Разочарованный ощущением собственного бессилия, Феррус начал полагать, что эта дорога бесконечна, что в лабиринте нет цели.
Бессмысленно сражаться с тем, над чем у тебя нет ни малейшей власти. Хотя это противоречило его инстинктам, примарх уступил судьбе. Пока. Он закончит свое путешествие, когда тот, кто поймал его в эту ловушку, посчитает, что момент наступил.
Тогда он уничтожит это существо со всей яростью Медузы.
Что бы ни скрывалось внутри лабиринта, оно не было непобедимым чудовищем.
- Я убивал ётунов, - сказал он самому себе. - Я убивал ледяных змеев голыми руками. Ты рискнул завлечь в ловушку Горгона…
Небесные огни, освещавшие его путь в следующий зал, вовсе не были не звездами. Стены украшали скопления драгоценных камней, сверкающих в свете, не имеющем источника. Порог был мало примечателен, всего лишь усыпанная алмазами скала. Примарх услышал слабые хлопки крыльев, прозвучавшие как далекое эхо, и последовал за вторым орлом вглубь прорезаемой звездами тьмы.
Феррус почувствовал запах мертвечины и холод. Что-то металлическое кольнуло его язык.
Зуд на шее начал раздражать. Словно горячий ошейник.
В воздухе шипело дыхание змея.
Его агрессивный попутчик вернулся.
Ты, наконец, пришел за мной?
Феррус извлек Сокрушитель Наковален и небрежно держал его одной рукой. Оружие вызывающе гудело в его хватке.
Я расколю твой череп, как яйцо, тварь.
Змей держался на расстоянии, двигаясь на периферии его чувств. Тварь знала, что примарх не станет бросаться в темноту и атаковать. Феррус будет выжидать, хотя имел обыкновение выходить из себя, и существо знало об этом. Но помимо простого подстрекательства, у змея была причина не торопиться со схваткой. Он хотел, чтобы примарх сначала увидел кое-что, то, что змей сделал для него.
Дальнюю часть помещения словно затянуло полосой из черного холста, свет фальшивых звезд стал гаснуть. Феррус стоял у ее границы, собираясь ступить в затемненный мир.
А затем все изменилось.
Темнота разошлась, как занавес.
Один за другим драгоценные камни погасли. В глаза словно хлынула артериальная кровь - багровое зарево осветило помещение. Перед Феррусом открылась картина отвратительной бойни, и он скривился от омерзения.
Воздух наполнил запах крови, приправленный горечью. Запах въелся в щели между каменными плитами пола и полз по влажным стенам грибковой заразой. Когда-то белоснежные стены измазали кровавые отпечатки рук и ног. Мужчины и женщины умерли здесь, стоя на коленях, моля о пощаде, в то время как палачи прижимали клинки к их шеям и животам. В стены были вмурованы цепи с крючьями, готовыми принять истерзанную плоть.
В разуме Ферруса появились образы ржавых секачей, зазубренных резаков и костных пил, хотя ни одного из этих инструментов мясника он не видел.
Вместо этого с потолка на сухожилиях свисали головы. Сотни отсеченных голов лениво покачивались на сквозняке и медленно вращались. На лицах застыло выражение муки: у одних рты распахнуты в безмолвном крике, у других челюсти стиснуты в агонии.
Озабоченный жжением под горжетом Феррус словно ощутил фантомную боль от нанесенной ножом палача раны, которую он никогда не получал.
Или, пожалуй, не сейчас…
Мысль возникла неосознанно, словно ее внушили. Феррус был слишком шокирован, чтобы сопротивляться ей.
Образы наплывали один на другой, пока он наконец не увидел в лицах висящих перед ним голов…
Измученный, Феррус скривился от невыносимой для смертного боли.
Все эти лица принадлежали ему.
Ярость железа
Он бросался в глаза, выступая из песка подобно обломку изогнутой кости. Когда Габриэль Сантар прибыл на поле боя, то задумался, почему они так долго искали эльдарский узел.
