От внезапной переоценки жизненных приоритетов меня оторвал звонок невесть куда засунутого мобильника. Ориентируясь по звуку, я вернулся на кухню и обнаружил трубу в холодильнике, аккурат рядом с открытой баночкой черной икры. Поверх мобильника лежал засохший бутерброд с сыром. Я стряхнул крошки и засунул мобильник себе в ухо.
- Алло.
- Ты где?
- А хрен его знает, - искренне сказал я. - А кто спрашивает?
- Ты че, обалдел, брателло? - изумился раскатистый голос в трубке. Настолько раскатистый, что я отодвинул трубку сантиметров на пять от уха. - Это я, Геныч. Ты мне вчера звонил, сказал, что надо выпить, так я взял тачку и приехал. Куда подруливать?
- Откуда приехал? - спросил я. - Я тебе ночью звонил, а сейчас что?
- Из Питера, откуда еще, - еще раз изумился Геныч. - Ты что, припух? Совсем ничего не помнишь, да? Совсем плохой?
- Совсем, - убито сказал я. - Извини, что я тебя сорвал, Геныч.
- Да нету базара, - сказал Геныч. - У меня все равно дела в столице. Ты мне лучше другое скажи: похмеляться будем?
- Правильно?
- Не, на "правильно" у меня здоровья не хватит. Слегка.
- Слегка можно, - сказал я. - Где и когда?
- Я сейчас на МКАД, - сказал Геныч. - Любуюсь зажаренными гаишниками. Давай в "Дровах" через час?
- Давай, - сказал я.
На работу идти уже не имело смысла. Да и работник из меня… я имею в виду сегодня.
- Или за тобой заехать?
- Я на колесах, - сказал я. - К сожалению.
- Тогда до встречи, - сказал Геныч и отрубился.
- Пока. - сказал я и пошел выгонять Лену из душа.
Застрял я там надолго.
Лена попросила подбросить ее до ближайшей станции метро, и после восхитительных сорока минут в душе я не мог ей отказать. Уже в машине, выруливая на шоссе, я решился задать вопрос, который мучил меня больше всего. Вопрос, было что у нас с Леной ночью или нет, к этому времени отпал как незначительный.
- Слушай, Лен, - сказал я, - я чего-то не понимаю. Со мной парнишки такого не было - субтильного, разговаривает заумно, звать Серегой?
- Не помню. - Лена наморщила свой очаровательный лобик. - Может, и был. А может, и нет.
- А к Сашке мы как попали?
- Тоже не помню. Я вообще в вашу компанию случайно затесалась, когда мы после драки с дискотеки рванули.
- А что, еще и драка была? - простонал я.
- Ага, - радостно подтвердила Лена.
- И с кем дрались?
- С ОМОНом.
- Надо меньше пить, - решил я. - Потому что больше уже некуда.
- Да ладно, не бери в голову, - сказала Лена. - Ты прикольный чувак. Мы с тобой еще пересечемся?
- Обязательно, - сказал я. - Вот моя визитка, звони лучше на мобилу, номер снизу. А то дома я редко…
Что-то я не пойму, скажет читатель. Запись начинается с похмелья, а где же, собственно говоря, сама пьянка, которая, по похмелью судя, должна была быть грандиозной? Попытаюсь восстановить интересующие вас подробности по памяти.
Утром я получил от шефа премию за дело с кукурузой, а от Славика, одновременно со мной, получающим премию, получившего по голове за допущенный бардак, еще и ящик пива, так что с самого утра у меня было настроение выпить.
Периодически нажираться надо, это я вам точно говорю. И нажираться прилично. Встряски, полученной организмом за один раз, хватает на несколько месяцев кропотливого и упорного труда. Однако нажраться правильно - это целое искусство. И я владею им в совершенстве.
Что тут уметь? - спросите вы. Наливай да пей.
Не все так просто, дорогие мои.
Первое и главное - никогда нельзя пить на работе, с коллегами, с клиентами и вообще с любыми людьми, имеющими отношение к вашей профессиональной деятельности. Напьетесь, наговорите друг другу лишнего, пусть и не вспомните утром, о чем говорили, а осадок все равно останется.
Ни один человек, вступающий с тобой в профессиональные отношения и знающий тебя с твоей, так сказать, деловой стороны, не должен видеть тебя в быту.
Напиваться надо в компании хорошо знакомых и давно проверенных лиц, в чьей надежности вы не сомневаетесь. Нет таких лиц? Лучше тогда напейтесь в одиночестве. По крайней мере, стыдно будет только перед самим собой.
Я решил начать в одиночестве, а потом сымпровизировать. Если ты пьешь один, тебе никто не мешает и никто не говорит, что уже хватит.
