Шэси уселась на престол и перемазала его кровью, льющейся с ее рук.
- Какая дивная ночь! - хохотала она, и смех ее был как смех пустынной гиены. - Какие звезды! Какая блестящая кровь!
... О том, что было дальше, вы узнаете, когда прочтете следующую главу.
Глава седьмая
ВЕТЕР В КРОНАХ ГИНКГО
Печаль и радость - ниткою одной
Завязаны в любой судьбе земной.
С утра рыдают, вечером - поют.
То нищих гонят, то им подают.
К тебе пришла удача - не робей,
Побудь хоть миг счастливей всех людей.
А если горе в дом пришло, тогда
Смирись и верь в счастливые года.
Как ни была б горька твоя судьба -
Надежда не покинет и тебя.
Сегодня ты забыт и одинок,
А завтра всем живущим царь и бог.
Пусть вьется Путь таинственно, хитро:
Живи, люби, страдай, твори добро!
В роще гинкго - деревьев бессмертия - целую ночь бесновался ветер. Деревья стонали и сбрасывали сбои драгоценные целебные листья. Кругом царила тьма и ужас.
Темное, как растертые чернила, небо одна за другой взрезали молнии. Они выхватывали из темноты ярко-зеленые встрепанные кроны и снова погружали все во мрак.
Одна из молний, особенно яркая и ветвистая, низринулась с неба в рощу и оказалась Небесным Чиновником Анем, сидящим верхом на цилине. Небесный Чиновник спрыгнул со своего дивного скакуна и, оглядевшись, сказал безнадежно:
- Я опоздал. Что я теперь могу исправить? Дороги для добра закрыты.
Он вгляделся во тьму и увидел, как к нему приближается призрачная хрупкая фигурка, похожая на полоску тумана. Призрак подошел к Небесному Чиновнику и поклонился.
- Юй, прости меня, - виновато сказал Небесный Чиновник призраку. - Я не успел спасти ни тебя, ни императора, ни твою госпожу. Мне пришлось туго на Западном побережье... Впрочем, какой смысл оправдываться? Это всё Шэси, да, Юй?
- Да, - отвечала призрачная фигурка. - Шэси оказалась демоном в человеческом обличье. Она собрала бесчисленную армию наемников Ардиса и захватила столицу и дворец. Мы все погибли... Все, кроме наследницы, принцессы Фэйянь.
Призрачная Юй поманила Небесного Чиновника Рукой, и он последовал за нею в глубь священной рощи. Юй остановилась у самого старого дерева, посаженного, как говорят, еще самим Создателем Времени и указала на лежащую между громадных корней Девочку, завернутую в какие-то тряпки. Небесный Чиновник тихо склонился над ней.
- Дышит, - прошептал он. - Спит.
- Она видела мертвым своего отца и полумертвой - мать, - сказала Юй. - Боюсь, разум ее помутился от такого зрелища. Она не проживет и дня скончается от мозговой горячки. Спаси ее, добрый Ань. Во имя милости и справедливости.
- Сделаю все, что могу, - кивнул небожитель. Он развязал стягивающий его халат алый пояс и положил его одним концом на лоб спящей девочки, а другой приложил к своему сердцу. И алый кусок ткани превратился в громадную пульсирующую вену, по которой заструилась от Небесного Чиновника к принцессе сверкающая эманация. Личико спящей девочки порозовело, с него исчезли следы страха; маленькая принцесса задышала глубоко и ровно, будто спала в собственной постельке и видела хороший сон. Чиновник повязал чудесный пояс обратно.
- Вот и все, - сказал он призрачной Юй. - Она наполнена жизненной силой, которая поможет ей не падать духом ни при каких обстоятельствах. Увы, ей долгое время придется идти по жизни в одиночестве.
- Я бы хотела сопровождать ее! - воскликнула Юй. - Бедное дитя! Что ее ждет?! Сердце покрывается изморозью оттого, что пришли в Яшмовую Империю времена лжи и смерти. Как выжить принцессе?
- Она выживет, не беспокойся, за этим-то я буду следить неустанно, - сказал Небесный Чиновник Ань. - Тебе же, Юй, следует стать поддержкой и опорой своей несчастной госпоже - императрице Нэнхун.
- Я всего лишь призрак, - вздохнула Юй. Небесный Чиновник впервые за всю встречу позволил себе усмехнуться.
