Нам и самим пора было подкрепиться; тот пирожок, что я проглотил, пока хромой конюх запрягал наших лошадей, показался мне… очень неубедительным. Поэтому я поставил перед косматеньким конопатым пареньком, в которого превратилась миледи, корзинку с пирожками, кувшин с молоком и две кружки.
- А больше… ничего нет? - принюхавшись к припахивающему коровой молоку, подняла страдальческий взгляд Ортензия.
- Ну… судя по тому, чем угощают в замке Монтаеззи, это просто королевский пир, - хмыкаю, откусывая сразу полпирожка.
- Да сколько еще лет ты будешь это поминать! - с досадой вскричала она, отбрасывая в сторону пирожок.
- Во-первых, - разозлился я, - не разбрасывайся едой! Во-вторых, прежде чем причинить другому боль или страдание, советую вначале опробовать это на себе. В-третьих, выбери сама, как тебя называть, я не собираюсь обращаться к прислуге со словами "миледи Ортензия"! И последнее: припомни, умеешь ли ты хоть что-нибудь делать своими руками, чтобы нам не попасть впросак?
- Да почему ты… так со мной разговариваешь? - Она приподняла было ручку для пощечины, но, припомнив, чем это чревато, с усилием опустила ее на колени. - Где тебя так воспитали?
Ну-ну. Я еще не забыл, что это самое большое оскорбление для благородного дворянина, не воспитывавшегося в пажеском корпусе. Сообщить ему, что его мать, бабушки, тети и прочие принимавшие участие в воспитании родственницы просто деревенские клуши. По всем правилам я должен сейчас надуться и не обращать на выходки миледи никакого внимания. Но, ты уж прости меня, Зигель, я так поступать вовсе не намерен.
- А тебе уже не нравится мое воспитание? - перегнувшись через корзинку, я почти прижал миледи плечом к стенке повозки. - Как же так, дорогая, ведь еще ночью ты была так в меня влюблена. А у любимых, как всем известно, нет недостатков. Ну, взгляни же мне в глаза… ведь ты еще собираешься выйти за меня замуж?
Она отодвинулась от меня, вжалась в обитые дешевым ситцем доски и следила за моим пальцем, приближающимся к ее подбородку, с таким отвращением и ужасом, точно это была змея.
Никогда еще девушки не шарахались от меня с таким испугом… даже когда на мне не висела иллюзия смазливого личика Зигеля.
И это оскорбило и до глубины души возмутило меня. Потому что подтверждало самые худшие подозрения о причинах такой внезапной горячей любви миледи к бедному Зигелю.
А ведь посмотреть на нее со стороны - девчоночка-простушка! Голубенькие глазки, рыжеватые бровки, худенькая, почти мальчишечья фигурка, веснушки, ярко проявленные сегодняшним солнцем… Даже дурной мысли при взгляде на такую не мелькнет! Девочка-одуванчик! А внутри жадная, корыстная и бессердечная паучиха. Из той породы, что сразу после свадьбы сжирают своих избранников.
- Ну так как насчет любви? - Все теснее прижимал я паучиху в угол и думал при этом, будет ли считаться угодным Всеслышащему, если я ее чуть придушу и сброшу с этого моста.
Чтобы она больше никогда никого не сожрала.
Или… не стоит пачкать руки?
- Зигель… не надо… - краснея под моим задумчивым взглядом, прошептала Ортензия, и я опомнился.
Нет, наверное, Всеслышащий все же не одобрит такого решения проблемы. Ее нужно поймать на горячем и судить. А пока… пусть живет!
- Ну, Орти, раз ты не хочешь есть, сбегай вымой в реке кружки! - отстранившись от нее, холодно командую я и с удовольствием слежу, как на ее лице возмущение сменяется разочарованием, потом досадой, покорностью…
Через минуту, удобно устроившись на кучерском сиденье, снисходительно наблюдаю за неуклюжими попытками миледи спрыгнуть с повозки с глиняными кружками в руках. Интересно, а ее-то где воспитывали, если она такой простой вещи сама сообразить не может? Что нужно сначала поставить кружки на скамью, спрыгнуть, потом их взять.
