- Ваша честь! - неожиданно пророкотал густым басом булочник. - Я действительно, подписал бумагу, зная о том, что надо мной должен состояться суд и взыскать с меня долг. В связи с этим я добровольно подал прошение о зачислении меня в королевские вооруженные силы сроком на три года. Я знаю, что имущество королевских солдат, не может быть продано, отдано за долги и выморочено каким-либо другим способом. У меня страшно болела дочь, поэтому я просто вынужден был занимать достаточно большие суммы денег. Если бы кредиторы проявили хоть каплю снисхождения, то в течении трех лет я бы расплатился со всеми. Пока я буду служить, мой долг будет заморожен, на него не будут начисляться проценты. Отслужив, я смогу закрыть все долги, к тому же получу маленькую скидку по налогам...
- Все это относится к тем, - вскользь замечает майор, - кто пришел на службу ничем не запачкав и не запятнав себя. - В вашем же случае, вероятен другой исход, все ваше имущество будет продано и отписано в пользу кредиторов, а вас ждет год тюремной отработки.
Все трое склонили друг к другу головы.
Булочник терпеливо ждет. Видны крупные капли пота, срывающиеся с пальцев. Кто-то наверняка бы восхитился его героизмом, пойти на такое ради жены и дочки. Я тоже восхищусь. Как-нибудь потом, а пока меня больше всего интересует моя судьба.
Тройка все еще совещается. Наконец полковник поднимает глаза и объявляет:
- Трибунал постановил: считать Клода Гранье подписавшим вольный контракт на пять лет; его имущество не подлежит аресту и с ним запрещается проделывать любые операции, на весь срок службы в армии. Распорядителем имущества назначается его жена.
Булочник со слезами пытается благодарить суд, его даже не смущает, что суд исправил сроки армейской службы с трех до пяти лет; но расторопные конвоиры уводят и его.
- Нда. Интересно. Чем порадует нас этот благообразный мужичок, похожий на священника Единой церкви. Если такая страхолюдина, оказалась приличным человеком, то этот должен быть отъявленным негодяем. Здесь мой метод дедукции меня не подвел. Действительно. Благообразный господин, оказался одним из воров, попавшим в камеру к новобранцам случайно. Список его прегрешений, был очень длинен, а в камере он сидел по обвинению в одном очень запутанном деле, причем против него ничего не было, что он и объяснил внимательно слушающим его судьям.
Те переглянувшись достали бумагу и предложили ознакомиться с её содержимым. Там был типовой договор о службе в армии, так называемое "бегство от закона", когда совершивший преступление уходит в армию; где под текстом были откатаны пальчики вышеозначенного господина.
Господин слегка сбледнул с лица и начал качать права, что это было давно и за давностью лет не имеет никакой силы. Слова полковника, что срок давности не распространяется на армейские бумаги, привел его в чуство близкое к бешенству.
Внимательно выслушав его бессвязные вопли и более чем связные угрозы, Высокий суд, зачитал приговор, предлагающий два варианта:
Провести двойной срок, против оговоренного в контракте в войсках высокой смертности;
Покончить жизнь на виселице.
Господин, гордо отказывается от службы, аргументируя тем, что на воле он совершил множество преступлений и в некоторых готов сознаться. Поэтому он настоятельно рекомендует суду передать его гражданским властям.
Недослушав пламенную речь, полковник встает, произносит фразу о приведении приговора в исполнение и садится. Господин в ожидании с усмешкой смотрит на него, пока люк под его ногам не раскрывается и тело, выгнувшись дугой начинает биться как рыбка на крючке. Резкий запах мочи. Приглашенный врач из соседней комнаты констатирует смерть и брезгливо вытирает руки.
- Следующий, - кричит стражник. Меня подводят и одевают на голову ту же петлю, аккуратно затягивая на шее. Я конечно не брезгливый, но как-то становиться не по себе. Рядышком пристраивают еще двоих компаньонов.