- Если ты всего лишь призрак, то как смогла вынести из дворца принцессу Фэйянь, да еще не куда-нибудь, а в рощу гинкго!
- Я и сама этого не поняла, господин, - пожала плечиком Юй. - Просто...
Небесный Чиновник извлек из рукава светящийся свиток с печатью и помахал им в воздухе.
- Вот это, - произнес он с некоторой торжественностью в голосе, - заверенное печатью самого Небесного Министра утверждение госпожи Юй по прозвищу Расторопные Тапочки...
- Туфельки...
- ... Туфельки, на должность Небесной Чиновницы. Распоряжение дано в связи с благочестивой и самоотверженной жизнью госпожи Юй, а также по причине ее мученической кончины, принятой за верность императорской династии.
- Я - Небесная Чиновница? - изумилась Юй.
- Да, только поверь - это должность хлопотная. Хотя дает много возможностей для творения добрых дел, восстановления справедливости и всего прочего. Так что не оставляй свою госпожу, Юй. А я, как смогу, буду наблюдать за девочкой. Кстати, одного я не смог изменить.
- Чего?!
- От сильного потрясения девочка онемела. Боюсь, что речь к ней долго не вернется. Но, если рассудить, оно и к лучшему, Юй. Пусть принцесса молчит о том, что знает, ведь она вступает в мир, где ее могут подслушать уши убийцы. А придет время - она заговорит, и слова ее восстановят попранную справедливость. Но нам пора. Скоро рассвет, и он принесет принцессе Фэйянь новую жизнь.
Вспыхнула молния - это цилинь вернулся за хозяином. Другой такой же цилинь принял на свою Радужную спину Небесную Чиновницу Юй. Дивные существа взмыли в небо и там расстались: Юй возвращалась во дворец служить низложенной Нэнхун.
А стихающий ветер принес в рощу гинкго рассвет Прекрасный, как и все прочие рассветы, он нес надежду и восторг, несмотря на то что на земле воцарилась ложь и злоба.
С рассветом роща гинкго наполнилась шумом и голосами - это вышли на работу сборщики листьев. Всем известно, что листья Дерева Бессмертия обладают множеством целебных и даже волшебных свойств. Поэтому раз в четыре луны, не чаще, сборщики листьев гинкго появляются с плетеными корзинами и трудятся от зари до зари, чтобы потом продавать листья в городах - особенно хорошо за листья гинкго платят лекари, составители разных целебных порошков, да еще приезжие, которым все в Яшмовой Империи кажется диковинкой.
Старуха Ван всегда собирала листья у самого древнего дерева. Женщине было уже за семьдесят, и в умении из всего извлечь свою выгоду ей не нашлось бы равных во всей Яшмовой Империи. Старая Ван жила неподалеку от священной рощи гинкго и потому считалась сборщицей листьев, но, кроме того, она была еще и свахой, и сводней, и первой деревенской сплетницей; давала деньги в рост и даже, как судачили в деревне, укрывала краденое. Жила Ван одна в крепком каменном доме, хотя у остальных деревенских жителей дома были деревянные, а то и вообще из тростника. По двору у нее днем и ночью бегали три злющие собаки, готовые разорвать на клочки всякого, кто осмелится даже малость приоткрыть калитку. Старуха любила бедно одеваться и громко жаловаться на то, чти живет она впроголодь, бедствует, того и гляди, помрет от жестокой нищеты... Вот она-то и наткнулась на спящую между корней тысячелетнего дерева маленькую девочку.
- Эй, ты! - Ван ткнула клюкой спящую. - Чего разлеглась тут?! Это мое место, а ну убирайся!
Девочка проснулась и в испуге вытаращила глаза. Что такое? Она в лесу, вместо платьица на ней какие-то грязные лохмотья, а перед нею стоит уродливая толстая старуха и тычет в нее палкой! Принцесса хотела закричать, но не смогла, горло ее не издало ни звука. Тут в памяти малышки вспыхнуло пламя, поглощавшее императорский дворец, и она заплакала.
- Чего ревешь, нищенское отродье?! - продолжала кричать старуха. - Ишь, дрянь, лежит себе, нежится что твоя принцесса! А ну вставай, не то я тебе всю голову палкой разобью, мерзавка!
