Обезумев от злости и боли, опустошитель ударил шипованным хвостом, отбросив двух храмовников назад, и едва не снес голову Фалкону. Но старый ветеран, чуть не упав, сумел уклониться от когтей. Таллаг видел, как Лертас теснит оскверненную, но, все же, не может причинить ей вреда - его булава с невероятной скоростью вспарывала воздух, но в самый последний момент, почти обратившаяся в демона девушка избегала удара.
Зверолюд бросился на помощь храмовнику.
Легко перепрыгнув через монаха, Таллаг упал сверху на обращенную и вонзил когти-лезвия в грудь врага. Зловонная кровь брызнула во все стороны, и когда Таллаг собирался ударить вновь, оскверненная пнула его ногами в живот, отбросив на такое расстояние, что зверолюду показалось, будто он научился летать.
Однако жесткое приземление на деревянную телегу с грохотом разбило иллюзию полета. Не успел Таллаг подняться, ошеломленно тряся головой, как оскверненная, в два прыжка оказавшаяся рядом с ним, едва не отправила зверолюда к великой Праматери Урсуле. Но в нее вдруг врезался размытый силуэт и два тела покатились по мостовой, шипя, словно безумные кошки.
- Помоги своим, бездушный, здесь мы сами! - Вытерев кровь из разбитой губы, бросил все еще не пришедший в себя Таллаг Лертасу, и храмовник, развернувшись, ринулся к своим братьям. Кисара чувствовала бешеную демоническую силу, бьющуюся в теле обращенной, та уже почти слилась с Бездной и перестала быть человеком, обретя могущество ценой своей души и приблизившись к той, с кем сейчас сражалась. Южанка прокусила губу, сплюнув теплую, с металлическим привкусом кровь на ладонь и принялась свободной рукой рисовать на коже символ усиления. Она редко так поступала, но силы оскверненной продолжали расти, и нужно было срочно что-то предпринять.
- Поторопись, сестрица! - крикнула, как всегда, неуместно ярко-одетая Миаджи, полоснув длинными когтями по впалому животу соперницы. - Она что-то задумала!
Вскинув голову, Кисара заметила, как темная энергия начала собираться вокруг оскверненной и, пробормотав проклятье, нанесла своей кровью последний штрих, завершающий фигуру усиления. Быстро добавив к заклинанию формулу меньшего освобождения, Кисара сбросила часть оков демонолога с призванного им демона.
- Печати с первой по третью - очищение! - выкрикнула южанка, освобождая свою подопечную от трех из девяти сдерживающих ее силу печатей.
Миаджи торжествующе расхохоталась, когда ее детское тело окутал черный туман, и оно начало увеличиваться в размерах. Желтое платье с треском разорвалось, конечности удлинились, и теперь на месте девочки стояла взрослая женщина с черными, словно Бездна глазами.
Человеческая оболочка окончательно распалась и та, кого Кисара назвала - Миаджи, приняла свой истинный облик, получив от своей покровительницы часть сдерживаемой силы.
Она чем-то походила на оскверненную, но в демонической сущности Миаджи было что-то притягательное, заставляющее смотреть на нее не отводя глаз. Не изъеденная язвами гладкая кожа потемнела, красные, теперь ниспадающие до пола волосы, зашевелились, словно змеи, а за спиной выросли черные крылья.
Миаджи наклонила рогатую голову с прекрасным и, в то же время, пугающим лицом набок, растянув в улыбе пухлые губы и обнажив белоснежные, острые зубы. Длинный, заканчивающийся острым шипом хвост со щелчком ударил по брусчатке, и демоница плотоядно облизнулась, поманив соперницу пальчиком коготь на котором теперь больше походил на стилет.
- Давай поиграем, - промурлыкала Миаджи чарующим голосом, способным заставить любого смертного совершить ради нее все что угодно.
Благодаря тому, что она появилась на свет вне Бездны и сразу же заключила договор с заклинательницей, демоница выглядела иначе, чем ее сородичи. В Миаджи было гораздо больше человеческого, чем в остальных демонах и ее облик скорее вызывал трепет, нежели отвращение. Но внешний вид никак не сказывался на демонической силе.
