- И вредоносные. Ладно, держи пулемет. Пойдем посмотрим, поищем что-нибудь еще.
- Может, не стоит? - уточнил осторожный Генрих.
Майор сунул указующий перст в надраенную пуговицу подчиненного:
- Надо, Генрих, надо. Не возвращаться же нам с пустыми руками. Хоть каких-нибудь плодов соберем, сейчас как раз… - он беспомощно огляделся и нервно промокнул лоб белоснежным платком, - июль.
Диц поднял правую бровь.
- Наверное, июль, - уточнил майор.
Диц хмыкнул.
- Не позднее августа, я думаю.
Диц пожал плечами.
- Вероятно, где-то между июнем и сентябрем. - Морунген спрятал платок и продолжил уже увереннее: - Да чихать на сезоны! Должно же в этом лесу расти что-нибудь съедобное.
Генрих демонстративно окинул взглядом верхушки деревьев, в которых все еще копошилось и похрюкивало невидимое стадо:
- Должно, должно. Один плод я могу назвать наверняка.
- А кстати, - оживился майор, - помнишь, метров сто назад мы прошли мимо дерева с крупными красными плодами?
- Невысокое, по правую руку от тропинки? Нет, не помню, - твердо отвечал Диц, - и вам не советовал бы.
- Ты взял что-нибудь сумчатое? - проигнорировал его тревоги бравый командир.
- Кенгуру, что ли? - усомнился Генрих.
- Емкость сумчатую, болван!
- Так точно, господин майор: два подсумка с лентами к пулемету.
- Если найдем фрукты или ягоды, тебе придется намотать ленты на себя. Генрих! Не паникуй. Я чувствую, как во мне медленно, но неостановимо разрастается талант хозяйственника.
- Как скажете, - недовольно пробормотал Диц. - Господин майор, может, нам взять левее или правее, а то этот чертов кустарник никогда не закончится.
- Нам ли с тобой, Генрих, пасовать перед трудностями, - пропел труженик леса.
- Господин майор, вот вы меня не слушаете, а я не то чтобы жаловался, но хочу сказать, что рука, которую я расцарапал о шипы в этих кустах, так распухла, что пальцы на ней не гнутся.
- А ну-ка дай посмотреть твою руку.
Повертев пострадавшую конечность и попытавшись согнуть пальцы, стремительно приобретающие сходство с сосисками по-кайзерски, Дитрих вынес вердикт:
- Видимо, в шипах сильный яд. И что он призван охранять?
Он аккуратно притянул к себе одну из веток, разглядывая шипы и округлые образования на отростках, похожие на шишечки хмеля, но несколько большего размера.
- А это еще что за зеленые пампушки? Есть у меня одно подозрение, Генрих. Давай-ка сюда свой пулемет.
Умостив шишку на прикладе, он стукнул сверху рукояткой пистолета. С аппетитным хрустом плод раскололся, обнажив белую мякоть - ароматную и приятную на вкус.
- Точно! Я так и знал, Генрих, это орехи, бросай пулемет, вынимай ленты, будем собирать их в подсумки.
- Ну вот, теперь еще вам не хватало пораниться и распухнуть для полного счастья.
- Ювелирно, ювелирно, и никак иначе: опухших рук нам достаточно.
Какое-то время молча пыхтели, решая продовольственную проблему.
- Генрих! - подал голос майор, взваливая на плечо пухлую сумку. - Забирай пулемет, и пошли в лагерь. Наши, наверное, уже волнуются.
Диц огляделся и обнаружил полное отсутствие пулемета
- Так точно. - И стремительно удалился в близлежащие заросли.
Морунген внимательно изучал компас, а потому на халатное отношение к оружию не отреагировал.
Он ощущал дискомфорт оттого, что не мог установить, где находится; переживал за судьбу экспериментального танка, а еще пуще - за свою собственную, буде случится клятый танк загубить в здешних чащобах. И однако, как ни парадоксально было это чувство, командировка нравилась ему все больше и больше. Будто Дитрих фон Морунген наконец попал в свою собственную легенду. Никакой идеологии, никакого начальства, никаких тупиц из гестапо, так и шныряющих туда-сюда… Только ты и твой противник.
