Касуабан предпочел проигнорировать эти слова и подошел к регулятору капельницы, чтобы самостоятельно настроить подачу морфия. Пускай спасти девочку было и не в его силах, но зато он мог хотя бы облегчить ее страдания.
За время службы с Ачаманскими Фалькатами он насмотрелся войны на несколько жизней вперед и крайне надеялся, что, когда срок его службы в полку выйдет, сумеет подыскать себе теплое местечко, чтобы скоротать остаток дней в покое и забыть наконец о том, как здорово умеет человек творить насилие. Медикае даже не снилось, что Фалькаты когда-нибудь получат право на свой собственный мир. Да и вообще, разве существовали на свете полки, которые когда-либо расформировывались?
Все, конечно, слышали легенды о планетах, заселенных героическими армиями Имперской Гвардии, но ведь на самом деле такого не бывает, верно?
И все-таки с Фалькатами это случилось.
Самоотверженная завоевательная армия, возглавляемая генералом Шерми Виго, захватила Салинас и объявила его своим, вот только почему-то вместо того, чтобы стать последней точкой в войне и привести к основанию династии Фалькат, победа эта обратилась отравленной чашей.
Все грезы Касуабана о безмятежной жизни в отставке развеялись, как утренний туман.
И он помнил тот день, когда его мечты пошли прахом.
Это случилось на Зоне Поражения, посреди засыпанного пеплом мертвого Хатуриана.
Когда бойня завершилась, он брел по сотворенному войной адскому пейзажу, пустым взглядом окидывая улицы и развалины домов, где одно на другом лежали тела… свернувшиеся в позе эмбриона, потрескивающие, остывая от того немыслимого жара, которым еще недавно был охвачен город.
Это был тот самый день, когда мир для Касуабана перевернулся с ног на голову, когда разрушилось все, во что он верил, когда начался его путь в поисках искупления. Врач снова посмотрел на девочку, стараясь никак не выразить ту скорбь, какую испытывал всякий раз, когда приближался к ней.
Разве могла она сделать что-то настолько плохое, чтобы навлечь на себя гнев Лито Барбадена и Ачаманских Фалькат?
Не могла. Она ничего им не сделала. Просто оказалась не в том месте и не в то время, как и большинство людей, лежавших в Палатах Провидения.
- Ты этого не заслужила, - прошептал он.
Услышав его голос, девочка заморгала и, умоляюще посмотрев на медикае, беззвучно зашевелила губами.
Он присел на край койки и наклонился поближе; голос ребенка был почти не слышен, щеки Касуабана коснулось ее слабое дыхание.
- Ты был там, - прошептала она, и медикае скривился, словно от внезапной боли.
Он поднялся на вдруг ставшие ватными ноги, сердце бешено заколотилось в груди. Касуабан попятился от койки; лежащая на ней изуродованная девочка вдруг стала вызывать у него ужас. Он развернулся и чуть ли не бегом вылетел из палаты, двигаясь, словно в бреду.
Серж Касуабан переходил от палаты к палате, проверяя капельницы, делая пометки в медицинских картах и нагружая себя сотней других дел, только бы не позволить себе вспоминать о том, что услышал.
К тому моменту, как он закончил обход, начинало смеркаться, и усталость уже почти валила Сержа с ног. Свет, проникавший сквозь крошечные окошки, стал по-вечернему серым, а он даже и не заметил. Зажглись обнаженные люминесцентные полосы, примотанные к энергетическим кабелям под потолком коридора, и от их болезненного свечения медикае стало слегка подташнивать.
Тогда он возвратился в центральную секцию Палат Провидения и по лестнице поднялся на командирский мостик, где когда-то лорды-генералы и магистры войны планировали мероприятия по причинению разрушений немыслимых масштабов. Сейчас помещение было практически пустым, если не считать небольшого письменного стола, пары стульев и низенькой раскладушки, на которой Касуабан проводил свои беспокойные ночи, да нескольких запертых сейфов с медикаментами у стены.