Едва успев договорить, Миаджи поразительно быстро оказалась рядом с оскверненной. Не прекращая улыбаться, она вонзила свои длинные когти в противника. Мощный взмах крыльев, поднял в воздух и демоницу и оскверненную.
Кисара, не мигая, наблюдала за продолжавшейся над крышами борьбой. Она почти закончила ткать формулу ослабления, теперь способную воздействовать и на обращенную но, увидев, что ее подопечная вполне справляется сама, швырнула невидимые знаки в демона, с которым сражались храмовники.
Как оказалось, очень вовремя.
Фалкон и Стрет встали между порождением Скверны и распростертым на земле Риноном - удар хвоста демона повредил нагрудник гиритца и теперь, сквозь смятый, треснувший панцирь сочилась кровь.
Впрочем, и держащимся на ногах храмовникам сильно досталось - Стрета шатало из стороны в сторону, и он никак не мог справиться с оглушительным звоном в ушах, а Фалкон сильно припадал на левую ногу, седые волосы гиритца покраснели от крови.
Но рыцари продолжали сжимать оружие, не желая отступать перед порождением Тьмы. Поднявшись на дыбы, демон с силой ударил лапами по земле. Мощный, подобный землетрясению толчок заставил всех вокруг упасть, а тварь сразу же схватила Стрета. Храмовника было почти не заметно в огромной лапе чудовища.
Подоспевший Лертас обрушил булаву на бок врага и сразу же получил сильнейший удар в голову. Шлем защитил гиритца, но тот рухнул на колено, едва не выронив оружие. Второй удар оборвал бы его жизнь, но длинный меч, тускло сверкнув, рассек грубую кожу твари на задней лапе.
Поднявшийся из груды камней Гирион, вступил в бой.
Черные доспехи рыцаря-защитника покрывал слой пыли, но сам он выглядел невредимым.
- Мы щит Его! - Голос Алектиса разнесся над городом, а сам пастырь, с трудом поднялся на ноги, мысленно вознеся хвалу Гириту за то, что оказавшийся рядом Гирион закрыл его собой, защитив от обломков рухнувшего дома.
Усиленное молитвами и защищенное доспехами, тело монаха-воина приняло на себя основной удар, так что пастырь, не обладающей столь внушительной физической силой, отделался лишь парой царапин. Теперь настал его черед защитить тех, кто идет за ним - Алектис бесстрашно шагнул навстречу обернувшемуся на его голос демону.
Воспользовавшийся заминкой Фалкон метнул свой молот, угодив демону в плечо. Пальцы твари разжались, и Стрет упал на камни.
Гиритец оказался жив. Он пытался встать на ноги, опираясь на меч, и взглядом ища на земле свой щит.
- Смотри на меня, отродье! - Выкрикнул Алектис, шагая навстречу демону и вытаскивая свой клинок, тут же вспыхнувший голубоватым сиянием. - Сегодня ты отправишься обратно в Бездну! Сегодня ты… Порождение Скверны взревело так громко, что у всех заложило уши, и слова пастыря растворились в поглощающем все звуке. Демон крутанулся, расшвыряв бросившихся на него храмовников во все стороны, словно тряпичные куклы, и ринулся на Алектиса.
Поднявшийся на ноги пастырь не сдвинулся с места. Он видел, как одна из стрел, выпущенных темными эльфами, вонзилась в глаз демону, а другая угодила в пасть, но тварь не обратила на это внимания.
Калеос и Исель, понимающие, что в рукопашной схватке с демоном, пользы они не принесут, продолжали обстреливать порождение Скверны, даже осознавая, что их стрелы для него не более чем назойливое жужжание.
Это понимал и Алектис. Понимал точно так же, как и то, что его братья-храмовники не успеют на помощь. Пастырь надеялся лишь на своего бога. Но, отчего-то знал, что все это тщетно. Алектис вдруг ощутил себя слабым, неспособным ни на что, кроме пафосных речей стариком, который никак не может защитить остальных.
Возможно, так оно и было.
Алектис уже приготовился умереть и, встретившись с Гиритом, которому верой и правдой служил всю свою жизнь, спросить у него - почему он оставил своих детей, без благословения.
