- Ты превращаешься в гипсовую рыбу, - недовольно произнёс Лин. - Надменную, противную, пыльную, сохлую гипсовую рыбу, и это мне не нравится. Понял?
Клео опустил глаза и молчал несколько секунд. Смутился, что ли?
- Но, Лин, позволь… - начал он.
- Не позволю, - категорически заявил Лин. - Ничего я тебе не позволю!
- Хорошо, - согласился Клео. - Я учту. И вот что, пожалуй…
Он шагнул к Лину и очень быстро - Лин не успел отстраниться - провёл рукой по его волосам. Вернее, хотел провести, но призрачная рука прошла сквозь них.
- Береги себя.
Фигура Клео растворилась в воздухе.
Лин укоризненно покачал головой, затем усмехнулся. Нет, это бесполезно. Клео не переделать, если он что-то вбил себе в голову, это навсегда. Но на Эвене придётся держаться от шефа госбезопасности на "госбезопасном" расстоянии.
- Джовис, - пробормотал он. - Однако. Ей бы ещё косички с ленточками. И воздействие… Господь Вседержитель, это когда-нибудь кончится?
Ответом ему была ватная тишина. Лин тяжко вздохнул, сел в кресло возле туманного окна и крикнул в пространство: - Тон! Меня сегодня выпустят отсюда?
4
Радал Скеари
… представление о Системах Контроля закладывает в миропонимание человека такие понятия, как "господство" и "рабство", потому что люди, принимающие на веру существование Систем, тем самым добровольно лишают себя Свободы Выбора. Всё предопределено, всё решено заранее. Именно поэтому мы с негодованием отвергаем факт существования Систем; наша первоочередная задача - сохранение полной Свободы Воли ваших Граждан.
Хуро Наолэ. Из "Обращения к Свободным Гражданам".
Из библиотеки Реджинальда Адветон-Вэн
- Хе-э-э-э-эй! Тяни, тяни!
Солнце ещё не обжигало, но утренняя роса уже сошла на нет под его лучами. В ботинок забился камушек, ногу натирало, но останавливаться было никак нельзя, потому что если остановишься - расплескаешь воду. Хатра не рассердится, она не умеет сердиться, но расстроится.
- Хе-э-э-э-эй!..
Тяжело. Но хотя тебе всего-то десять лет, ты мужчина. И ты должен идти первым, налегая изо всех силёнок на ремённую постромку, и тянуть, тянуть, тянуть неподъёмную бочку в гору. Десять раз за день. Привыкай, малыш, жизнь не сахарная лепёшка, так у всех.
Сестра, привычно упираясь ладонями в отполированный тысячами прикосновений бок бочки, в этот раз толкает и страхует. Если что, сумеет удержать. Радал, было дело, споткнулся, но тут же потянул с удвоенной силой. Вот и подъём стал не таким крутым, и камушек сам из ботинка выскочил, почти пришли.
Они с сестрой были Водовозы.
Вся их семья испокон века зарабатывала одним и тем же способом - возили целебную воду для туристов, приезжавших в Эбро отдохнуть и полечиться. Радал понятия не имел, от каких болезней помогает эта самая вода, и он, и семья пили её всю жизнь - и точно так же, как и все, болели и в свой срок уходили с этой земли. Глупо думать, что вода лечит. Но если платят, что ж не возить?
Воду подавали на гору в особых бочках из родников внизу. Бочки делали ещё дед и прадед Радала. Дубовые, самшитовые, липовые дощечки подбирались особым образом, стягивались тонкими железными обручами. Запах дерева, конечно, через столь долгое время стал неразличим, но умная Хатра вспомнила, что мать кидала в бочонки ароматные свежие щепочки - и вода начинала пахнуть чистым деревом.