Ой-ей-ей! Какой неудачный кульбит! Надеюсь, хоть кружки уцелели?
А что это она, интересно, не встает? Ждет, пока я прибегу и начну ее поднимать? А вот это дудки! Где ж ты, милая, видала, чтобы милорды бежали со всех ног поднимать мальчишку-слугу? Скажи спасибо, что за кучера я пока сижу сам. Хотя признаю, что поступаю неправильно. В городке это сразу обратит на себя внимание. И пойдут ненужные Зигелю разговоры.
Значит, первым пунктом нашей дальнейшей программы станет обучение кучерскому делу.
Миледи, не дождавшись моей помощи, кое-как поднялась сама и, держа выпачканные грязью руки как можно дальше от себя, поплелась к реке.
Интересно, она что, думает, кружки за ней сами прибегут? Ну вот почему же с ними так трудно-то, с этими богатенькими девушками? А ведь кажутся такими умными и знающими, пока сидят в своих замках, в окружении кучи расторопных слуг.
Я уже привел лошадей и запряг их в повозку, когда из-под моста наконец вылезла миледи. Вся забрызганная водой и с разводами грязи на щеке. Сердито сопя, подошла к повозке с намерением на нее влезть, но натолкнулась на мою фигуру, загородившую ей путь.
Она шагнула влево, намереваясь обойти меня стороной, я шагнул туда же. Она вернулась назад, вернулся и я.
- Ты меня нарочно не пускаешь?
Наконец-то до нее дошло!
- Нет, я просто хочу посмотреть на вымытые кружки, - безразлично пожав плечами, сообщил я.
- Но я же упала! - Голубые глазки смотрят на меня с таким возмущением, словно это я ее уронил.
Хотя… моя бы воля…
- Но ты же ничего себе не сломала? Нет? Значит, вполне можешь помыть кружки. И даю подсказку: та, которая утонет, будет твоя!
- А если утонут обе? - дерзко интересуется миледи, крепко стискивая от бешенства кулачки.
- Будешь нырять, пока не поймаешь мою. А потом тебе придется догонять повозку, так как времени даю ровно пять минут. Ну, что стоишь? Время пошло!
Взглянув на меня с откровенной ненавистью, она поворачивается и топает подбирать кружки.
За пять минут она, разумеется, не управилась, но я тронул лошадей только в тот момент, когда из-под моста появились спутанные соломенные лохмы. Кое-где в них запутался мусор и прошлогодняя паутина, но это только добавляло достоверности образу мальчишки-кучера, поэтому я ничего не сказал миледи об этих природных украшениях.
Чуть придержал лошадей, пока она взбиралась в повозку, и сразу услышал характерный хлюпающий звук.
Ну все ясно, леди набрала в сапог воды!
- Снимай сапог, - направляя лошадей на мост, миролюбиво предлагаю Ортензии, но она смотрит на меня волком.
И как она, интересно, представляла себе семейную жизнь, если не может спокойно договориться даже по самому обыденному вопросу?
- Снимай! - повторяю с нажимом.
Делает страдальческое лицо и стягивает сапог.
- Гархай мишран! - рычу я, приподняв сапог за ушки и выливая под повозку почти полведра воды. - И как ты собиралась в этом ходить?
- Ты же сказал - пять минут, - упрямо бурчит она, но голос обиженно дрожит.
Нет, избавьте меня на будущее, боги и демоны, от таких глупых и упрямых девиц!
Пришлось останавливать лошадей и идти в кусты, выламывать крепкую палку. Я собирался воткнуть ее в борт повозки, чтобы повесить сапог. Сушить его, конечно, все равно придется, но сначала должна стечь вся вода.
Треск дерева смешался с другими звуками, я оглянулся, уже понимая, что произошло, но еще не веря самому себе. И своим ушам.
Зато пришлось поверить глазам. Повозка катила прочь, увлекаемая пущенными вскачь лошадьми.
Я сделал в запале несколько прыжков вслед за ней - догнать, остановить… и застыл только в тот миг, когда задал себе простой вопрос: а зачем?