Бросив машину на подземной стоянке, по пути домой я зашел в небольшой магазинчик на первом этаже и затарился двумя литровыми бутылками "Финляндии" и бутылкой кока-колы. Вот что значит элитная квартира, подумал я, захочешь выпить - даже из дома выходить не надо.
Лифт вознес меня на двенадцатый этаж, сейфовая дверь бесшумно отворилась по велению ключа, и вот я уже дома. Быстренько скинув летние туфли, я прошел в комнату и смешал купленные напитки в пропорции пятьдесят на пятьдесят в пивной кружке. Нащупал рукой пульт от телевизора, пощелкал по каналам, остановил свой выбор на музыкальном и в течение двух с половиной клипов и одной рекламной заставки вылакал содержимое посудины.
Не зацепило. Следующий коктейль состоял из колы только на двадцать пять процентов и ушел за три клипа. Третья кружка была наполнена на два пальца, но чистой водкой.
Через полчаса я заснул.
Еще через полчаса я проснулся, чувствуя себя необыкновенно бодрым, отдохнувшим и, что самое отвратительное, трезвым.
Трезвым быть не хотелось, но и пить в одиночку стало скучно. Я встал, опираясь руками о диван, и комната предательски шагнула мне навстречу. Интересно, с чего бы это, подумал я, я же не пьяный? Землетрясение, наверное.
Три шага по раскачивающейся комнате, и в руке у меня был телефон. Указательный палец правой руки очень боялся землетрясений, поскольку дрожал и не хотел попадать в требуемые кнопки, однако я убедил его, что никакой опасности нет. и нам с пальцем удалось набрать номер. Четыре гудка, и трубку сняли.
- Ал-ло, - сказал я. - В-виктор? Эт-то Гоша. Ага. Случилось, случилось… Я пью. Ты хочешь? Нет? Сам туда иди.
Второй раунд переговоров с пальцем, и еще один набранный номер.
- Алле, кто это? Марина? Какая Марина? А Славик далеко? В Турции? А какой хрен он там забыл? А, прости, больше не буду… Гоша, кто ж еще… Да? Ужас какой. Ну ладно, спи…
- Геныч? Здорово, Геныч. Надо выпить… А, ты уже? В сауне? А адрес какой, я подскочу… В Питере? Роуминг, говоришь? А самолеты туда летают?.. Нет, не в сауну, в Питер… С утра? С утра у меня дела… Ну прости…
Четвертый номер просто не ответил.
Пятый звонок был самый странный, я бы туда даже не позвонил, если бы другие ответили. Молодой парень, знакомый по Интернету, ему лет восемнадцать, должно быть, от силы. Его не было дома. Трубку взял его отец и недовольным голосом мне сообщил, что Леша уехал на Гавайи и вообще он, отец, больше ничего о своем отпрыске знать не желает. Чего-то Леша натворил… Киллером он, что ли, стал, раз на Гавайи свалил и родной папа знать его не хочет?
- Фигня какая, - сказал я. - Один в Турции, другой в Питере, этот на Гавайях… И на какие шиши, позвольте вас спросить?.. И чего им летом дома не сидится, Гулливерам фиговым. Этот вообще трубку не снял. Кому бы еще звякнуть? Женька женат, его эта мегера фиг выпустит, Колька зашился… Куда ему, он и так дурной был… О! Серега! Он ведь у нас, кажется, писатель теперь, да? - И поскольку в пустой квартире никто и не думал возражать, я продолжил: - Писатель. А писатели пьют. Хемингуэй пил, Достоевский играл, Гоголь… Хрен его знает.
При упоминании о Достоевском и его времяпрепровождении головокружение вышло на новую спираль, и я залил его вместе со спиралью остатками первой бутылки. Кроме того, я вдруг заметил, что либо размышляю вслух, либо разговариваю сам с собой, а и то, и другое было нехорошими симптомами. Поэтому я заткнулся и приказал пальцу набрать еще один номер.
- Слушаю вас очень и очень внимательно.
- Алло, Серега!
(По соображениям цензуры в этом месте пропущено порядка трех тысяч слов, описывающих гулянку в двух ресторанах и катание на машинах по ночной Москве в сопровождении случайных знакомых и женщин не самого тяжелого поведения. Сей факт объясняется теми соображениями, что, если в число читателей данного опуса случайно попадет хоть один иностранец, этого будет вполне достаточно, чтобы имидж русского человека упал с просто низкого до запредельно низкого. Ну а русский человек поймет все и без описаний.)
Ага, про свое новое увлечение я не забыл. Катаясь на машинах, мы таки дали два круга по МКАД, хотя Серега все время возникал, какого черта у него рябит в глазах от мелькающих фонарей. Потом я ему все объясню.