- Ах, шэн… - говорили друг другу изысканно одетые дамы, передавая по кругу глиняную кружку с водой, - До чего приятный аромат!.. Где, ну где ещё, кроме Эбро, попробуешь такую прелесть? А как она бодрит!.. Я просто чувствую, как во мне прибывают силы!
Радал стоял за бочкой, глядя, как дамы, переговариваясь, уходят по узкой улочке вниз, в сторону гостиниц. Откуда дамам было знать, что такое Эбро? Не тот Эбро, о котором толковали рекламные листы, а другой - настоящий?
Солнце начинает припекать, народу становится всё больше, вода уже потеплела, Хатра наливает последнему желающему кружку. Потом они подтаскивают тележку с бочкой к специальному жёлобу, выбивают пробку - и непроданная вода стекает вялой струйкой вниз.
- Пойдём, - велит сестра.
* * *
День за днём одно и то же. Гора, бочонок с водой, сбитые ноги, пыль, солнце, сиреневые зонтики покупательниц, бесконечные глиняные кружки, и снова - дорога, пыль, жара, запах свежего дерева, каменный жёлоб мостовой…
Радал не умел жаловаться. Хатра тоже не умела, да и некому им было жаловаться. Пятнадцатилетняя девчонка, десятилетний пацан, в одночасье лишившиеся обоих родителей, они должны были ещё быть благодарны общине, которая их не прогнала прочь, а разрешила работать.
Дом, в котором жила их семья, конечно, тут же отобрали. Но Радалу и Хатре остался просторный сарай, в котором хранились бочки, и сами бочки, и тележка. Это было уже немало, если принять во внимание нравы, царившие в Эбро.
Поначалу, конечно, оказалось тяжело, но они быстро освоились. Хатра занавесила в сарае угол, получилась почти настоящая комната, где земляной утоптанный пол приятно холодил босые ноги, а под потолком, на потемневших балках, иногда устраивали ночёвки летучие мыши.
Они не жаловались.
Молчаливая, худая девушка с обветренным, некрасивым лицом и тощий мальчишка. Они были нужны разве что друг другу, но показывать чувства всё равно толком не научились. Очень редко Хатра вспоминала, что брата можно потрепать по волосам, обнять; она любила его, но выразить это не умела.
* * *
Под потолком царила непроницаемая тьма, даже балок не было видно, за стеной бубнили голоса, лениво тёкшие в тёплом, южном воздухе, и Радал, лёжа на своей постели, слушал их и смотрел в темноту. Рядом - руку протяни - на полу спала Хатра, а он лежал и думал про одно и то же. Если их прогонят из сарая, то идти будет совсем некуда. А могут… ой как могут…
Вся жизнь была, от и до, подчинена общине. Община решала, в какой цвет в этом году красить одежду, какие цветы сажать у домов, как оформлять фасады, во сколько вставать и во сколько ложиться… чтобы туристы, увидев опрятный горный городок, всегда могли сказать своё неизменное:
- Ах, шэн… Эбро очарователен! Впервые за двадцать лет зелёный сезон…
Знали бы вы, как он обходится другим, этот сезон!.. Не ты, дорогой турист, стоял в очереди у баков - краску смывать с рабочего платья и потом по-новому красить. Не ты ночами моешь щётками мостовые. Не ты тащишь бочку с водой в гору. Не ты ночами простаиваешь у плиты, готовя изысканные блюда, не ты под проливным дождём ночью везёшь из долины продукты для этих блюд, не ты, не ты…
Это всё делается для тебя, но не тобой.
А ты утром выйдешь на сверкающую чистотой улочку, вдохнёшь горный воздух, пропитанный ароматом накциний, и скажешь своё неизменное "ах, шэн". И пойдёшь по улочке вверх, где в маленьком ресторанчике уже ждёт тебя горячая рыба, испечённая на углях, зелёное яблочное вино, обязательные колбаски, варенные в масле, свежая зелень и мандарины в сахаре, на сахарной же лепёшке - десерт.