Полковник, пролистывая листы, и называет имя, глядя на меня:
- Марк Марка!
Я испытываю что-то вроде мгновенной радости. Наконец-то определился, кто я такой, по крайней мере я знаю это имя, оно будит в моей душе намеки на воспоминания.
- Здесь!
Полковник поднимает глаза:
- Бытовое убийство со смягчающими обстоятельствами, хорезмского торговца, прибывшего в наш город. Вы вверили себя Королевской Армии и мы предоставляем вам выбор. Рассмотрев ваше дело, трибунал постановил: либо три года в Королевской пехоте в войсках с высокой смертностью, с последующим семилетним вольным армейским контрактом; либо если вы отказываетесь от армейской службы: каторжные работы сроком на пятнадцать лет; либо ... - и он ненадолго замолчал. - Но тут ваше дело будет уже рассматривать гражданский суд.
Ни каторга, ни виселица меня особо не прельщала. А из этих самых войск, можно было попытаться сбежать. Я бодрым голосом отрапортовал:
- Желая принести пользу Королевской армии, подтверждаю свой выбор.
Меня уводят и я слышу только как майор ехидно говорит остальным членам суда, видимо все вспоминая первого осужденного, попавшего за убийство какого-то герцога и маркиза:
- Нет, господа, вы заметьте как все интересно было на самом деле. А как скучно подано это в газетах...
Шелест бумаги, затем он видимо начинает цитировать газетную статью:
-...го числа этого месяца, было совершено покушение на известнейшего политического деятеля, одного из лидеров провоенной партии в Малом Совете... подлая рука наймита хорезмцев, на деньги Темной стороны, позволила подобраться кинжалу убийцы... этот террористический акт, унес из жизни человека, всей душой болеющему за мир во всем мире... все светлые земли в едином порыве... соболезнования эльфов... посмертное награждение Монаршей Милостью...
Дверь захлопывается и я попадаю в тюремный двор, где из нас комплектуют группы по двадцать человек, скованных одной цепью, и в сопровождении отряда из четырех городских стражников, усиленном полицейским патрулем, конвоируют из "недолгих" камер городской управы в тюрьму.
3
Шли мы недолго и недалеко, оказалось, что достаточно перейти площадь, чтобы попасть в пересылку. Что интересно, и для каторжан и для новобранцев ВВС, используются одни и те же тюрьмы и пересылки. Пересылка - это тюрьма, в которой формируется этап. Набирается определенное количество человек и отправляется пешим порядком в места не столь отдаленные. Один дневной переход, от острога до острога, называется этап. Пересылки все старые и очень тесные, это место встреч, место разборок, место новостей, место, где приводятся в исполнение воровские приговоры.
Мы тихонько шкандыбали через площадь, где-то вдалеке суетились праздные зеваки, тыкающие в нас пальцами. Меня бил тяжелый озноб - им то хорошо, а на мне из одежды только штаны, которые, слава богу, мне отдали в камере. Чужого ничего прихватить не получалось, быстро находились хозяева, которые может и не хозяева, но ходили большими компаниями и накладывали свою тяжелую руку на бесхозное имущество. Поэтому, когда нас проводили по улице я не то чтобы дрожал, а меня натурально колотило. Маленькая оградка, которую, однако не пересекают даже озорные мальчишки, и метров двадцать пустого пространства. Полоса отчуждения заколдованная магами. При проходе туда ты не чувствуешь ничего, а при переходе обратно, с каждым шагом ты чувствуешь панический страх и это узенькая полоска кажется шире в несколько раз. Можно поднять бунт и перебить охрану, но пересечь ту полосу практически невозможно. Тюремные легенды говорят, что находились смельчаки, которые бежали через неё. Один молодой вор, смельчак и красавец даже выбрался на волю. Но убежать дальше не смог. Через маленькую оградку перебрался безумный, совершенно седой тип, с трясущимися руками и головой. Вот такая эта полоска. Просто в пересыльных тюрьмах набирается столько народа, что не дай бог им удасться вырваться на свободу. Они же утопят город в реках крови. Говорят в столичной пересылке собирается такое же количество народу. Сколько расквартировано гвардейских полков в столице.
