Фортуна тоже женщина, не забывай делать ей комплименты.
Обратно в Петербург я ехал в общем вагоне, в одном купе с тремя пьяными фокусниками. Они со своей программой десять лет покоряли Москву и не сумели покорить. Теперь они тащились покорять Питер. Узнав, что я петербуржец, они сразу же захотели меня угостить. Старший по возрасту, Борис, взмахнув рукой перед моим лицом, вытащил из кармана моей куртки полную стопку водки и сказал: Путешествие из Петербурга в Москву оказалось чудесным по сравнению с кошмарным путешествием из Москвы в Петербург.
– Пожалуйста, Александр, выпей за Петра Первого.
– Я не пью. Пусть Петр Первый пьет сам, – ответил я.
Водку за Петра Первого выпил средний по возрасту – Михаил. А Борис опять взмахнул руками перед моим лицом и вытащил из другого моего кармана полную стопку конька:
– Александр, выпей за Екатерину Вторую.
– Я не пью. Пусть Екатерина Вторая пьет сама.
Коньяк за Екатерину Вторую выпил младший по возрасту – Василий, а Борис вытащил из моего внутреннего кармана полную стопку джина:
– Александр, выпей за Пушкина Александра Сергеевича.
– Я не пью. Пусть Пушкин пьет сам.
Джин за Пушкина выпил сам Борис.
В течение часа Борис вытаскивал из моих карманов стопки, полные различных алкогольных напитков и предлагал мне выпить за знаменитых петербуржских поэтов, музыкантов, скульпторов, художников и политиков, я неизменно отказывался, и выпивал кто-то из троих фокусников. Первым сломался Михаил, он прислонился спиной к стене, уронил голову на свое плечо и захрапел, вторым сломался Василий, он соскользнул пол стол и тоже захрапел. Самым стойким оказался Борис, он еще минут пятнадцать пил в одиночестве уже никого не вспоминая, потом упал к Михаилу на колени и затих. А я, довольный, что они от меня отвязались, вытащил йогурт и книгу Пастернака "Доктор Живаго", собираясь немного подкормить мои уставшие тело и душу. Но только я вскрыл упаковку с йогуртом и открыл книгу на первой странице, как с верхней полки мне на голову упал пакет с розовыми мячиками, а следом за пакетом свалился и их хозяин – артист оригинального жанра жонглер Васин (так было написано на его визитной карточке, которая упала ко мне на колени чуть раньше Васина). В себя я пришел, когда поезд подъезжал к перрону Московского вокзала.
Читал Афанасия Фета. Я слышу все его стихи, в отличие от стихов Пастернака. Фет, кстати, был убежден, что истинный лирик "готов броситься с седьмого этажа вниз головой с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху". В этом есть своя правда. И для поступающих в Литературный институт неплохо было бы устроить экзамен для выявления истинного лирика, сделав прыжок с седьмого этажа, без страховки, обязательным упражнением.
Я удивляясь моей способности смотреть на себя со стороны. Целый день могу ходить следом за собой и смотреть, как я куда-нибудь еду, работаю, общаюсь с людьми, ем, пью, улыбаюсь, радуюсь жизни, обижаюсь, ругаюсь, брызгаю слюной, пью алкоголь, хмелею, бормочу какие-то глупости, ласкаю женщину, смотрю телевизор, сплю. Но, случается, что я крепко задумываюсь, теряю ориентацию в пространстве и сталкиваюсь сам с собой. Мы ударяемся лоб в лоб, из глаз летят искры. Когда я прихожу в себя, то не выдерживаю и выговариваю сам себе: "Ну что ты все время вертишься под ногами, не мешай мне нормально жить. Иди своей дорогой. А я пойду своей." Я ударяю себя по плечу, мы улыбаемся друг другу и расходимся в резные стороны. И каждый идет своим путем.