Девочка вскочила и заметалась - кругом деревья, нет ни знакомых стен, ни дорогих лиц! Да еще противная старая тетка орет на нее и замахивается палкой! Принцесса бросилась от нее со всех ног и тут увидела, что на шум, который подняла злая женщина, прибежали еще люди - бедно одетые, с грязными руками и мокрыми от пота лицами. Фэйянь в ужасе замерла, не зная, что делать. Вдруг это лесные разбойники и ей грозит неминуемая гибель?
- Эй, почтенная Ван, что это ты так развопилась, будто на змею наступила? - спросил, подходя к старухе, пожилой мужчина в выцветшей, но опрятной одежде. - Мы уж было подумали...
- Не знаю, что вы там подумали, сосед Жуй, - отрезала старуха Ван, - но змеи меня не трогают.
- Это верно, - усмехнулся мужчина. - Тебя змея ужалит и сама отравится!
Собравшиеся люди расхохотались. Ван побагровела от гнева.
- Что зубы скалите, песьи ублюдки! - рявкнула она. - Нашли увеселение!
- Смотрите-ка, какая милая девочка, - сказала одна из обступивших малышку женщин. Она подошла к плачущей Фэйянь, присела на корточки и спросила: - Как тебя зовут, дитя? Откуда ты, где твой дом и родители?
Фэйянь открыла рот, но, сколько ни силилась, не могла вымолвить ни слова. От этого она заплакала еще горше.
- Она немая! - воскликнула женщина. - Бедняжка!
- Она, это точно, лисица-оборотень, вот что я вам скажу! - заявила старуха Ван. - Спала меж корней священного дерева как ни в чем не бывало!
- Глупости ты говоришь, почтенная Ван, - усмехнулся старик Жуй. - Оборотень избегает священных деревьев гинкго, это всем известно. Не клевещи на несчастного ребенка. Дитя, послушай меня, - обратился он к Фэйянь. - Я стану задавать тебе вопросы, а ты кивай головой, если хочешь сказать "да", и маши ладонью, если хочешь сказать "нет" или "не знаю". Понимаешь меня?
Фэйянь кивнула.
- Хорошо, - улыбнулся приветливый старик. - У тебя есть родители?
"Не знаю".
- У тебя есть дом?
"Не знаю".
- Как ты здесь оказалась?
"Не знаю".
- Хочешь есть, пить?
"Да".
- Ну, хоть что-то уже разъяснилось, - сказал Жуй. - Девочка голодна и страдает от жажды.
Он развязал свою котомку и достал серую рисовую лепешку и маленькую тыкву-горлянку. Вздохнув - ведь это был весь его завтрак! - старик отдал лепешку девочке. Та мигом ее съела, а потом с недоумением принялась вертеть в руках тыкву.
- Ты никогда не видела тыкву-горлянку? - удивился Жуй. - Это наша посуда. Видишь, здесь она уткнута пробкой. Вытащи пробку и попей воды.
Фэйянь неумело вытащила пробку и попила.
- Где же и у кого ты жила, - задумчиво пробормотал Жуй, - коли не знаешь, как пользоваться тыквой-горлянкой...
Между тем старуха Ван все исходила желчью.
- Экий ты милосердный и добренький, сосед Жуй! - сказала она язвительно. - Накормил-напоил сиротку. Может, в жены себе ее возьмешь? Не поздновато ли тебе?
- Чтоб у тебя язык отсох, старая сводня! - в сердцах сказал мужчина. - По себе людей меряешь. Мне эта девочка во внучки годится.
- Так и возьми ее себе во внучки, коль так о ней печешься!
- И возьму!
- Погодите, соседи, - вступила в разговор женщина, которая так и сидела на корточках рядом с малышкой. - Раз эта девочка не знает ни отца, ни матери, нет у нее ни дома, ни родных, позвольте, я возьму ее в свой дом. Пусть она будет мне вместо дочери.
- Что ты, вдова Сяо! - загомонили люди. - У тебя и так трое своих ртов, каждый день просят рису! Куда тебе еще одного ребенка!
- Ничего, - улыбнулась женщина. - Говорят, кто в дом сироту возьмет, того удача в лоб поцелует. Да и девочка эта такая хорошенькая, что мне смотреть на нее радостно.
