Решив проблему с временным безумием приятеля, Дьячкофф смог наконец заняться собой. Он уединился в ванной комнате и, встав перед большим зеркалом, критически оглядел себя с головы до ног.
К счастью, голова была в порядке. Это прежде всего касалось вновь обретенной шевелюры, которая после яростной схватки выглядела несколько растрепанной. Хотя беспорядок на голове и заставил Эдика поморщиться, внутренне он ликовал: все волосы были на месте, а от проклятой лысины, которая отравляла его жизнь последние годы, не осталось и следа.
Что касается остальных частей видоизменившегося тела, то они, вне всякого сомнения, тоже нуждались в тщательном уходе, в особенности грудь и шея, на которой были заметны свежие царапины.
Вернувшись в комнату, Дьячкофф обнаружил, что Макс все еще погружен в размышления. Появление Эдика немного отвлекло его.
– Знать бы, что делать дальше, – задумчиво сказал он.
Вместо ответа Эдик взял со стула джинсы и с усилием стал натягивать их на свой заметно округлившийся зад. В конце концов ему удалось осуществить эту затею, после чего Дьячкофф сбросил халат, сменив его на мятую желтую футболку. Вещи, в которых Эдик накануне сидел под окнами мэрии, все еще источали сильные запахи и, уловив их своим чутким носиком, Дьячкофф недовольно покрутил головой.
– Далеко собрался? – поинтересовался Макс.
– В ближайший торговый центр, – пискнул Дьячкофф, проверяя бумажник и ключи от машины. – Для начала не помешало бы прикупить кое-какие шмотки…
Камакин не стал уточнять подробности и, проводив взглядом невероятно похорошевшего Эдика, вновь погрузился в невеселые мысли.
Глава 10
Девушка проснулась оттого, что Джонсон, ворочаясь во сне, довольно чувствительно задел ее коленом. Вёрджи лениво открыла глаза и затем сонно глянула на зеленые циферки электронного будильника, стоявшего на ночном столике рядом с телефоном. Будильник показывал половину девятого.
"Какое счастье, что эта неделя – отпускная, и еще минимум три дня можно будет валяться в кровати хоть до полудня!" – подумала девушка и с наслаждением потянулась под простыней. Ее молодое гибкое тело с гладкой загорелой кожей сладко заныло от этого нежного насилия, окончательно пробуждаясь ото сна.
Вёрджи еще пару минут лежала на спине, но потом, услышав рядом тихий сонный стон любовника, перевернулась на бок лицом к Джерри.
Джонсон спал, лежа на животе, обхватив обеими руками свою огромную мягкую подушку так, словно всерьез опасался, что ее вдруг захотят утащить какие-нибудь проказники.
Вёрджи улыбнулась, представив на миг эту картину – смешную и одновременно нереальную.
Удивительно, но сейчас, глядя на спящего любовника, девушка опять поймала себя на мысли, что смотрит на Джерри точь-в-точь, как на любимое чадо, которое при любых обстоятельствах никому и никогда не даст в обиду.
Наверное, узнав о таких мыслях, беспечные подруги просто подняли бы ее на смех: кто-кто, а Джонсон (хотя бы даже чисто внешне) очень мало напоминал дитя, нуждающееся в чьей-то опеке или, тем более, защите. И все же, несмотря ни на что, спящий Джерри оставался для Вёрджи именно ребенком – нежным, любимым и удивительно беззащитным.
Между тем, Джонсон опять застонал, и этот негромкий стон моментально напомнил девушке минувшую ночь, когда они с Джерри чуть ли не два часа подряд самоупоенно занимались любовью на этой же кровати, уже не первый месяц безропотно переносившей частые и порой запредельные нагрузки.
"Это была волшебная ночь, и волшебник лежит рядом", – с нежностью подумала девушка, медленно скользя взглядом по лицу, плечам и обнаженной спине любовника, едва укрытого до пояса тонкой голубенькой простыней.
Потом она стала исподволь разглядывать лицо возлюбленного, которое и без того знала не хуже собственного: прикрытые веки с темными густыми ресницами, аристократический нос, подбородок с ямочкой.
