- Все… нормально, - ответил он через минуту, окончательно проснувшись. Все еще не уверенный в мотивах ее прихода - и не смея ошибиться, так как ошибка могла стоить ему головы, - Крисп натянул на себя простыню повыше.
Тайная улыбка сделалась явной.
- Ты осторожен, это правильно. Но не смущайся. - Тут ее выражение изменилось. - Что за монета у тебя на шее? - спросила она с неожиданным и острым интересом.
- Эта? - Крисп накрыл золотой ладонью. - Да так, просто на счастье.
- А мне кажется, не просто, - сказала Танилида. - Пожалуйста, если не трудно, расскажи, как она к тебе попала.
Крисп рассказал ей, как в детстве Омуртаг дал ему монету на церемонии выкупа. Глаза Танилиды горели в свете лампы, пока она внимала рассказу. Когда он решил, что закончил, она начала выспрашивать у нее подробности не менее придирчиво, чем Яковизий допрашивал Мавра о лошадях.
Побуждаемый Танилидой, он припомнил такие детали, о которых давно и думать забыл. К примеру, выражение лица кубратского энарея. Но чем больше он отвечал, тем больше исполнялся мрачной уверенности в том, что Танилида запамятовала, зачем сюда пришла.
"Плохо дело", - подумал он. В мягких отсветах лампы она выглядела особенно чарующе.
Но ей явно было безразлично то, что оба они сидят на одной кровати.
- Неудивительно, что мне явилось то видение. Семена твоего возможного будущего были посеяны давно - и наконец проросли на свет.
Крисп пожал плечами. В данный момент его не волновало туманное будущее. Он был поглощен мыслями о том, чем ему хотелось заняться в настоящем.
- Хотя… ты еще слишком молод, и подобные вещи тебя не волнуют, - сказала Танилида. Крисп сглотнул, гадая, уж не читает ли она его мысли. А потом увидел, что она смотрит вниз на тонкое одеяло, которое достаточно ясно выдавало его желания. Он почувствовал, что краснеет, но Танилида снова улыбнулась. - Вполне нормальное явление, - заметила она и задула лампу.
По целому ряду причин остаток ночи стал одним из самых поучительных в жизни Криспа. Все женщины, с которыми он был до Танилиды, внезапно показались девчонками в сравнении с ней. Да они и были девчонками, подумал он: его возраста или моложе, выбранные им за привлекательность и энтузиазм. Теперь впервые он понял, что может добавить отточенное искусство.
Утром, совершенно обессиленный, при воспоминании о минувшей ночи он подумал, что Танилида "прощупала" его способности точно так же, как Яковизий, когда он гнал скакуна по дорожке с препятствиями. Научи она его таким же образом чему-нибудь еще, Крисп наверняка оскорбился бы. Он и так был чуточку оскорблен, но это чувство с трудом пробивалось сквозь истому.
На какое-то мгновение Крисп задумался: а не была ли вся страсть Танилиды искусством? Она трепетала, она ласкала, она лежала, принимая его ответные ласки в молчании - в молчании, которое не нарушалось, что бы он ни делал. И хотя все ее уловки выражали неземное наслаждение, он счел их тоже отрепетированными.
Но под конец его пыл все-таки отчасти захватил и ее.
Загоревшись, она стала даже менее искусной, чем прежде. Ощущая под собой ее дрожь, слушая ее прерывистое дыхание, Крисп почувствовал желание забыть обо всем, что дало ему отточенное мастерство Танилиды.
Хотя, возможно, и дрожь, и вздохи тоже были частью ее искусства.
Он пожал плечами, скрепляя костяные застежки на рубашке.
Искусство это было неотличимо от реальности - как если бы портрет Петрония мог двигаться и говорить голосом Севастократора.
Позже, идя по коридору за слугой к маленькой столовой на завтрак, он решил, что ошибался. Если бы ему совсем не удалось удовлетворить ее, вряд ли она отдавалась бы ему столько раз.
Танилида ждала его в столовой, абсолютно невозмутимая, как всегда.