Зачем мне нужно догонять эту повозку, объясняться с избалованной, эгоистичной грубиянкой, и снова взваливать на себя нелегкий груз совместного путешествия?
Заботиться о ночлегах и обедах, запрягать и распрягать лошадей, кормить их и поить, ловить по утрам…
И все это время общаться с женщиной, которую я глубоко презираю и почти ненавижу. И пусть она еще очень молода, почти девчонка… тем тяжелее груз обвинений, которые я готов ей предъявить.
Даже если не вспоминать про странные исчезновения и смерти двух ее мужей, жестокого обращения со мной, вполне хватит для сурового приговора.
Додуматься до того, чтобы украсть благородного лорда! На такое решиться могла только отпетая интриганка. Да еще и издеваться над ним, морить голодом и принуждать к женитьбе… Совершенно необоснованно, между прочим, принуждать, юный Зигель не был даже близко знаком с претенденткой на его руку. Хотя… судя по поведению невесты, его рука, да и остальные части тела, были нужны ей как раз меньше всего. Миледи, как оказалось, нацелилась на поместья и замки Зигеля, решив одним свадебным звоном увеличить свое состояние почти в три раза.
И мне будет очень легко доказать эти намерения, когда я призову ее на суд.
А вот тогда… пусть делают для себя правильные выводы любительницы быстрого захвата чужих состояний!
Нет, наш справедливый и благородный король не казнит женщин и не отправляет их на рудники, но строгая тишина и суровые порядки Бентийского монастыря с лихвой заменят любой рудник.
Единственное, чего мне было жаль, так это плаща, незаменимой вещи при ночевке в лесу, которая мне теперь обеспечена. Однако за все в жизни приходится платить. И плащ лорда Монтаеззи, если поразмыслить, далеко не самая большая плата за свободу.
Зато все оставшиеся от покупки лошадей и повозки квадратики были при мне, и я в который раз за свою жизнь порадовался вредной привычке все свои ценности таскать с собой.
Еще в моих карманах нашлись ножницы, и я бодро двинулся в избранном направлении, обдирая попутно с помощью ножниц кору с выломанной ветви.
Я не стал ее укорачивать, как намеревался, когда хотел приспособить для сушки сапог. Наоборот, порадовался длине дубинки, сообразив, что ночью в лесу крепкий посох может оказаться вовсе не лишним.
Глава 4
И снова пригревало солнце, только теперь с другой стороны, день пошел на убыль. На разные голоса пели, а может, ругались птицы в ветвях придорожных деревьев, насвистывал простенькую мелодию я.
Жизнь определенно начинала налаживаться!
В городок с простым названием Заречье я доберусь не ранее завтрашнего полудня. Или ближе к вечеру. Значит, сесть на баркас смогу послезавтра рано утром. Пару дней плавания, и я в Тазголе. Там сажусь в пассажирский дилижанс и еще через пару дней въезжаю в пригород столицы. Несколько минут неспешным шагом - и ура! - передо мной ажурные низенькие воротца и дорожка к уютному домику Клариссы!
Убеждаться в недолговечности своих долговременных планов приходилось, наверное, всем, кто их измышлял. Почти каждый из живущих хоть раз в жизни испытал, как в один миг рушатся стройные башни прекрасных порождений мечты и разума и как с ужасающим, неслышным для прочих грохотом рассыпаются несбывшиеся надежды.
Лично мне такое приходилось переживать не однажды, поэтому, как я думал, был готов к резкому повороту событий в любую минуту.
И все же, как оказалось, даже для подготовленного сознания внезапные удары судьбы оказываются довольно чувствительны. Настолько, что я невольно застонал, когда, выйдя из-за огромного валуна, вокруг которого дорога сделала крутой зигзаг, увидел на обочине сильно накренившуюся повозку и запутавшихся в кустах лошадей.
Первым моим чувством при виде этого зрелища, каюсь, было веселое злорадство. Так и хотелось по-детски крикнуть: а я знал, что она не умеет обращаться с лошадьми! Так ей и нужно! Вот пройду мимо, словно ничего не замечаю, пусть кусает локти!