Свободно проходят стражники с именными амулетами-пропусками, да после того как собрался этап, маг открывает проход, чтобы вывести его наружу. Эта маленькая оградка похожа на могильную. Стоит тебе попасть за неё - все, ты умер. Умер для свободных людей. Мало кто придет навестить осужденного и не потому что нет друзей, любимой или родителей, просто "касса справок не дает". Никто не знает, что вы здесь. Если находясь в предвариловке можно получить передачку, повидаться с родными, то здесь вас нет. Для любого арестанта существует место отправления и место назначения, а в пути его нет. Вот такая штука.
Мы же тем временем подошли к большим, в три человеческих роста, воротам. Старший из конвойного подразделения громко постучал концом копья в двери. Открылось маленькое окошечко, старшой что-то проговорил туда, окошко с лязгом закрылось.
Скорей всего по периметру на пересылку наложено заклинание, потому что когда мы вошли во вторые ворота, то по мере продвижения и как нас замечали, двор тюрьмы начал наполнятся полукриком полувоем, среди которого различались отдельные слова, не прибавлявшие нам оптимизма. Вводят в не очень большое помещение, где находятся длинные поручни привинченные к стенам, здесь нас приковывают и оставляют на короткое время. Слышится разговор за дверьми:
- Куда я их дену? А? Объясни?
Негромкое бурчание в ответ.
- Да мне наплевать, что там и кто там сказал! Ты пойми, у меня расчетное количество людей, содержащихся в камере - шесть человек, а я содержу по двадцать с лишним.
Опять бурчание.
- Нет у меня специальных камер для вашего контингента. Нет. Как ты себе предполагаешь я делить их буду? Воров отдельно, твое быдло отдельно? Да плевать мне, что ненадолго!
Бурчание.
- Ладно, разве что ненадолго.
С треском распахивается дверь и заваливается низенький толстенький живчик, с седой бородкой, очень похожий на Санту, как его рисуют на лубочных картинках. Этот Санта влетает в сопровождении сержанта приволокшего нас сюда и орет:
- ВСТАААААТЬ!
Мы и так стоим, даже если и захочешь присесть, то ничего не получится, кандалы пристегнуты так, что при попытке изменить свое положение (стоять лицом к стене, схватившись руками за поручень), ты либо делаешь больно себе, либо другому.
- ПОВЕРНУТЬСЯ ЛИЦОМ КО МНЕЕЕЕ!
По ребрам и почкам заходили дубинки, заставляя нас, несмотря на боль, изо всех сил выворачивать шеи, чтобы взглянуть на это чмо.
- Значит так, - неожиданно говорит он нормальным голосом, - я начальник этого богом забытого заведения. К сожалению, вы не сможете насладится моим гостеприимством в полной мере, вас уберут отсюда дня через два - три. Но даже на это время вы ВСЕ, - он выделил интонацией последнее слово, - будете соблюдать правила моей тюрьмы. Не хотелось бы вас пугать, но только полное послушание, выполнение всех правил и сотрудничество с администрацией откроют вам дорогу на свободу...
Он еще что-то говорил, но я уже не слушал. Такое ощущение, что он не делал разницы между своими зеками и нами, призывниками в ВВС. Не все однако отнеслись к речи как к вою ветра за стеной. Стоящий рядышком мелкий мужичок с чутким носом и подвижными ушами, слушал очень внимательно, даже прошевеливал губами, словно стараясь заучить наизусть. Такое ощущение, что он был не в тюрьме, а слушал своего обожаемого и почитаемого родственника, от которого ждал немалого наследства после смерти.
