Добегаю до остановки, запрыгиваю в трамвай и еду к центру. В вагоне три пассажира: два негра и я, бледнолицый русский, а может, и не русский, но бледнолицый. Ко мне подходит кондуктор – азиатского вида мужчина – и предлагает купить у него билет. Я покупаю билет, и он проходит к неграм, которых тоже обилечивает. Затем кондуктор возвращается ко мне и снова предлагает купить билет. Я покупаю второй билет. А кондуктор опять идет к неграм, которых обилечивает. А потом кондуктор идет ко мне. … и я покупаю третий билет. Мне уже интересно ехать, но чтобы не спугнуть кондуктора и не сломать ситуацию, я ни о чем не спрашиваю и продолжаю покупать билеты. Негры тоже ничему не удивляются и продолжают обилечиваться. На протяжении двадцати минут в трамвай больше никто не садится. А кондуктор продолжает делать свое дело и продает нам билеты. Наконец подъезжаем к площади Восстания. Мне нужно выходить. Я покупаю последний, двадцать первый, билет и спрашиваю у кондуктора: Я улыбаюсь и иду дальше.
– Скажите, уважаемый, а вам не кажется, что вы продали мне несколько лишних билетиков, а?
– Возможно, возможно. Но у меня плохая память на лица. И все петербургские чурбаны для меня на одно лицо, как пингвины.
Я смеюсь и выхожу. На Невском, как всегда, излишне много народа и машин. Будь моя воля, ни одна машина не выехала бы на Невский. Но я, к сожалению, не губернатор. Впрочем, губернатором я бы не согласился стать ни за какие коврижки, потому что не люблю коврижки.
Вокруг меня сотни людей, и все куда-то спешат, все торопятся. А я не спешу. И может быть, поэтому ко мне через каждые сто метров пристает кто-то из попрошаек. Одному я даю червонец, другому рубль, а третьему носовой платок, пропитанный моими соплями. Нищий благодарит и начинает платок разворачивать. А потом кричит мне в спину:
– Козел!
Вот наконец-то и Зимний, похожий на огромный торт. Наверное, архитектор Растрелли не доедал в детстве сладкого, и образ торта в его подсознании затмил все остальное. На контроле я показываю удостоверение дружинника, и меня пропускают. Хотя халявные деньги от обокравшего меня жулика есть, но я не плачу за вход по привычке. Обычно я предъявляю какое-нибудь дурацкое удостоверение, здороваюсь, пристально смотрю в глаза контролеру, и в девяносто девяти случаях из ста меня пропускают. После этих слов девушка в черном отходит от меня и исчезает. Интересно, и почему это уже вторая красивая женщина пристает ко мне в течение часа. Ширинка на моих брюках, вроде бы, не расстегнута. Наверное, я много улыбаюсь.
А внутри Эрмитаж действительно красив. Я смотрю на картины, на скульптуры, на вазы и радуюсь. Пусть их было не много, но они были, люди, которые занимались настоящим делом. От приятного созерцания меня отвлекает вопрос красивой женщины в белом:
– Вы не подскажете, откуда доносится музыка. Эта чудесная музыка преследует меня уже полчаса. И я не могу понять, где же ее источник?
– Это музыка сфер. И если вы ее услышали впервые, значит, вам повезло – вы стали более совершенным человеком внутренне. Внешне вы уже совершенны.
– Спасибо за комплимент.
– Это не комплимент, а констатация факта.
– А меня зовут Маргарита. Я впервые в Петербурге и впервые в Эрмитаже.
– А меня зовут Александром. Я тридцать шесть лет в Петербурге и тридцать из них в Эрмитаже.
– Вы счастливый человек.
– Да, и это меня радует.
Потом к нам присоединяется спутник Маргариты – Владлен. И я с сожалением от них ухожу. Женщина очень красива. Но не могу же я волочиться за каждой красивой женщиной. Даже если этого очень хочется. Напоследок прихожу в зал импрессионистов, поскольку к ним у меня особенно трепетное отношение. О, Мане! О, Дега! О! Гоген! Делаю по залу круги, причмокивая и пуская слюни. И на третьем круге меня тормозит красивая женщина в черном:
– Вы разве не знаете, что Ван Гог был сумасшедшим?