Но почти в тот же миг вспыхнула тревога. Какой бы она ни была дрянью, но все же человек, женщина. Вон, даже король таких судит не особо строго. И вполне возможно, она лежит сейчас на земле, придавленная повозкой, и истекает кровью. Потому и отмел злорадные чувства, как неподобающие настоящему мужчине, и бегом ринулся к повозке. Однако при внимательном осмотре места происшествия Ортензии поблизости не оказалось. Ни под повозкой, ни под ногами уже немного успокоившихся лошадок, ни под ближайшими кустами.
Зато нашелся четкий отпечаток лакейского сапога. Именно такого, в каких последние полдня щеголяла миледи, и, судя по направлению следа, скрылась она в лесу.
Вернувшись к лошадям распутывать упряжь, начинаю попутно неприметно осматривать близлежащие кусты и деревца. И довольно скоро замечаю за пучком сухой прошлогодней травы, торчащей из-под кустика боярышника, сине-зеленое пятно лакейской шляпы.
Мне и до этого времени часто приходилось, глядя на невообразимо мерзкие цвета ливрей, в которые лорды обряжают своих слуг, задумываться: а с какой целью они их выбирают? В смысле такие цвета.
И вот теперь мне, похоже, удалось частично ответить на этот вопрос. Чтобы слуги не могли спрятаться, когда у хозяина есть для них срочное поручение. Потому что в одежде такого невиданного в природе цвета спрятаться практически невозможно. Жаль только, что миледи об этом пока не догадывается.
Действуя своим посохом как рычагом, возвращаю повозку на все четыре колеса и осторожно, чтобы снова не испугать, запрягаю в нее лошадей. И они, почувствовав уверенное обращение, спокойно вывозят повозку на дорогу и послушно замирают, пока я с нарочитой обстоятельностью проверяю упряжь, мешок с продуктами и остальное свое нынешнее скудное имущество. Все оказалось на месте, ни продукты, ни плащ, по которому я так сокрушался, миледи не догадалась захватить с собой.
И это отлично подтверждало мое предположение, что путешествовать без обоза и кучи слуг ей до этих пор не приходилось никогда. Ну а в том, что логически мыслить она не умеет, я уже успел убедиться много раньше. Хотя… какая там логика! Видимо, думать она не умеет вообще никак, если действует такими, мягко говоря, странными методами.
Забравшись в повозку, усаживаюсь на место кучера и легонько взмахиваю кнутом. Лошадки, уставшие стоять в колючих кустах на солнцепеке, под неусыпным вниманием проснувшихся насекомых, дружно рванули вперед.
Конечно, я не собирался оставлять ее здесь. Даже из мести. Судить, наказать… на это я был и способен, и настроен. А вот бросить женщину посреди леса или даже просто на пустынной дороге и потом терзаться угрызениями совести…
Ну а если уж совсем честно… Признаюсь, еще час назад, когда увидел заднюю стенку повозки, исчезающую в жарком мареве весеннего дня, был готов и на это. Но пока шел и осознавал все приятные и не очень аспекты случившегося, успокоился и остыл.
Потому мгновенно натянул вожжи, останавливая рвущихся в дорогу лошадок, в тот самый миг, когда в дальних кустах возник абсолютно чуждый весеннему лесу звук.
Тоненький, острый как зубная боль и такой же заунывный то ли стон, то ли вой. Но я-то сразу понял, что это такое, потому что примерно чего-то подобного и ожидал.
Не говоря ни слова и глядя оскорбленным застывшим взором прямо перед собой, хотя внутри все дрожало от хохота, дождался, пока одетая в нелепый сине-зеленый камзол и шляпу фигурка перевалится через невысокий бортик.
А затем отпустил вожжи и хлестнул лошадей. С такой силой, чтобы миледи, не успевшая как следует устроиться на передней скамье, улетела в дальний угол.
Да, я злой! Но все, кто хорошо меня знает, могут подтвердить: только с теми, кто первый сделал мне гадость.