Медикае бросил на стол заметки, сделанные им за время обхода, и опустился на жесткий железный стул. В стенки его черепа колотились воспоминания о частых ночных кошмарах и словах, слетевших с губ Аник, но Серж знал один надежный способ заглушить приносимые ими вину и боль. Он открыл ящик и извлек из него бутылку с тонким горлышком и без этикетки, а затем - два стаканчика; оба поставил на стол и наполнил.
- Нет смысла прятаться, - произнес медикае. - Так что иди сюда, выпей со мной.
От стены отделилась тень, и Паскаль Блез занял стул напротив Касуабана.
- Здравствуй, Серж, - сказал лидер Сынов Салинаса. - Как ты догадался, что я здесь?
- В отличие от всего остального, что здесь есть, ты не воняешь смертью, - ответил медикае.
- Какая ирония, да?
- Может, и так, - отозвался Касуабан, - если подумать. Так что тебе нужно?
- Ты и сам знаешь, - произнес Паскаль, пододвигая к себе стаканчик и отхлебывая раквир.
- Я больше не могу снабжать тебя лекарствами, нам и самим начинает уже не хватать.
- Так попроси у Барбадена еще.
- Он ответит: нет.
- Тебе? Сомневаюсь.
- Тебя это забавляет, правда?
- Что именно?
- То, что лекарства для твоих людей поставляет сам Лито Барбаден.
- Ну, по мне так это просто образец справедливости, - признал Паскаль, - но давай к делу. Сегодня мы понесли определенные потери.
- Наслышан, - сказал Касуабан. - Вы напали на "Клекочущих орлов" Верены Каин.
- Ага, вот такие мы, - усмехнулся Блез. - Ей удалось уйти, но кровь засранцам мы попортили.
- Сколько у вас потерь? - спросил Касуабан.
- Слишком много. Десять погибли, и еще шестнадцать получили ранения. Моим людям плохо, они нуждаются в свежих бинтах, морфии и антисептиках.
- Я не могу делать поставки так часто, - возразил Касуабан. - Приводи своих раненых сюда.
- Не будь дураком, - предупредил Паскаль. - Неужели ты думаешь, что Барбаден не приказал Нисато и его держимордам присматривать за этим местом?
Касуабан рассмеялся:
- Но ты-то пришел? И еще меня дураком называешь.
- Я знаю, как проходить незамеченным, - заверил Блез. - К тому же я тут один. Сомневаюсь, что они не заметят, как в клинику затаскивают шестнадцать раненых бойцов.
- Я больше не могу просить Барбадена, - повторил Касуабан, хотя и сам слышал по собственному голосу, что проиграл спор. Он знал, что отдаст Паскалю все, в чем тот нуждается. Более того, он знал это уже в ту секунду, когда только почувствовал присутствие этого человека в своем кабинете.
- Я понимаю, что тебе все это не нравится, Серж, - сказал Паскаль, увидев по лицу собеседника, что тот сдался, и решив проявить по этому поводу сочувствие. - Но ты же знаешь, мы поступаем правильно, ведь так?
- Правильно? - переспросил Касуабан. - Я больше не знаю, что означает это слово. Когда-то, когда я служил в Фалькатах, то полагал, что знаю. Я видел слишком много молодых мужчин и женщин, разорванных на куски твоими бомбами, слышал их крики и плач их матерей, и это не оставляло в моем сердце места ни для чего, кроме ненависти. Я ненавидел Сынов Салинаса за все то, что они олицетворяли. И чувства эти, поверь, были более чем сильны.
- А потом была Зона Поражения, - заметил Паскаль.
- А потом была Зона Поражения, - эхом отозвался Касуабан. - И вот тогда я потерялся. Я смотрел, как Лито Барбаден отдает приказ о нападении, и понимал, что это неправильно, но не говорил ни слова, пока не стало слишком поздно.
Паскаль допил раквир и поставил стаканчик обратно на стол.
- А потом вы с кардиналом Тогандисом принялись помогать нуждающимся из Мусорограда, давая надежду на завтра и оставляя припасы в помеченном нами "Лемане Руссе". Вы все поняли.