– Нет, не знаю.
– Да, все импрессионисты были сумасшедшими, вы разве не знаете?
– Нет, не знаю.
– Если вы не знаете, то не ходите в этот зал. Говорят, достаточно придти сюда три раза – и кто-то из импрессионистов сведет вас с ума. Лучше не рисковать, если не хотите сойти с ума.
– А я пришел сюда уже триста шестой раз. Но с ума не сошел, потому что дурак. А дурак может сойти лишь с глупости.
Оказывается, в Тамбове есть музей волка. Любопытно, а есть ли в Тамбове музей Баратынского?
Марсиане несомненно побывали в Петербурге, не зря же поле названо Марсовым.
Говорят, когда Пушкин Александр Сергеевич говорил: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын", – его мать потом с ним не разговаривала два месяца.
Это мне подсказал один умник. Для того чтобы избавиться от тараканов, необходимо прийти в место их скопления ровно в двадцать четыре часа по московскому времени и, не включая света, тридцать три минуты ругаться матом максимально громко и с чувством, поскольку тараканы – существа очень ранимые, они обидятся и уйдут искать более культурные пространства. В тот же день я прошел в полночь на кухню и в темноте тридцать три минуты выкладывал невидимым мною тараканам все, что я о них думаю, все, что наболело и накопилось за годы борьбы с ними. За тридцать три минуты я вылил столько словесной грязи на головы невидимых слушателей, что они (я так надеялся), в слезах и соплях, должны были подбегать к Финской границе. Я закончил, и могучий шквал аплодисментов ошеломил и оглушил меня. Под окнами моей квартиры собрались бомжи со всего района и бешено аплодировали мне.
Говорят, человек может лишь восемь минут слушать и понимать стихотворный текст. А я недавно слушал по телевизору выступление поэта Неклюева-Неблока, через две минуты после начала я отключился и проснулся только на следующий день.
Наконец-то позвонила Диана: – А я люблю тебя, Сашенька! – кричит мне Диана.
– Сашенька, здравствуй. Я только что приехала из Москвы. Командировка немного затянулась. Поздравляю с Рождеством и с Новым годом.
– Ах, Диана. Твой звонок – это самый лучший подарок для меня. Месяц без тебя показался мне вечностью.
– Я тоже скучала. Хотя работа была такой интенсивной, что ни на что другое не хватало времени.
– А я опять безработный. Поэтому времени на все хватало, даже на безумства.
– Но мужчина и должен быть немножечко безумным.
– Ну не больше чем женщина.
– В этом мужчина и женщина похожи.
– Ах, Диана, я так сильно по тебе соскучился, что хочу только одного – две тысячи раз в тебя кончить.
Диана смеется и приглашает меня в гости. Это царский подарок для меня, спавшего с женщиной в прошедшем месяце всего один раз. С огромной скоростью принимаю душ, одеваюсь и пулей выскакиваю на улицу. До метро бегу бегом, словно опаздывая на последний поезд. Через полчаса нажимаю на кнопку звонка, рядом с дверью Дианы. Дверь распахивается, и я вручаю великолепной охотнице огромный букет красных роз. Диана довольна. С минуту мы смотрим друг другу в глаза, улыбаемся, а потом обнимаемся и целуемся. Она очень красива и очень здорово целуется. Мне повезло. Впрочем, у нее есть один недостаток – она умна. Но это пока не мешает нашим отношениям. От женщины приятно пахнет. Я имею в виду не парфюмерию, которую она использует, а ее родной запах изо рта, из подмышек, от кожи шеи, рук, грудей, живота, ног, промежности /розы экстаза/. Я ищу, с чем бы сравнить ее запах и нахожу. От любимой, от неповторимой любимой моей опьяняюще пахнет цветами и травами полей. От великолепной охотницы и пахнет великолепно.
О, я и не заметил, как мы разделись! На Диане было что-то красное, на мне тоже что-то было. Но сейчас мы уже голенькие и возбужденные. Из магнитофона выливается негромкая классическая музыка. Кто-то из Моцарта или Бетховена. Диана встает на колени и начинает ласкать меня ртом. Это очень приятно и красиво.
