскрешали мертвых, - словом, все, что в голову взбредет. Я разобрал несколько подобных случаев и не нашел реальных подтверждений ни единому слову. Подтвердилось лишь, что, прежде чем податься дальше, эти подзаборники успевают попользоваться кошельками мужчин и благосклонностью женщин, утверждая, что таков Путь. Цай Ли взглянул на него с прищуром.
- О шарлатанах нам ведомо. Ведомо и о простых ворожеях, народных колдунах - по-своему честных, но темных и суеверных. Увы, их верования и обряды действительно начали просачиваться в чистое некогда учение Лаоцзы. Сие прискорбно.
- А разве двор не следует неукоснительно наставлениям великого Кунцзы?
- Разумеется. И все же, господин субпрефект, мудрость в сочетании с силой встречается все реже. Услышанное навело самого Единого на мысль, что голос Ду Шаня был бы желателен в хоре имперских советников.
Янь Тинко устремил взор в чашку, будто искал там утешительного совета.
- Не мне ставить под вопрос волю сына небес, - наконец заговорил он. - Осмелюсь сказать, этот молодец серьезного вреда не наделает. - Он рассмеялся. - Пожалуй, он даже не уступит иным советникам.
Цай Ли некоторое время молча всматривался в собеседника, прежде чем вымолвить:
- Уж не намекаете ли вы, господин субпрефект, что советники императора в прошлом вводили его в заблуждение?
Янь Тинко слегка побледнел, потом вспыхнул и чуть ли не огрызнулся:
- Я не проронил ни слова хулы, господин мандарин.
- Разумеется, нет! - с готовностью отозвался Цай Ли. - Хотя, между нами, подобный намек был бы вполне справедлив. - Теперь Янь Тинко поглядел на него испуганно. А Цай Ли продолжал без обиняков: - Посудите сами. Прошло десять лет с тех пор, как Ван Ман стал наместником небес. Он провел много реформ, изо всех сил стремился творить добро своему народу. И все-таки смута не утихает. Ее питают, да будет сказано, бедность в Поднебесной и варварское невежество за ее рубежами. - Инспектор оставил недосказанным, что есть и такие, их даже больше, кто считает династию Цинь просто узурпаторами, захватившими трон в результате дворцовых интриг, и заявляет, что давно пора вернуть династии Хань власть, принадлежащую ей по праву. - Ясное дело, нам весьма нужен добрый совет. Мудрость и добродетель нередко обитают под кровлей простолюдина.
- Должно быть, ситуация действительно отчаянная, если вас послали в такую даль лишь за тем, чтобы расследовать пустые слухи, - выпалил Янь Тинко и торопливо добавил: - Конечно, ваш приезд, государь, для нас большая честь и счастье.
- Вы весьма любезны, господин субпрефект. - Тон Цай Ли стал более резким. - Так что же вы можете поведать о Ду Шане?
Янь Тинко устремил взгляд прочь, нахмурился, подергал себя за бороду и медленно заговорил:
- Если честно, назвать его жуликом я не могу. Я расследовал все слухи, какие мог, и не нашел в его поступках ничего предосудительного - ни мошенничества, ни иных неправых деяний. Вот только… по моим понятиям, он ни в чем не похож на святого.
- Ищущие истин Дао частенько бывают, ну скажем, несколько чудаковаты.
- Знаю. И все же… Но позвольте по порядку. Он появился у нас лет пять назад, а до того прошел через северо-восточные уезды, на время задерживаясь в каждом из них. С ним странствовал один-единственный ученик, юноша из крестьянского сословия. С той поры он принял еще двух учеников и отверг всех других претендентов. Поселился он в пещере, что находится в горном лесу у водопада, в трех-четырех часах ходьбы отсюда. Там он предается созерцательному размышлению, то есть так он утверждает. Я бывал там; пещера обращена в довольно уютное обиталище. Никакой роскоши, но и никаких лишений. Ученики выстроили себе хижину по соседству с пещерой. Возделывают небольшое поле, ловят рыбу, собирают орехи, ягоды и корни. Остальное, вплоть до денег, ему приносят в дар окрестные жители. Они приходят туда, чтобы выслушать слова, которые он потрудится им сказать, исповедуются в своих горестях - он доброжелательно склоняет к ним слух, - и получают его благословение, а то и просто проводят час-другой в его обществе. Время от времени он на день-два спускается к нам. Далее все происходит одинаково - он на славу ест и пьет в одной местной харчевне, после чего резвится в нашем единственном веселом доме. Я слышал, он могучий любовник. Впрочем, мне не ведомо, чтобы он соблазнил чью-либо дочь или жену. Тем не менее его поведение не кажется мне благочестивым, а те его нравоучения, что мне доводилось слышать, кажутся полной бессмыслицей.