Наконец это закончилось и нас начали раскидывать по камерам. Несмотря на то, что меня всего трясло, я с любопытством водил глазами, стараясь охватить все, в этом любопытном месте. Никаких жутких темниц, никаких низких потолков и тюремщиков с перекошенными харями, на которых отразились бы все пороки присущие обитателям этого места. Никаких колдовских оберегов, никаких ужасов. Про которые любили потолковать обыватели за кружкой пива в этом городке. Как же как же, знаменитая тюрьма для преступников, в которую сгоняют шваль со всего королевства. Здесь все по другому, сначала нас вели по длинному коридору, прерываемому толстыми решетками и здоровенными замками, на каждой по два и дверь открывается только тогда, когда замок открывается с двух сторон. Меня поразило то, что и сами охранники были фактически такими же заключенными как и мы. Впрочем, извините, мы не заключенные - мы новобранцы, просто немного странные. Так вот длинные коридоры серого цвета, я думал нас будут вести все ниже и ниже - в подвалы, а получилось, что мы поднялись этажей на пять над землей. Сначала вели длинным серым коридором четыре раза перегороженным решетками. По бокам не было ни одной двери. Когда мы дошли до лестницы, стали подниматься, каждая площадка была перегорожена, в маленькой решеточке сидел стражник, который мог открывать и закрывать дверь. Поднявшись на пятый этаж мы застыли в маленьком накопителе, шедший рядом со мной крысомордый сказал удовлетворенно:
- Разделять не решились, видимо поселят всех на одном этаже.
Я недовольно покосился на него, тот заметил мой взгляд и довольно таки ехидно подмигнул:
- Что, малец, первый раз на крытку попал?
Удар по спине, почему то мне, а не ему:
- Поговори у меня еще, салабон.
В предбаннике на этаже нас встретил еще один совсем домашний толстячок, увидев нас он совсем по доброму заулыбался и спросил:
- Опять ко мне?
- Опять, - хмуро ответил сержант, и добавил, - ты это, смотри, это не урла, это новобранцы.
Тот разулыбался еще шире:
- Что ж ты говоришь, разве ж я зверь какой? Не пугай почем зря народ.
Крысомордый охнул позади:
- Вот гадство, к самому Борову попались.
Я присмотрелся, действительно, толстяк чем то неуловимо смахивал на борова. Прямо зоопарк, а не тюрьма. Нас расцепляют из связки по отдельности, кандалы снимают. Я с облегчением начинаю растирать запястья рук, на которых остались красные следы и содранная кожа. Подошедший ко мне охранник со зверским выражением лица, замахнулся дубьем и проорал:
- РУКИ!
Я инстинктивно, попытался заслониться. За что и получил дубьем по рукам.
- Руки за спину спрячь, - одними губами прошептал мне шустрый, к сожалению я не успел последовать его совету.
Ко мне подвалил толстячок и начал благожелательно меня рассматривать:
- Я надеюсь, что у вас не будет проблем с внутренним распорядком во вверенном мне заведении? - спросил он.
Я молча кивнул, за что опять получил, только уже по зубам. Во рту стало солоно и я машинально сплюнул длинной кровавой слюной. Глазки у порося стали маленькие и колючие, голос стал лязгающим:
- Да Вы, милостивый государь, бунтарь, как я посмотрю...
После чего он резко кивнул и отошел в сторону. Все еще непонимающими глазами я смотрел как остальных уводят в коридор, пока не остался один я с поросем и тремя охранниками, в которых с трудом можно было признать полуразумных существ. Боров подошел ко мне и сказал:
- Видите ли молодой человек, я вполне допускаю, что вы просто не знаете правила местного общежития, но к сожалению даже это может повлиять на мой авторитет, без которого достаточно трудно удержать от бунта содержащийся здесь контингент. Будьте уверены, что вас просто немного поучат... не до смерти. И отправят в камеру, к остальным вашим товарищам.
Он отошел в сторону и мотнул головой:
- Начинайте.