Так ведь и не ударилась она вовсе, на заднем сиденье и спинке под ситцевой обивкой проложено что-то мягкое. Зато получила ясный намек, что больше я с ней нянчиться не собираюсь. А собираюсь расстаться, едва достигнем города. Пусть идет в приемную губернатора, придумывает какую-нибудь романтическую сказку и проходит процедуру опознания. В этом ни одному знатному гражданину не имеют права отказать.
С давних пор всем детям в богатых семьях в момент рождения делают медальоны личности. Его можно потерять и подменить, но стоит капнуть на него каплю живой крови, как он признает своего хозяина.
Потому никто давно и не ворует простенькие овальчики, что воспользоваться ими нельзя. А при потере достаточно прийти к специальному чиновнику, и он запросит для сверки контрольный медальон из центрального хранилища. Точечный телепорт не очень дешевая штука, но всякий ограбленный или рассеянный лорд готов заплатить любые деньги, чтобы вернуть себе имя и добраться до поместья с удобствами.
Лошадки ровно шлепали по подсохшей дороге. Встречные возницы, узнав их, приветливо махали нам руками. Но, проехав мимо и рассмотрев на месте кучера меня, а не бывшего хозяина лошадей, впадали в крайне удивленное состояние. По-видимому, вся деревня была уверена, что продавать своих лошадей торговец вовсе не собирался. И это меня немного настораживало. Хотя я и надеялся, что бандиты слишком рано в деревню не вернутся, но прекрасно понимал, если лавочник узнает, что никаких скакунов у нас не было, вполне может организовать погоню.
Потому и не останавливался до тех пор, пока не начало темнеть. А потом выбрал местечко на высоком берегу ручья и постарался отъехать как можно дальше от дороги. О том, что сюда могут забрести волки, я не беспокоился, ранней весной они охотятся намного южнее. Там, где уже подросла сочная травка и куда ушли исхудавшие за зиму зайцы.
Небольшой костерок из прихваченных по пути сухих коряг, валявшихся у обочин, я развел за повозкой. Расположив так, чтобы его не было видно от дороги. Не хотелось, чтобы к нам присоединились незваные гости. Ортензия долго бродила по кустикам, выбирая наиболее непрозрачные, потом так же неспешно умывалась.
Я, конечно, сразу сообразил, что она специально тянет время, и в который раз поразился нелогичности ее рассуждений.
Неужели она решила, что я настолько беспринципный самец, что после всех ее выходок смогу польститься на сомнительные прелести? В таком случае она слишком хорошо думает о себе и слишком мало знает мужчин.
В частности Зигеля. Стройный, хорошенький блондин с мечтательными глазами с длиннющими ресницами имел у дам просто невероятный успех. Все незамужние особы, от четырнадцати и до семидесяти, сразу оживлялись, стоило лорду войти в гостиную. Самые юные краснели и преувеличенно громко переговаривались и смеялись, те, кто постарше, бросали зазывные взгляды и поворачивались так, чтобы платье туже обтянуло тонкую талию или высокую грудь. Ну а те дамы, что уже не могли продемонстрировать юному красавчику ничего привлекательного, набрасывались на него с неуемной заботой. Пододвигали блюда и напитки, предлагали самое удобное местечко и всячески следили, чтобы на него не дуло, не светило и не вредило каким-нибудь иным способом.
А он при всем том умудрялся оставаться стеснительным и наивным и искренне считал, что его любят исключительно за хороший характер.
Потому так и всполошилась Кларисса, когда одна из служанок милорда принесла тревожную весть. Ее сестра, служившая у миледи Ортензии, подслушала странный разговор, из которого следовало, что Зигеля хотят обманом женить на ее хозяйке.
Юный лорд приходился Клариссе дальним родственником, и это именно она попросила меня проследить за мальчиком два года назад, когда он остался сиротой.
Ну, это она так сказала - мальчик, а я, когда приехал, обнаружил девятнадцатилетнего парня одного с собой роста. Правда, плечи у него в то время были в два раза уже моих, но пара лет усиленных тренировок свели разницу к минимуму.