Находятся говнюки, которые считает оральный секс противоестественным, потому что он не служит для продолжения рода человеческого. Но для продолжения рода служит осеменение самцом самки. И к сексу это не имеет никакого отношения. А секс – это красивый диалог между мужчиной и женщиной (или между мужчиной и мужчиной, или между женщиной и женщиной, уж это кому как нравится), приносящий удовольствие, диалог двух тел, позволяющий улетать в космос.
Я прерываю размышления, потому что едва не кончаю. Но кончать еще рано. Диана встает, и мы переходим в комнату. У стены – широкая кровать, укрытая красивым покрывалом. Диана ложится на спину и разводит ноги. Несколько мгновений я любуюсь. Потом встаю на колени и начинаю языком трогать ее большие и малые губки (у женщин на две пары губ больше, чем у мужчин) – влажные, скользкие и приятно пахнущие. Глаза Дианы закрыты. Она тихонечко постанывает и делает ритмичные движения бедрами и животом навстречу моему языку. Это еще сильнее меня возбуждает. Вместо языка я запускаю в женщину мой меч /фаллос/. Ощущения настолько сказочно-приятные, что я тоже закрываю глаза и начинаю тихонечко постанывать. Реальность исчезает… я плыву на лодке по летней реке. Вокруг тысячи поющих птиц и тысячи шелестящих деревьев. Над головой теплое ласковое солнце. И мне очень хорошо, потому что я люблю… я кончаю и кричу:
– Я люблю тебя, Диана!
Секс – это удовольствие, испытать которое люди стремятся большую часть своей жизни. Секс – это искусство. Умные люди во все времена стремились к овладению тайнами этого искусства. В сексе царит закон отдачи: чем больше отдал, тем больше получил. Высшая форма секса – это искусный секс двух влюбленных людей.
Сегодня – четырнадцатое января. Уже целую неделю мы не вылезаем из кровати. Седьмого залезли и…! Да мы же половые гиганты! Впрочем, если уж быть точным, то раз в неделю мы выходили на улицу – покупать продукты. Потому что постоянно ели. Мы трахались и ели. Трахались и спали, и снова ели. Трахались и смотрели телевизор. А потом снова ели и трахались. И в таком режиме промелькнула неделя. А утром четырнадцатого я вдруг вспомнил о своем коте Боцмане. Бедняга Боцман, наверное, с голодухи сожрал свой шикарный хвост. Я попрощался с Дианой, решившей показаться на своей работе, и помчался домой, опасаясь обнаружить засохшего от голода четвероногого друга. Но опасения оказались напрасными. Боцман сумел открыть холодильник и скушал продукты, которых мне хватило бы на месяц. Живот кота стал вдвое больше, словно Боцман готовился родить десяток котят. А вот его слова, с которыми он всегда обращается ко мне, не изменились: – Рыбы давай! Давай рыбы! Рыбы давай!
Я еще не встречал женщину, которая с удовольствием бы: стирала белье, мыла грязные полы и грязную посуду и готовила обеды. Скорее всего, не женское это дело.
Иногда я удивляюсь моим талантам. Раньше даже не подозревал, что способен на такое: у меня зачесался нос, я взял и неожиданно для себя самого почесал его языком. Затем засорился глаз, и опять я прочистил его языком. И лишь когда языком я освободил мои уши от серных пробок, пришло удивление, а после него восхищение: "У меня действительно великий и могучий русский язык".
Пижон – это мужчина, у которого 3,1415… жен.