Радал перевернулся на бок, подложил под щёку ладонь. Скорее бы зима! Зимой легче. Зимой можно ходить в школу (разрешили, спасибо), можно вставать попозже, а не затемно, можно даже иногда поиграть с другими ребятами. Не со всеми, конечно, но хоть с кем. И не будет, вернее, почти не будет этой проклятой бочки с водой и пыльной дороги. В его маленьком мире, мире десятилетнего мальчишки из самых низов, было очень мало светлого, зато в избытке монотонный труд и усталость. Незримая обречённость и безнадёжность присутствовала во всём, что его окружало. Сестра уже почти смирилась, а он пока был слишком мал, чтобы познать смирение.
* * *
Бесконечная темнота. Голоса за стенами стихли - новые хозяева их старого дома закончили вечернюю беседу и ушли спать. Радал лежал и тихонько грезил, бездумно глядя в темноту над головой. Сон всё никак не шёл, а дневная усталость смешивала сон и явь воедино, и мальчик уже не понимал, спит он или нет.
Под потолком вспыхнула слепящая, яркая точка, которая лениво двинулась куда-то в сторону. Потом ещё одна. И ещё… Точки образовывали узор, сложный, похожий на перевёрнутые пирамидки, сплетающиеся друг с другом, и Радал подумал, что, наверное, он всё-таки уже спит и видит сон. Чудесный сон, яркий и новый, особенно в сравнении с окружающей ветхостью. Конечно, этого всего не могло быть на самом деле, потому что такого не бывает… Радал заворожённо смотрел на мерцание в темноте и вдруг услышал шёпот Хатры:
- Да, небесный… я здесь… Не сон!
- Хатра, - шёпотом же позвал Радал, - что это?
- Ты… ты видишь? - поражённо спросила она.
- Ага. Красиво как, - с восторгом прошептал Радал. - А что это такое?
Хатра легко поднялась с пола и села рядом с братом.
- Это счастье, - серьёзно сказала она. - Теперь мы сможем уйти туда вместе. Слава богу, Ради, слава богу… Я не могла уйти, потому что тогда мне пришлось бы бросить тебя. А я не могла.
- Куда уйти? - удивился Радал, продолжая наблюдать за танцем точек под потолком.
- К небесным, - ответила Хатра и материнским, таким знакомым жестом, взъерошила ему волосы. - Хочешь на небо, Ради?
Какие могли быть вопросы? Особенно если сестра, самый любимый и близкий в мире человек, это предлагает?!
- Хочу, - ответил Радал. - А как…
- Они придут за нами. - Хатра улыбнулась. - Придут, вот увидишь.
* * *
Оказывается, она уже давно говорила с тем, кого называла для себя "небесным". Сначала голос появлялся лишь в снах, потом она поняла, что это не сны, голос говорил слишком правильные вещи, причём так, что Хатра их отлично понимала. Он не умствовал, не загадывал загадки, но…
Радал с замиранием сердца слушал, что сейчас шёпотом рассказывала ему сестра. Оказывается, Пространство гибнет, его съедает серая пыль, но есть в этом мире избранные, которые смогут её остановить. Она одна из этих избранных, а сейчас, оказывается, и брат её тоже способен видеть Пространство так, как нужно для уборки серой пыли.
Следующие два года жизни слились для Радала в один миг, полный смысла, движения, полёта. Но почему-то ныне эти два года выглядели словно смазанными, они истлели, подёрнулись рябью, и сейчас Радал понимал - что-то странное было с ним и с сестрой, странное, необычное, словно на эти два года они лишились души и памяти. Корабли, встречи, какие-то люди, звёзды… Мальчик ничего толком не понял, да и не дано было ему понять. Они убирали из Пространства мусор.
А потом то, что они считали мусором, показало, что оно такое в действительности.
И никто больше не вернёт ему сестру и тот угол в сарае, где они жили пусть плоховато, но всё-таки счастливо.