Уничтожьте узлы и нарушьте сплоченность врага. Как и в случае с оборванной линией связи, в этом случае возможность эльдар координировать свою оборону была бы серьезно затруднена. Разрушьте узлы и разбейте врага. Это были приказы лорда Мануса, как легиону, так и братьям, ведущим войну где-то еще на Один-Пять-Четыре Четыре. То, что примарх так и не увидит, как осуществится его план, причиняло первому капитану боль.
По этой и многим другим причинам он очень хотел, чтобы повелитель был с ними.
Морлоки вместе с небольшим отрядом снайперов Таркана вернулись к голове многочисленной танковой колонны Армии. То, что осталось от армейских дивизий, в основном доганские истязатели и часть вериданских коррактов, прошли этот путь, цепляясь за поручни или сидя на башнях более крупных машин. Некоторые механизированные части тоже осилили пустыню и вместе с несколькими "Часовыми" везли оставшихся саваанских масонитов.
Потрепанное, но все же подкрепление.
Судя по безвыходной ситуации с узлом и его защитниками, они прибыли как нельзя вовремя.
Само сооружение было огромным и прикрыто потрескивающим энергетическим щитом, который Железные Руки пытались разрушить. Сантар не видел ни источника энергии, ни объекта, которые они могли атаковать и уничтожить, чтобы сокрушить оборону. Щит генерировали какими-то другими способами, неизвестными им.
Тяжелые попадания расцвели ярко-лазурными разрывами, и щит колыхнулся, рассеивая их взрывную энергию по своей изогнутой поверхности.
Рууман отказался признавать поражение. Его "Рапиры" и ракетные батареи вели непрерывную стрельбу, наполнив воздух шумом и актинической вонью. Клубы дыма слились в пелену, которая опустилась с вала, на котором железнорожденный расположил свои дивизионы, на наступающие внизу роты Медузона.
Сантара встретил Бион Хенрикос, который резко отдал честь, увидев первого капитана.
Пока Медузон следил за битвой, он передал командование над Железной Десятой громадному сержанту. Эти воины с нетерпением ждали боя, в то время как авангард Медузона с морлоками на острие пытался пройти несколько сот метров открытого пространства и приблизиться к щиту.
- Ты можешь использовать армейские дивизии? - спросил первый капитан прежде, чем Хенрикос смог приветствовать его. Времени на соблюдение формальностей не было. Среди офицеров Железных Рук сержант более всех сопереживал людям. Сантар просто хотел воспользоваться этим и выразился в своей небрежной манере.
Ни слова не было сказано об операции или примархе. Сержант был не вправе задавать вопросы, тем не менее, бросил быстрый взгляд на Десаана, который стоял в шаге за первым капитаном.
Должно быть, Десаан коротко покачал головой, потому что Хенрикос напрягся от горя и гнева, но быстро вернулся к своим обязанностям. К чести сержанта, он провел оценку состояния прибывающей колонны.
- Чуть меньше пятнадцати тысяч человек и шестьдесят три исправных машины, - доложил Хенрикос. - Да, милорд, думаю, я смогу использовать эти части.
Сантар кивнул.
- Хорошо. Они потрепаны, брат-сержант, - предупредил он.
- Готовы к бою, - возразил Хенрикос.
Улыбнувшись внутри шлема, Сантар согласился:
- Действительно.
Ему нравился этот Хенрикос, его упорный дух.
- Где капитан Медузон?
Могучие ряды плазменных пушек и орудийных платформ "Тарантул" гремели по всей боевой линии, наполняя тыловые эшелоны светом и грохотом. Хенрикос подождал несколько секунд, пока их залп не стихнет, после чего указал на северо-восток, где располагался командир.
Сантар увидел Медузона и его свиту, но его взгляд последовал далее к щиту, после того как плазменные следы и дым от тяжелых болтеров рассеялись. Он ожидал увидеть трещину в эльдарской броне, даже разлом. Ничего. Щит все еще держался.
- И так весь последний час, - сказал Хенрикос.
