- Нет, неделю провел в библиотеках. Ночами работал, сам понимаешь, приходится сохранять инкогнито. В Историчке меня чуть кот не сожрал. И зачем они только допускают кошек в библиотеку? Я анонимку написал их директору, чтобы котов не пускали.
- Это правильно, - согласился Удалов. - Правда, от мышей тоже вред бывает.
- Здесь я кое-кого опросил, - продолжал Коко, постукивая твердым концом хвоста по столу. - Побеседовал.
- Как же так? В твоем облике?
- Не беспокойся, я своими ограничивался. С Сашей Грубиным провел вечерок, старика Ложкина навестил. Только доставил старику неприятность.
- Ты? При твоей деликатности?
- Нечаянно. Он свои почтовые марки смотрел. Знаешь, ведь некоторые люди странно себя ведут - собирают кусочки бумаги - так называемый сорочий эффект. Занятие бессмысленное, но любопытное для строительства поведенческой модели землян.
- Не всегда бессмысленное, - заметил Удалов. - Эти марки больших денег стоят. А у вас что, сороки водятся?
- Сорок нет. Это из моего земельного опыта. Или земляного?
- Земного.
- Спасибо. Об относительной ценности марки я наслышан. Ты бы видел, какое лицо было у Ложкина, когда я хвостом задел его любимую бумажку. Можно было подумать, что сгорел дом. Но я это объясняю не жадностью в чистом виде, а коллекционным остервенением. Тебе нравится термин? Я сам его придумал.
- Так значит, ты ему любимую марку погубил?
- Не бойся, как погубил, так и восстановил.
5
- Я, понимаешь, спешил под дождем, я, понимаешь, переживал! - возмутился в соседней квартире Иванов. - А я марку, оказывается, возвращал не человеку, а жулику!
- Жулику? А ну, бери свои слова обратно! Пинцетом проткну за такое оскорбление!
Руки Ложкина тряслись, в уголках рта появилась пена.
- Моя марка и твоя марка - копии или не копии?
- Похожие марки, и всё тут. Совпадение!
- Совпадение в луже не валяется. Рассказывайте всё, а то созову филателистическую общественность. Ни перед чем не остановлюсь!
- Ничего не знаю, - сказал Ложкин, отводя взор в сторону, к комоду.
- Ладно, - произнес устало Иванов. Он подобрал со стола свою марку, к которой уже не испытывал никакого душевного расположения, и отступил в переднюю, откуда объявил: - Первым делом поднимаю Гинзбурга. С ним едем к Смоленскому, оттуда прямым ходом к Штормилле - нашей совести и контролю.
Ложкин упрямо молчал.
- Вам больше нечего сказать? - спросил на прощание Иванов.
- За всю мою долгую жизнь… - начал было Ложкин, но голос его сорвался.
В иной ситуации Иванов пожалел бы старика. Но дело шло о серьезном. Если в Великом Гусляре кто-то научился подделывать такие марки, как "перелет Леваневского", значит, в будущем коллекционеру просто некуда деваться.
Иванов решительно спустился по лестнице, вышел во двор, кинул последний взгляд на освещенные окна Ложкина. Дождь не ослабел, капли были мелкие, острые и холодные. Иванов подошел к воротам.
- Стой! - раздался крик сзади.
Ложкин, как был, в халате, выбежал из дверей шатающимся привидением.
- Не губи! - закричал он.
- Нет, пойду, - упрямо откликнулся Ипполит Иванов.
- Не пойдешь, а то убью! Вернись, я все объясню! Клянусь тебе памятью о маме!
Эти слова заставили Иванова остановиться. Вид Ложкина был жалок и нелеп. Халат сразу промок и тяжело обвис. Ложкин стоял в глубокой луже, не замечая этого, и Иванов понял, что если не вернуть старика в дом, то он обязательно и опасно простудится.
- Хорошо, - сказал он. - Только без лжи.
- Какая уж тут ложь! - ответил Ложкин, отступая в дверь. - Это все Коко виноват, крокодил недоношенный!
6
- Слышишь, как тебя называют? - спросил Удалов. Он стоял у окна и наблюдал сцену, происходившую под дождем.