Как раз на этой воинственной мысли Дитрих и осекся, заслышав в кустах шорох и легкое потрескивание веток. Он выхватил пистолет, присел на корточки, затаился. Высунулась из пышных зарослей взволнованная голова Генриха:
- Господин Мо…
Властная ладонь зажала ему рот. Носом, бровями и глазами майор недвусмысленно указал направление, в котором располагалось нечто неведомое и уже потому опасное.
- Это партизаны?
- Не знаю, но танк в той стороне.
- Действуем так: я спрошу пароль, если ответа не последует, бросай в ту сторону гранату. После взрыва может начаться стрельба, тогда бросай вторую, и по моей команде бежим к танку.
Набрав полные легкие воздуха, Морунген рявкнул:
- Пароль!
Никакого ответа. Генрих размахнулся и швырнул гранату. После оглушительного взрыва лес затих. В зарослях воцарилась тишина.
- И чего мы добились?
- Теперь что делать, господин майор? - поинтересовался Генрих.
- Тихо, ни единого звука. На партизан это не похоже. Обычно в ответ они сразу стреляют или ругаются матом, а чаще все сразу. Разве что могли сбежать, но ни криков, ни топота, ни треска. Загадочное явление. Хочешь не хочешь, а придется посмотреть, во что мы бросали гранатой.
Диц непочтительно вцепился в командирскую штанину:
- Темно, господин майор. Что мы там увидим? Лучше к нашим идти, пока живы.
- Отставить пререкания! Я вперед, ты прикрываешь, все ясно? Выполнять!
- Есть выполнять.
Опасности все не было, а Генрих был так грустен, что сердце доброе майора дрогнуло.
- Пойми, Генрих, я спать спокойно не смогу, пока не узнаю, что шуршит в лесу, в двухстах метрах около моего лагеря.
Метров тридцать они преодолели образцово по-пластунски. И в конце пути достигли воронки, с края которой свешивалось что-то длинное, скользкое, толстое и без признаков жизни. Стемнело уже настолько, что для опознания длинного и скользкого потребовалось включить фонарик. В его желтоватом свете глазам ошарашенных немцев представилась во всей красе гигантская змея, шкура которой была расписана самым замысловатым образом.
- Молодчина Генрих, метко бросаешь! Мы с тобой оглушили огромный, вкусный кусок мяса! Представляешь, с каким трофеем мы вернемся к ребятам.
Он попытался приподнять над землей мощную треугольную голову.
- Сколько же это здесь килограммов? Вот и ужин. По возвращении закатим пир!
- Как можно есть такую гадость? - скривился Диц. - Мы же не французы.
- Генрих, дружище, при чем здесь французы? - не смутился майор. - Ты когда-нибудь ел курятину?
- Курятину, уточняю. Курятину, а не змеятину.
- Перед тобой, Генрих, лежит типичный представитель куриного племени.
Генрих понял, что он перестает что-либо понимать.
- А ведь это все-таки змея. Возможно, ядовитая.
- Правильно, но я не читаю тебе курс биологии, а говорю о вкусовом родстве, понимаешь?
- Нет, не понимаю. Точнее, догадываюсь, но заявляю, что есть эту мерзость не стану. - Тут перед глазами Дица отчетливо нарисовалось змеиное филе на палочке, жареное, шипящее, истекающее соком, и он поспешно добавил: - Разве что вы категорически прикажете. Попробую… Вы командир, а я солдат, кругом война, какая разница, от чего умирать?
- Ну, будет тебе краски сгущать, потом мне еще спасибо скажешь. Бери эту жирную бестию за хвост и пойдем обрадуем наших.
Бестия оказалась еще более упитанной, чем определили на глазок. Обратный путь в связи с этим оказался долгим, и пройти его, как предполагалось, бодрым маршевым шагом не удалось. Генрих пыхтел где-то далеко позади. Змеиный хвост, похожий на гибкую водосточную трубу, цеплялся за все, что попадалось на пути.