Тут и старуха Ван присмотрелась к девочке. И нашла, что та действительно очень красива. Просто это не сразу было видно из-за грязи, перепачкавшей нежное личико. И у Ван в голове мгновенно родились самые разнообразные планы, связанные с этой сироткой. Например, ее можно продать в богатую бездетную семью. Или - когда подрастет немного - в веселый квартал к Хозяйке Люй. Девчонка, конечно, потребует расходов - придется хорошо кормить ее, чтоб не выглядела больной и худосочной, красиво одевать, чтоб привлекала взор, но зато потом все расходы окупятся сторицей!
- Вот что, почтенные соседи, - заговорила старуха Ван. - Я эту девочку нашла, я и возьму ее к себе. Сами говорите - это дар небес. Значит, мне дар. Живу я одиноко, и хоть нужда меня мучит, как карася в пересохшей луже, я лучше буду голодать, но совершу дело милосердия.
- Ах ты, пройдоха! - возмутился старик Жуй. Сроду ты не была добродетельна да милостива, а тут вдруг сразу святой решила заделаться! Сознавайся: небось хочешь дитя продать на потеху в веселый квартал?! Бесстыжая твоя душа!
- Побойся Небесной Канцелярии, старый охальник! - завопила на соседа старуха Ван. - Да я жизни не пожалею для этого дитяти, а ты винишь меня в том, к чему я не имею никакого отношения!
- Не ссорьтесь, соседи, - сказала вдова Сяо. Спросим у девочки: к кому она хочет пойти жить? Она хоть и немая, да зато по глазам видно - не глупая. Дорогое дитя, у кого бы ты хотела жить?
Фэйянь посмотрела на вдову Сяо и вдруг порывисто прижалась к ее груди.
- Вот все и решилось, - улыбнулся старик Жуй. Ничего, вдова Сяо. Я стану тебе помогать.
Старуха Ван едва не тряслась от злости. Добыча, на которую она поначалу и смотреть-то не хотела, теперь, оказавшись столь вожделенной, ускользала из рук.
- Знаем мы эту помощь, - злобно расхохоталась Ван. - Греть постель к вдовушке набиваешься, старый распутник? Никак, твой земляной червяк все еще мастак рыть ямки в красной глине?
- Тьфу на тебя, паскудная баба! - плюнул старый Жуй. - С тобой разговаривать - все равно что от дождя палкой отмахиваться. Идем работать, соседи, а то эта брехливая собака весь день нам покою не даст. А девочка пусть идет с тобой, вдова Сяо.
На том и порешили. Весь день принцесса провела с собирателями листьев в роще гинкго. Вдова Сяо и другие доброхоты делились с нею своими скудными припасами: кто соевого творога дал, кто жареной рыбы, кто - кусок копченого угря с солеными побегами бамбука... А вечером собиратели листьев вернулись в свою деревню. Фэйянь шла рядом с вдовой Сяо и крепко держалась за ее руку.
Девочка очень устала, да к тому же была переполнена новыми впечатлениями. Она увидела, что дорога может быть раскисшей и грязной, а не выложенной мрамором, как во дворцовых садах, а дома, в которых живут ее новые знакомцы, - убогими, старыми, некрасивыми... Но едва Фэйянь вспоминала о дворце своего отца, как безудержные слезы лились из ее глаз, а в груди с левой стороны болело так, что невозможно было и вздохнуть... Поэтому девочка заставила себя крепиться и ничего не вспоминать.
Дом вдовы Сяо был скромный, но очень опрятный. Когда вдова Сяо вместе с Фэйянь вошли во дворик, им навстречу выбежали трое ребятишек: мальчик и две девочки.
- Матушка! - воскликнул мальчик. - Кого это ты привела?
- Эту девочку мы нашли сегодня в священной роще гинкго, - сказала вдова Сяо. - Она будет жить с нами, будет вам сестрой.
- Фу, - скривился мальчик. - Теперь в доме будет еще больше девчоночьего писка!
За это он получил легкий подзатыльник от сестры той, что была выше его на две головы.
- Знакомься, дитя, - улыбнулась вдова Сяо. - Это моя старшая дочь, ее зовут Ин-эр. Вторую дочку зовут Юйнян, а сынка - он у меня младший - Хэде.
- А как зовут эту девочку? - спросила Ин-эр. Поглядела на Фэйянь, повторила: - Как тебя зовут?