- Дао невозможно выразить в словах.
- Знаю. И тем не менее… Тем не менее…
- Что до увеселений… Я слышал от сведущих даосов, что любовные утехи, особенно продолжительные, позволяют прийти к равновесию сил "янь" и "инь". По крайней мере, так проповедует одна из школ. Другие с ней не соглашаются, как мне сказывали. Но вряд ли можно ожидать соблюдения общепринятых приличий от человека, стоящего на пути просветления.
- Похоже, государь мой куда терпимее меня, - выдавил кислую улыбку Янь Тинко.
- Я лишь считаю необходимым подготовиться к тому, с чем встречусь, настроиться на постижение непостижимого. - Цай Ли помолчал. - Что известно о прежней жизни Ду Шаня? Насколько справедливы его притязания на преклонный век? Я слышал, обликом он молод.
- Это так, и бодрости ему не занимать. А мудрецу, по-моему, пристало выглядеть почтенным. - Янь Тинко перевел дух. - Впрочем, я сделал запросы на предмет проверки упомянутых его притязаний. Нельзя сказать, что он трубит о своем возрасте на всех перекрестках. Пожалуй, он даже избегает упоминать об этом, доколе не вынужден бывает пояснить, каким образом давно покойный Чоу Пэнь мог стать его учителем. В то же время он и не пытается замести следы. Мне удалось опросить ряд лиц и навестить ряд уездов, имевших к нему отношение, когда дела мои вели в те края.
- Будьте добры поведать мне о том, что вам удалось установить, дабы я мог сопоставить это со сведениями, имеющимися в моем распоряжении.
- В общем, не подлежит сомнению, что он рожден более сотни лет назад. Это случилось в области Трех Великих Камней, и принадлежал он всего-навсего к сословию мастеровых. Он пошел по стопам отца, стал кузнецом, женился, завел детей, - словом, ничего необычного, кроме того, что не старел телом. Соседи дивились, но он вроде бы не пытался извлечь из своего положения никаких выгод. Вместо того, когда дети его переженились, а жена скончалась, он провозгласил, что идет искать мудрости, хотя бы для того, чтобы выяснить причины своей исключительности. Он снялся с места, и о нем долго не слыхали, пока он не стал учеником Чоу Пэня. Когда же сей мудрый муж тоже скончался, Ду Шань двинулся дальше, неся людям учение Дао и постигая его на свой лад. Не знаю, насколько его речения и жизнь соответствуют заветам Чоу Пэня. Не знаю также, надолго ли Ду Шань задержится здесь. Наверное, и сам он этого не знает. Я спрашивал его, но такие люди на редкость умело уклоняются от вопросов, на которые не желают отвечать.
- Благодарю вас. Все сходится с тем, что мне докладывали. Но человеку вашей проницательности, господин субпрефект, должно быть очевидно, что подобная жизнь указует на некие сверхъестественные силы, и…
Но тут в дверях выросла почтительно изогнувшаяся фигура.
- Войди и говори, - предложил Янь Тинко. Секретарь Цай Ли шагнул в комнату, низко поклонился и объявил:
- Нижайший просит у высоких сановников прощения за причиняемое беспокойство. Однако до него долетела весть, которая может оказаться для них интересной и даже спешной. Мудрец Ду Шань показался на западной дороге. Он направляется в селение. Не соизволит ли государь отдать какие-либо приказания на сей счет?
- Ну и ну, - пробормотал субпрефект. - Любопытное совпадение.
- Если только совпадение, - отозвался Цай Ли. Янь Тинко приподнял свои густые брови.