- Надеюсь, ты хорошо выспался, - сказала она тоном вежливой хозяйки. Не успел он ответить, как она продолжила:
- Попробуй меда с хлебом. Это клеверный и апельсиновый мед, очень вкусный.
Крисп зачерпнул из горшочка и попробовал. Мед был хорош. Крисп попытался - насколько это было возможно в присутствии челяди мужского и женского пола, сновавшей туда-сюда, - понять, какое впечатление осталось у Танилиды от ночных забав. Она была непроницаемой. Это казалось дурным знаком.
Затем пришел Мавр, изрядно потрепанный, и Криспу пришлось сдаться. Танилида проявляла куда больше интереса к хвастливым рассказам своего сына, чем к вежливым вопросам Криспа.
И только когда Крисп начал откланиваться, она дала ему слабую надежду:
- Приезжай к нам запросто, без особых приглашений.
- Благодарю вас, Танилида, обязательно, - сказал он, пристально глядя ей в лицо. Окажись на нем хоть малейший признак разочарования, он никогда больше не вернулся бы на виллу. Но Танилида кивнула и улыбнулась.
Он заставил себя прождать четыре дня, прежде чем приехал снова.
Повар Евтихий не планировал ничего особенного, но, как и повар Яковизия, умел даже обычное блюдо сделать интересным.
То, что случилось позже вечером, было еще более интересным и уж никак не обычным.
- Не тяни так долго с визитом в следующий раз, - сказала Танилида, ускользая из гостевой комнаты в свою спальню. - Или ты думаешь, я пытаюсь заманить тебя в ловушку своими чарами?
Крисп покачал головой. Танилида исчезла, ни о чем больше не спрашивая. Крисп не был уверен, что ответил на ее вопрос совершенно правдиво; он не доверял своему голосу, который мог его выдать.
Но даже если так, он знал, что приедет на виллу снова - и быстрее чем через четыре дня. Значило ли это, что он попался в ловушку? Может быть, подумал он с усмешкой. Зато такой соблазнительной приманки больше нигде не найдешь.
* * *
Яковизий оторвал взгляд от утренней каши и увидал Криспа, направлявшегося к его столику в зале Болкана. Брови аристократа поползли вверх.
- Спасибо, что пришел, - сказал он. - Столь редкие знаки внимания дают мне надежду, что ты еще помнишь, у кого работаешь.
Уши у Криспа налились жаром. Он что-то проворчал, не придумав лучшего ответа, и сел за стол.
Но так легко от Яковизия отделаться ему не удалось.
- Как ни прискорбно мне прерывать течение твоих развратных мыслей, - продолжал он, - боюсь, твоя маленькая интрижка с прачкой - или кто она там у тебя? - на вилле Мавра подошла к концу.
Крисп не сумел скрыть от людей свои частые поездки на виллу Танилиды. Эти визиты - и следовавшие за ними ночевки, - конечно же, развязали языки. Чтобы они не развязывались в не правильном - вернее, правильном - направлении, Крисп сболтнул, что у него роман с одной из служанок.
- Да? Почему, высокочтимый господин? - осторожно поинтересовался Крисп.
- Потому что я наконец договорился с этим гаденышем Лексо, вот почему.
- Что вы говорите? - искренне изумился Крисп.
- Да, и на более чем приличных условиях. Если б ты был здесь, как положено, вместо того чтобы тренировать свое причинное место, ты не стал бы так удивляться.
Крисп повесил голову, услышав этот упрек. Язвительность Яковизия придавала ему, быть может, излишне едкую остроту, но Крисп понимал, что упрек заслужен. Он почувствовал даже некоторое облегчение. Раз Яковизий возвращается в город Видесс, ничего не попишешь: придется его сопровождать. Тут даже Танилиде будет нечего возразить. Более удобный конец их связи трудно себе представить.
- Поскольку ты все равно поедешь на виллу Мавра, будь любезен, скажи ему, что я скоро отбываю. Кстати, почему бы мне не оставить тебя здесь и не отправиться только с ним - я и сам не понимаю.