Сантар недовольно заворчал.
- Немедленно подключайте артиллерию Армии. Я хочу услышать ее, когда буду стоять рядом с этим энергетическим щитом.
- Мы пробьем брешь в нем ради тебя, милорд.
- Проследи за этим. Плоть слаба, но эти танки из стали, - напомнил он Хенрикосу.
Сантар больше не стал задерживаться. Он направился к Медузону.
- Десаан, со мной, - прорычал он, наблюдая за безрезультатным обстрелом, который продолжал поливать щит.
- Их сопротивление впечатляет, - сказал капитан Десятой Железной, когда подошел Сантар.
- Ты кажешься удивленным.
Медузон держал голопланшет в бионической руке и оценивал тактические диспозиции своих сил. Тяжелые дивизионы вели поддерживающий огонь, в то время как три клина Железных Рук из Шестнадцатой, Тридцать четвертой и Двадцать седьмой клановых рот непрестанно атаковали укрепленные траншеями позиции эльдаров. Сантар узнал символы кланов Ворганан, Буркхар и Фелг, неутомимо сражающихся в авангарде.
Он знал, что в центре, где огненный шторм был наиболее ожесточенным, он найдет клан Авернии, своих морлоков. Судя по неподвижности ветеранской роты, они тоже зашли в тупик. Ни один из железноруких все еще не добрался до самого щита.
Крупные силы эльдар перед ним, действующие в качестве волнолома, также отступали за него.
В резерве находились воины клана Сорргол из Железной Десятой, друзья и родня самого Медузона и кланы Кадоран, Локопт и Унгаварр, которые вели сильный огонь с возвышенности. Даже со всей имеющейся в их распоряжении мощью Железные Руки не могли пробить эльдарский экран.
В пятистах метрах перед ним сражались воины Медузона.
Ряды легионеров неумолимо шагали в пасть врагу, болтеры вели постоянную стрельбу. Медузон расположил среди основной массы батальонов немногочисленные дивизионы конверсионных излучателей и гравитационных пушек, которые выдавали себя спорадическими дульными вспышками и искрящимися лучами энергии. Но враг был непоколебим.
- Они крепче, чем ожидалось, - признался Медузон. На его боевом доспехе чернели следы от ожогов, указывая на то, что ранее он пытался взять штурмом аванпост и был отбит.
- Думал, они легко уступят, брат-капитан?
Голова Медузона слегка дернулась, когда он понял, что с Сантаром нет примарха.
- Горгон? - спросил он, хотя его тон подсказывал, что он не был уверен, хочет ли знать ответ.
- Исчез.
- Когда он вернется? - он не предполагал, что примарх погиб, это было недопустимо, но тень такой вероятности прошла по лицу Медузона, подобно темной туче.
- И вернется ли? - проскрежетал капитан Десятой, кулаки сжались по собственной воле от вспыхнувшей мстительной ярости.
- Мы не смогли найти его, - у Сантара не было ответа.
- Он будет зол, когда найдется.
Сантар указал на голопланшет и медленные маневры войск, изображенные на нем.
- Вот, что я хотел бы видеть.
- Они полностью окружены, - сказал Медузон.
Резервные части Железных Рук выдвинулись, взяв узел и его защитников в кольцо черного керамита.
- Тем не менее, осаждать врага - это не наш путь, не так ли, Шадрак?
Медузон свирепо улыбнулся.
- Да, первый капитан. Не наш.
- Они стойко держатся.
- Кажется, ты восхищаешься ими.
Сантар не отводил глаз от голопланшета, думая и планируя. В качестве адъютанта он многому научился у Ферруса Мануса. Горгон часто стоял в тени Жиллимана, но он был столь же искусным тактиком. Кое-кто заявлял, что его единственным недостатком была упертость в своем мнении, из-за которой примарх иногда становился близоруким. Хотя Сантар никогда не говорил об этом вслух, он считал, что у Горгона также не было терпения Боевого Царя к бесконечной проработке планов действий.
