- Тогда вы сейчас отправитесь домой с миром и не будете нас больше беспокоить. Делайте выбор. Мир - или смерть.
Эбан Бузбек огляделся: его воины сгрудились, оценивая своих черных противников. Бузбек решительно спрятал меч в ножны. Меч щелкнул. Он что-то сказал своим людям.
- Мы уходим, - ответил он Берану.
- Вы выбираете мир?
Усы Эбана Бузбека встопорщились от гнева:
- Я выбираю мир.
- Тогда бросьте оружие на землю, оставьте Пао и больше никогда не возвращайтесь.
Эбан Бузбек, с лицом, словно вырезанным из дерева, снял с себя оружие. Воины последовали его примеру. Под конвоем нейтралоидов они покинули зал. Вскоре корвет поднялся в воздух и стал стремительно удаляться.
Прошло несколько минут, затем Берана вызвали к телеэкрану. Лицо Эбана Бузбека пылало гневом и ненавистью:
- Я ушел с миром, молодой Панарх, и мир будет - ровно столько времени, сколько потребуется на то, чтобы люди клана прибыли на Пао. Среди наших трофеев будут не только твои уши но и голова!
- Рискните! - отвечал Беран.
Тремя месяцами позже воины Брумбо атаковали Пао. Флот из двадцати восьми военных кораблей, включающий шесть огромных бочкообразных транспортов, появился в небе. Защитные устройства не отреагировали на них, и корабли беспрепятственно вошли в атмосферу. Здесь они были атакованы баллистическими ракетами, но противоракетные установки противника взорвали их в воздухе. Тесным строем корабли снизились над Северным Минамандом и приземлились в двух десятках миль от Эйльянре. Из транспортных кораблей вышло множество воинов клана, село на летающих коней. Они взмыли высоко в воздух стремительно мчась, кувыркаясь, кружась в восторге от собственной силы и ловкости.
Строй ракет был выпущен им навстречу, но защитные устройства кораблей были настороже, и залп захлебнулся. Но этой угрозы оказалось достаточно, чтобы всадники держались ближе к флотилии.
Настал вечер, затем ночь. Всадники при помощи золотистого газа начертали на небе воинственные девизы, затем скрылись в кораблях и более никаких действий пока не предприняли.
Иные события происходили тем временем на Батмарше. Как только флотилия из двадцати восьми кораблей устремилась к Пао, другой корабль, цилиндрической формы и очень мощный, по всем признакам принадлежащий к торговому флоту Пао, приземлился в сырых, поросших лесом горах в южной оконечности провинции Брумбо. Из него высадилась сотня молодых воинов. На них были надеты простые, скроенные из сегментов прозрачные плащи, которые превращались в обтекаемые панцири, стоило воину развести руки в стороны. Антигравитационная сетка делала воинов невесомыми, реактивные двигатели позволяли им двигаться с огромной скоростью.
Корабли летели низко над черными деревьями, над дикими равнинами. Впереди мерцало озеро Чагас, в котором отражались созвездия. На противоположном берегу виднелась крепость из булыжников и бревен - город Слаго, над низкими постройками которого возвышалась башня с Залом Славы.
Летучие воины, словно соколы, опустились на землю. Четверо из них подбежали к священному огню, разметали по камушку древний очаг, потушили пламя - лишь один тлеющий уголек они поместили в металлический контейнер. Остальные преодолели последние десять ступеней из камня, оглушили стоящих на страже жриц огня и ворвались в высокий закопченный зал.
Со стены свешивалось знамя клана, сотканное из волосков с головы каждого из воинов клана Брумбо. Трофеи как попало сбрасывались в ранцы и сумки: священные реликвии, древнее оружие, сотня изодранных знамен, свитки и манускрипты, осколки скал, костей, стали и древесного угля, склянки высохшей коричневой крови, собранной в память о битвах и мужестве Брумбо.
Когда в Слаго, наконец, поняли, что происходит, корабль паонитов был уже в космосе, на пути к Пао. Женщины, юноши, старики бежали в священный парк, плача и крича. Но захватчики уже покинули город, унося с собой душу клана - самые драгоценные сокровища.
На рассвете следующего дня воины Брумбо вывели боевые машины и образовали восемь платформ, поднимаемых в воздух антигравитационными генераторами, привели в боевую готовность противоракетные установки, динамические жала, звуковые бластеры. Другие головорезы Брумбо поднялись на своих конях в воздух, но сейчас они уже двигались стройными рядами. Боевые платформы поднялись в воздух - и взорвались. Механические кроты, проделав туннели в грунте, подложили мины под основание каждой из платформ. Воздушная кавалерия сбилась в кучу от ужаса. Лишившись защиты, она становилась идеальной целью для ракет, по понятиям Брумбо, оружием трусов.
Мирмидоны-валианты также не любили ракет. Беран настаивал на минимальном кровопролитии, но когда были разрушены боевые платформы, он уже не смог сдерживать мирмидонов. В своих прозрачных панцирях они взмыли в небо и кинулись оттуда на кавалерию Брумбо. Над мирными полями закипел страшный бой.
Предрешить исход было невозможно. Мирмидоны и воздушные кавалеристы Брумбо погибали в равных количествах, но через двадцать минут кавалеристы вдруг неожиданно вышли из боя и опустились на землю, оставив мирмидонов под огнем ракет. Однако мирмидоны не были захвачены врасплох и тоже нырнули вниз, к земле. Лишь несколько самых медлительных - общим числом около двадцати - были расстреляны.
Всадники скрылись под защиту своих кораблей. Мирмидоны отступили. Их было меньше, чем Брумбо - тем не менее вояки клана дали им уйти, озадаченные и испуганные столь неожиданным и свирепым сопротивлением.
Остаток дня прошел тихо. Весь следующий день все также было спокойно
- в это время Брумбо проводили ультразвуковое зондирование почвы под корпусами своих кораблей, отыскивая и обезвреживая мины. Покончив с этим, флот поднялся в воздух, тяжело перелетел через Гилиантское море. Корабли пересекли перешеек к югу от Эйльянре и приземлились на берегу - на таком расстоянии от Великого Дворца, что их можно было видеть невооруженным глазом.
На следующий день Брумбо выступили пешим строем в шесть тысяч человек, защищенных противоракетными установками и вооруженных четырьмя огнеметами. Они осторожно продвигались вперед, прямо к Великому Дворцу. Но мирмидоны не показывались, и никто не оказывал сопротивления. Брумбо подошли уже под самые стены Великого Дворца, как вдруг со стены спустился вниз четырехугольник из черной, коричневой и желтой ткани. Брумбо замерли, вглядываясь.
Усиленный динамиками голос зазвучал из Дворца:
- Эбан Бузбек, выйди вперед. Приди поглядеть на добычу, привезенную нами из твоего Зала Славы. Выйди вперед, Эбан Бузбек. Тебе не причинят зла.
Эбан Бузбек выступил вперед, заговорил в усилитель:
- Что за новый обман, что вы еще выдумали? Что еще за новый паонитский трюк?
- У нас все сокровища вашего клана, Эбан Бузбек: это знамя, последний уголек вашего Вечного Огня, все ваши геральдические реликвии. Хочешь выкупить их?
Эбан Бузбек стоял шатаясь - казалось, он вот-вот потеряет сознание. Он повернулся и неверным шагом пошел назад, на корабль.
Прошел час. Эбан Бузбек и группа знати вышла вперед:
- Мы требуем перемирия, чтобы осмотреть все то, что, как вы утверждаете, попало вам в руки.
- Приходи, Эбан Бузбек, осматривай сколько твоей душе угодно.
Эбан Бузбек и его свита осмотрели все реликвии. Они не проронили ни слова - молчали и сопровождавшие их паониты.
Люди Брумбо в молчании вернулись на свои корабли.
Вдруг раздался клич:
- Пробил ваш час! Паонитские трусы! Приготовьтесь к смерти!
Воины клана ринулись в наступление, движимые бешеными чувствами. Но на полпути они встретились с мирмидонами и вступили в рукопашную схватку - оружием были лишь мечи, пистолеты да просто руки.
Брумбо были смяты: впервые воины клана встретили силу, явно их превосходящую. Они были отброшены, отступили. Они узнали страх.
Из Великого Дворца снова зазвучал голос:
- Ты не можешь победить, Эбан Бузбек, ты не можешь ускользнуть. В наших руках ваши жизни, ваши священные реликвии. Сдавайтесь, иначе мы уничтожим и то, и другое.
Эбан Бузбек сдался. Он опустил голову до земли перед Бераном и капитаном мирмидонов, он признал за Пао право полной свободы и отказался от своих прав властелина. Преклонив колени перед священным знаменем Брумбо, он поклялся никогда более не вторгаться на Пао и не замышлять против него ничего плохого. Ему было разрешено по-лучить назад сокровища клана, которые мрачные воины торжественно внесли на борт корабля. Флотилия отчалила.
А Пао все оборачивался по своей орбите вокруг Ауриола; прошло еще пять лет, сложных и богатых событиями. Для Пао в целом это были хорошие годы. Никогда еще жизнь не была столь легка, а голод - столь редким явлением. К обычным товарам, производимым на планете, прибавилось множество других, импортируемых из далеких миров.
Корабли текникантов достигали самых отдаленных уголков Галактики, происходила настоящая коммерческая конкуренция между текникантами и Меркантилем. В результате оба производства расширялись, и те и другие искали новых рынков сбыта.
Число валиантов также возросло, но по другому принципу. Рекрутирования больше не проводились - только дитя отца и матери-валиантов становилось полноправным членом касты.
В Поне росло число когитантов, но не столь быстро. В туманных горах было открыто три новых института, а высоко, на самом дальнем утесе, Палафокс выстроил мрачный и угрюмый дворец.
Теперь корпус переводчиков отделился от когитантов: переводчики фактически являлись оперативным отрядом касты. Как и прочие группы, переводчики увеличились количественно и очень повысили квалификацию. Несмотря на свою обособленность от трех новоязычных групп и всего населения Пао, они были весьма необходимы. Когда рядом не было переводчика, любая сделка совершалась на Пастиче, который по причине его универсальности понимали очень многие. Но когда обсуждался какой-нибудь специальный вопрос, без переводчика обойтись было нельзя.
Прошли годы - и все планы, задуманные Палафоксом, претворяемые в жизнь Бустамонте и неохотно поддерживаемые его племянником, приносили свои плоды. Четырнадцатый год правления Берана принес процветание и благополучие.
Беран давно относился скептически к обычаю иметь гаремы, который ненавязчиво, но весьма крепко укоренился во многих Институтах Когитантов. Изначально в девушках не было недостатка - многие были согласны на выгодные брачные контракты, и все сыновья и внуки Палафокса, не говоря уж о нем самом, содержали колоссальные гаремы неподалеку от Пона. Но когда на Пао снизошло благоденствие, количество молодых женщин, согласных на подобные условия, резко уменьшилось, и поползли странные слухи. Поговаривали о снадобьях, гипнозе, даже черной магии…
Беран приказал расследовать, какими методами добиваются когитанты согласия женщин на подобные контракты. Он понимал, что вторгается в деликатную область, но не ожидал столь незамедлительной реакции. