Он снял лук, вставил в тетиву стрелу и выбрал молодое деревце подальше на берегу, вниз по течению. Стрела рванулась, полетела и попала в цель. Его знали Гилт, а другого Кел.
Это превратилось в состязание, Кел сбегал и нашел деревянную мишень, и они поиграли с ней, стреляя хорошо или посредственно, а иногда и вообще промахиваясь, и ругались. Одну стрелу подхватило ветром и унесло в гущу папоротника на другом берегу.
- Пусть себе пропадает, - махнул на нее рукой Гилт.
Это меня удивило. Стрелы никогда не выпускались просто так на волю, и их не оставляли валяться.
Они выглядели встревоженными. Я перешла через речку, ступая по омываемым течением валунам, и выдернула стрелу. Сквозь дыры в зеленых перьях папоротника я увидела небольшую горку прислоненных друг к другу камней. Я повернулась обратно и уставилась на троицу. Они смотрели на меня, побледнев, слегка остекленевшими глазами.
Еще одно злое место, к которому меня потянуло, чтобы получить здесь то, чего хотела, сама не зная о том - королевских телохранителей принцессы знатного рода. Я задрожала. Переломив обеими руками стрелу, я бросила ее в воду, где течение медленно унесло ее прочь.
Я перешла реку и пошла к шатрам. Они тронулись за мной. Кел - бегом, так как он задержался, чтобы снять с дерева мишень.
Бивачные костры уже горели. Шипело поджаривающееся мясо, готовилась уже знакомая мне каша из орехов и меда. Я остановилась и зачерпнула чашей немного коричневого варева, и мужчина, свежевавший шкуру, живо повернулся ко мне, прервав свое занятие:
- Эй ты, убери лапы…
Большой кулак Маггура метнулся вперед, словно черный питон. Удар был легким, но разбойник упал и лежал, постанывая.
Я съела кашу стоя, а Маггур, Гилт и Кел стояли вокруг меня, чувствуя себя вполне непринужденно после такого поворота дела, болтая между собой и не удостаивая внимания жертву.
Подошла женщина, склонилась над своим мужчиной и со страхом посмотрела на Маггура.
Теперь я буду в безопасности, и мне ничего больше не нужно. В животе у меня начались боли.
Именно маленький Кел назвал меня первым Иммой. Теперь они все называли меня так, но звучало это по новому. Как уступка с моей стороны - и они это знали. Я была их госпожой. Они будут защищать меня даже от самого Дарака, хотя они ни за что не признались бы в этом. А так они шествовали за мной, а я старалась по возможности никогда не выводить их из себя. Если другие разбойники спрашивали их, чего ради они вьются вокруг меня, словно пчелы вокруг горшка с медом, они отвечали, что я - женщина Дарака и вдобавок нечто особенное, целительница и прорицательница, в чьих жилах течет священная кровь - сам вождь велел им охранять меня. У них были свои девушки, что правда, то правда, ревнивые и любопытные, но Маггур позаботился о том, чтобы с их стороны не поступало никаких оскорблений или неприятностей. Что же касается Дарака, то в течение пяти дней нашего пребывания в лесном стане он был занят со своими капитанами в большом черном шатре, и я ни разу не видела его. Однако пришел клочок бумаги с его каракулями. Я слегка удивилась, что он умеет писать, но слова были корявыми и написаны с ошибками. Записка гласила: "БОГИНЯ ВЗЯЛА НЕ СПРАШИВАЯ". Я почувствовала, что между нами возникло понимание, или скорее, что он понимал меня больше, чем я сама. Я все еще боялась того, что сделала.
Но те дни были насыщенными - впервые с тех пор, как я вышла из недр горы. Ибо я обрела свою стражу и заставила их обучить меня кое-чему из их искусства в обращении с ножами и луками. Устраивались скачки на диких бурых лошадях, которых они ловили в лесу, а потом отпускали - после примерно часа чреватой синяками забавы. Это было хорошее время. Я могла выкинуть из головы все сомнения и тревоги и думать только о движениях моих рук и ног и о том, достаточно ли далеко мог рассчитывать мой глаз. Все трое были очень довольны мной и горды. Если уж они и находились во власти женщины - а так оно и было, хотя признаваться в этом даже самим себе они не рисковали - то пусть это будет женщина, способная драться, прыгать и бегать ничуть не хуже их.
Училась я быстро, усваивала четко и хорошо. Умение дремало во мне, в моих снах и воспоминаниях. Среди мраморных дворов, где теперь грелись на солнце ящерицы. Мужчины и женщины не были отдельными кланами, как в ныне окружающем меня мире. Хотя я была намного меньше и тоньше, чем даже низкорослый Кел, длинным железным ножом я все ж умела махать не хуже Маггура, и все, что он мог сломать, я могла согнуть. И я держалась на диких лошадях намного дольше Маггура, которого они сбрасывали быстрее, несмотря на его солидный вес. Я была тогда Дараком, и толпа собиралась, приветствуя меня криками, а Маггур потом, усмехаясь, шел рядом со мной, а Кел распевал песню.
Как странно: они называли меня Иммой ради своего душевного спокойствия и того же спокойствия ради мнили меня принцем и мужчиной.
А затем пришла ночь пятого дня, и я лежала в своем собственном шатре - куске шкуры, сооруженной для меня Маггуром - и услышала снаружи сердитое кряканье и бранные крики. Откинув полог шатра, я увидела в звездном свете прожигающих друг друга взглядами Маггура и Дарака. До этой минуты я и не подозревала, что Маггур, Кел и Гилт поочередно охраняют мой сон.
- Богиня, прикажи этому олуху убраться с моей дороги, пока я не выпотрошил его как рыбу, - прорычал Дарак.
Маггур, казалось, опомнился. Он посторонился и что то пробурчал.
- Маггур подумал, что ты - тот, кто приходил раньше и пытался отнять у него его женщину, - соврала я, и ложь вызвала ощущение сладости на языке, ибо я увидела, насколько моим стал Маггур, а это означало безопасность при всех моих сомнениях.
Дарак выругался и широким шагом прошел мимо разбойника, мимо меня, ко мне в шатер.
Я кивнула Маггуру и тоже вошла, дав пологу упасть на место.
Для меня под этой шкурой места хватало, но для Дарака оказалось маловато. Он скорчился, и когда я села лицом к нему, сказал:
- Когда я был так близко в последний раз, ты огрела меня камнем. Мое сердце, всегда вскакивающее как собачонка, когда он бывал рядом со мной, забилось сильнее. Я вспомнила его лежащим в пепле, с закрытыми глазами и беззащитным лицом и как я убежала от него.
- Завтра, - сказал он, глядя мне в глаза, - мы поедем к Речной дороге. По этому пути последует караван в Анкурум.
- Анкурум? - переспросила я. Название казалось одновременно и чужим и знакомым.
- По ту сторону Степей, в низине Горного Кольца, большой торговый центр, один из многих, где древние города за Горами и Водой покупают военное снаряжение. Не буду тебе всего рассказывать, но караван этот - мой. Или будет моим. Ты поедешь с нами.
- Почему? Я думала, женщины остаются дома.
- Женщины. Не забывай, ты - богиня. Я слышал, чему тебя нынче научил чернокожий. Остальному тебя научу я.
Глаза его сверкали в темноте шатра. Маленькая жаровня, где дымились угли, почти не давала света, и все же я, казалось, очень ясно его видела. Наши взгляды встретились и растворились - один в другом. Прохладная ночь обжигала. Гудение насекомых в траве казалось шумным и пронзительным в огненно-хрустальной тишине.
- Вот и все, - сказал Дарак тихим и слегка невнятным голосом. Он не шевельнулся.
Я подумала о дне, когда он явился в храм и сшиб ширму, дне, когда я отняла у Шуллат нефрит. Подумала о ночи среди сгоревших лесов у озера, о первой ночи в ущелье, когда он ушел к высокой девице с тучей волос. Подумала о заре у ручьев, когда он сказал:
- Кроме того, богиня, боги принимают только необходимое. Если им нужно, они берут не спрашивая.
И я чувствовала, что именно он хотел сказать, но была не в состоянии понять это умом. Не оттягивали ли мы с самого начала неизбежное - бессмысленно и не нужно?
- Нет, Дарак, - сказала я, - это не все.
Его зубы сверкнули, но не в улыбке, а руки очень сильно схватили меня за плечи, сгребая в кулаки золотистую рубашку и разрывая ее, и срывая с меня. Он привлек меня к себе и припал ртом к моей груди, но я напомнила ему:
- У тебя есть для меня новая одежда, Дарак, если ты порвешь всю эту?
- Да, - пробормотал он. Он бегло коснулся маски. - Я оставлю тебе это, но больше ничего.
Он стянул с меня сапоги, тунику, пояс, все. Пряжка ремня звякнула о жаровню. Вслед за тем исчезла и его одежда с куда большим шумом. Я думала, что Маггур может в гневе ворваться в шатер, но вскоре все стихло, кроме насекомых и звуков нашего собственного дыхания.
Он был нетерпелив, но я заставила его немного подождать. Мне хотелось потрогать его тело - поджаро-мускулистое, как у льва, бронзовое и золотистое, с невероятно гладкой кожей за исключением тех мест, где бои оставили шрамы. Любовь к этому телу, которая делала меня прежде такой слабой во всем, теперь напрягла каждую мою клетку. Мои пальцы пробежались, слегка касаясь, и обхватили его обжигающий фаллос, и он повалил меня на спину руками более жестокими и уверенными, чем мои.
А затем дыхание с шипением вышло из него. Его прижатое к моему тело стало холоднее. Я держала его крепко.
- Нет, - заявила я. - Ты ожидал, что ваши богини будут скроены, как и прочие женщины?
По его телу прошла своего рода судорога, и, сдерживая смех, он выдохнул:
- По крайней мере у тебя есть то, что нужно для этого.
И больше мы ни о чем не говорили.
Насекомые продолжали жужжать в темноте, словно никогда и не переставали, хотя мы на время забыли о них и всем прочем, кроме себя.
- Кто ты? - внезапно спросил он.
Он лежал на мне, зарывшись в мои волосы.
- У меня не больше причин знать, чем у тебя, Дарак.
Не слушая меня, он продолжал:
- Женщина, но не женщина. И все же больше женщина, чем любая другая порода. И все же женщина, отличная от женщин. Богиня - да, наверное, я поверил в это. И потом, уезжая с Маккатта, я видел ночью красное облако над горой, и пришел к тебе в шатер спросить, знала ли ты - и увидел, как Крилл сплевывает змеиный яд, в то время как ты сидела - такая строгая и застывшая. И не была богиней. А потом Маккатт снова разверзся и прикончил их. Но ты… - он умолк. Теперь стало так темно, я чувствовала, что он поднялся и нагнулся надо мной, но не видела этого. Он коснулся моих бедер, живота, груди.
- Ты никогда раньше этого не делала, и откуда я знаю это - сплошная тайна, потому что не было ничего, что мужчине требуется прорывать. Девственница, и все же сведущая. Кто ты? - Его рука скользнула по горлу, по полосам, чтобы приоткрыть маску.
- Нет, - воспротивилась я - Дарак, ты снял все прочее, но сказал, что оставишь мне это.
Его руки покинули меня, а тело поднялось. Он встал, насколько позволял низкий шатер, и оделся.
- Дарак, - окликнула я, но он мне не ответил.
Он ушел во тьму, и будто не было никогда этого - первого раза.
Глава 5
Я почувствовала во сне близость ко мне Карраказа и усиленно старалась проснуться, но не могла. Сквозь овальную дверь я смотрела на мерцающий свет в каменной чаше алтаря, и он притягивал меня, поглощал меня - спасти могла только зеленая прохлада, а я не знала, где она. Мои руки поднялись к разбойничьему нефриту у меня на шее, но во сне он был черным, тусклым и бесполезным, как железо.
Огромная ручища легла мне на плечо и вытряхнула из этого кошмара.
- Маггур, - прошептала я.
- Почти заря, - сказал он. - Люди Дарака скоро выезжают к Речной дороге.
Моя нагота его, похоже, не смущала. Он держал ткань из переливающегося материала - зелено-пурпурно-красного цвета.
- Я приходил раньше, - объяснил он, - после того, как он ушел. - Он усмехнулся, показывая на порванную рубашку. - Достал новую - у женщины, Иммы, вроде тебя.
Дарак не пришел за мной. Ожидал ли он, что я восстану сама или захотел оставить меня в прошлом? Я оделась, а Маггур разобрал и свернул шатер. Снаружи нас ждали поблизости Кел и Гилт с лошаденками и моим вороным коньком, со всеми седельными сумками, упакованными и готовыми. Похоже, они устроили так, что я поеду в шайке Дарака со своей собственной свитой.
Я поехала впереди, Маггур на шаг сзади меня, а двое других за ним.
Вскоре я услышала, как бренчат доспехи других. Поляна, блестящая от росы, небольшая радость при первом намеке на день. Несколько голов обернулись посмотреть на нас.
- Женщина Дарака и ее мужчины, - сказали они.
Маггур усмехнулся.
Дарак оторвался от того, чем он там занимался, и кивнул мне. Вот и все. Подошел один разбойник и вручил мне длинный нож, который я заткнула за пояс. С лошадей других снимали колокольчики и бренчащие медальоны. Кел позаботился о наших, а Маггур упрятал их в одну из седельных сумок.
Я чуяла зарю.
Дарак вскочил на своего коня, поднял руку, и молчание стало еще более глубоким.
- А теперь слушайте. В полдень мы доберемся до брода. Караван пройдет через час-три после, в зависимости от быстроты их продвижения. Сигнал к нападению на него - волчий вой. До него - не шевелитесь, после него - пошевеливайтесь. Помните, другие по ту сторону брода. Гоните беглецов к ним. Убейте всех, начиная с охраны, но чтоб ни царапины на лошадях.
Он повернул коня и поехал в лес.
Мы последовали за ним.
Тогда казалось, нет ничего предосудительного в том, что мы сознательно едем убивать людей. Разбойники давно ожесточились и не думали об этом, а я презирала человеческую жизнь. И меня к тому же одолевали боль и гнев. Взошло солнце, раскрасив листья едко-зеленым цветом. Мы все время ехали вниз по склону, лес местами редел, оставляя нижние склоны обозримыми, хотя на более ровной местности видимость ухудшалась. Река, казалось, двигалась вместе с нами, иногда полыхая отраженным светом солнца, и всегда слышимая нами.
Мы добрались до брода, переправившись через реку незадолго до полудня.
Река перед нами изгибалась словно лук, сужаясь слева до точки. Сквозь завесу листвы и густого папоротника я разглядела широкий тракт - маршрут пути караванов, который вел к великой Южной дороге. Тракт обрывался на противоположном берегу и продолжался на этом берегу. В промежутке на мелководье торчали колья, показывавшие почерневшими делениями, насколько высоко стоит в реке вода. Брод достигал примерно двадцати футов в поперечнике.
Из обрывков разговоров в лесном стане я поняла, что это новое место нападения. Купцы привыкли сталкиваться с неприятелями дальше, там где тракт пересекался с Южной Дорогой. Здесь же они будут довольно спокойны, а внезапность - великая вещь. Но охранники у них были сильные и злобные - уж это мне Маггур сообщил.
- Те еще, - сказал Маггур, - в северных селах их с детства натаскивают. К пятнадцати годам мужчина там может похвалиться сорока шрамами на теле. Учат их воровать с уличных лотков, и лупят, когда они попадаются. Взращивают их на жестокости как злого пса, и они вырастают подобными злым собакам. Кусаться они умеют, так что остерегайся их зубов - тех, что у них за поясом. И при любом ударе старайся бить наповал. Боль только делает их бешеными, настолько они привыкли к ней - она, можно сказать, вдохновляет их.
Мы устроились ждать. Пошли по кругу хлеб, соленое мясо и пиво в кожаных баклагах, но люди Дарака не издавали почти ни звука. Даже отошедшие помочиться двигались крадучись, словно змеи. Я начала понимать, почему большую их часть набрали из лесного стана, где разбойники учились лесным повадкам просто по ходу повседневной жизни, охотясь на оленей и дичь.
Стало очень жарко. Солнечный свет вскипятил на ветвях свои зеленые пузыри, а от палой листвы под ногами подымался голубоватый туман. Река казалась водопадом из отшлифованных опалов. Внезапно заклекотал лесной ястреб. Я взглянула на Маггура. Тот кивнул. Это был сигнал, и они приближались, жирные глупые купцы и их ужасная конная охрана.
Шорох, треск ломаемых папоротников, топот копыт, видимо, больших лошадей, колеса фургонов, катящих сквозь подлесок.
Появились первые два всадника. Охрана. Я почувствовала, как Маггур чуть напрягся, но не издал ни звука. Они тоже были черными, но черной у них была одежда и дубленая, а не своя кожа. Каждый дюйм их тел был скрыт и защищен доспехами, даже руки скрывали черные латные рукавицы, а их лица, как и мое, скрывали маски. Но эти маски были иными, так как их сработали наподобие черных костяных черепов, из которых вырастали черные жесткие заплетенные в косички гривы из конского волоса. Лошади их тоже были огромными и черными. По спине у меня пробежал холодок, и рука стиснула длинный нож. Я задрожала и почувствовала потребность выплюнуть изо рта привкус их близости.
Они выехали на середину реки, огляделись, а потом один крикнул что-то высоким ясным голосом. Сразу же появились другие, а затем и покачивающиеся крытые фургоны, влекомые низкорослыми лошаденками. Процессия начала переправляться через реку.
Поблизости завыл волк, хрипло и настойчиво.
Я мельком увидела, как в удивлении обернулись черные лица черепов, а затем мы тронулись.
Был только один звук и только одно движение, или так казалось в первые секунды. Испуганные крики купцов, ржание раненых лошадей, крики освободившихся наконец от напряжения разбойников Дарака, стремительный бросок без всякого шанса свернуть в сторону и не принимать в этом никакого участия - все слилось воедино.
В правой руке я сжимала железный нож. Думать не было времени. "Старайся бить наповал", - сказал Маггур. Нож описал дугу. Огромное черное тело медленно опрокинулась с коня и отпало от меня в сторону, теперь уже не только черное, но и красное.
Конь подо мной мчал ровно и хорошо. Скачок вперед - и черный охранник навис надо мной, и его собственный нож, очень длинный и загнутый на конце, рассек воздух. Я поддела загиб его ножа собственным оружием и потянула его. Это было нетрудно. Он тоже медленно упал, и колючий нож в другой моей руке вонзился в него, повернулся и высвободился. Кровь забрызгала мне локоть. Я смотрела на нее так, будто пролилась она вовсе не на мою руку. Вокруг меня образовалось некоторое затишье, в то время как повсюду царила сумасшедшая сутолока боя. Лошади спотыкались в потоке, а купцы и мальчики с воплями бежали в воду. Это выглядело почти комично, но для смеха нет места среди кошмара. Один караванщик крутился и напрягался на козлах возчика, пытаясь развернуть свою упряжку. Я вспомнила, что купцов тоже надо перебить. И поскакала к нему, и нож вошел и вышел, и он покатился в сторону во взбаламученную розовую воду, с глазами, полными молчаливого укора.
Мимо проскакал, ухмыляясь, Маггур, с черногривой маской в одной руке и окровавленным ножом в другой.
На другой стороне реки подвалила, смыкая разрыв, остальная засада Дарака.