Геныч. Какого черта он приперся из Питера? Потому что я ему позвонил? Странно, он был приятным человеком и хорошим собутыльником, но своим близким другом я его не считал. Да и он меня, наверное, тоже. Но, раз уж он приехал, надо нанести ему визит вежливости.
Стоя в очередной московской пробке, я отзвонился на работу и взял отгул, наврав шефу, что поработаю над сайтом с домашней машины, чего, конечно, делать не собирался. Трафик-то платный.
Подъехав к любимому кабаку Геныча, я понял, что он уже внутри. Как? Путем несложного логического анализа. Прямо перед входом в ресторан стоял черный тонированный "Гелендваген" с питерскими номерами.
Стоянка была пустой в это время дня, так что я бросил свою машину рядом и вошел.
Хозяином "Дров" был выходец из маленькой, но гордой страны, расположенной высоко в горах, и звали его Тиграном, что не мешало ресторану быть закошенным под русский трактир начала позапрошлого века. Стены расписаны пасторальными фресками, мебель из грубо оструганных досок, официантки в национальных мини-юбках, традиционные блюда русской и европейской кухни и, как маленькая слабость хозяина заведения, великолепная подборка кавказских вин и коньяков.
Геныч сидел за столом вместе с каким-то незнакомым мне чуваком, очевидно доставившим его в столицу питерским водилой, и налегал на салаты.
Геныч был личностью яркой и запоминающейся В нем было под два метра роста, более ста килограммов живого веса, он носил короткую стрижку, кожаные штаны и полтора килограмма понтов. Разговаривал исключительно по понятиям, прилюдно чесался и рыгал, короче, вел себя как самый настоящий бандит, коим вопреки всему вышеперечисленному не являлся, хотя никого и никогда не смог бы в этом убедить. У него был вполне легальный бизнес, связанный с торговлей авиационным топливом, кроме того, в данное время он пытался построить пивоваренный завод.
Однако все люди, работающие в этой стране и имеющие более-менее приличные деловые достижения, крепко связаны с криминалом.
- Здорово, Гога! - заорал Геныч, едва завидев меня в дверях. - Подваливай!
Я и подвалил. Стол был заставлен яствами, среди которых превалировали салаты и шашлыки. Посреди всего этого великолепия стояла ополовиненная бутылка коньяка. Также на столе был один чистый прибор, очевидно, для меня.
- Гога, это Лева, Лева, это Гога, - представил нас Геныч. - Гога - это мой московский кореш. Лева - это мой питерский кореш. Это он меня сюда привез.
- Слушай, - сказал я, - как-то неудобно получилось, что я тебя сорвал…
- Да ерунда, - сказал Геныч. - У меня все равно в Москве дела.
- Кстати, о делах, - сказал Лева. Был он субтилен, интеллигентен и носил очки. При этом ездил на "Гелендвагене" и ходил в сшитых на заказ костюмах. Из вышеперечисленного я сделал вывод, что как раз он - настоящий бандит. - Я вас покину. Мне тут тоже кое-кого навестить надо. Приятно было познакомиться.
- Взаимно, - сказал я.
- Звякни мне вечером, - сказал Геныч. - После питерской сауны необходимо навестить московскую баню. Для сравнительного анализа.
- Обязательно, - сказал Лева. - Позвоню, как только с делами разберусь.
- Знаю я твои дела, - сказал Геныч. - В "Дорожном патруле" посмотрю. Или в "Петровке, 38".
- Чур меня, - сказал Лева, пожал нам руки и отчалил.
- Хороший он парень. Сидим в бане, все как воланчики, вдрабадан, я говорю, мужики, мне в Москву надо. Он говорит, без базара, надо так надо. Водила - класс. Почти как ты. Пить будешь? - спросил Геныч.
- Буду, - сказал я.
Вообще-то я не сторонник алкогольных напитков, потребляемых днем, да еще и при наличии в ближних пределах собственного руля, но отказать Генычу в такой ситуации было бы невежливо. Хлопну, как говорится, рюмашку, из уважения.
- Что пьешь?
- Коньяк, - сказал Геныч. - Я всегда пью коньяк.
Он набулькал кавказского напитка - мне на два пальца, себе на целую ладонь, и мы сдвинули стаканы.
- Поехали, так сказать! - провозгласил Геныч тост. - Чтоб они сдохли.
Мы выпили. Геныч понюхал кусок шашлыка и положил его обратно на тарелку.
- А ты закусывай, - сказал он. - На меня не смотри. У нас весовые категории разные. Питие - это процесс решения пропорции относительно количества выпитого и массой твоего собственного тела. Если ты напился в дрезину, это не значит, что ты много выпил. Это значит, что ты мало весишь.
- Ага, - сказал я, отправляя в рот кусок заливной рыбы.