Петербург обледенел до омерзения. В начале недели шел проливной дождь. Потом ударил мороз. Потом снова шел дождь и снова – мороз. В результате все улицы и проспекты превратились в катки. Без коньков из дома лучше не выходить. Люди без коньков падают и разбиваются. А люди на коньках чувствуют себя вольготно /уверенно/. Едущих автомашин на улицах почти не видно, потому что на ледяных дорогах удается не разбиться только гонщикам и сумасшедшим. Но таких немного. Водитель дернул головой и…автобус поехал еще быстрее. Слева промелькнул поворот на Финляндский вокзал. Впереди уже виднелся Литейный мост. Мчаться по мосту со спящим водителем абсолютно не входило в мои планы. Я быстро скатал шарик из трех сторублевых бумажек и всадил его водителю в ухо. Он наконец-то поднял голову, заулыбался и притормозил прямо перед мостом. Я вышел из автобуса и пошел к Финляндскому вокзалу. Твою мать! Везет же мне на встречи со странными людьми. Впрочем, нестранных людей не существует. У любого обязательно найдется какое-то завихрение в мозгах: либо в одну, либо в другую строну. И в зависимости от силы этого завихрения, люди делятся на группы, которые понимают и любят лишь подобных себе.
А у меня свидание с Дианой на выходе из метро "Маяковская", в восемнадцать ноль-ноль. Я отоспался после чудесно-кошмарного путешествия в Москву и обратно, и позвонил Диане на работу. Она, как всегда, обрадовалась мне и предложила вечером встретиться и погулять по Невскому. И вот я спешу на свидание.
Недалеко от метро "Гражданский проспект" торможу автобус "Икарус", сажусь в него. В автобусе, кроме меня и кондуктора, никого нет, Приняв меня в свое чрево через заднюю дверь, автобус срывается с места на полном газу и разгоняется до максимальной скорости. Кроме нас, никто так быстро не едет, потому что люди хотят жить, а наш водитель, похоже, ничего не боится и несется по ледяному проспекту, как будто везет рожающую женщину в роддом. Но в автобусе едем только я (не рожающая женщина) и старичок кондуктор в очках, читающий газету. Старичок на излишнюю скорость не обращает внимания, скорее всего, он уже к ней привык, а я чувствую себя очень неуютно. Особенно когда мы проскочили через проспект Непокоренных на красный свет светофора. На наше счастье, машин, едущих по проспекту Непокоренных, перпендикулярно нашему движению, было всего две. И мы вписались между ними, никого не задели и помчались дальше. Я, конечно, не выдержал такого издевательства над моими расшатанными нервами, подбежал к кабине водителя, стал в нее стучать кулаками и заорал:
– Водитель! Водитель! Если вы не умеете управлять машиной, то притормозите и выпустите меня на волю! Я дальше пойду пешком! Я куплю у вас все билеты! Водитель! Водитель!
Здесь старичок-кондуктор оторвался от чтения газеты и сказал:
– Молодой человек, не кричите так громко; вы можете разбудить водителя, а если вы разбудите водителя, то он поедет еще быстрее.
– Но если водитель спит, то мы можем в кого-нибудь врезаться в ближайшие секунды и погибнуть.
– Не беспокойтесь. Я езжу с этим водителем уже третью неделю, и мы ни в кого еще не врезались. Не судьба, значит. Кому суждено умереть, трахая женщину, тот не погибнет в автокатастрофе.
В этот момент автобус совершил резкий поворот, и мы помчались в сторону Лесного проспекта. После резкого поворота меня бросило прямо на колени к старику. Тот этого даже не заметил и продолжал говорить:
– Не расстраивайтесь так активно. Водитель наш тоже молодой человек. У него медовый месяц. Он целыми ночами пендюрит свою молодуху, а вот днем иногда засыпает. Но это не мешает ему выполнять свою работу. Кстати, если он начал совершать повороты, значит, уже понемногу просыпается.
Автобус резко свернул налево и мы выскочили на Лесной проспект. Старик продолжал:
– Опять свернул. Похоже, уже совсем проснулся. Если сейчас ему в форточку в его кабину всунуть сто рублей, и он их интуитивно почувствует, то вполне возможно – проснется на сто процентов, чтобы схватить их. Попробуйте, юноша, найти сто рублей в своих карманах, и у вас появится шанс выйти из машины на волю.