- Эта девочка немая, - мягко сказала вдова Сяо детям. - Она не знает, где ее родители, где ее дом. И имени своего тоже назвать не может. Мы будем звать ее Мэй, что значит "святое дерево", ведь именно под святым деревом она и нашлась.
Отныне принцесса Фэйянь, наследница династии Тэн, стала простолюдинкой по имени Мэй, названой дочерью вдовы Сяо. Староста деревни выписал найденной девочке метрики, где она именовалась Мэй Сяо-эр, "удочеренный ребенок-найденыш".
В доме вдовы Сяо все трудились с утра и до позднего вечера. Вовсе не потому, что вдова Сяо была алчной или жестокой. Просто и она, и ее дети очень хорошо усвоили простую заповедь: "Не хочешь пускать нужду на порог - трудись". Ели не досыта, но и не впроголодь. Одевались бедно, но чисто. Старшая дочь пряла и ткала, шила, вышивала, - словом, мастерица на все руки. Она и маленькую Мэй научила шить и красиво вышивать. Средняя дочь помогала матери по хозяйству, прибиралась в доме, готовила еду. А шестилетний Хэде и вместе с ним Мэй носили в кувшинах воду с дальнего родника. Конечно, в деревне был колодец, но он принадлежал старосте, за воду из этого колодца приходилось платить, а у вдовы Сяо не бывало лишних денег. Мэй нравилось ходить к роднику, и даже кувшины с водой не казались ей такими уж тяжелыми. Во-первых, у родника всегда было красиво: летом цвели цветы, осенью осыпались золотые листья с гибискуса, а зимой кругом простиралось белоснежное царство. К тому же Хэде без конца веселил Мэй, корчил забавные рожицы, передразнивал старосту и старуху Ван. Мэй смеялась, но беззвучноТак прошло два года. Мэй подросла, ее нежная кожа посмуглела и огрубела от постоянной работы. Но личико у нее было удивительно красивым - как распустившийся лотос в тихой заводи. И еще у Мэй не росли ступни, они оставались такими же маленькими, как если бы ей бинтовали ножки и надевали вместо обуви особые футляры. Мэй, кстати, и не знала, что такое обувь. Все теплое время года она, как и остальные дети вдовы Сяо, бегала босиком... В доме вдовы Сяо приемная девочка была почти счастлива. Вдова относилась к ней как к родной, ее дети стали лучшими друзьями Мэй. И хоть на обед у них вместо рыбы все чаще появлялись грубые рисовые лепешки, одежда обносилась, а дом обветшал, все равно жизнь представлялась немой принцессе не такой уж и ужасной. Тем более что девочка почти забыла, что она - принцесса.
Говорят, возможное и невозможное, светлое и темное, радостное и печальное - как бусинки на одной нити, всегда рядом. Как ни крепилась вдова Сяо, но настали для нее черные дни. В наступившую зиму, чересчур холодную и лютую, заболела старшая дочка вдовы - трудолюбивая Ин-эр. Скромные сбережения почти целиком ушли на лекарства, но Ин-эр так и не удалось спасти. Она умерла в месяц Ледяной Богини, когда земля настолько промерзла, что на деревенском кладбище едва-едва смогли вырыть убогую могилу.
Одно горе ведет за собой пять других, как говорит пословица. Прошла зима, наступило время сева, но у вдовы не осталось зерна и семян - их пришлось съесть в голодную зиму. Теперь же всю семью и вовсе ожидал голод. Взяв с собой Мэй, вдова пошла к деревенскому старосте.
- Господин староста, - сказала вдова Сяо, трижды поклонившись до земли. - Молю вас о помощи. Зима была тяжелой и голодной для нашей семьи. Не ссудите ли вы мне рису и зерна для сева?
- Я благотворительностью не занимаюсь, - отрезал староста. - Плати денежки, и получишь все что угодно.
- Откуда же мне взять денег? - заплакала вдова Сяо. - Все они ушли на лечение и похороны Ин-эр, моей милой дочки.
- А это меня не касается. Если я буду всем даром раздавать рис, сам с чем останусь?
Тут вдова Сяо указала на Мэй:
- Господин староста, когда я взяла в дом это дитя, вся деревня обещала помогать мне, а теперь...
- У деревни и спрашивай! - грубо прервал женщину староста. - А я тут ни при чем! Ишь, сироткой еще прикрывается!