- Он что же, предвидел прибытие высокого гостя и его намерения?
- Для этого вовсе не требуется обладать таинственными способностями. Цель Дао - привести все сущее в гармоническое соответствие.
- Призвать ли мне его сюда или попросить обождать, пока государю не будет угодно встретиться с ним?
- Ни то ни другое. Я сам сойду к нему, хоть мне и горько прерывать столь занимательную беседу. - Заметив удивленный взгляд хозяина, Цай Ли добавил: - В противном случае мне пришлось бы искать встречи с ним в его обиталище. Выкажем ему уважение, раз он достоин того.
Сановник встал с подушек, шелестя шелком и парчой, и вышел. Янь Тинко последовал за ним. Конюший поспешил созвать подобающую свиту, отправив ее вослед начальникам. Выйдя из ворот, процессия начала спускаться по склону достойной поступью.
Занимался ветер. Он с гулом летел с севера, остужая воздух и погоняя перед собой стада туч, - их тени бежали по полям, будто серпы в проворных руках. Пронеслась стая ворон, перекрывшая своим карканьем людские голоса.
Вокруг колодца толпился народ. Здесь собрались все, кто не был занят на пашнях: торговцы, ремесленники, их жены и дети, престарелые и недужные. Тут же толклись прибывшие с инспектором воины, снедаемые любопытством. В центре внимания был мужчина с крупной, мощной фигурой в простой синей одежде - такой же стеганой куртке и штанах, как у любого окрестного земледельца. Ноги были босы, на них бугрились мозоли. Голова его также была не покрыта; черные пряди, выбившиеся из затылочного узла, трепетали на ветру. Широкое лицо с приплюснутым носом обветрилось до черноты. Рядом с ним стоял молодой человек, одетый столь же скромно. А мужчина, прислонив свой посох к кладке колодца, посадил на плечо крохотную девчушку.
- Ну что, малышка? - смеялся он, щекоча дитя под подбородком. - Хочешь покататься на своей старой лошадке? Ах ты, бесстыдная попрошайка!
Девочка жмурилась и хихикала.
- Благословите ее, учитель, - попросила мать девочки.
- Да она сама - благословение! - отвечал тот. - Она еще не покидала Врат Покоя, к которым мудрые люди надеются когда-нибудь вернуться. Что не мешает тебе мечтать о леденцах, а, сестренка?
- По-твоему, детство лучше старости? - продребезжал старик с жидкой седой бороденкой, согбенные плечи которого уже не могли распрямиться от груза лет.
- Ты просишь от меня поучений, когда мое бедное горло пересохло от дорожной пыли? - добродушно ответствовал новоприбывший. - Нет, уж будьте добры, сперва одну-две-три чашечки винца. Никаких излишеств, даже в самоограничении.
- Дорогу! - провозгласил конюший. - Дорогу государю Цай Ли, посланцу императора из Чананя, и начальнику области Янь Тинко!
Голоса умолкли, люди расступились. Девочка, испугавшись, захныкала и потянулась к матери. Мужчина вернул баловницу и поклонился двум облаченным в парчовые халаты мужам - с уважением, но нисколько не униженно.
- Это и есть наш мудрец Ду Шань, господин инспектор, - сказал субпрефект.
- Расходитесь! - объявил конюший простолюдинам. - Дело государственной важности!
- Они могут слушать, если пожелают, - мягко прервал его Цай Ли.
- Их смрад не должен оскорблять ноздри государя, - провозгласил конюший; толпа с шарканьем отодвинулась, разбилась на группки и с любопытством глазела, что же будет дальше.
- Не вернуться ли нам в дом? - предложил Янь Тинко. - Сегодня тебе оказана великая честь, Ду Шань.
- Нижайше благодарю, - отвечал тот, - но мы убоги, неумыты и вообще недостойны посетить благородный дом. - Голос его был низок, в нем не хватало столичного лоска, но его речь никак нельзя было назвать бескультурной. И в голосе, и в глубине глаз будто таился смешок. - Могу я позволить себе вольность представить своих учеников Чи, Вэя и Ма?
Трое юношей простерлись перед сановниками ниц и лежали, пока учитель не подал им недвусмысленный знак встать.