Во сне рот Джерри слегка приоткрылся и, наверное, оттого его губы выглядели сейчас полнее, чем обычно.
"Надо бы ему сказать об этом", – улыбнувшись, подумала Вёрджи, которая никогда не упускала случая похвастать перед Джерри своей наблюдательностью.
Едва эта мысль успела пронестись в сознании, как взгляд девушки уперся в подбородок Джонсона, – сейчас он находился прямехонько на уровне ее глаз. Вёрджи, не поверив увиденному, быстро привстала на локте и на всякий случай свободной правой рукой протерла себе глаза.
Увы, повторный взгляд лишь подтвердил первоначальное наблюдение: ямочка на подбородке Джерри невероятным образом исчезла. Причем так, словно ее там никогда и не было!
Изумленная Вёрджи не успела разбудить Джонсона, потому что вслед за исчезновением ямки на подбородке прямо у нее на глазах стал меняться и сам джонсоновский подбородок: из жесткого и крепкого он буквально в минуту стал маленьким, округлым и очень нежным. Почти таким, какой был и у самой Вёрджи.
Так же неожиданно и быстро исчезла и колючая щетина, еще несколько минут назад заметно выделявшаяся на лице и шее спящего.
Неправдоподобная смена джонсоновской кожи оказалась для девушки следующим, пожалуй, даже еще большим потрясением: за десять или даже за каких-нибудь пять секунд вся кожа на теле Джерри вдруг стала чудесным образом гораздо более гладкой и мягкой, нежели прежде.
Вёрджи разинув рот глядела, как исчезли три горизонтальные морщины на лбу у Джонсона, а затем всецело переключилась на плечи любовника, начавшие стремительно сужаться и через две – три минуты уже ничем не отличающиеся от женских.
Одновременно с этим исчезли и накачанные бицепсы Джонсона, предмет его гордости, которые он всегда старался поддерживать в надлежащей форме.
Вконец оторопевшая Вёрджи больше не могла молчать и, негромко позвав Джерри, с размаху хлопнула ладонью по своей подушке.
Джонсон даже не пошевелился, и тогда девушка уселась рядом и стала осторожно трясти его за изящное плечико.
Когда Джерри наконец проснулся, то не сразу оторвался от подушки, за которую все еще продолжал держаться.
Потом он перевернулся на спину, и Вёрджи увидела обнаженную женскую грудь.
Взгляд девушки был настолько красноречив, что даже полусонный Джонсон без труда сообразил, что в спальне происходят действительно любопытные вещи.
Ощутив в руках женские груди, которые теперь явно были его собственными, Джерри лишь укрепился в этой мысли.
Тем временем заботливая Вёрджи принесла зеркало. С его помощью Джонсон долго и тщательно изучал свой новый облик, пока подруга громко всхлипывала рядом.
– Ух ты, кажется, я проспал самое интересное! – наконец искренне посетовал он и, отложив зеркало, принялся успокаивать безутешную Вёрджи.
– Как насчет лифчиков? – Дьячкофф вопросительно посмотрел на молоденькую продавщицу из отдела дамского белья и нервно забарабанил пальцами по прилавку.
– Какие размеры вас интересуют? – вежливо осведомилась девушка.
Вопрос застал Эдика врасплох. Судорожно сглотнув слюну, он на всякий случай переспросил:
– Размеры?
– Ну да, – кивнула девушка. – Какой размер вы носите?
Дьячкофф медленно перевел взгляд с продавщицы на свой достаточно заметный бюст и затем бережно взялся за него обеими руками.
– Этот… – неуверенно признался он и, вспомнив о приятеле, добавил: – И еще – такой.
Чтобы показать девушке размер груди Макса, Эдику пришлось сильно растопырить пальцы.
Продавщица, сообразив, что имеет дело с необычной покупательницей, внимательно посмотрела на грудь клиентки, а затем на ее руки.
– Минуточку, – попросила она. – Сейчас взгляну.
В секции женских блуз Дьячкофф почувствовал себя гораздо увереннее и принялся придирчиво рассматривать предлагаемые фасоны.