Мы промчались мимо станции метро "Выборгская". Я лихорадочно порылся в карманах. Нашел стольник. Подбежал к кабине водителя и через маленькую форточку метнул деньги. Водитель денег не заметил. Подошел старик-кондуктор и посоветовал:
– Мало. Ищи еще стольник.
Я выхватил из кармана еще один стольник и метнул в водителя.
– Недолет. Давай еще снаряд! – прорычал старик.
Третий стольник я скомкал в подобие шара и запустил им в водителя. Шарик попал ему в затылок.
– Есть попадание! – возликовал старик.
Дурак не может сойти с ума, дурак может сойти с глупости.
Диана ждала меня у выхода с эскалатора. Красивая стройная брюнетка в длинном темно-красном пальто и элегантных черных сапожках ждала меня, безработного алкоголика, бросившего пить. Гладиатора, получившего вольную. Все-таки мне сказочно повезло. Остался живым после сумасшедшей гонки и получил в качестве приза шикарную женщину. Подхожу и дарю ей огромную красную розу. Диана настолько рада мне, что начинает светиться: Кинофильм был отвратительным, как и большинство американских лент, прокручиваемых в наших кинотеатрах. Мы ушли, не досмотрев до середины. Лучше бы мы пошли в Филармонию или Эрмитаж, но теперь уже поздновато. Я провожаю Диану до ее квартиры, но от чашечки чая отказываюсь, потому что это означает секс до утра. А мне, после ее признаний, ничего не хочется. Я целую ее в щеку и ухожу.
– Сашенька, милый, какая красивая роза. Спасибо. Она одного со мной роста. И роза очень красива.
– Она также красива, как ты. Но через сутки она завянет, а ты многие годы будешь цвести и радовать мужчин, увидевших тебя.
Диана улыбается и вдруг обнимает меня за шею и начинает целовать. Мимо проходит множество людей, они смотрят на нас и улыбаются. Я отрываюсь от Дианы и говорю:
– А если мы разденемся и займемся сексом прямо сейчас? Можно на лотке, где лежат книги для продажи.
– Каждый второй обязательно будет к нам подходить и советовать, как правильно делать то, что мы делаем.
– И в итоге у нас ничего не получится.
– Что ж, отложим секс на более удобное время.
– Или на более удобное место.
Мы выходим на Невский и идем в сторону Невы. Несмотря на гололед, проспект заполнен двигающимися в обоих направлениях людьми и машинами. Бесконечный поток людей и машин. Мы держимся за руки, словно боимся потеряться и заблудиться. Диана говорит:
– А в Москве все проспекты заполнены так же густо, как Невский.
– Хорошо, что я не живу в Москве. Среди такого множества людей чувствуешь себя очень одиноким.
– Как в глухом лесу.
Диана улыбается:
– Я тоже боюсь заблудиться в суете городов и в потоках машин.
В это время нас атакует в меру пьяный бомж, пахнущий, как большая куча дерьма:
– Господа, дайте доллар бывшему предводителю дворянства. Мне сам Филипп Эдуардович Ленин руку жал, после штурма Бастилии.
От предводителя дворянства так противно пахнет, что меня начинает мутить. Я даю ему деньги, лишь бы поскорее отвязался. Диана смеется:
– Если ты будешь подавать всем нищим, то к концу проспекта у тебя ничего не останется.
Но Диана ошиблась. У меня ничего не осталось уже после перехода через Литейный проспект. Мы нарушили правила дорожного движения, как и несколько десятков других людей. Но дорожный полицейский выбрал почему-то нас, оштрафовав на сто рублей. С полицией не стоит спорить. Я вытащил из кармана бумажник, нашел сто рублей и отдал их офицеру. Взяв деньги, он не отдал нам квитанцию и сказал:
– Разрешите взглянуть на бумажник. Полчаса назад у меня украли точно такой же.
Я протянул ему бумажник, в котором находились все мои деньги. Офицер взял его, понюхал и, не открывая, протянул обратно:
– Я ошибся, мой был другим.
Я засунул бумажник обратно в карман, и мы пошли дальше. Через пятьдесят метров дошли до кинотеатра "Титаник". Диана предложила:
– Давай сходим в кино. Я там не была две тысячи лет.