Помесь троллей и гоблинов, отложили в сторону деревянные дубинки и ухмыляясь и перемигиваясь начали подходить ко мне с трех сторон. Как мне кажется они ожидали сопротивления, но ведь я же не идиот. Хотя все таки наверное идиот. Я надеялся, что они обойдутся парочкой ударов, однако ошибся.
Слева полетел кулак, нацеливавшийся в ухо, я инстинктивно попытался закрыться, что по-видимому раззадорило развлекающихся. После этого я секунд десять стоял под дождем ударов, потом свалился, инстинктивно приняв позу эмбриона и закрыв руками голову. На пару секунд моя учеба прекратилась, я даже понадеялся, что уже все. Однако подошедшие двое тролегоблинов, подхватили меня и подняли на руки. Подержав на весу какое-то время, меня дружно уронили на пол, так что я разогнулся, апотом снова согнулся. Я закричал, не стараясь сдерживаться, это раззадорило, моих учителей. Собрав остатки ума, я прокусил губу и постарался измазаться побольше. Тонкая струйка крови потекла из уголка рта.
- Стоп, стоп, стоп, - прервал экзекуцию чей-то голос.
Надо мной наклонилось уплывающее вдаль лицо:
- Болваны! Осторожнее надо работать!
На неотягченных интеллектом мордах появилось удивленное выражение лица.
- Вы же ему всю требуху отбили!
Лицо претерпевало странные метаморфозы превращаясь то в хрюкающую поросячью морду, то становясь человечьим. Оно шевелило губами, видимо ругаясь на охрану, потом мне в лицо прилетел носок сапога и я вырубился.
***
Очнулся я ночью, видимо громко застонав и разбудив соседей. Около меня засуетился тот шустрый, пришедший вместе со мной и развлекавший все дорогу:
- Щас, щас - погоди немного...
Мне приподняли голову и дали пососать влажную тряпочку, а другой вытерли лоб и я снова провалился в сон.
Благодаря тому, что в камеру меня кинули полностью без сознания, я благополучно пропустил такой пункт в местных развлечениях, как прописка. Да и камера попалась "интеллигентная" фармазоны, щипачи, крупные взяточники. Гопстопников и тому подобных не было. Окончательно очнулся я ночью, камера выглядела небольшой, но народ не спал. Заметив, что я очнулся, тихо болтавший о чем то своем с низеньким толстенкьим человечком здоровенный мужик крикнул в темноту:
- Шустрый! Твое протеже очнулось, - и моментально забыл про меня, угрожающим тоном продолжая давить на обильно потеющего толстячка. Пока шустрый пробирался ко мне сквозь натуральную толпу народу, находящегося в камере, я начал осматриваться.
Первое и основное впечатление - очень много народу. Подскочивший ко мне Шустрый забормотал:
- Ну ты молоток паря, с самим папой Боровом связался.
Ничего не отвечая из-за сильной слабости я оперся дрожащими руками на спинку койки где лежал. Шустрый, ловко ввинтившийся в толпу, исчез, бросив мне:
- Щас, посиди пока.
Вернулся тоже сравнительно быстро, аккуратно неся кружку с едой, накрытую ломтем белого хлеба. Только унюхав запах какого-то варева, я почувствовал, зверский голод. Я давился куском хлеба, старательно запихивая его себе в глотку, прихлебывая из кружки теплую бурду. Подошедший желтолицый и остроносый хорезмец присел около меня приподнял веки, глянул в глаза, с умным видом пощупал пульс, что то сказал негромко Шустрому, потом затерялся в темноте камеры. Утолив первый голод я заснул, чтобы проснутся часов через десять.
- Оклемался, - спросил меня недовольный голос.
- Да, вроде бы как да, - машинально сказал я, пытаясь оглянуться на спрашивающего. Меня спихнули со словами:
- Все. Иди погуляй, дай остальным давануть подушку, - буквально выплевывая последние слова, говоривший уже начинал засыпать, а через мгновения он уже спал.
Глядя на свое окружение, я моментально почуствовал огромное желание очутиться как можно дальше от этого... общества.