Когда Джордано открыл глаза, его руки не дрожали – нервы были в полном порядке. Он даже заставил себя улыбнуться. Затем повернул ключ зажигания и тронул машину с места.
Тем временем у подножия Трех Братьев в крытом джипе его ждали двое мужчин – пожилой янки и молодой двадцати пяти лет мексиканец.
– Учись, Сальваро, а то всю жизнь ключи подавать будешь, – произнес янки.
– И как вы его зацепили, мистер Крейс?
– Полгода назад в Европе наши пути пересеклись, – янки посмотрел на часы. – Представь себе, он занимается практически тем же самым, только он медвежатник. Я не мог ему позволить безнаказанно забрать из сейфа те деньги, которые практически добровольно готов был отдать мне клиент. Джордано грубо работает. Никакого полета фантазии. Я позволил ему выкрасть из сейфа все деньги. Однако все его деяния пришлось заснять на кинопленку. Я стратег и смотрю на все происходящее в жизни на двадцать ходов вперед. Теперь, как видишь, кинопленка на вес золота.
– Может, мы его по голове и к рыбам на завтрак? – почесал затылок Сальваро.
Крейс Митчелл строго посмотрел на Сальваро:
– Ты меня начинаешь беспокоить, малыш? Ты со мною работаешь всего два дня, а тебя уже на убийства тянет. Запомни, Сальваро, я всегда работаю чисто, без крови. У каждого есть слабое место. Нужно только его найти и человек для тебя сделает все, что захочешь.
– Тогда не понятно, почему Вы не нашли слабое место у Жаннет?
– Умные вопросы задаешь, малыш! Жаннет не такая простая, как могло тебе показаться. В ней что-то есть… До сих пор не могу понять что. И потом… Она жена моего погибшего друга. А это для меня святое. Я всегда работаю в белых перчатках. Мои отмычки – это человеческая глупость, алчность, безволие и… Ты будешь смеяться, Сальваро… Бездуховность!
– Кто бы говорил о бездуховности… – иронично улыбнулся Сальваро.
– Малыш, если бы ты только знал, кто я на самом деле! То не смеялся бы. Меня жизнь настолько сильно пинала между ног, что мои яйца стали стальными. Я был в таких передрягах, из которых простой смертный не выходит живым. Везение всегда наступает мне на пятки. А в одной из стран юго-восточной Азии меня даже приговорили к смертной казни. И как видишь, я живой.
– И как вам удалось обмануть смерть? – Сальваро удивленно сдвинул брови.
– Ее не обманешь. Просто меня в списках у самой смерти на тот момент не было. Меня спасла одна женщина, с красивым именем Цветок Лотоса, – Крейс Митчелл задумчиво выдержал паузу. – Поэтому, малыш, относись к женщинам всегда с уважением. В трудную минуту обогреют и спасут.
– Как погиб Андре? Разве вы не вместе работали?
– В последнее время он был сам не свой. С каждым днем отдалялся от меня все дальше и дальше, а однажды решил работать один. Из одной такой операции он и вернулся в "деревянной рубашке". Причину его гибели я и пытаюсь выяснить.
– Но он же вас предал?!
– Сальваро, малыш! Он не предавал меня. Не обижайся, но ты еще слишком молод, чтобы понять все это. Есть вещи, которые невозможно объяснить словами. Их нужно чувствовать. Тебе, малыш, я хочу передать весь свой опыт. Ты не глупый и в тебе есть определенные задатки.
– Тогда почему вы напрямую не взяли у Жаннет диск?
– Во-первых, она на четвертом месяце беременности. Не стоит лишний раз ее тревожить. А во-вторых, она обо мне не лучшего мнения. Самое надежное место – это банк, в котором она работает. И я оказался прав. Так собака чувствует сырое мясо. Научишься и ты этому, малыш.
– Для чего вам все это надо?
– Понимаю, малыш… Ты предлагаешь мне сидеть поздними вечерами у теплой океанской волны. В одной руке бокал вина, в другой – сигара. И между всем этим – женщина. Деньги перестали для меня быть самоцелью, их у меня более чем достаточно. Я могу прожить безбедно не одну земную жизнь. Только все это ведет к деградации. Как физической, так и духовной.