- Господин майор, я так больше не могу, надо передохнуть. Этот монстр меня доконает.
- Великолепная мысль, - выдохнул Дитрих.
- Вот зараза, - пожаловался Диц на змею. - И патроны врезались чуть ли не до самых костей.
"Зараза" увесисто плюхнулась на землю.
- Не скули, старина, на войне как на войне. Мы солдаты, к тому же есть повод веселиться - идем к своим с шикарным трофеем. Все будет нормально.
- А до наших еще далеко идти?
- Думаю, по прямой эдак метров сто, не больше.
- А на самом деле?
- Кто может сказать?
Генрих потыкал валяющуюся на земле змею носком ботинка.
- Мягкая еще, не околела. Кажется, взрыв ее только оглушил. А что, господин майор, если она придет в себя прежде, чем мы дотащим ее до лагеря?
- Не нервничай, она уже у нас в руках. Куда ей деваться от двух бравых немецких парней? Мы что, с ней вдвоем не справимся?
- Не уверен, она такая здоровенная.
- Лучше съешь орешек.
- Нет, спасибо, я лучше по нужде схожу.
- Валяй, только быстро.
Но не успел Генрих отойти на десяток шагов и прочно и основательно утвердиться за деревом, в стороне, где остался Морунген, послышались шум, возня, нечленораздельные выкрики и возмущенные вопли майора. Не в силах прервать процесс, Генрих мог только волноваться за драгоценную особу командира. Пока он волновался, до его ушей донесся звук пистолетного выстрела, опять шум и беготня, немецкая ругань, которую невозможно спутать ни с чем другим, и в довершение всего - длинная пулеметная очередь. На ходу застегивая штаны, Диц устремился к месту событий.
- Я так и знал, я так и знал, что эта змея очухается и задаст нам перцу.
Морунген обиженно стоял под деревом. Пейзаж удачно декорировали стреляные гильзы. Все вокруг было вытоптано так, словно неутомимое стадо кабанчиков спрыгнуло на лужайку попастись-порыться в земле. Змеи не было. Сумка с орехами таинственным образом исчезла.
- Не стреляйте, господин майор, это я, Генрих! - возопил Диц. - Вы целы? С вами все в порядке? Что здесь произошло?
Дитрих швырнул на землю ни в чем не повинный пулемет. Казалось, он (майор) дымится от злости.
- Лучше не спрашивай. Какие-то лесные сволочи отобрали трофей! Ну надо же. Кто бы мог подумать?!
- Тихо, наверное, это были партизаны.
- Какие партизаны? Типичные обезьяны, с ног до головы волосатые, аж жуть берет.
- Чего вы хотите, если у них тут свиньи по деревьям бегают! - попытался утешить Дитриха верный Генрих
- Я одного, кажется, застрелил. Надо посмотреть там, среди кустов.
- Здесь ничего нет, господин майор! - доложил Диц, обследовав заросли.
- Значит, они его успели подобрать, когда разбегались.
- Вряд ли. Следов крови тоже нет.
- Несуразица какая-то, - нервно вышагивал Морунген по мягкому мху. - У меня сложилось впечатление, что они бросились наутек при первых звуках выстрелов, хотя я точно видел, что их было не меньше десятка, если вообще не больше. По идее они меня должны были сразу убить, а получается, что я один обратил их в бегство. - Тут мысль его совершила причудливый виток и потекла по иному руслу: - Ну надо же, столько возиться с этой змеей и потерять у самого лагеря!
- Не расстраивайтесь, господин Морунген, - ласково зажурчал Генрих, подхватывая Дитриха под локоток и устремляясь в сторону танка. - Вы живы, и слава Богу. А змея, черт с ней, с этой змеей. Пусть они ей подавятся, заразой, а мы с вами другую поймаем, еще жирнее и вот такого размера.
- Ну, твари волосатые, - не унимался Морунген. - Я этого так не оставлю.