Но пастырь не умер. Его вдруг сильно толкнули, и Алектис кубарем покатился по обломкам, почувствовав, как от удара, предназначенного ему, затряслась земля.
- Не время помирать, старик! - Таллаг выпустил Алектиса. - Мы можем победить, а тебе надо запечатать врата! - Он вдруг указал рукой на небо, где Миаджи, разражаясь диким хохотом, терзала тело оскверненной.
Обращенная истошно кричала, каждый раз, когда когти демоницы рвали ее плоть, роняя на землю капли кровавого дождя, но не могла ничего противопоставить усиленной заклинателем демонице. Когти Миаджи вонзились в горло ее сопернице и та, оборвав свой крик, обмякла.
- Знай свое место, ничтожество! - демоница, чье прекрасное лицо исказила надменная гримаса, плюнула в закатившиеся глаза мертвой девушки и швырнула обмякшее тело вниз, насадив на шпиль украшавший крышу одного из домов. Сталь легко пробила спину оскверненной, выйдя из ее груди.
Огромный демон содрогнулся, почувствовав смерть той, что призвала его.
Этим воспользовались гиритцы - широкий меч Гириона пел, разрезая воздух и плоть демона, и оружие остальных храмовников вторило ему, обрушиваясь на врага.
- Сейчас! - Выкрикнул Таллаг, рванув выглядывающую из-за его спины рукоять. Зазвенели цепи, и в руке у зверолюда оказался великолепной работы топор, украшенный дворфийскими рунами и искрящийся голубоватыми молниями. Серебряная цепь вытянулась из рукояти и, словно живое существо, обвила руку Таллага.
- Давай!
Кисара, вложившая все свои силы в формулы ослабления и сковывания, швырнула почти десяток знаков в демона. Истерзанное ранами, которые ему нанесли храмовники, тело опустошителя вздрогнуло, замерев лишь на миг, но этого мгновения хватило Таллагу, чтобы метнуть свой топор в отвратительную морду.
Сверкающее оружие пролетело рядом с толстой шеей, не задев ее, но это и не требовалось. Миаджи ловко поймала топор, быстро облетев вокруг начавшего шевелиться демона и обмотав удлинившуюся цепь вокруг его шеи, после чего с наслаждением вонзила оружие в усеянный шипами подбородок твари.
Только нечеловеческая реакция и быстрые крылья спасли демоницу от лап очнувшегося сородича.
- Убейте его! - отлетев на безопасное расстояние, Миаджи смотрела, как поднимающиеся на ноги храмовники бросаются в атаку на порождение Скверны, такое же, как и она сама.
Черное сердце демоницы радостно забилось от вида крови и разрушений. Ее не волновало, чье страдание, боль и страх она вкушает. Миаджи ликовала, и ее смех разносился над Бродерио.
Стиснув зубы, Таллаг потянул за цепь. От его рывка демон лишь слегка склонил голову, и проклятье сорвалось с губ зверолюда - тварь оказалась сильнее, чем он думал. Неожиданно руки Таллага налились небывалой силой, и он услышал за спиной слова молитвы.
Встав на колени, Алектис истово молился. Он не замечал ничего и никого вокруг, произнося слова, которые знал с детства и повторял множество раз на протяжении своей долгой жизни. Пусть он и его братья лишены истинной божественной силы, но они остаются теми, кем были рождены - воинами Гирита.
И пришло время в очередной раз послужить богу Защитнику, пусть этот раз и окажется последним. Слова благословения становились все громче, и громче и вместе с молитвой пела душа Алектиса. Врата в Бездну прекратили расширяться и судорожно сжались, затрепетав от звуков молитвы.
Власть Тьмы над собравшимися вокруг людьми ослабла и те с криками бросились врассыпную.
- Еще чуть-чуть! - Ноги Таллага утопали в разнообразном мусоре, оставшемся от дома. Его мышцы уже готовы были лопнуть, а ладони нестерпимо жгла накалившаяся цепь, но он упорно продолжал тянуть.