Я в хорошей физической форме. Преодолел недельный сексуальный марафон и не чувствую себя уставшим и опустошенным. Наоборот, чувствую себя на подъеме. Но Донжуан и должен трахаться. Так же как Отелло должен душить, а Нерон травить и поджигать. А самое приятное в этой истории – это то, что я опять влюбился. В такую женщину, как Диана, невозможно не влюбиться. Красива, умна, сексуальна. Ее приятно слушать, на нее приятно смотреть. Рядом с ней я чувствую себя обновленным. Любит импровизировать и в разговоре, и в сексе. У меня, конечно, было много женщин, но такой подходящей для меня не было никогда. Если я Орфей, то она Эвридика, если я Ромео, то она Джульетта, если я Одиссей, то она Пенелопа. Она моя вторая половинка. И вместе мы – гармоничная пара. И мы ощутили это с момента нашей первой встречи в Политехническом парке. Куда я зашел, как мне казалось тогда, случайно. А на самом деле меня вела судьба на встречу с Дианой, великолепной охотницей. И наша встреча состоялась, и мы не смогли пройти мимо друг друга. Диане тридцать лет. Она в расцвете сил. Два раза была замужем. Детей не имеет. Закончила академию художеств в Петербурге. Теперь она искусствовед. Обожает свою работу, также как секс, хорошую литературу и Петербург. Кстати, Петербург-хорошая литература-секс – это наши точки соприкосновения. Живет одна в однокомнатной квартире, недалеко от метро "Политехническая". Впрочем, не одна, а рядом с котом Фаготом. И здесь мы похожи.
Мои размышления прервал ветер. Он сорвал с меня кепку и швырнул ее в лужу, а по луже проехал автобус. Искать кепку я не стал. Хрен с ней. Куплю новую. Тем более что старая не понравилась Диане.
В Петербурге мерзейшая погода. Плюс два. И сильнейший ветер. Снег почти растаял. Повсюду огромные лужи. Но мне нужно дойти до магазина. Иду по лужам и матерюсь. Мысленно. Он настиг меня в десяти шагах от магазина. Подкрался сзади и сильно ударил в спину. От боли у меня потемнело в глазах. Я спросил его:
– Как же тебя зовут?
– Остеохондроз, – ответил он и захохотал.
Болеть одинаково неприятно и в десять лет, и в тридцать шесть, и в восемьдесят. Еще несколько мгновений назад человек был деятельным и веселым. Разговаривал, шутил, строил планы, трахался, работал, с удовольствием ел, с удовольствием спал, наслаждался работой своего организма и вдруг – БАЦ! Сломалась какая-то деталька, и все изменилось. Человек уже не шутит, не строит планы, не трахается, не работает, потому что ему больно. И чтобы избавиться от боли, необходим срочный ремонт. И чтобы избавиться от боли в позвоночнике, я иду к знакомому доктору. То, что он проделывает со мной, называется мануальной терапией. Это довольно болезненная процедура, но она мне всегда помогает. Я благодарю доктора сотней баксов и еду домой с одним желанием – поскорее лечь в кровать, уснуть и утром проснуться здоровым.
Один мой знакомый любитель секса /сексуальный любитель/ похвастался, что всю ночь напролет занимался сексом с тремя женщинами. Утром у него было такое состояние, словно он в одиночку разгрузил вагон дров. Я удивился: когда-то я разгружал вагон дров, но после этого у меня не было состояния, будто я ночь напролет занимался сексом с женщинами.
Знакомый Пушкиновед по увлечению и сантехник по работе рассказывал, что недалеко от угла Мойки (или Фонтанки, точно не помню) и Невского есть парадный подъезд, куда Пушкин Александр Сергеевич часто забегал по малой нужде, когда после шумного бала не мог дотерпеть до дома. И в подъезде его радостно встречал огромный черный кот, который, как цепная собака, бросался на всех, кроме Пушкина. И пока поэт облегчался, кот ему и песни пел, и сказки рассказывал. А Пушкин потом прибегал домой и все записывал.
Ночью во сне выиграл в карты сто тысяч долларов. Играл с губернатором Петербурга. Раньше видел его только по телевизору. А теперь вот встретились во сне. Мы сидели друг напротив друга за круглым столом на вольтеровских креслах и играли в покер. Вообще-то в покер я играть не умею, но во сне у меня все получалось очень неплохо. Я был гроссмейстером, а губернатор всего лишь мастером. Я выиграл, и соперник, восхищенно глядя на меня и хлопая в ладоши, прокричал: И мама повесила трубку. Она очень любила Баха. Я тоже любил, но это не мешало говорить о нем все, что угодно было моему настроению.