- Партизаны - что с них взять? Они, наверное, так оголодали, что готовы рисковать жизнью ради еды, а у нас с вами другие идеалы, за них и воюем. Вы сегодня такой герой - сами змею поймали, сами партизан разогнали. А вот помните, вы мне выговаривали: зачем гранаты взял? Хотел бы я посмотреть, как вы эту рептилию пух-пух из пистолета.
- Да… В этих русских лесах… Впрочем, как и в реках, зверье водится, - черт знает что. Сюда не то что с ружьем, с фаустпатроном соваться страшно.
Впереди раздался грозный голос Вальтера'
- Стой, кто идет?!
- Свои - рявкнули немцы.
- Если свои, назови пароль.
- Вальтер, кончай издеваться. Это же мы, твой родной командир и тот человек, который намылит тебе шею, как только до нее доберется.
Щелкнул затвор.
- Стой, стрелять буду!
- Хорошо, хорошо, - довольно пробурчал Морунген (дисциплина!), - пароль - "Белый дракон".
- Проходи!
Спустя несколько минут экипаж живо делился впечатлениями.
- Согласно моим наблюдениям за дорогой, господин майор, докладываю: за время вашего отсутствия с севера на юг по ней прошли четыре формирования каких-то волосатых оборванцев, причем некоторые предпочитали идти лесом. Это я разглядел в ваш бинокль, - браво отрапортовал Клаус. И, опережая вопросы майора, добавил: - Кстати, с ним все в порядке, он снова лежит на положенном месте.
- Молодец. Так, что за формирования ты видел? Может, это были беженцы?
- Никак нет, господин майор, они были вооружены. Правда, довольно странным оружием, я бы сказал довоенным… то есть первобытным.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну луки там всякие, дубинки, топоры, несколько мечей, а в основном - копья и ножи.
- И к каким войскам принадлежали эти "бойцы"?
- Трудно сказать, господин Морунген. Я не видел никаких опознавательных знаков.
- Волосатые, говоришь, оборванцы? - задумался майор.
- Да, а что?
- А то, что, очевидно, они и сперли наш ужин, - с горечью поведал Дитрих. - Причем, что досадно, деликатесный, а главное - редкий ужин, которого, могу побиться об заклад, тебе ни разу не доводилось пробовать.
- А что вы добыли? Нет, не говорите, на голодный желудок лучше не знать.
- Это точно. Иди возьми у Генриха орехи.
Подошел Треттау.
- Ну и страна, - пожаловался ему Морунген, - похлеще дикой Африки: с кем воюем, сами не разберем, - дамы в валенках, солдаты с копьями, в лесах динозавры. Осталось Сталина в галошах встретить.
Вальтер, наслышанный от Генриха о подвигах во время охоты и наслушавшийся пулеметной и пистолетной пальбы, на диво спокойно осведомился:
- Кстати, о дамах. А куда, господин майор, делась та русская? Разве вы ее отпустили?
- Да нет, не отпускал, - сонно пробормотал Дитрих. - Она сбежала по собственной инициативе. А может, ее дикари в плен взяли - роскошная фрау, если одеть ее по французской моде.
- Какой плен? Они же соотечественники!
- А черт их знает, этих русских. Их только СС понимает.
- Радиосвязи нет по-прежнему, - грустно сказал Вальтер.
- Угу… Откуда же она появится, если мы тут одни?
Радист присел на корточки возле командира, уныло грызущего орех: ни дать ни взять - белочка на привале.
- Почему вы так думаете?
- Мы радикально оторвались от фронта, это и зайцу понятно. Вот слышишь?
- Что? Я ничего не слышу.