- Восхищаюсь ими? Нет, - ответил Сантар с абсолютной уверенностью. - Я хочу лучше понять их, чтобы уничтожить. - Затем добавил: - Ты хоть раз пробил энергетический щит?
- Мы даже не добрались до него. Я ждал их капитуляции, когда они столкнулись с нашим очевидным численным превосходством, первый капитан. Это логично.
- Возможно, в эльдарской культуре нет понятия неизбежности.
Молчание Медузона подразумевало, что он не понял сказанного.
- Какие предложения? - спросил Сантар.
- Ударить их посильнее, бросить больше воинов на укрепления, пока они не падут.
- К счастью, я привел с собой тех, кому не терпится воссоединиться с членами своего клана.
Морлоки позади него рвались в бой.
Медузон бросил на них быстрый взгляд.
- Тоже голодны.
- Война далекое от утонченности занятие, Шадрак, - сказал Сантар. - Иногда ты просто должен воспользоваться дубинкой побольше. Покажи мне, куда бы ты хотел, чтобы она ударила, и мы проделаем эту брешь для тебя.
- Звучит ободряюще…
Медузон поднял руку, прервавшись, чтобы выслушать доклады по радиосвязи от разных командиров, выдвигающихся или меняющих позиции. Закончив, он посмотрел на Сантара.
- Я посчитал, что ты примешь командование после своего возвращения, первый капитан, и уже отправил диспозиции наших частей на твои ретинальные линзы.
- Нет необходимости, - сказал Сантар. - Ты командуешь, брат. Я хочу испачкать свои когти в крови ксеносов.
Медузон ударил кулаком по груди, не сумев сдержать свою гордость за оказанное первым капитаном доверие.
- Тогда пусть обрушится твоя ярость, первый капитан.
Когда слова запечатлелись в радиоканале Сантара, на его ретинальном дисплее вспыхнул значок. На него наложились диспозиции других частей. Оставшиеся морлоки наносили главный удар, сойдясь с эльдарами в ближнем бою. Здесь оборона была самой крепкой, здесь ксеносы носили более тяжелую броню и располагали самым мощным оружием и орудийными платформами.
Даже на расстоянии битва выглядела свирепой.
Игнорируя бойню, в которую он почти вступил, Сантар тщательно изучил далекий щит, словно мог разглядеть слабое место, лишь взглянув на него.
- По-твоему, как глубоко он простирается, брат?
Медузон проследил за взглядом первого капитана. Он улыбнулся, когда понял, на что намекает Сантар.
Сантар прикоснулся пальцем к горжету, чтобы открыть канал связи:
- Железнорожденный.
Рууман ответил между двумя громкими залпами тяжелых орудий.
- Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня… - сказал Сантар и передал план.
- Ты - молот, - ответил Медузон, когда первый капитан снова отключил канал связи.
Молниевые когти Сантара выскользнули их ножен. Он выпустил потрескивающую энергию по лезвиям.
- Значит, настало время, как следует врезать.
С показной самоуверенностью Сантар прошел через ряды Железных Рук, которые расступились перед ним и его свитой из морлоков. Он прикрепил шлем магнитными зажимами к набедренной пластине. Капитан был более уязвим без него, но воинам нужно было видеть его лицо. В отсутствие примарха он должен был вдохновлять.
За маской свирепости он скрывал желание сражаться рядом со своим повелителем. Сантар не мог себе представить, что когда-нибудь будет не так.
Первый капитан поднял железный кулак и заревел:
- Железо и смерть!
В воинственный клич Сантара и громогласный отклик его подчиненных закрался настойчивый внутренний голос, которым было сложно пренебречь.
Отец, где ты?
Феррус нахмурился.
- Жалкие трюки, - решительно заявил он, хотя ни один из висящих черепов, казалось, не слышал его.