– Позвольте с вами не согласиться. Разве то, чем мы занимаемся, не приносит в конечном итоге страданий и безвинным людям? В отличие от вас я занимаюсь этим не ради драйва, а ради денег!
– Очень хорошо, что ты все это понимаешь. Когда я был молод, так же думал. И поступал точно так же. Намного позже я осознал, что не просто обманываю людей. Я их лечу. От глупости, гордости и раболепия.
– Кажется, наш итальянец приехал, – произнес Сальваро, вглядываясь в зеркало дальнего вида.
Оставив двигатель бьюика на холостых оборотах, Джордано вышел к джипу. Его задняя дверца отворилась, и он увидел старых знакомых: молодого, с мышцами Шварценеггера парня и восхитительного, белой бородкой смахивающего на Шона Коннери, пожилого человека.
Сальваро сидел за рулем, Крейс Митчелл на заднем сидении.
– Принесли, мсье Джордано? – Крейс хитро прищурился и улыбнулся. Он всегда предпочитал разговаривать с людьми на "Вы", независимо от их возраста, социального положения и обстоятельств.
– Сперва кинопленку, – холодно отрезал Джордано.
Крейс послушно щелкнул пальцем, и парень за рулем передал в руки Джордано кейс. Джордано открыл замки – в кейсе лежал объемный синий конверт, а под ним пачки стодолларовых купюр.
Итальянец вытряхнул содержимое конверта – микровидеокассету, а затем переключил внимание на деньги. Они также удовлетворили его.
– Пятьдесят тысяч, – Лаконично произнес Крейс. – Пленка – дубликат, никаких копий. Где диск?
Джордано криво усмехнулся.
– Дубликат, говоришь… Марко Манчини посмеялся бы вместе со мной.
– Что? – движением бровей Крейс выразил удивление.
Джордано опасливо бросил взор на здоровяка за рулем, вынул из кармана рубашки компьютерный диск и протянул его Крейсу. Затем с тем же норовом выхватил из-под рубашки револьвер и направил его дуло в голову Крейса.
– Все, разговор окончен. Ну, ты, качок хренов, живо руки на руль. Иначе я его башку разнесу. Быстро!!! Чтоб я видел твои руки.
– Ты пожалеешь! Макаронник чертов, – гневно процедил Сальваро, кладя руки на руль.
Держа на мушке голову Крейса, Джордано другой рукой закрыл кейс.
– Концерт окончен, господа. Не пора ли по домам! На горшок и спать.
Неожиданно Джордано резко ударил рукоятью револьвера Сальваро, точно в сонную артерию.
Здоровяк взбрыкнул и, теряя сознание, откинул голову за спинку кресла.
– Пусть поспит, пока я не уеду. А ты молись, чтобы на меня даже кирпич не свалился. Моя смерть или пропажа приведут полицию к твоему порогу.
– Что ты задумал? – в первый раз за всю беседу Крейс перешел на "ты".
– Ты забыл, какая у меня специальность? – Джордано выбрался из джипа и, захлопывая дверцу, добавил: – Моли Бога, старик!
…Лишь усевшись за руль бьюика, он расслабился.
"Я бы мог и не красть диск, – думал Джордано, разворачивая машину в сторону дома. – Я бы мог сделать баш на баш – компромат на компромат. Но вот деньги… Пятьдесят штук на дороге не всегда валяются".
Однако дело было не в деньгах – они лишь были оправданием. Глубоко в душе Джордано впервые в жизни считал себя трусом, ведь он использовал собранный на старика компромат не как ответное оружие, а как прикрытие к отступлению.