Продавец, женщина средних лет, наблюдала за Эдиком с плохо скрываемым подозрением. Ее ужасно раздражал подозрительный запах, идущий от этой молодой нагловатой особы в джинсах и мятой футболке, и время от времени она отходила в сторону, чтобы незаметно сделать несколько быстрых глубоких вздохов. Прочистив легкие, женщина возвращалась к странной клиентке, которая с видимым удовольствием подбирала вещи для своего гардероба.
Когда Дьячкофф обошел все интересующие его отделы, тележка для покупок была завалена горой всевозможных кульков и пакетов. Довольный Эдик собирался уже везти тележку к выходу, когда, случайно взглянув на зеркальную стену рядом с секцией товаров для бритья, вдруг вспомнил, что у него на руках явный излишек волос. Задрав штанины и критически осмотрев ноги, Дьячкофф тяжело вздохнул и затем решительно направился за необходимыми принадлежностями.
Очередь в кассу была небольшой: два или три человека. Пристроившись к немолодому высокому мужчине, чья выправка неопровержимо свидетельствовала о военном прошлом, Дьячкофф стал наблюдать за тем, как ловко работает юная светловолосая кассирша. Покупки высокого мужчины кассирша пропустила через сканер кассового аппарата так же быстро, как и все предыдущие.
– Двадцать восемь долларов, пожалуйста, – она вежливо улыбнулась покупателю. – Платите наличными?
– У меня кредитная карточка, – отозвался мужчина.
Он полез было за бумажником в задний карман брюк, но потом вдруг резко переменился в лице.
– Боже праведный… – едва слышно прошептал побледневший покупатель и очень медленно вытащил руку из кармана.
Его последующие действия привели юную кассиршу в полнейшее замешательство: мужчина, нисколько не стесняясь близкого присутствия двух дам, вдруг засунул себе в брюки сперва одну, а затем и другую руку, явно пытаясь нащупать что-то в плавках. Очевидно, поиски не увенчались успехом, и мужчина, жутко покраснев, тут же выдернул руки наружу.
– Я… я, пожалуй, зайду позднее, – едва слышно пробормотал он и затем, оттолкнув тележку с покупками в сторону, опрометью бросился прочь.
Некоторое время светловолосая кассирша и Эдик молча смотрели ему вслед.
Кассирша раскрыла рот первой.
– Никогда не видела, чтобы мужики хранили карточки в плавках, – растерянно призналась она.
– Может, у него проблемы с недержанием? – неуверенно предположил Дьячкофф.
– Может быть, – согласилась кассирша и затем вдруг начала странно принюхиваться. Сообразив, наконец, что источник странного зловония находится рядом, девушка через силу улыбнулась.
– Кстати, дезодоранты – в секции напротив, – негромко сообщила она Эдику и, проворнее обычного, стала подсчитывать стоимость его покупок.
Вернувшись в гостиницу, Дьячкофф поставил машину на стоянку и, забрав пакеты с покупками, отправился в номер к Максу. В вестибюле он неожиданно столкнулся с Дьюком и тот при виде незнакомки сразу насторожился.
– Пардон, мэм, но я впервые вижу вас в своем отеле, – заявил он, заметив, с каким решительным видом Дьячкофф шагает к лестнице.
– Это имеет значение? – зло отозвался Эдик, едва удерживая в руках ворох пакетов.
– Видите ли, миссис… Мм… – Дьюк замялся, не зная как обратиться к женщине.
– Фиджи, – поспешно уточнил Дьячкофф. – Миссис Эдна Фиджи.
Дьюк растянул губы в счастливой улыбке.
– Видите ли, миссис Фиджи, в городе участились случаи гостиничных краж и мы вынуждены…
Дьячкофф не дал ему договорить.
– По-вашему, я похожа на воровку?!
– Упаси Боже! – всплеснул руками Дьюк. – Но порядок есть порядок.
Эдик тяжело вздохнул.
– О'кей, – кивнул он из-за своих пакетов. – Вчера у вас остановились двое ребят. В двадцать четвертом номере…
– Точно. Они заплатили за несколько дней вперед, – охотно подтвердил Дьюк. – Что из этого?
– Я сестра одного из них, – соврал Эдик.