Последний вечер дома остался последним осознанным воспоминанием. Тьма, деревянные балки над головой, ленивые голоса в сонной мгле и тёплый ветер, задувающий в лишённое стёкол окно.
* * *
А сейчас… Радал сидел на широком подоконнике и думал. Страшно. Рауль велел вести за ним постоянное наблюдение… Зачем? Неужели понял, что появилась лазейка? А если они с Клео убедятся, что тогда сделают? Они на всё способны… Чем больше Радал думал об этом, тем больше их боялся и ненавидел. В пятнадцать лет, как ни старайся, всё равно не сумеешь понять всего, что происходит, а уж когда такое, вообще не знаешь, что и думать.
На чём его поймали, кто?
Радал нахмурился, задумчиво посмотрел куда-то в небо, тихонько вздохнул. Были за последний год два события, которые могли послужить причиной. Во-первых, этот его нелепый разговор с Раулем, во-вторых, поездка на Эвен в обществе Санни.
Как же всё плохо. Теперь даже в лес не удерёшь.
Радал вспоминал, стараясь понять, что же всё-таки случилось и что делать дальше.
Итак, Рауль… чтоб его черти взяли!
* * *
Почти год назад Радал попался впервые, и произошло это вот как.
На входящих сигналах комма эта мелодия раздавалась нечасто. Последний раз Радал имел счастье слушать её полгода назад - когда Рауль в очередной раз приезжал в интернат. Навестить, как он говорил. Не особо Радал эту песенку любил - потому и связал с Первым Консулом. Ни песенка, ни визиты не вызывали восторга.
Экран - объёмное окошко - развернулся перед его глазами. Радал оглянулся - никого? Впрочем, привычка была напрасной: всё равно никто не увидит этого экрана - канал настроен индивидуально.
- Радал, привет, - сказал Рауль с экрана. На блонди сейчас был деловой костюм, принятый в Федерации, - простой серый жакет, на лацкане стилизованное крыло - логотип Синдиката. Значит, уже на Терре. - Как дела?
- Благодарю, - отозвался Радал. - У меня всё хорошо.
"И было бы ещё лучше, если б сейчас тут не было тебя", - мысленно добавил он. Но Рауль не уловил этой мысли. Хоть он и был эмпатом, скрытничать Радал умел прекрасно.
- Ты чем-нибудь занят в ближайшее время? - спросил Рауль, - Я в Париже, у меня выдалось несколько свободных часов. Собирался к тебе заехать… Если ты, конечно, не против.
Радал постарался улыбнуться, изо всех сил заставляя улыбку выглядеть естественной. Судя по всему, ему это удалось, потому что Рауль улыбнулся в ответ.
- Сегодня ничем не занят, - сказал Радал. - Приезжай.
- Я буду через несколько часов, - сказал Рауль и отключился.
Аэрокар Рауля - большая белая машина спортивных очертаний - плавно опустился на поляну перед коттеджем. Впрочем, нет, приметил Радал, не опустился, а завис в полуметре от земли, не примяв ранней травы. Летом здесь всё было в цветах - пышное разнотравье; а сейчас поле было лишь чуть подёрнуто ростками. Да, что-что, а цветы он любит, должно быть, бережёт…
Дверца машины плавно ушла вверх, и на траву спрыгнул Рауль, одетый уже не в официальном духе, а в простую тёмную куртку и чёрные джинсы. Непрозрачные очки закрывали половину лица. Через плечо объёмная сумка… знать бы ещё, что в ней на этот раз.
- Ну наконец-то я тебя вижу вживую, а не на экране. - Рауль приветливо улыбался. - А ты, оказывается, вырос… скоро будешь с меня ростом!
- Нет. Не буду, - серьёзно ответил Радал, - У нас в семье все были небольшие.