В первый момент Крисп не воспринял угрозу всерьез. Пожелай Яковизий его уволить, он мог это сделать давно. И даже если хозяин даст ему пинка под зад, Танилида все равно поддержит его… или нет? Крисп отрезвел и задумался. Если счастье изменит ему, видения Танилиды тоже могут измениться.
Он решил, что должен снова снискать расположение Яковизия в той степени, в какой это возможно, не позволяя себя соблазнить.
- И на каких же условиях вы пришли к соглашению с Лексо, высокочтимый господин? - спросил он.
- Можно подумать, тебя это волнует, - колко заметил Яковизий.
Но он был слишком доволен собой, чтобы упустить случай похвастаться своими успехами.
- Хатриши уберутся за Аккилеон к концу следующего года, и три четверти той компенсации, что мы заплатим за их уход, пойдут напрямую пастухам, а не хагану Гумушу. Мне пришлось немножко подмазать Лексо, чтобы добиться его согласия, но эти деньги я выложил не впустую.
- Понимаю, - кивнул Крисп. - Если компенсация пойдет местным хатришам, они потратят большую ее часть здесь, в Опсикионе, так что в конечном итоге она вернется в империю.
- Может, поэтому я и держу тебя, несмотря на твои бесчисленные грехи, в которых ты закоснел, - сказал Яковизий. - За твою крестьянскую мудрость. Даже Лексо не уловил всей важности этого пункта, даром что он годами занимается тем, что пытается облапошить Видесс. Ай да я! Обвел его вокруг пальца, обвел! - Ничто не могло привести Яковизия в хорошее настроение вернее, чем похвальба тем, как он обставил противника.
- Когда вы подписываете договор? - спросил Крисп.
- Уже подписали - и скрепили печатями. Один экземпляр у меня в комнате, а другой у Лексо, где бы он его ни держал. - Яковизий за один присест выдул большую чашу вина. Только когда он пошатнулся, вставая, Крисп сообразил, что это уже не первая и даже не третья; говорил Яковизий совершенно как трезвый. Дойдя до двери, он бросил Криспу через плечо:
- Вообще-то я иду в резиденцию эпарха, ткнуть хатриша носом в его оплошность. Хочешь со мной?
- Вы уверены, что это умный шаг, высокочтимый господин? - осведомился Крисп, не желая публично спрашивать своего хозяина, не рехнулся ли он. Если Яковизий разозлит Лексо - а уж это он умеет лучше всякого другого, - что сможет помешать хатриша разорвать свой подписанный и скрепленный печатями экземпляр и либо начать войну, которой стремится избежать Петроний, либо в крайнем случае начать переговоры по новой?
Но Яковизий уперся.
- Пускай полюбуется на собственную глупость! - И чуть не бегом вылетел на улицу.
Крисп слышал грохот приближающегося тяжелого фургона, не прислушиваясь к нему; это был один из обычных городских звуков.
Но потом до него донесся чей-то крик: "Разуй глаза, ты, пьяный остолоп! Вы только посмотрите на него…" Такое игнорировать было сложнее; крик раздался прямо напротив трактира. А услыхав дикий вопль, раздавшийся следом, Крисп вместе со всеми посетителями выскочил на улицу посмотреть, в чем дело.
Фургон был доверху нагружен глыбами серого известняка, добытого в горном карьере за Опсикионом, и тянула его шестерка ломовиков.
Яковизий лежал, суча ногами, на земле между ближайшим коренником и правым передним колесом. Еще один ярд - и оно переехало бы его.
Крисп бросился вперед и вытащил своего хозяина из-под фургона.
Яковизий при этом снова завопил.
- Моя нога! - Он вцепился в нее. - Моя нога!
- Этот дурак выскочил прямо передо мной, - лепетал бледный возница. - Прямо передо мной, будто меня там не было! А это, кстати, самая большая и шумная повозка в городе. Прямо передо мной! Одна из лошадей, видно, наступила на него, а может, и не одна. Хорошо, я успел их остановить, не то вы отскребывали бы его сейчас от булыжника. Прямо передо мной!
Несколько прохожих подтвердили, что Яковизий совершенно не заметил фургона.
- Судя по тому, как его шатало, - сказал один из них, - он не заметил бы самого Фоса, вздумай тот спуститься с небес.
Пара наиболее богобоязненных душ при упоминании имени благого бога начертили над сердцем солнечный круг.
Крисп задрал Яковизию рубашку, чтобы посмотреть, насколько сильно пострадал вельможа. Неестественный сгиб между коленом и лодыжкой на левой ноге хозяина и громадный черный синяк, прямо на глазах расплывавшийся по ноге, сказали ему обо всем, что он хотел узнать.
- Перелом, - заявил он.
- Конечно, перелом! А ты как думал, кретин толстожопый? - взвизгнул Яковизий, еще пронзительней и громче обычного от боли и ярости. - Ты думаешь, я сам не знаю?
Изощренная брань, сыпавшаяся из него в течение пары минут, свидетельствовала о том, что с мозгами у Яковизия все в порядке, невзирая на две ссадины над обоими глазами и синяк на щеке.
- Чего вы стоите, разинув рот, как жертвы кровосмешения? Приведите мне жреца-целителя!
Один из зевак засеменил прочь. Яковизий продолжал ругаться, ни разу не повторившись за те четверть часа, что прошли до появления жреца. Многие зрители, которые иначе давно бы разбрелись по своим делам, остались послушать.
- Ну, что тут случилось? - спросил наконец подоспевший жрец.
Люди из толпы начали объяснять, расступаясь, чтобы пропустить жреца. Звали его Сабеллий. Яковизий, лежа на дороге, заорал:
- Я сломал эту проклятую ногу, вот что! Кончай трепаться и лучше займись делом!
- Такой уж он есть, святой отец, - шепнул Крисп Сабеллию, когда жрец-целитель присел на корточки рядом с ним.
- Со сломанной ногой трудно быть счастливым, - заметил Сабеллий. - Спокойно, господин, спокойно! - сказал он Яковизию, который ахнул и начал изрыгать ругательства по новой, едва жрец положил ладони по обе стороны сломанной кости.
Как и другие целители, которых Криспу доводилось видеть, Сабеллий повторял символ веры Фоса опять и опять, впадая при этом в транс. Потом слова стихли, не оставив ничего между волей Сабеллия и поврежденной ногой. Крисп благоговейно пробормотал себе что-то под нос, глядя, как спадает вокруг перелома опухоль и светлеет багрово-черный синяк.
Жрец-целитель опустил руки и утер со лба пот рукавом синей рясы.
- Я сделал что мог, - сказал он усталым голосом, как говорили все жрецы, окончив свою работу. Крисп заметил, каких усилий стоило жрецу поднять голову, чтобы посмотреть на зрителей, по-прежнему окружавших его с Яковизием. - Сходите кто-нибудь за Орданом и приведите его сюда. Он лучше меня умеет фиксировать кости.
- Фиксировать? - прошипел Яковизий сквозь зубы. - Ты не собираешься срастить кость?
- Срастить кость? - изумленно уставился на него Сабеллий.
- А почему нет? - сказал Яковизий. - Однажды в городе Видессе мне уже сращивали кость, когда я упал на охоте с той дурацкой лошади, не сумевшей перепрыгнуть через ручей. Какой-то синерясник из Чародейской коллегии - Гераклон, по-моему.
- Вам очень повезло, высокочтимый господин, что вас лечил такой мастер, - сказал жрец-целитель. - Как и большинство моих собратьев, я властен лишь над плотью, но не над костями исцелять их у меня не хватает ни умения, ни сил. Кость, изволите ли видеть, отчасти мертва, а потому лишена энергии, на которой основано целительское искусство. Никто в Опсикионе - а может, и в других городах, кроме Видесса, - не умеет сращивать сломанные кости. Жаль, но это так.
- Так что же мне делать? - взвыл Яковизий с яростью, пересилившей боль.