Мы зашли в кассу. Я достал бумажник и, открыв его, очень сильно удивился, потому что он был пустым. Надо же, полицейский офицер, не открывая, понюхал его и всосал в себя все мои деньги. Ему бы Кио позавидовал.
Диана громко засмеялась и захлопала в ладоши:
– Браво! Браво! Знаешь, Сашенька, пойдем скорее к офицеру и подарим ему розу. Он настоящий артист.
Мы возвращаемся к Литейному проспекту, но офицер исчез вместе с деньгами, не дождавшись нас. Мы снова являемся в кассу кинотеатра. Теперь уже платит Диана. У нее постоянно имеются деньги, наверное, она много работает. Занимается своим любимым делом и получает за это хорошие деньги. Я тоже постоянно работаю над вторым романом. Но денег от этого у меня не прибавляется. Знающие люди говорят, что необходимо написать /создать/ одиннадцать романов и после этого начнут капать деньги. Но чтобы создать одиннадцать романов, необходимо прожить одиннадцать жизней. А за один год одиннадцать жизней не прожить. Мне, во всяком случае.
В "Титанике" очень крутая лестница. Однажды, в пьяном состоянии, я упал и скатился по ней сверху до низа три раза подряд и ничего у себя не повредил. Если бы я был трезвым, то переломал бы все ребра.
Мы заходим в кафе при кинотеатре и пьем кофе. Кофе – это напиток, который очень вкусно пахнет, но вкус у него – как у очень плохого чая. Посетителей в кафе нет. Диана кладет розу себе на колени и начинает пить кофе маленькими глотками. Сейчас она похожа на Венеру Тициана. Я смотрю в ее глаза, и моя голова начинает кружиться. Мне очень повезло, потому что меня любит великолепная женщина. Она перестает пить и спрашивает меня:
– Ответь, Сашенька, ты ревнивый мужчина или нет?
– Или нет. Я всегда был очень спокойным в этом вопросе, и это нравилось моим женам.
– Очень хорошо. Тогда я расскажу тебе о моем небольшом приключении. Вчера я встретилась со своим бывшим мужем Михаилом. Он приехал из Парижа на один день. Ты знаешь, он меня всегда очень сильно возбуждал. И вчера произошло то же самое. Стоило ему поцеловать меня в щеку – и я кончила. Желание продолжать было таким сильным, что мы начали заниматься сексом прямо в лифте и продолжили у него в номере гостиницы. И знаешь, что меня поразило. Во время оргазма я называла его "Сашенька". Оказывается, ты заслонил для меня всех остальных мужчин.
Диана смолкла и снова принялась пить кофе. А у меня перехватило дыхание, закололо в области сердца, и задергалась левая рука. К подобным рассказам всех моих бывших женщин я относился совершенно равнодушно. А сейчас словно ожогом рот скривило господину. Я закашлял, поставил чашечку с кофе на стол и смахнул слезинку, выкатившуюся из моих глаз. Не могу понять, что же со мной происходит. Ведь еще вчера я всю ночь трахал в поезде Лору и не считал это преступлением. Наоборот, я был очень доволен приятным приключением. А вот теперь, когда я узнал, что Диана в то же самое время трахалась с другим мужчиной, вдруг почувствовал себя обманутым и преданным. В это время нас пригласили в зал смотреть кинофильм. Диана взяла меня за руку:
– Сашенька, а ты все же меня заревновал. Спасибо тебе за это. Значит, ты действительно ко мне не равнодушен. А если ты изменяешь мне, то лучше не рассказывай, потому что мне будет очень больно.
Истина – это рога, которых ты не замечаешь.
Заходила ко мне в гости моя бывшая жена Надежда с девятилетним сыном Артемом, рожденным от одного из других мужей. Артем – славный мальчик, выпили с ним по стаканчику кока-колы (не понимаю, зачем добровольно пьют эту гадость), и он признался, что все в жизни успел попробовать – и женщин, и курево, и алкоголь, и наркоту, и все развлечения взрослых придурков не стоят разжеванной жвачки, приклеившейся к подошве ботинка. У взрослых есть только одна ценная вещь – это компьютер, он запросто заменяет собой всех друзей, родителей, школу, улицу и книги с телевизором. И ради компьютера стоит жить, потому что компьютер – это клево, это смысл жизни.