Теперь улыбка Дьюка была ироничной.
– Да?! – притворно изумился он. – Которого именно?
– Того, что потолще и поплешивее! – терпение Эдика находилось у нижней отметки. – Я могу идти?
Не дожидаясь ответа, он толкнул бедром стоявшего рядом Дьюка и, плотно прижав пакеты к груди, стал быстро подниматься по лестнице.
На втором этаже Эдика ждало еще одно испытание. Едва он зашагал по коридору к своему двадцать четвертому номеру, как вдруг в десятке метров от него неожиданно распахнулась дверь соседнего двадцать пятого и перед Эдом, словно по волшебству, возникла пара здоровенных темнокожих парней, стриженых наголо. Оба были в черных безразмерных шароварах с кучей карманов и одинаковых зеленых футболках с эмблемой баскетбольной команды Лос-Анджелеса.
"А где же скауты?!" – растерянно подумал первым делом Дьячкофф, и у него почему-то нехорошо заныло в груди. Эдику сразу вспомнилась ругань за стеной и то, как он спорил из-за этого с хозяином гостиницы.
– Этот подонок опять нас надул!" – мысленно ругнулся он.
Между тем, черные пугала, как их тут же про себя обозвал Дьячкофф, быстро заперли свой номер и неспешно направились вдоль по коридору навстречу Эдику.
– Привет, крошка! Может, тебе помочь? – поинтересовался один из парней, когда они через секунду поравнялись с Эдом. Его резкий голос был сродни скрежету канализационного люка об асфальт, а интонации не сулили ровным счетом ничего хорошего.
– Уж как-нибудь сама! – пискнул Дьячкофф, закрываясь от услужливых соседей своими пакетами и пытаясь потихоньку пройти вперед.
Но второй наглец тут же перегородил ему дорогу, по-хозяйски опершись рукой о стену.
– Наверно, спешишь, милочка? – шепнул он, и от этого шепота у Эдика на время отнялось дыхание.
– Составь-ка нам компанию! – громко хохотнул рядом его приятель, и совершенно неожиданно ущипнул Эда за задницу.
Дьячкофф верно оценил ситуацию и оказался достаточно благоразумным, чтобы понять, что продолжение беседы с веселыми молодцами, в лучшем случае, обернется для него визитом в полицию или внеочередным посещением венеролога. О худших вариантах сейчас даже не хотелось думать.
Его короткий, но совершенно дикий и самобытный визг, наверное, был слышен даже на ближайшей автозаправке, до которой по прямой было не меньше километра. С отчаянием обреченного Дьячкофф нырнул под руку мерзавца, перегородившего ему дорогу, и со всех ног рванул вдоль коридора, растеряв по пути несколько пакетов. Это позорное бегство сопровождалось громким безудержным хохотом темнокожих мерзавцев.
В номер Эдик влетел так, словно хотел проверить, чем без него занимается приятель. Но Макс тоже слышал недавний вопль Эдика и уже стоял рядом с дверью, поспешно перезаряжая пистолет.
– Что случилось?! – тревожно спросил он, убедившись, что в коридоре никого нет.
– Собери пакеты, – устало заметил Дьячкофф, который уже бросил на пол свои покупки и обессилено присел на кровать.
Когда Макс принес потерянные пакеты, Эдик рассказал, что произошло в коридоре.
– Эти козлы хотели меня изнасиловать! – сделал он очевидный вывод и предложил приятелю немедленно сменить гостиницу.
Прагматичный Камакин наотрез отказался от этой идеи, пообещав самостоятельно решить проблему "скаутов"-насильников.
Позднее, когда они стали разбирать покупки, Дьячкофф вдруг вспомнил о хозяине гостиницы. В отношении Дьюка он тоже не поскупился на эпитеты.
– Этот болван не способен отличить нормальную женщину от стервы! – пожаловался он.
Но Камакину было не до него: стоя перед зеркалом, Макс пытался обуздать с помощью лифчика свою объемистую грудь.
– И носят же люди такую дрянь! – в сердцах бросил он.
Эдик лишь для виду сокрушенно покачал головой, но уже через минуту с горящими от любопытства глазами примерял модный пояс для чулок.