- Линию фронта за сто километров слышно, где бы ты ни находился: если не авиация, так артиллерия, если не артиллерия, так что-нибудь другое, но грохочет зверски. Война безусловно предполагает сильный шум по ночам. - Он печально повертел головой и продолжил: - Должны быть видны осветительные и сигнальные ракеты, всполохи взрывов в ночном небе. А здесь даже бомбардировщики ни разу не появились. Я уже не говорю об остальной авиации. Дорога целехонькая. Ни воронок, ни осколков, ни стреляных гильз, следов машин и другой техники - ни-че-го. В активе - пара убитых "рыцарей" среди развалин харчевни. В общем, мы здорово вляпались. Главное, странно, что они нас не заметили и, кажется, вообще нами мало интересуются. Танк не иголка, к тому же мы постоянно шумим. Нас можно было засечь триста пятьдесят раз с любого наблюдательного поста, пока мы ехали по дороге и поднимали тучи пыли…
- Логично.
- Но и это не самое интересное. Положим, мы действительно находимся в тылу, не важно в каком. Тогда почему твоя радиостанция, помимо наших переговоров, не ловит разговоры местных? А? Как ты это объяснишь?
- Ну, я думал, что… Откровенно говоря, не знаю.
- Полагаю, Вальтер, что мы вообще не в тылу. А вот где - это нам еще предстоит выяснить.
Утро следующего дня наступило бессовестно и внезапно. Несколько голодные, но бодрые танкисты привели себя в порядок и собрались вокруг командира, дабы выслушать его речь о дальнейшем поведении и действиях экипажа в расположении "терра икс".
Морунген выступал перед подчиненными, стоя на танке:
- Значит, так, многое переменилось, стало неясным и даже необъяснимым, но, как говорят в Германии: "Немец и в Африке немец!" Пока в наших сердцах жив фюрер, его дело не умрет и мы - его доблестные солдаты - обязаны сражаться с кем угодно и где угодно за великие идеалы немецкой нации! Посему путь наш продолжается, мы наступаем, а враг будет разгромлен и побежден! Для победы у нас есть все: оружие, боеприпасы, топливо, арийская закалка и даже исправный компас! Одному Богу известно, каким образом это все получается… - Тут ученый на минуту взял верх над военным, и Дитрих углубился в теорию: - Но хотя нет радиосвязи и часы остановились, зато баки у нас полные, снаряды и патроны не тронуты.
Правда, мы слегка проголодались и не знаем, где находимся. Но это не повод для пессимизма, а знак судьбы… в населенном пункте, эти, как их… (тут Морунген сморщился, припоминая и бормоча: Белокочки, Белобочки, Белодверки… радостно озаряясь) ах вот - Белохатки! ИХ мы обязательно найдем, чего бы это нам ни стоило! А пока все убедились, что вокруг полно врагов…
- Волосатых партизан! - подсказал Ганс.
- Да, волосатых партизан, с которыми нам предстоит покончить, не то нас ждет несмываемый позор или голодная смерть. Все по местам, отправляемся немедленно!
Как гласила бы народная немецкая мудрость: пятеро голодных танкистов куда страшнее сытой армии, и практика это подтвердила.
ЧАСТЬ 2
Совсем другая глава
Сложные проблемы всегда имеют простые, легкие для понимания неправильные решения.
Треск. Грохот. Шум падения.
Кряхтение. Кашель Нечленораздельное бормотание.
И все это безобразие окутано изумрудно-зеленым нежным свечением
- Шо то було? - произнес требовательный голос.
- А Бог его знает.
- Запомни, Жабодыщенко, раз и навсегда Бога нет.
- Понял. А шо ж то було?
- А хрен его знает…
Не так уж и пусты были многострадальные Белохатки в тот самый день и час, когда гордый красавец танк внезапно атаковал их.
В сарае, пристроенном к избушке деревенской колдуньи Гали, как раз затаился небольшой партизанский отряд.
Возможно, вы скажете, что пять человек вовсе не партизаны, а тем более не отряд, но это глубокое заблуждение. Именно означенное воинское формирование, в состав которого входят: командир Тарас Салонюк, снайпер Микола Жабодыщенко, подрывник Василь Сидорчук, автоматчик Иван Перукарников и боец Колбажан Маметов, чьего имени никто в отряде толком произнести не мог, - и удерживало высоту 6, тормозя продвижение войск вермахта на данном участке пути.
Словом, это была очень грозная сила.