В разговоре возникла неловкая пауза.
- Ты не спросил… про него, - произнес наконец Касуабан.
Паскаль облизнул губы и сказал:
- Он еще жив?
- Да, - подтвердил медикае. - А ты сомневался?
- Сильван Тайер всегда был крепким засранцем, - пробормотал Блез, несколько нервозно покосившись на лестницу, сбегающую вниз, к врачебным палатам.
- Хочешь с ним повидаться?
- Нет, - ответил Паскаль, - ни капельки.
Касуабан увидел, как Блез складывает ладони в знак аквилы на своей груди.
- А вот это действительно забавно, - с горьким смехом произнес врач.
Уриил окинул взглядом погружающийся во мглу город. С высоты тот казался мирным, но воспоминания об утренней засаде указывали на ложность этого ощущения. Барбадус пребывал в войне с самим собой, удерживаемый войсками Империума, но расколотый еретиками и мятежниками, готовыми препятствовать каждому шагу законного правительства.
Хотя капитану и не нравился Лито Барбаден, но тот по праву властвовал над Салинасом, и никакие протесты не могли этого изменить. Салинас достался имперским завоевателям в результате победы, и теперь этот мир по законам Императора принадлежал гвардейцам.
И все-таки дурное предчувствие шевелилось где-то в глубине сознания Уриила, заподозрившего, что он видит далеко не все, что есть некие тайны, кроющиеся под поверхностью, что его отношение к происходящему может радикально измениться, когда он лучше разберется в процессах, происходящих в этом мире.
Он отвернулся от поблескивающего окна, прикрытого щитами, и направился обратно в отведенные им с другом комнаты. Ему было не привыкать сидеть под арестом, но в этом случае клетка оказалась куда более удобной, нежели те, где он оказывался раньше: две кровати, большие по меркам обычных людей, хотя и тесноватых для космического десантника, стоящие возле стен, и еще два пустых ящика для вещей, хотя ни Уриилу, ни Пазанию класть туда было нечего.
- Ну как, увидел что-нибудь интересное? - спросил Пазаний.
Сержант сидел на полу, рассеянно почесывая культю и наблюдая за тем, как друг пересекает комнату. Пазаний казался удивительно спокойным, и Уриил даже позавидовал его способности сохранять самообладание в любых обстоятельствах.
- Нет, - сказал капитан, ощущая, как само присутствие Пазания успокаивает его нервы. - Пока все выглядит мирно.
- Тогда, во имя Императора, сядь уже, пока не протоптал дыру в ковре, - предложил Пазаний, поднимая перед собой бронзовый кувшин. - Мне тут удалось винца добыть. Конечно, не такое хорошее, как тот купаж, что подают на Калте, но пить, несомненно, можно.
Уриил взял кубок, стоявший на столике возле кровати, и опустился на пол рядом с другом. А затем протянул бокал, чтобы Пазаний наполнил его до краев. Несмотря на предупреждение, вкус у напитка показался волшебным.
- Недурственно, - произнес Уриил.
- Сойдет, - откликнулся Пазаний. - Эх, а помнишь вина Калта?
- Некоторые, - сказал капитан. - А с чего вдруг такой интерес к винам моей родной планеты?
- А тот замечательный диалект, на котором они разговаривали в этих своих пещерах? - продолжал Пазаний. - Помню, как мы с тобой заговорили в первый раз. Я вряд ли хоть слово понял.
- Да, язык своеобразный, - согласился Уриил, начиная понимать, к чему клонит его товарищ.
- Кажется, тебе несколько лет понадобилось, чтобы избавиться от чудовищного акцента, - заметил Пазаний. - Ты еще хоть что-нибудь помнишь из того?
- Кое-что, - ответил Уриил, переходя на неразборчивый диалект обитателей глубоких пещер Калта. - Это уж такая штука - раз усвоив, уже не забудешь.
Последний раз на этом языке он говорил, когда ему было примерно шесть лет, но генетически усиленная память позволила вернуться к родной речи с такой легкостью, словно он оставил свой мир только вчера.