ВСЕ ПРОИЗОШЛО ТАК, КАК ДОЛЖНО БЫЛО ПРОИЗОЙТИ. ДЖОРДАНО НЕ ЗНАЛ, ДА И ОТКУДА ЕМУ БЫЛО ЗНАТЬ, ЧТО ПОСТУПИЛ ТАК, КАК ПРОДИКТОВАНО ВСЕВЫШНИМ. А ВСЕВЫШНИЙ ГОТОВИЛСЯ К БИТВЕ! ОН РАССТАВЛЯЛ НА ШАХМАТНОЙ ДОСКЕ СВОИ ФИГУРЫ. ЕСЛИ БЫ ДЖОРДАНО ЗНАЛ, ЧТО НАХОДИТСЯ НА ШАХМАТНОЙ ДОСКЕ, ДА ЕЩЕ В КАЧЕСТВЕ ПЕШКИ, ТО НИ ЗА ЧТО БЫ НЕ ПОЕХАЛ ДОМОЙ, НО СУДЬБА ЕГО БЫЛА ПРЕДРЕШЕНА. ПЕШКИ ВСЕГДА ПРИНИМАЮТ ПЕРВЫЙ УДАР НА СЕБЯ…
Джордано уже миновал городское кладбище и подъезжал к поселку Мон-Флери, когда его взгляд привлекла южная вершина трехглавого горного массива Три Брата. На высоте семисот метров виднелся поставленный кем-то очень давно белый крест – пятиметровый, собранный из двойных деревянных реек.
Фосфорически-лунный свет ложился на крест мягко, а радужный ореол вокруг него пульсировал в такт биению сердца Джордано: сперва спокойно и размеренно, как песнопение григорианских монахов, затем бешено увеличиваясь в ритмах, наводя тревогу и ужас.
…Итальянец не помнил, как загнал в гараж бьюик и прошел в дом. Он держался за сердце и, как рыба, выброшенная на берег, жадно глотал воздух. Сердце не выдерживало ритмов и вот-вот было готово остановиться. Он чувствовал приближение смерти.
ОНА ДЫШАЛА ЕМУ В ЗАТЫЛОК.
Он остановился посреди комнаты, освещенной маломощной лампочкой ночника. Неожиданно неведомо откуда воздух наполнился нестерпимо гнилостным смрадом.
– Это смерть, – еле слышно вздохнул Джордано.
– Да, это я, – трижды разнеслось по комнате стереоэффектом.
Джордано обернулся и в полумраке комнаты увидел горящие ядовито-зеленым огнем ГЛАЗА СМЕРТИ… Затем Джордано рассмотрел и самого человека.
– Это вы? – его удивлению не было предела.
– Никогда не бери чужие вещи, – сухо произнес человек.
– Но как вы догада…
Глухой удар в солнечное сплетение заставил Джордано замолчать, но звуки стягиваемой с него кожи переросли в инфернальный крик, а через минуту комната наполнилась запахами свежей крови и теплого мяса.
Глава 8
Спустя полчаса в спартански обставленной комнате одного из домов в районе Пуэнт-Ларю Крейс Митчелл вываливал на стол горсть кварцевых радиомикрофонов. В народе их попросту называют "клопами". Все найденные подслушивающие устройства работали на частотах в диапазоне 138–140 MHz. По роду своей деятельности Крейсу были известны подобные "зверушки", как никому другому. Он знал их все частотные характеристики, достоинства и недостатки. Однако предположить, что попадется на собственный крючок, не мог. Поиски следящих устройств заняли двадцать минут. При помощи специального прибора в абсолютной тишине Крейс и Сальваро просканировали весь дом. Они нашли один кварцевый телефонный ретранслятор и семь радиомикрофонов, работающих от девятивольтовой батареи. Джордано поставил одного "клопа" даже в туалете, и Крейс мысленно поблагодарил его за выбор именно кварцевых "клопов", потому что их сигнал невозможно принимать на бытовых приемниках. В ином случае все соседи в радиусе ста метров стали бы свидетелями интимного пускания ветра.
Заговорчески переглянувшись с Сальваро, Крейс сгреб со стола на пол "клопов". Затем подошвами ботинок они их тщательно растоптали. Однако начать разговор в помещении Крейс все-таки не решился и вывел товарища в глубину сада.
– По-моему, это все. Но береженого бог бережет. Болезненно держась за голову, Сальваро утвердительно кивнул.
– Вы абсолютно правы. Он придурок еще тот. Чуть мне голову не проломил.
– Это твое первое крещение, малыш. У русских по этому поводу есть поговорка: – голова не жопа, завяжи и лежи. А Джордано никуда от нас не денется. Остров маленький, а у нас руки длинные.
– Все-таки кончать его нужно. Кто его знает, что он насобирал на нас.