По правде говоря, стать ростом с Рауля ему не хотелось. Радал был своей внешностью вполне доволен. Худощавый, с коротко стриженными чёрными волосами, большеглазый, скуластый. Очень похож на сестру, только об этом Радал, ясное дело, никому никогда не говорил.
- Не будь, - согласился Рауль. - Это на Эвене хорошо - всё под нас подстроено. А здесь, того и гляди, врежешься макушкой в потолок. Не поверишь, мне снова захотелось на Эвен, так надоели низкие двери! А уж как достали вздорные официозы! Третий месяц не могут решить, является внедрение Транспортной Сети нарушением независимости Федерации или нет. А сами, между прочим, вовсю ею пользуются… Как стал Грем Председателем Совета, склоки не прекращались ни на день.
Рауль замолчал, словно вдруг вспомнил, что быть болтливым - дурной тон.
- Ну а у тебя какие новости? - спросил Рауль, поудобнее пристроив сумку на плече. - Сании мне рассказывала, но с тех пор уже пара месяцев прошло.
- У меня всё хорошо, - снова повторил Радал. - Скоро свободное время будет. Нам обещали, что мы все поедем к морю. Санни обещала, - запнувшись, добавил он.
Отвык уже играть в ребёнка, чёрт возьми. А Рауль всё никак не привыкнет, что в четырнадцать лет он, Радал, ощущает себя совершенно взрослым… И ему не докажешь. Радал мысленно тяжело вздохнул и приготовился страдать ещё пару часов, до отъезда Консула.
- Съездите, разумеется, - подтвердил Рауль. - Только Санни с вами, боюсь, поехать не сможет, вряд ли теперь у неё хватит на это времени. Слушай, Радал, идём в лес, а? Ты когда-нибудь пробовал шашлык? Знаешь, что это такое?
- Кажется, жареное мясо, - ответил Радал. - Спасибо, но я это не ем.
- Синтезированное, разумеется. - Рауль, кажется, немного обиделся. - Ты что, полагаешь, я стану ради шашлыка убивать живое существо? Не хочешь - бог с тобой, мне больше достанется. Пошли!
И с этими словами Рауль целеустремлённо зашагал по направлению к лесу. Радал хмыкнул и последовал за ним. Ладно. Придётся смириться и потерпеть эти два часа.
За время пребывания на Терре Радал сделался почти оптимистом. Во-первых, он научился искренне верить, что всё рано или поздно заканчивается. Особенно приятной эта мысль казалась после относительно плохих событий. Во-вторых, из всего можно извлечь положительные моменты.
Земля в лесу была ещё влажной, недавно прошёл дождь. Рауль шёл, уверенно раздвигая ветки, придерживая их иногда, чтобы не хлестнули идущего следом Радала по лицу. Наконец он остановился и сбросил сумку.
- Ну вот, - сказал удовлетворённо, - кажется, вполне приличная полянка… Давай дров для костра соберём. Правда, мокрое всё, быстро не разгорится… Я упавшее дерево по дороге видел - наломаем, надолго хватит.
Рауль улыбнулся мечтательно. Ему явно был в радость и мокрый лес, и земля под ногами, и молодые, ещё не развернувшиеся листья на ветках деревьев, и небо, и слабый весенний ветер. Радал подумал, что для блонди сейчас, наверное, это всё внове, или же Рауль совершенно забыл, что в мире бывает весна. Сам Радал в лес ходил часто. Последнее время особенно часто. Даже зимой. Если быть совсем точным, весь последний месяц он из леса почти не вылезал, удирал в него при каждом удобном случае.
- Лучше веток собрать, - сказал он Раулю. - То дерево совсем недавно упало, не разгорится. Рауль, у тебя нож есть? Я кору с берёзы срежу.
- Держи, - Рауль протянул ему нож. - Только осторожнее, у вас в ходу обычные, а этот лазерный, без предохранителей. Идём.
Радал усмехнулся и подбросил нож на ладони.