- Вот-вот, - расхохотался Пазаний, тоже переключаясь на калтианский диалект, который гарантированно не мог быть понят никем за пределами Ультрамара. Можно было рассчитывать, что ни один шпион не сумеет разобрать ни слова и даже самые мощные когитаторы рискуют перегореть, обрабатывая их речь.
- Умно, - похвалил Уриил, поднимая кубок и словно произнося тост в честь Пазания.
- Порой нисходят озарения, - ответил тот.
- Я еще помню тот случай, когда мы вот так последний раз выпивали.
Пазаний кивнул:
- Ага, это было на "Vae victis" в системе Тарсис Ультра. Большая победа.
- Возможно, и так, - отозвался Уриил, - только обошлась она нам дорого, да и сам видишь, куда завела.
- Вот в этом ты весь - вечно смотришь на тучи и никогда не ищешь светлую сторону, - сказал Пазаний. - Давай смотреть куда? Мы спасли Тарсис Ультра. На наших глазах передохли все демоны Хонсю, а теперь мы направляемся домой. Вспомни обо всем хорошем, что нам удалось сделать, и подумай о том, что еще только предстоит.
Уриил улыбнулся:
- Пожалуй, друг мой, ты, как всегда, прав. У тебя редкий дар прозревать самую суть вещей.
- Так это же неоспоримый факт, что в любой армии мозги есть только у сержантов, - сказал Пазаний.
- Но с чего ты вздумал перейти на калтианский диалект?
- Надо кое о чем переговорить, - сказал Пазаний, неожиданно становясь серьезным. - И другим лучше не слышать, поскольку все сказанное должно остаться между нами.
- Хорошо, - согласился Уриил. - Так в чем дело?
- Например, в бескожих. Когда ты собираешься рассказать о них Барбадену?
- Не знаю, - признался Уриил. - Вначале я планировал объяснить все при первой же встрече, но, увидев этого человека, оказался уже не столь уверен, что это хорошая мысль.
- Я понимаю, о чем ты, - кивнул Пазаний. - Не думаю, что Лито Барбаден сможет легко это принять.
- Да он просто расправится с ними, едва увидит.
- И что предлагаешь нам с ними делать? - спросил Пазаний. - Ты же не можешь просто бросить их там. Кроме того, я знаю, ты веришь и надеешься, что кровь героев в их венах пересилит животное начало. Но если и так, это вряд ли будет длиться вечно. Рано или поздно они снова станут теми, кем были на Медренгарде.
- Может, и так, - согласился Уриил. - Но я все равно не могу их бросить. Они отдали все, что имели, ради борьбы с Хонсю. Большинство погибло в боях. Мы обязаны им.
- Верно, - опять кивнул Пазаний. - Обязаны, но давай все-таки постараемся сделать так, чтобы их не перестреляли, пока мы думаем, как с ними расплатиться.
- Возможно, имеет смысл попытаться подействовать через кардинала?
- Через этот кусок сала? - во взгляде Пазания читался скепсис. - Сомневаюсь, что Барбаден его вообще замечает. Точнее сказать, этому губернатору вообще на всех плевать, если ты понимаешь, о чем я.
- Понимаю, - подтвердил Уриил, вновь прикладываясь к кубку. - Мне уже доводилось встречать людей его типа - командиров, заставляющих себя забыть тот печальный факт, что руководят они простыми людьми из плоти и крови. Для таких, как Барбаден, понятия чести и долга не более чем забавные слова, нечто эфемерное. Война для них состоит из чисел, логистики, причин и следствий.
- Да, - согласился Пазаний, - опасный типаж.
- Самый опасный из всех. Таким командующим безразлично, сколько они положат людей ради достижения цели, если в конечном итоге победят.
- Остается вопрос: как такой человек оказался у руля целой планеты?