- Они могут присоединиться к нам, - предложил Янь Тинко.
Субпрефекту не удалось до конца скрыть свою брезгливость. Заметил ли это Ду Шань? Он обратился к Цай Ли:
- Быть может, господин не погнушается изложить свое дело немедля? Тогда можно будет судить, не станет ли наша беседа пустой тратой его времени.
- Надеюсь, нет, господин мудрец, ибо я растратил оного уже немало, - улыбнулся инспектор. Он обернулся к местному владетелю, своему секретарю и остальным, слышавшим разговор и немало изумленным его оборотом. - Ду Шань прав. Он же уберег меня от несомненно трудного пути к его отшельнической келье.
- Простое стечение обстоятельств, - отозвался Ду Шань. - И не требуется быть провидцем, чтобы догадаться о цели вашей поездки.
- Возрадуйся, - продолжал Цай Ли, - молва о тебе достигла августейших ушей самого императора. Он повелел мне отыскать тебя и доставить в Чанань, дабы вся Поднебесная могла пожать плоды твоей мудрости.
Ученики испуганно охнули, но сумели кое-как удержаться, чтобы не пасть ниц снова. Ду Шань сохранил внешнюю невозмутимость.
- У Сына Небес наверняка советников без счета.
- Это так, но он не удовлетворен ими. Как сказано, тысяча мышей не заменит одного тигра.
- Вероятно, господин не совсем справедлив к советникам и министрам. Их задачи безмерны, и не моему ничтожному разуму их постигнуть.
- Твоя скромность похвальна и говорит о силе твоего духа.
- Нет, - покачал головой Ду Шань, - я глупец и невежда. Разве осмелюсь я хоть одним глазком взглянуть на императорский трон?
- Не клевещи на себя, - сказал Цай Ли с легкой ноткой нетерпения. - Нельзя прожить столь долгий век, не достигнув высот мудрости и не набравшись опыта. Более того, ты раздумывал над тем, что видел, и извлек из этого ценные уроки. Ду Шань позволил себе усмехнуться, будто в разговоре равного с равным.
- Если я чему и научился, то лишь тому, что разум и познания сами по себе стоят немногого. Вне прозрений, не укладывающихся в слова и образы обычного мира, разум служит главным образом как поставщик самых убедительных доводов в пользу того, что мы намерены сделать так или иначе.
Янь Тинко не смог сдержаться и вклинился в беседу:
- Давай не кобенься! Ты не аскет, а император вознаграждает за добрую службу с императорской щедростью.
Манеры Ду Шаня быстро изменились, словно он стал учителем, чей ученик соображает туговато.
- Во время своих странствий я навестил и Чанань. Прийти ко двору я, разумеется, не мог, но бывал во дворцах вельмож. Государи мои, там слишком много стен. Один покой отгорожен от другого, а когда в сумерках на башнях проговорят барабаны, ворота закрываются для всех, кроме самых высоких особ. В горах же можно беспрепятственно бродить под усыпанным звездами небом.
- Для ступившего на Путь не должно быть разницы между одним местом и другим, - заметил Цай Ли.
- Государю хорошо ведома "Книга Пути и Добродетели", - склонил голову Ду Шань. - Однако я - бредущий ощупью слепец, который вечно будет натыкаться на стены.
Цай Ли напряженно выпрямился.
- Сдается мне, ты ищешь доводы, дабы уклониться от долга, который кажется тебе обременительным. Зачем же ты берешься проповедовать, если печешься о людях столь мало, что не хочешь поделиться своими мыслями с целью помочь им?
- Людям не поможешь, - негромкие слова Ду Шаня перекрыли посвист ветра. - Только они сами могут одолеть свои беды, и отыскать Путь каждый может лишь самостоятельно.
Голос Цай Ли обрел жесткость и остроту, как неторопливо извлеченный из ножен клинок:
- Значит, ты отвергаешь милость императора?
- Многие императоры пришли и ушли. Многим еще предстоит. - Ду Шань указал в пространство. - Взгляните на летящую по ветру пыль. Некогда и она была живым телом. Лишь Дао пребудет вовеки.