– Не на нас, а на меня. Ты со мной лишь второй день. Собирайся. Поедешь сейчас к нему. Разузнаешь то, что он наскреб на меня. Заберешь компромат. В крайнем случае, предложишь денег. И постарайся без кулаков, как я тебя учил. Вежливость – одна из главных отмычек в нашей профессии. Я за всю свою жизнь никого не ударил и воровал с улыбкой на лице. Люди всегда подчинялись моему слову. Как говорят русские, и кошка любит доброе слово. Не справишься, отзвони. Приеду. Покажу, как нужно работать. Вперед.
Проводив Сальваро, Крейс вернулся в дом и вынул из кармана компьютерный диск. Включил компьютер, вставил в дисковод. На экране возникло знакомое изображение. Странные линии и круги – содержимое диска – образуя сложный рисунок, переплетались, меняли проекцию и выстраивались в строгую логическую цепь. Желание заполучить этот компьютерный диск было одним из заветных за последние три недели.
…Крейс переступил порог своего пятидесятилетия, но, вопреки седине в бороде, обладал крепким здоровьем. На острове Маэ он входил в первую десятку "жеребцов", за что и получил нарицательное имя "Казанова". Креолки бегали за новоиспеченным "Казановой" табунами, осаждали его дом и делали все возможное, чтобы занять в его сердце достойное место. В вопросе секса Крейс никому не отказывал. Нередко он доводил женщин до такого экстаза, о котором на острове мог не знать только глухой.
Между тем к кладовым своей души этот человек никого не подпускал – в них было много тайн, раскрытие которых ему грозило казенными харчами, в худшем случае – смертной казнью.
Но была одна женщина – единственная из всех в его жизни, кому он мог доверить ключи от этих кладовых. Эта женщина с красивым именем Уч Тана однажды спасла ему жизнь, причем при таких экстремальных обстоятельствах, сюжет которых не подвластен перу Яна Флеминга. А до этого Крейс жаркими ночами дарил Уч Тане свою любовь и называл ЦВЕТКОМ ЛОТОСА – именем, которое ей дали в отряде борцов за НЕЗАВИСИМОСТЬ.
Все это было двадцать пять лет тому назад – в стране, где в одночасье все ее население ощутило на губах вкус собственной крови. В стране, где беременным женщинам вспарывали животы и на их же глазах мотыгами разбивали головы невыношенных младенцев. В стране, в которой мертвецом мог считаться каждый, кто умел хотя бы читать и писать.
…На тот момент, когда флаг Независимости поднялся над истерзанным телом страны, Уч Тане было шестнадцать лет. И последующие двадцать пять лет Крейс Митчелл не раз задавался вопросом:
– Жив ли ЦВЕТОК ЛОТОСА? Что с ней теперь?
И если бы кто-нибудь сейчас сказал Крейсу Митчеллу, что узнает он об этом раньше, чем на то рассчитывал – ЧЕРЕЗ ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ, то услышал бы в лицо лишь усмешку.
…У него было много женщин, благодаря одной из которых два года назад судьба его свела с Андре Кришелье. Тот был крепким орешком и оказался ягодой с того же поля.
Оба они занимались темными делами, и потому решение объединить усилия в сфере незаконного накопления капитала пришло в обе головы сразу. В созданном альянсе основную роль мозгового центра брал на себя Крейс, как-никак жизненного опыта ему не занимать, а исполнительная, силовая функция ложилась на плечи Андре. Главным источником их капитала служили кредиты, полученные по документам, реальная стоимость которых была не выше туалетной бумаги… Разве что качество не подвергалось сомнению – оно никогда не подводило. Жертвами обмана становились молодые неопытные банки Азии, Африки, Европы. Как правило, Крейс Митчелл и Андре Кришелье выезжали на "арену боевых действий" и осматривались. Механизм изъятия денег был всегда очень сложным и в каждом отдельном банке редко повторялся. Прежде всего изучалась конъюнктура рынка ценных бумаг, прощупывались слабые места, а уже исходя из полученной информации, выбиралось время самой операции.