- У тебя проблемы? - спросил Геныч.
- Нет, а с чего ты взял?
- Ты пьешь, - сказал он. - А люди пьют либо когда у них проблемы, либо когда на душе хорошо.
- А может, мне хорошо, - сказал я.
- Не похоже, - сказал он.
- А ты почему пьешь?
- Я, - сказал Геныч, - являюсь исключением, подтверждающим правило. Я пью всегда.
- Да нет у меня особых проблем, - сказал я.
- А финансовые?
- Грех жаловаться.
- Личные?
- В смысле?
- В смысле жениться тебе надо.
- Пошел ты, - сказал я.
- Я-то пойду, - сказал он. - Я туда уже не один раз ходил, и, скажу я тебе, ничего интересного там нет. А жениться надо.
- Смысл?
- А фиг его знает, - сказал Геныч, хватая бутылку. - Так принято почему-то. Еще пить будешь?
- Пожалуй, воздержусь, - сказал я.
- Уважаю, граф, - сказал он. - Умеете вы вовремя останавливаться. А я буду.
Он вылил в свой стакан остатки коньяка, произнес:
- Чтоб они сдохли, - и опрокинул коньяк в глотку. На этот раз даже занюхивать не стал.
- Пойдешь ко мне работать?
- Не, - сказал я. Этот вопрос мы с ним обсуждали не единожды и даже не дважды. - Шеф мой слишком меня ценит.
- Я тебя тоже ценить буду, - сказал он. - Твой агрегат там стоит?
- Мой.
- Как жизнь-то тебя скрутила.
- Поддерживаю отечественного производителя.
- А у меня бы уже давно на приличную тачку заработал.
- Это тактический прием.
- А, - сказал он. - А говоришь, проблем нет.
- Геныч, - сказал я, - моя проблема носит трансцендентальный характер.
- О как, - глубокомысленно сказал Геныч. - Какие мы с утра пораньше корки-то мочим, а? Можешь рассказать все своему гуру. Он эти транец… кране… короче, педерастические эти проблемы, как два пальца об асфальт.
- Это ты, что ли?
- Ага. Только я на трезвую голову не могу. Милейшая!
Явившаяся на вопль официантка действительно была достаточно милой. Точеная фигурка, стройные ноги. Геныч ущипнул ее за… фартук.
- Коньяку, - сказал он. - Скажи Тиграну, лучшего коньяку.
- Конечно, - сказала она и удалилась, виляя… фартуком.
Я налил себе полный стакан минералки. После опохмелки в голове прояснилось, но, как говорит народ, "трубы горели".
- С наилучшими пожеланиями от Тиграна Нахапетовича, - сказала официантка, ставя перед Генычем бутылку армянского.
- Ему прямой в ту же область, - сказал Геныч. - Милейшая, как тебя зовут?
- Марина.
- Мариночка, - сказал Геныч. - Хочешь большой и чистой любви?
- А кто же ее не хочет-то?
- Приходи сегодня вечером на сеновал… Хотя где я тебе посреди города сеновал найду? Короче, приходи сегодня вечером куда-нибудь. Я там обязательно буду.
- Все вы так говорите, - сказала Марина, открывая бутылку.
- Гусары не врут, - сказал Геныч.
- А вы - гусары?
- Ага, - сказал Геныч. - Мы вот с ним, - он ткнул пальцем в меня, - незаконные дети поручика Ржевского.
- Оба?
- Оба. У поручика Ржевского было много незаконных детей. Это у него законных не было.
- А если я тоже?
- Что тоже?
- Тоже незаконная дочь этого поручика?
- Не может быть, - сказал Геныч.
- Почему?
- Потому что тогда я не смогу за тобой приударить, - сказал Геныч. - Не могу же я ударять за сестрой. Или могу?
- Не можешь, - сказал я.
- Вот и я говорю, что не могу. Так что никакая ты не дочь. Позвони мне, номер у твоего начальника есть.
- Обязательно, - сказала она и удалилась.
Геныч набулькал себе еще стакан, провозгласил свой обычный тост и выпил. Учитывая, что он не просыхал всю ночь, мне оставалось только удивляться, куда это столько влазит.
- Говори, сын мой.
- О чем?
- О проблеме.
- Да это и не проблема в общем-то, - сказал я. - Просто… Вот ты, старый и мудрый, скажи мне: в чем смысл?
- Смысл чего?
- Всего, - сказал я.
- А, - сказал он. - Вот, значит, оно как.
- Да.
- Смысл всего? Философом решил заделаться, значит.
- Типа того.
- Смысл жизни, - сказал Геныч, - состоит в том, чтобы жить.
- А дальше?
- А дальше - хрен его знает. Сдохнем - увидим.
- И все?