Даже перспектива собственной смерти не лишила Горгона присутствия духа. Давным-давно, в безлюдных пустошах Медузы он смирился со своей смертностью. Он проживет дольше большинства людей, возможно, протекут тысячелетия, ибо никто не мог сказать, где лежат пределы гения Императора. Но Горгон был воином, а воины встречают свой конец на острие меча. Феррус надеялся, что его смерть будет славной. Он также надеялся, что однажды наступит мир. Но без войны, размышлял он, в чем заключается его предназначение?
Хмурый вид сменился усмешкой, и губы Ферруса саркастически скривились при виде подвешенных образов, предвещающих его гибель. Горгону пришлось сопротивляться желанию уничтожить их всех.
Даже без иллюминации сверкающих драгоценных камней видимость была достаточной, хотя свет пылал багрянцем и пульсировал, как аорта. Головы висели достаточно далеко друг от друга, чтобы можно было пройти, не касаясь их. Дуновение ветра развернуло одну из голов лицом к Феррусу.
Он подмигнул мертвому двойнику.
- Я бы сделал более симпатичный труп, - сказал он и улыбнулся. Замечание больше подходило Фулгриму. При мысли о брате в ушах примарха раздался знакомый звук - шипящий диссонанс, который следовал за ним по пятам.
Охотник вернулся. Возможно, он никогда не уходил. Феррус обратил на него все свое внимание, так как угроза была реальной и близкой. Враг был здесь, в пещере, скользя поблизости, повторяя каждый его шаг.
- Выходи на свет, трус, - прорычал примарх. - Я хотел бы увидеть врага, который желает мне сотню смертей. Чтобы понять ошибочность своей самонадеянности, тебе достаточно будет умереть только один раз.
Его враждебный спутник не ответил.
Феррус пошел дальше.
Ближе к жуткой бойне черепа висели так плотно, что Феррус не смог бы пройти, не сдвинув их.
Он осторожно оттолкнул Сокрушителем Наковален одну из голов.
Мертвые губы издали тихий стон. Ближайшая голова повторила его, затем третья и четвертая. Каждый из разлагающихся черепов, словно охваченный внезапной эпидемией, присоединился к зловещему хору.
Они были живыми. Выдернутые из ада, эти призраки, носящие облик Ферруса Мануса, вернулись, чтобы преследовать его. Отвращение, гнев и неверие сражались внутри примарха, и он попятился, ожидая нападения. Череп коснулся его шеи. Сморщенные губы коснулись его кожи, словно целуя. Отпрянув, Горгон столкнулся с другим, разбив ему скулу. Посыпались осколки кости. Челюсти впились в его наплечник. Феррус вырвался, зарычав, когда стоны перешли в вопль. Звук был низким и обвиняющим.
Ты сделал это с нами…
Ты обрек нас на эту судьбу…
Мы в заточении из-за тебя!
Феррус сжал кулаки и стиснул зубы.
- Заткнитесь! - прошипел он.
Его ярость закипела, и он резко развернулся, выставив перед собой Сокрушитель Наковален.
Мертвые должны оставаться мертвыми…
Такое унижение только подтверждало слабость плоти и ее неизбежный финал. Тот факт, что это был его собственный мертвый облик, никак не повлиял на Горгона. Раньше он сдерживался, позволял своему рассудку останавливать руку. Теперь он сотрет каждый жалкий череп в костяную пыль и воспоминание.
В темноте мелькнула серебряная полоса, свет струился по ней, как кровь…
Феррус так и не нанес удар.
Его позвоночник пронзила адская боль, согнув его почти пополам. Пластины брони на животе треснули от внезапных конвульсий примарха и пошли трещинами, как горячий металл, который слишком быстро остудили. Вены Горгона наполнились болью, которая убила бы сотню более слабых людей, и даже его она почти сокрушила. Феррус опустился на одно колено. Выплевывая мокроту и кровь, он гневно взревел, сопротивляясь действию яда. Живое серебро чудесным образом охладило, но не очистило пылающую рану, и примарх выпрямился. Одной рукой Феррус сжал кисть другой. Пульсация живого металла сообщала о том, что он ранен. Хуже того, он слабел. Сокрушитель Наковален куда-то подевался, выскользнув из онемевших ладоней.