- Не бойтесь, господин, - сказал Сабеллий. - Ордан - искусный костоправ, а я сниму любую горячку, которая может одолеть вас в процессе исцеления. Месяца через два-три вы обязательно встанете на ноги, а если начнете тренировать ногу после того, как осколки выйдут наружу, то, возможно, даже хромать не будете.
- Два-три месяца? - Яковизий закатил глаза, точно попавшее в капкан животное. - А когда я смогу ездить верхом?
Сабеллий поджал губы.
- Еще через два-три месяца, я полагаю. Вы же знаете: управление лошадью требует значительного напряжения голени.
- Два-три месяца? - недоверчиво повторил Яковизий. - То есть окончательно выздороветь я смогу лишь зимой?
- Наверное, - сказал Сабеллий. - Ну и что с того?
- Суда зимой не ходят - слишком штормит. По суше тоже нет смысла ехать: сугробы наметет по маковку. - Яковизий говорил негромко, точно сам с собой. И вдруг возопил:
- Ты хочешь сказать, я застрял в этом Фосом забытом захолустье, в этой засраной вонючей дыре до весны?
- Здрасьте, здрасьте. - Пухлый лысый человек пробился сквозь толпу и улыбнулся Яковизию. - А вы, я гляжу, весельчак. Такому и сломанная нога нипочем, верно?
- Гляди, как бы я тебе шею не сломал! - рявкнул Яковизий. - Из какой ледяной ямы Скотос тебя выпустил?
- Меня зовут Ордан, - спокойно заявил толстяк. Он был, как отметил про себя Крисп, одним из тех редких людей, которых Яковизий не мог вывести из себя парочкой оскорбительных фраз. - Я зафиксирую вашу кость, если хотите. Думаю, здоровая нога вам пригодится, особенно чтобы набить себе физиономию обеими ступнями. - Пока Яковизий, поперхнувшись, захлебывался слюной, целитель продолжил:
- Мне нужна пара смельчаков, готовых подержать его. Ему эта процедура понравится еще меньше прежней.
- Я подержу его, - сказал Крисп. - Он мой хозяин.
- Повезло тебе. - Ордан понизил голос, чтобы Яковизий не расслышал:
- Не хочу тебя расстраивать, юноша, но ты со своим хозяином застрял здесь надолго. Ведь об этом, если я правильно понял, он орал во всю глотку?
Крисп кивнул.
- Раз ты его слуга, тебе придется нянчиться с ним какое-то время, как с ребенком, поскольку первый месяц он вообще не должен вставать с постели, если хочет, чтобы кость срослась правильно. Думаешь, справишься? Я тебе не завидую, откровенно говоря.
Мысль о том, как он будет целый месяц прикован к постели Яковизия внушала скорее ужас, чем участие, но Крисп все-таки сказал:
- Справлюсь. Он подобрал меня с улицы в городе Видессе и взял на службу, когда у меня за душой не было ничего, кроме рваной одежки. Я обязан отплатить ему добром; негоже бросать его теперь, когда я ему действительно нужен.
- Хм-м… - Глаза у Ордана, все в красных прожилках, были полускрыты складками жира и всезнающи. - Сдается мне, служат ему гораздо лучше, чем он заслуживает. Но это не мое дело. - Жрец взглянул на толпу зрителей. - Давайте, ребята, нечего стоять столбом. Помогите нам! Если, упаси Фос, такое случится с вашей ногой - разве вы не хотели бы, чтоб вам помогли? Ты и ты, да-да, ты, в голубой рубашке!
Когда мужчины присели, чтобы подержать Яковизия, до Криспа дошло, что на один вопрос ответ уже получен. Раз отъезд из Опсикиона откладывается, он сможет снова увидеться с Танилидой… И снова, и снова, подумал он.
Яковизий зашипел, потом застонал, когда Ордан приступил к работе. Несмотря на страдания вельможи, Крисп едва удержался от смеха. Танилида была более заманчивой перспективой в постели, нежели его хозяин.