Крейс и Андре были слаженной командой, никогда не занимались мокрухой и работали наверняка. Их "отмычки" – шантаж, подкуп и обман. Если чувствовалось, что банк не по зубам, они не лезли на рожон и разворачивались.
Месяцем раньше сегодняшних событий Андре и Крейс провели в Таиланде удачную операцию. С этого времени Андре будто подменили: он сторонился товарища, почти не улыбался и был чем-то озабочен.
"Что с тобой происходит? – размышлял Крейс Митчелл. – У тебя появились тайны? О чем ты думаешь?"
Тайное стало явным в тот день, когда новоявленный "Казанова" без предупреждения посетил своего товарища. И, по сути, это было начало всей истории.
Дом Андре располагался на авеню Френсиса Рашеля. Этакое типовое двухэтажное строение с мансардами, фестонами и небольшим садиком со стороны фасада. Что-то колдуя над цветником, на корточках сидела Жаннет. Крейс прошел за калитку ограды дома, женщина поднялась ему навстречу.
– Добрый вечер, Жаннет. Вы как всегда неотразимы, – и, несмотря на то, что ее руки были выпачканы землей, он протянул ей ладонь для рукопожатия. Однако молодая женщина не подала ему руки, но совсем по другой причине.
– Даже из уважения к своему мужу я никогда не стану с вами здороваться. Вы мне неприятны до рези в печенке. Когда вы оставите Андре в покое? – голос Жаннет звучал гневно и твердо.
Белая, навыпуск футболка и черные брючки, в области пояса рассчитанные на прибавление в семействе, говорили о многом. Живот креолки уже приобретал некую округлость, и Крейс вдруг подумал, что вот такая – с искрой гнева в агатовых глазах, с каштановым локоном волос, упавшим на их красивый восточный разрез, – она выглядит еще привлекательнее.
Втайне Крейс завидовал своему другу, но придерживался жесткого правила: не плюй в колодец, из которого пьешь. Жаннет была супругой его друга. Но если бы она и была свободна, Крейс никогда бы ее не добился, потому что женщина эта была подобна алмазу неграненому.
– Андре дома? – спросил Крейс.
– Дома! – Жаннет плотно сжала губы и твердо добавила. – Вам не место в этом доме и забудьте Андре. – Жаннет указала на выход, но Крейс Митчелл повел себя так, словно все, что ему было сказано, вылетело из другого уха.
– Благодарю! – произнес он и направился к дому. Жаннет в бессилии взмахнула руками. Не кидаться же ей на него с кулаками.
Крейс поднялся на второй этаж, где располагался кабинет друга. Посреди зашторенной комнаты, за небольшим письменным столом сидел Андре. Перед ним, занимая на столешнице половину пространства, стоял ноутбук. Точно раскрывшаяся ракушка, он заливал помещение жемчужным сиянием.
Крейс прочитал в глазах друга страх и оцепенение. Подобная картина напомнила ему распахнувшую капюшон кобру и серую полевую мышь. Внимание Андре, полностью захваченное в тиски неведомой силы, не ослабло даже тогда, когда Крейс обошел друга со спины.
Крейс увидел на мониторе странное графическое изображение. Построенное из некого "совокупления" линий и кругов оно меняло проекцию, плавно вырисовываясь в бутоны нераспустившегося лотоса. Все это показалось Крейсу хорошо знакомым, но память не спешила поднимать занавес над тайной.
А когда на экране возник изумрудно-малахитовый камень, Крейс почувствовал пьянящее головокружение. Его внимание погружалось в цементный раствор неведомой силы. Он заставил себя отвести глаза в сторону.
Что за мистика, черт возьми!
Крейс заново взглянул на картинку монитора, и головокружение с новой силой охватило его. В следующий миг, повинуясь наитию, он наотмашь ударил товарища по лицу. Так, словно бы знал, что все слова в данный момент бесполезны. Андре передернуло, он вышел из транса. А затем, осознавая нелепость своего положения, спешно вынул из компьютера диск и спрятал в плотный желтый конверт. Крейс успел обратить внимание на три жирные буквы, коими был помечен компакт-диск – "А.Н.Г.". Воспоминания с новой силой захлестнули его сознание. И его осенило:
Это же Ангкорват, черт возьми! Ангкор, как я сразу не сообразил.