- Фалькаты входили в состав завоевательной армии, - начал объяснять Уриил. - Право поселиться на одном из покоренных миров является высочайшей наградой, какую Империум может предложить полку Гвардии, сражавшемуся десятки лет. Барбаден дослужился до полковника, так что с полным правом стал и губернатором, и я бы удивился, если бы вся правящая верхушка планеты не оказалась выходцами из Гвардии.
- Солдатами, не вылезавшими из самых раскаленных горячих точек галактики и теперь распоряжающимися целой планетой?
- Именно, - ответил Уриил. - Долгие годы кровопролития - и вдруг все закончилось.
- И тут приходит время убивать в себе те инстинкты, которые позволяли выжить все это время.
- Вот только не получается, - заметил капитан.
Пазаний вздохнул и покачал головой:
- Неудивительно, что на этой планете творится такой бардак.
Глава восьмая
Обычно, запершись в одиночестве в своей частной библиотеке, Шейво Тогандис обретал покой и умиротворение, но этой ночью он лишь все сильнее раздражался с каждой перевернутой страницей. Книги всегда помогали ему пережить тяжелые времена, но сегодня они не предлагали ничего, кроме расплывчатых уверений в необходимости закалять свой дух при помощи некого странного, до отвращения абстрактного понятия, именуемого в тексте "броней отрицания".
Как и чем такая броня могла помочь человеку в жизни, так и осталось недосказанным, поэтому Тогандис оттолкнул от себя манускрипт. Тени на стенах танцевали в неровном свете электрических свечей, в спертом воздухе все еще стояло благоухание, оставшееся после роскошной трапезы, с которой кардинал разделался менее часа назад: жареная дичь с пряным соусом и тарелка ароматных свежих овощей, выращенных в церковном саду.
Летающий череп с мерцающими зеленым светом линзами в глазницах вздрогнул и взлетел чуть выше, когда священник откинулся на спинку дорогостоящего и очень мягкого кресла. Покосившись на парящее возле него устройство, Тогандис произнес:
- "Поучения Себастиана Тора", том тридцать седьмой.
Череп устремился к провисающим под грузом книг полкам, высвечивая зелеными глазами золотые и серебряные корешки, а затем замер и выдвинул вперед суставчатый захват, чтобы достать увесистый том в богато украшенном переплете из красной кожи.
Отчаянно сражаясь с тяжестью книги, череп спустился и водрузил том на стол перед кардиналом, прежде чем вновь занять свое место за его правым плечом.
Тогандис потер уставшие глаза и склонился над текстом, силясь прочесть плотный витиеватый шрифт, заполнявший страницы. Рядом лежал требник, в котором кардинал делал заметки для своих будущих проповедей, и сейчас священник положил возле него ладонь, не отрываясь взглядом от тома, принесенного ему черепом.
На предплечье кардинала была закреплена переплетенная проводами сложная металлическая конструкция, из которой выдвинулся легкий бронзовый щуп, завершающийся мнемопером, кончик нетерпеливо подрагивал в ожидании приказа.
От устройства отходили тонкие серебряные проводки, убегавшие к чему-то, внешне напоминающему переносной вокс-приемник, стоявшему на столе перед кардиналом. Тогандис кивнул и принялся вслух декламировать строчки из книги.
- Сила Императора кроется в человечестве, а силы человечества - в Императоре. Отвернись одно от другого, и мы окажемся потерянными и проклятыми.
Как только эти слова слетели с его губ, мнемоперо задергалось и начало переносить их на чистый лист требника. Кардинал заполнял одну страницу за другой подобными цитатами… цитатами, которые всегда звучали в его сердце, но которые, как догадывался сам священник, вряд ли могли оградить дворец от проникновения злых сил.
Он страшился возвращаться к губернатору без чего-либо конкретного, что могло бы продемонстрировать его старания. Конечно, можно было бы просто один за другим процитировать стихи из этого писания, но Лито Барбаден моментально распознает обман. Тогандис промокнул брови платком - при одной мысли об этом человеке его бросало в пот.
В роли полковника Ачаманских Фалькат Барбаден был тираном.
Став имперским управляющим Салинаса, он превратился в чудовище.