Часом позже изумленный Дьюк наблюдал, как мимо него важно прошествовали две эффектные бабенки, в одной из которых он с трудом распознал приодевшуюся миссис Фиджи.
Заметив, с каким подозрением Дьюк разглядывает Макса, Дьячкофф небрежно обронил:
– Между прочим, я не единственная сестра на свете…
Глава 11
Сид Уайт из отдела по борьбе с распространением наркотиков ненавидел не столько сами наркотики, сколько тех, кто ими промышлял. Он всегда с презрением относился к болтовне несведущей публики о якобы заблудших овцах и радовался всякий раз, когда ребятам из их ведомства удавалось накрыть очередного наркодельца. Такой день становился для Уайта праздничным, и он, забыв о тяготах службы, допоздна засиживался с приятелями в баре.
Сегодняшнее утро, а точнее, ночь, Уайт мог считать особенно удачными: накануне в руки полиции попал не кто-нибудь, а сам Луис Наварро – известный мафиози, на совести которого числилось несколько громких дел по переброске нелегальных грузов из Мексики.
Бизнесом Наварро был кокаин, и этого момента вполне хватало, чтобы Сид Уайт искренне ненавидел преступника и мысленно желал ему поскорее провалиться в преисподнюю.
Обстоятельства ночного ареста Уайт знал лишь в общих чертах. Они мало интересовали тридцатилетнего копа, ибо результат был налицо: плененный Наварро с головой в бинтах стонал на больничной койке в двух метрах от него.
Его доставили в клинику Оушн-сити сразу же после поимки, опасаясь, что раненый может плохо перенести двухчасовой путь до Лос-Анджелеса. К счастью, тревоги оказались напрасными, и состояние Наварро стало быстро улучшаться. После консультации с медиками полицейское начальство решило отложить перевозку преступника в тюремную больницу по крайней мере до следующего дня, когда за ним должен был прибыть спецавтомобиль с охраной.
Наварро и сейчас не смог бы пожаловаться на отсутствие внимания к его персоне со стороны полиции. В палате, расположенной на первом этаже клиники, рядом с ним постоянно находился один из полицейских, другой дежурил в коридоре у двери.
Для более полной изоляции еще одного охранника выставили на улице под окнами палаты. Помимо прочих предосторожностей, левая рука мафиози была надежно прикована наручниками к койке, что, по мнению Уайта, напрочь отсекало любые мысли о побеге.
Раненый Наварро опять жалобно застонал, и на лице полного розовощекого Уайта появилась брезгливая ухмылка.
"Каждому – свое!" – удовлетворенно подумал он, разглядывая серебряный перстень с зеленым камнем, который ему недавно подарила любовница.
Рядом на тумбочке зазвонил телефон и полицейский снял трубку. Звонил Майк Смолл из их управления, интересуясь состоянием Наварро.
Уайт, как всегда, был резок и циничен.
– Мне плевать, есть ли у него шанс! – пролаял он в трубку. – В любом случае, шанс на место в аду этому парню обеспечен! – Уайт злобно расхохотался.
Смолл, похоже, разделял надежды коллеги, потому что в ответ из телефонной трубки послышалось его довольное блеяние.
Глянув на часы, Уайт забеспокоился: время близилось к девяти, а он еще не завтракал.
– Эй, Майк, – строго сказал он, и смех в трубке тут же прекратился. – Передай Грэйсу, чтоб не задерживался с заменой: я подыхаю с голоду!
Получив заверения Смолла, он бросил трубку.
Едва Уайт успел закончить разговор, как Наварро вновь принялся стонать. Последний час он лежал на боку, спиной к охраннику и, поскольку медики его не беспокоили, лишь тихо стонал. На этот раз стоны раненого были громче и жалобнее прежних.
– Заткнись, ублюдок! – процедил, не оборачиваясь, Уайт.
– Пить… – чуть слышно попросил Наварро.
Уайт лениво посмотрел в его сторону.
– Может, тебе и бабу подкинуть? – с сочувствием спросил полицейский. – Мигом устрою! – он едва не захлебнулся от хохота.