"Когда я объясняюсь женщине в любви, она почему-то начинает блевать", – рассказывает мне знакомый ассенизатор.
Странно, мы живем уже в двадцать первом веке, а вокруг меня мелькают те же рожи /лица/, которые мелькали в двадцатом. Они говорят те же слова, обливают друг друга тем же дерьмом, втыкают те же шпильки; они так же недовольны жизнью. Толпа недовольных, негармоничных, некрасивых людей вокруг меня не изменилась. От них невозможно избавиться, как от комаров с мухами летом. Приходится терпеть…
Оказывается, в России один миллион заключенных. Каждый пятнадцатый россиянин сидит за решеткой, в темнице сырой. Говорят, к началу двадцать второго века в тюрьме будет сидеть каждый второй россиянин. А вторая половина будет работать по двадцать часов в сутки, чтобы прокормить первую. К этому времени я уже буду таким дряхлым, что не смогу оттрахать женщину даже указательным пальцем.
Сегодня мне принесли телеграмму с любопытным текстом: "Поздравляем юбиляра с трехсотлетием. Желаем свободного неба для могучих крыльев. И еще сто лет жизни. Братья и сестры из Эквадора". Телеграмма пришла из Эквадора на мой адрес. Мой день рождения уже прошел месяц назад. Да и мне стукнуло поменьше трехсот. Самое смешное, но я не мог вспомнить, где же находится этот Эквадор. Вроде бы недалеко от Парагвая или Китая. Хотел посмотреть на карте, но не нашел ее в моем холостяцком беспорядке. И вдруг, заваривая чай, я вспомнил, что второго февраля – день рождения моему (бывшему моему) попугаю Бахусу. Мой приятель, его предыдущий хозяин /владелец/, уверял, что Бахус – попугай самого капитана Флинта. Возможно, это и так. Выпив водки, попка иногда рассказывал о пиастрах, острове Сокровищ, жизни-жестянке и свирепых мужчинах под черными парусами. Впрочем, попугай знал множество рассказов, потому что сменил за свою долгую жизнь множество хозяев. И вот сегодня Бахусу исполнилось триста лет. Солидный возраст, с точки зрения человека, конечно. В такой день его обязательно необходимо поздравить. Тем более что мой отец, его новый владелец, не знает о дне рождения.
Я покупаю бутылку Смирновской водки, килограмма два различных орехов и еду к отцу. Он живет в километре от меня. В однокомнатной квартире. Звоню у его дверей и слышу приглушенный голос отца:
– Входите, не заперто.
Я вхожу в квартиру и застаю моего милого родителя стоящим на голове у стены, в кухне. На нем ярко-синий спортивный костюм и ярко-желтые носки. Лицо сильно покраснело от прилива крови. Увидев меня, отец заговорил:
– Здравствуй, Александр Александрович. Не удивляйся. Я уже вторую неделю по три часа в день стою на голове. Это улучшает мою мыслительную деятельность. Потому что к мозгам приливает больше крови. Если Ньютону на голову не падает яблоко, то он просто обязан сам допрыгнуть до этого яблока, сбить его своей головой и открыть свой закон.
Я здороваюсь с отцом и рассказываю ему о дне рождения Бахуса. Хрюкнув, он встает на ноги:
– Что же ты раньше мне об этом не рассказывал? Великому Бахусу триста лет, а я в спортивном костюме. Непорядок, который необходимо срочно исправить.
И отец убегает из кухни. Через две минуты он уже одет в черный смокинг, белую рубашку, черный галстук и черные, начищенные до зеркального блеска, ботинки. Отец жует жвачку и говорит:
– Пойдем к имениннику.
Мы заходим в комнату. Посредине стоит круглый стол. На центре стола клетка, укрытая /укутанная/ черным бархатом. Отец сдергивает покрывало и говорит:
– Я даже и не знал, что попугаи живут так долго.
Бахус просыпается и орет на всю квартиру:
– Дай водки, сволочь! Дай водки!