– Блестяще, блестяще, партия в стиле Алехина.
А потом пододвинул ко мне пачки долларов. Я взял деньги и направился к выходу.
– Может быть, еще партию? – предложил губернатор.
– В следующий раз.
Я открыл дверь и увидел темную воду Невы. На другом берегу – Исаакиевский собор и Медный всадник.
– Вам придется плыть, и вы погубите деньги. Оставьте их, я пришлю почтовым переводом, – сказал губернатор.
Я оглянулся, чтобы отдать деньги и вместо губернатора увидел Джек-пота, сидящего в вольтеровском кресле.
А потом я проснулся – и сразу позвонила мама:
– Александрик, детка, ты где пропадал целую неделю? Звоню – и никого нет.
Я рассказал ей о своем сне. И она сразу же начала его разгадывать:
– Выигранные деньги – это к хорошему. Река – препятствие. Собор и Медный всадник – духовные ценности. Игровой автомат – это, скорее всего, материальные ценности. Тебе нужно будет преодолеть препятствие, чтобы уйти от материального к духовному.
– Мам, а Фрейд истолковал бы этот сон по-другому. И собор бы он сравнил с пенисом.
– Александрик, ты же знаешь, я не люблю Фрейда, он был сексуальным маньяком, постоянно неудовлетворенным сексуально и сводящим поэтому все свои построения к половым органам. Ему следовало бы воплощать все свои сексуальные фантазии в жизни.
– Но тогда бы он не создал свою теорию.
– Теорию неудовлетворенного человека, конечно же, не создал бы. Зато создал бы теорию человека удовлетворенного.
– Мам, но удовлетворенные люди ничего не создают, кроме дерьма.
– А Иоганн Себастьян Бах? У него же все было.
– У него не было мужчины, о котором он страдал. Матфея.
– Александрик! Ты омерзителен, как и твой Фрейд.
По радио сказали, что в зоопарке недавно родившая свинья выкармливает заодно новорожденного тигренка (тигрица, видите ли, не захотела его кормить). Охотно этому верю, потому что у моего знакомого, в деревне, крыса, недавно родившая, выкармливала теленка, от которого отказалась корова, и теленок выжил. И сейчас он уже взрослый бык.
В прихожей зазвонил звонок, и я пошел открывать дверь. В квартиру втиснулась соседка Алиса Ольгердовна. Огромная женщина шестидесяти пяти лет. Однажды, когда мне еще было двадцать пять, я очнулся в ее объятиях, в ее постели. Каким образом меня туда занесло, не помню, потому что был пьян до "изумления", но занесло, и отрабатывать пришлось по полной программе. Соседка потом лет пять, встречаясь со мной, требовала повторений, и мне не всегда удавалось отказать. Но после того как ей стукнуло шестьдесят, она угомонилась и ко мне больше не приставала. Выходит, без меня приходил еще один (двенадцатый) в жопу пьяный дед Мороз. И на моем балконе теперь около восьмидесяти килограммов кокаина. Любопытно, и чем же это закончится? Может быть, стоит расслабиться и уехать в кругосветное путешествие?
Сейчас в своих могучих руках Алиса Ольгердовна держала коробку:
– Алекс, это твое. В Новый год ко мне ввалился в жопу пьяный дед Мороз. И отдал этот стиральный порошок. Сказал, для Александра. Для тебя, значит. Я к тебе целый час звонила, но ты не открыл, наверное, кого-нибудь тискал, шалун. И потом на неделе несколько раз звонила, но никого. Ты, наверное, опять в командировку на Марс улетел. Но порошок тебе хреновый подарили, самый дешевый. Я когда стирала белье, то один пакетик использовала. Пены почти нет, не отбеливает и жирные пятна не отмывает. Пришлось в магазин бежать "Лотос" покупать. Тот, наверное, подороже твоего, но зато все отстирывает.
Соседка отдала мне вскрытую коробку и ушла. А я вначале хихикал, потом хохотал, затем ржал на всю квартиру минут десять. Оказывается, "дешевым" порошком-кокаином белье не отбеливают, он не дает пены и не отмывает жирные пятна.