Зверолюд зарычал от напряжения - даже силы благословения пастыря не ему хватало, чтобы удержать вырывающегося и ослабленного демона. Будучи не посвященным в таинства храмовников, Таллаг не мог полностью впитать в себя силу их молитв.
Зато могли гиритцы.
Лертас и Стрет встали рядом со зверолюдом и их латные перчатки сомкнулись на цепи.
- И раз! - Таллаг потянул изо всех сил. - Еще! - Он продолжал упираться, чувствуя, как демон поддается.
Расстрелявшие все свои стрелы темные эльфы, так же принялись тянуть за цепь, на которой то и дело вспыхивали молнии, по воле хозяина не причиняющие никому вреда. Таллаг знал, что силы его Громовержца будет недостаточно, чтобы навредить такому крупному демону, поэтому не тратил ее попусту, пока что.
В голове у Кисары звенело от напряжения из носа струилась кровь, но она все же продолжала атаковать тварь формулами. Черный туман клубился у лап демона, охватывая их плотными кольцами и мешая тому двигаться.
Кисара считалась сильным демонологом и вполне оправдывала этот негласный титул. Она легко могла бы справиться даже с несколькими десятками демонов, но не с опустошителем. Это безумное существо не подвергалось почти никакому воздействию и обладало чрезвычайным сопротивлением к магии, поэтому силы южанки были напряжены до предела.
Призывая на помощь все свое мастерство, девушка раз за разом опутывала тело порождения Скверны оковами контроля, чувствуя, как раскаляются на ее запястьях браслеты - обереги. Гирион и Фалкон снова и снова бросались на врага, чье тело покрывало уже множество ран, однако усеянный шипами хвост отбрасывал воинствующих монахов назад, не позволяя нанести смертельные удары.
Одно из ужаснейших порождений Скверны не желало сдаваться, отчаянно сопротивляясь. Зарывшись лапами в обломки и мотнув огромной мордой, демон едва не вырвал цепь из рук удерживающих ее, повалив их всех на землю.
Однако торжествующий рев выходца из Бездны сменился воем боли, когда, все еще не оправившийся от раны Ринон, вложив все оставшиеся силы в прыжок, вонзил свое поднятое с земли копье в переднюю лапу извечному врагу своего ордена.
Черная повязка соскользнула с лица молодого монаха, открывая пустую глазницу, перечеркнутую уродливым шрамом, тогда как второй глаз гиритца горел решимостью. Роняя с губ капли крови, храмовник всем своим немалым весом налег на древко вошедшее демону в кость, и теперь расщепляющее ее.
Рванув изо всех сил, Ринон провернул свое оружие, чувствуя, как зачарованная древняя сталь с противным скрежетом трется о кость демона. Этот отвратительный звук казался гиритцу торжественным гимном, звучавшем в его ликующей душе.
Он сделал это! Он вновь смог послужить своему богу и доказать, что честь оказанная ему при рождении, им заслужена. Ринон готов был принять смерть с чистым сердцем, но ужасные клыки демона сомкнулись рядом с его лицом, не причинив монаху никакого вреда.
Цепь не позволила демону забрать жизнь бездушного.
- Тяните! - Взревел Таллаг едва ли тише, чем до этого ревело порождение Скверны.
Цепь Громовержца заискрилась от ярких всполохов молний, с треском лопающихся по всей ее длине.
Голос Алектиса, поющий молитву Гириту Защитнику загремел с новой силой, наполняя всех окружающих мощью и решимостью…
И демон поддался.
Не устояв на поврежденных лапах, опутанный многочисленными формулами демонолога, опустошитель рухнул на колени, невольно склонив рогатую голову. Кисара видела, как почти одновременно взвились в могучих прыжках Гирион и Фалкон. Сначала сияющий голубым пламенем клинок ударил в основание шеи демона, глубоко войдя в оскверненную плоть, но все же не перерубив мощный хребет твари. Однако молот Фалкона, ударивший следом и по воле хозяина обрушившийся сверху, вбил меч еще глубже в тело врага, позволяя благородной стали вкусить еще больше демонической крови и раскрошить кости.
Чтобы избежать ударов хвоста, бешено колотящего во все стороны, гиритцы вынуждены были отступить.
- Отпускайте цепь, живо! В стороны! - Таллаг скорее рычал, чем кричал, но все, кто помогал ему тянуть за цепь, услышали голос зверолюда. Темные эльфы, знающие, что сейчас произойдет, поспешно разжали пальцы, и, потянув за собой гиритцев, отступили назад.
- Ярость небес! - зверолюд воззвал к сокрытой силе Громовержца и многочисленные разряды молнии, охватывающие цепь, одновременно взорвались, высвобождая древнюю заключенную в оружии магию. Раскаленные звенья с шипением заскользили по плоти все еще живого демона, пока не впились в рану, оставленную оружием храмовников. Таллаг рванул что было сил.
Цепь, несколько раз охватывающая шею твари, с лязгом сошлась и яркая вспышка молний ослепила всех вокруг.
Еще не обретя способность видеть, Алектис слышал, как сначала с глухим звуком голова демона упала на обломки, а потом, следом за ней, рухнуло и все громоздкое тело. Одновременно с этим врата в Бездну растворились в воздухе, оставив после себя лишь клочья черного тумана. Пастырь почувствовал, как город очистился от присутствия Скверны и на миг, но ему показалось, будто он ощутил на себе взгляд самого Гирита.
Торжествующий смех Таллага возвестил всех о том, что демон мертв. Протерев все еще слезящиеся глаза, Кисара услышала топот. Обернувшись, южанка увидела спешащих к ним солдат из городского гарнизона и нескольких фигур в светлых одеяниях жриц Лигеи Благодетельницы. Пришло подкрепление, но это уже не имело значения.
Битва была выиграна.
Тепло очага
Дождь закончился, оставив после себя лишь лужи. В мутной воде отражались безликие дома Бродерио, ставшие свидетелями недавней схватки. Довольно большой город вновь погрузился в привычную тревожную дрему. Лишь его крохотная часть до сих пор содрогалась в кошмарах, от недавно случившегося. Липкий страх, невесомыми паутинками слухов расползался по городу.
- Обязательно ему портить все веселье! - зло бросила вновь принявшая облик девочки Миаджи, кутающаяся в плащ, который отдал ей Калеос.
Недовольная демоница стояла рядом с Кисарой, с ненавистью глядя на Алектиса, начавшего нараспев читать молитву Гириту. Слова древних писаний приносили с собой не самые приятные ощущения порождению Бездны, пусть даже та и была защищена магией своей повелительницы.
- Я ухожу. Девочка в ярком платье топнула каблучком и растаяла клубами черного дыма, оставив Кисару выслушивать спор зверолюда и храмовника. Южанка устало вздохнула и подняла с земли упавший плащ темного эльфа.
Мужчины начали пререкаться почти сразу же после того, как Алектис прочитал молитвы очищения над всеми, кто сражался с демоном, а жрицы Лигеи излечили их раны. Магия жрецов остановила кровотечение, выгнав из ран заразу и затянув их края, однако такие явления как боль и слабость все же остались. От звуков молитвы Алектиса темные скверно пахнущие пятна демонической крови испарялись с одежды, оружия и брони, а след, оставленный ими на телах и в душах - исчезал. Пока он был незначительным, и пастырь легко уничтожил его, не дав Скверне разрастись.
Милостью Гирита Алектис, как и другие пастыри, мог уничтожать следы тлетворной заразы, но никто из них был не в силах спасти тех, кого дыхание Бездны коснулось в полной мере, таких как жители сейчас разрушенного дома.
- Как это нельзя?! - Таллаг с почти детской обидой взглянул в холодные глаза Гириона.
- Это Скверна. - В очередной раз повторил упрямый гиритец, преграждающий зверолюду путь к обезглавленному демону. Кровь опустошителя, покрывающая освященные черные доспехи монаха с шипением испарялась, - Я признаю твою храбрость, но не могу позволить тебе…
- Я просто вырву ему зуб, самый маленький, для ожерелья, честно! - клятвенно заверил храмовника Таллаг.
Кисара, которой уже надоело созерцать пререкания мужчин, еще раз тяжело вздохнула.