Коко соскользнул со стола, ловко вскарабкался по стене на подоконник и высунул длинное лицо в приоткрытое окно.
- Слышу, - сказал он. - Но не обижаюсь. Хотя мог бы и обидеться.
- С крокодилом сравнение не понравилось?
- При чем тут крокодил? Неблагодарность человеческая не нравится.
Внизу собеседники скрылись под навесом подъезда, и сквозь шум дождя до Удалова доносились быстрые, сбивчивые слова старика:
- Этот крокодил мне Леваневского хвостом смял, понимаешь? Прилетел, извините, с другой планеты, напросился в гости, весь чай дома выпил, чуть ли не нагадил.
- Вот именно, что чуть ли не… - согласился обиженно Коко. - Варвары…
- Ну, я его прижал, - слышен был голос Ложкина. - Я ему сказал кое-что о космической дружбе. Он у меня закрутился, как черт на сковороде…
- Он в самом деле на крокодила похож? - спросил Иванов.
- Хуже.
- Крокодилов не встречал, - заметил негромко Коко. - Но теперь обязательно познакомлюсь.
- Нет смысла, - ответил Удалов. - Хищники эти крокодилы.
- На, говорит он мне, - слышен был голос Ложкина, - возьми копирку. И дает мне машинку. Небольшую. Заложи, говорит, в нее любой листок бумаги и свою попорченную марку. Через минуту будешь иметь точную копию. До атома. Починишь марку, говорит, вернешь мне машинку. Понимаешь?
- И починил? - спросил Ипполит Иванов.
- Точно такую сделал. Без обмана. У них там, в космическом пространстве, какой только техники нет, страшно подумать! Они ею буквально кидаются.
- Лучше бы с нами поделились. Мы с такими машинками замечательное бы производство наладили.
- Не хотят, - сказал Ложкин. - Невмешательство у них. Желают, чтобы мы сами. А на самом деле скопидомничают.
Коко обиделся:
- Какое он имеет моральное право судить…
- Погоди, - перебил его Удалов.
- Значит, починил и вернул? - спросил Иванов.
- Грех попутал, - признался Ложкин. - Я одну марку сделал. А потом еще одну захотел. Так, на случай обмена. Понимаешь, у Гинзбурга в обмене антивоенная серия лежит, ты ведь знаешь.
- Знаю, - вздохнул Ипполит.
- Пойми меня правильно. Сделаю, решил я, еще одну марку, для Гинзбурга. И ему приятно, и мне польза. Марка ведь не поддельная. Марка настоящая, скопированная на уровне космических стандартов.
- Стыдно, - сказал Иванов.
- Еще как стыдно. Но удержаться невозможно.
- А я вот под дождем пошел к вам марку возвращать.
- И не говори. Ну ладно, сделал я еще одну, а потом вспомнил о Штормилле. Помнишь, что у Штормиллы в обмене лежит? Забыл? Беззубцовый Дзержинский у него лежит!
- Помню, - произнес Иванов.
- Ну, ради этого стоило еще одного Леваневского сделать?
- Погодите. Сколько же вы Леваневских отшлепали?
- Уже всё, уже остановился. Что, разве я не понимаю всей глубины моего морального падения?
- Так завтра же Гинзбург своего Леваневского Штормилле покажет. И всё, и где ваша честь?
- Вот именно, - сказал Коко. - Где честь?
- Я только Штормилле отнес, - сказал Ложкин. - А гинзбурговскую марку я по дороге потерял. Тебе она на глаза и попалась.
- Ваше счастье, что попалась, - заключил Иванов твердо. - Все равно надо было остановиться.
- Да я и остановился! Я же сегодня приборчик Коко возвращаю.
- И всё?
- И всё.
- Ну и возвращайте. Немедленно! А Леваневского мы разорвем!
- Вот молодец! Нравится мне этот Иванов, - проговорил Корнелий.
- Погоди с выводами, - ответил Коко.
- Верну. А Леваневского, может, рвать не будем? - спросил Ложкин заискивающим голосом. - Беззубцового Дзержинского я уже в коллекцию положил. Когда еще попадется! Да и ты себе оставь. Марка хорошая, настоящая. До атома.
- Нет, - сказал Иванов уже не так уверенно. - Все равно я обязан проинформировать Штормиллу.
- И расстроишь его смертельно. Он же сейчас живет в наслаждении, что выгодный обмен со мной совершил. А как узнает, что ему делать? Оставаться без Леваневского?
- Конечно, так.
- Постой-ка, - сообразил Ложкин. - Может, ты хочешь на эту машинку взглянуть? Может, тебе еще какая из моих марок нужна? Я быстренько копии сделаю. Задаром. И нет в том обмана и жульничества. Помню, ты консульской почтой интересовался. Интересовался, да?
- Нет, не буду я в этом участвовать, - сказал Иванов.
- А ты и не будешь, - ответил Ложкин. - Только поднимемся ко мне, поглядишь на машинку, чайку попьем. Ладно, а? Я совсем промок. Заработаю из-за тебя воспаление легких, помру еще.
- Если так, то поднимемся, - согласился Иванов.
Хлопнула входная дверь.
7
- Нам бы тоже не мешало чайку выпить, - сказал Коко Удалову.
В мгновение ока галактическая ящерица перемахнула на стол.
Удалов был задумчив. Он несколько раз подходил к окну, прислушивался, не хлопнет ли дверь, а Коко откровенно над ним посмеивался.
- Не спеши, - говорил он. - Твой Иванов уже совращен.
- В каком смысле?
- Изготавливает марки честным способом.
- Он не такой человек, - возразил Удалов. - Он под дождем чужую вещь хозяину понес.
- Это была для него непонятная ситуация. Он знал, что в таком случае положено делать. А в ситуации сомнительной он легко поддался уговорам Ложкина, который чувствует, что морально погиб, и сейчас идет на все, чтобы только нейтрализовать свидетеля.
- Ты рассуждаешь, будто про уголовников, - обиделся Удалов.
- Да какие они уголовники! Обыкновенные люди. Пока соблазн невелик, они честные, а как соблазн перейдет через допустимые пределы, они уже начинают шататься, как тростник на ветру.
- Грустно мне, что ты такого низкого мнения о землянах.
- Почему низкого? Нормального мнения. Кстати, уже одиннадцатый час, спать пора. Послушай, Корнелий, ты мне сделаешь личное одолжение?
- А что?
- Зайди к Ложкину, возьми копирку. Мне ее уничтожить надо. Сам понимаешь.
- Может, ты сам сходишь?..
- Могу, конечно, ты не думай, что я тебя принуждаю. Только вот спина что-то побаливает, радикулит опять одолел.
И пришлось Удалову идти к соседу за машинкой, понимая притом, что хитрец Коко сделал это не случайно: хочет он, чтобы Удалов собственными глазами убедился, насколько моральный облик отдельных жителей нашей планеты оставляет желать лучшего. И Удалов пересек лестничную площадку, злой на Коко, злой тем более на Ложкина с Ивановым. И он, хоть и надеялся в глубине души, что коллекционеры мирно пьют чай, сам себе не верил, и потому, как только Ложкин приоткрыл дверь, Корнелий отстранил его, метнулся в комнату и увидел, как Иванов пытается прикрыть телом машинку, кляссеры, марки, все орудия преступления.
- Не старайся, Ипполит, - произнес Удалов голосом Командора, который застукал Дон Жуана, хотя никакого морального удовлетворения от этого не получил. - Я в курсе.
- Он в курсе, - сказал за его спиной Ложкин. - Этот Коко у него остановился.
- Сдавайте копирку. Нельзя вам доверять.
- Мы только испытывали, - проговорил Ипполит, красный, как свекла, хватаясь за сердце.
- Солидно наиспытывали, - сказал Удалов. - Если вам машинку еще на час оставить, вы за деньги возьметесь или как?
- Деньги в нее не поместятся, - возразил Ложкин.
И Удалов понял, что даже такая отвратительная мысль уже посещала его соседа. Человека, которого он знал много лет, не очень любил, но не сомневался в его порядочности.
Удалов снял со стола машинку, хотел было порвать марки, но не знал, какие из них настоящие, а какие - копии. И ему ли судить этих людей?.. Они сами себя осудят.
Удалов без единого слова вышел на лестничную площадку, закрыл за собой дверь. И остановился. Машинка, плоская, похожая на портсигар, лежала на ладони. Что хочешь можно сунуть в нее. Ну, хоть автобусный билет. Интересно, а что будет? Удалов достал автобусный билет из кармана. На лестничной площадке было не очень светло - одна лампочка в двадцать пять свечей. Удалов оглянулся: никто не наблюдает? Никто за ним не наблюдал. Удалов вложил автобусный билет в щель на торце портсигара. Ага, нужна еще бумажка, чтобы из нее сделать копию. Бумажку он вырвал из записной книжки. Сунул туда же. Машинка тихо зажужжала. Потом с другого конца выскочили две одинаковые бумажки. Две странички из записной книжки, совершенно одинаковые. Видно, Удалов в чем-то ошибся, и машинка скопировала не билет, а наоборот. И тут Корнелий словно проснулся.
"Понятно, - думал он мрачно, комкая в кулаке листочки.
- Все понятно. Как же я сразу не сообразил! Тоже мне, называется - галактический друг! Как же я мимо ушей пропустил, что он монографию пишет о чести и честности! Испытываешь. Старика Ложкина испытывал. Иванова испытывал. А потом меня, друга своего, послал на испытание!" И почудилось Удалову, что электрическая лампочка в двадцать пять вольт над головой подозрительно пощелкивает. Может быть, снимает его действия на пленку, чтобы сделать из него, Удалова, иллюстрацию к тридцатитомному труду.
Удалов распахнул дверь к себе в квартиру. Коко метнулся от двери, прыгнул на диван.
- Что тебя так долго не было? - спросил он ласково.
- Возьми машинку, - сказал Удалов. - Провокатор паршивый.
- Ну что ты, что ты. - быстро заговорил Коко. - На тебя эксперимент не распространялся.
- Это мне без разницы. Собирай свои вещи и вон из моего дома, понял? У Иванова сердце плохое, старик Ложкин наверняка простудился.
- Корнелий, дорогой, будь разумен!
- Не буду! Мы тебе не морские свинки. Убирайся.
- А как же космическая дружба? - спросил Коко.
- О ней ты и подумай на досуге.
- Но на улице дождь! Куда я денусь? В гостиницу меня не пустят.
Удалов не слушал. Он подошел к окну и, прижавшись лбом к холодному стеклу, стоял, глядя в темный двор. Одинокий фонарь освещал полукруг земли у подъезда. Дверь растворилась, из нее вышел Ипполит Иванов и побрел куда-то, не замечая дождя. Потом дверь приоткрылась вновь, и из дома выскользнула изящная пернатая ящерица.
Тогда Удалов пошел спать.
КОПИЛКА
Моральные нормы в разных концах Галактики различны, а соблазны, порожденные наукой, велики. Попробуйте поставить себя на место существа, с вашей точки зрения безнравственного: как бы вы повели себя на его безнравственном месте? Вот, скажем, поступок Миши Стендаля - он понятен для жителей города Великий Гусляр, но будет ли одобрен на отдаленной планете? И не вызовет ли ответных мер?
Миша Стендаль сидел в городском сквере у центральной площади и ждал автобуса, на котором должна была приехать из Вологды Шурочка Родионова. Автобус запаздывал, и розы, купленные у тетки Ариадны, уже повяли. Было жарко. Шел третий час дня.
Когда пришелец из космоса проходил мимо скамейки, Стендаль не сразу сообразил, что это пришелец, так убедительно он был замаскирован под человека. Но тут Миша увидел копилку.
Пришелец прижимал ее левой рукой к боку, как толкатель прижимает ядро, входя в сектор. Это был шар, покрашенный в красный и желтый цвета таким образом, что мог сойти издали за большое яблоко.
- Разрешите? - спросил пришелец у Стендаля.
- Пожалуйста.
Пришелец сел рядом, положил копилку на колени и прикрыл ее ладонями. С минуту он молчал, глядя на колокольню и ворон над ней, затем обернулся к Стендалю и сказал:
- Автобус опаздывает. Будет через час.
Природа обделила его вопросительной интонацией.
- Как вы узнали? - спросил Стендаль.
- Знаю.
Теперь у Стендаля не оставалось сомнений, что перед ним пришелец из космоса.
- Издалека к нам прилетели?
Жители других городов удивляются обыденности гуслярской реакции на пришельцев. А что удивляться - привыкли, вот и всё.
- Имя моей планеты ничего вам не скажет.
Стендаль кивнул, соглашаясь с пришельцем.
- Вы хорошо говорите по-русски, - отметил он.
- Прошел курс обучения. А сейчас мы теряем время.
- Но мы не можем поторопить автобус.
- Но можем поторопить время.
Стендаль сдержал улыбку.
Пришелец поглядел на него в упор. Глаза у него были темные, скучные, настойчивые.
- Люди, - произнес он с осуждением, - враги времени. Они выбрасывают его, терзают, убивают и топчут.
- С вами трудно спорить, - вежливо ответил Стендаль, поглядывая направо, откуда должен был показаться автобус.
- Уже час вы ничего не делаете, - сказал пришелец, - а ждете автобус, который в данный момент меняет спущенный баллон в сорока километрах от вашего города. Я вам могу помочь. Я возьму у вас лишнее время.
- И что произойдет?
- Приедет автобус. Вы встретите свою возлюбленную. А я положу час времени в этот аккумулятор.
Пришелец приподнял ладони, чтобы Стендаль мог лучше рассмотреть копилку.
- Никель-кадмиевый? - спросил Миша, проявляя некоторое знакомство с научно-популярной литературой.
- Нет, стеклянно-оловянный, - ответил пришелец серьезно. - Но с двойным деревянным микросепаратором. Уникальная вещь.
- Понятно, - проговорил Стендаль, потому что ничего не понял. - Но зачем вам время?
Он сразу поверил пришельцу, однако принцип аккумуляции времени был для него нов.
- Время - самая большая ценность во Вселенной. От его недостатка гибнут цивилизации. Я агент по сбору времени. То, что не нужно вам, в ином месте стоит бешеных денег.
Говоря так, пришелец вытащил из кармана серебряный проводок, один конец которого он прикрепил к копилке, а второй, с иголкой на конце, протянул к руке Стендаля.
- Больно не будет, - сказал пришелец. - Только дотроньтесь до конца проводка, и время, которое для вас лишнее, перейдет в мою копилку.
Жара не спадала, автобус опаздывал. Стендаль протянул руку. Правда, оставалась опасность, что пришельцу нужно не время, а, допустим, кровь Стендаля, но вероятность ее была очень мала: среди высокоразвитых цивилизаций, которые посылали корабли к Земле, изуверы еще не встречались.
Стендаль ощутил легкий укол, за которым последовал негромкий щелчок в голове.
- Спасибо, - сказал пришелец. - Надеюсь, мы еще увидимся.
Он сунул проводок в карман и поднялся. Миша вежливо наклонил голову и увидел, что тени на земле стали длиннее. Он поднял голову - кучевые облака, которые висели посреди неба, куда-то исчезли. Стендаль не успел обдумать это, потому что справа из-за угла показался пыльный, усталый автобус. Надо бы поблагодарить пришельца, подумал Стендаль, но того не было видно: наверное, охотился за другими бездельниками. А может, и не надо благодарить, потому что автобус конечно же приехал сам по себе. А пришелец ничем не отличался от тех надоедливых гостей из космоса, которые то и дело возникали в Великом Гусляре со своими блокнотами и магнитофонами, чтобы проводить психологические исследования землян.
Шурочка была рада тому, что Стендаль ждет ее. Стендаль сказал:
- Прости, что цветы завяли. Жарко очень.
- Ничего, - успокоила Шурочка. - Я их в воду поставлю. Мы бы не опоздали, если бы не этот баллон.
- Какой баллон?
- Ну, колесо. Целый час меняли, если не больше.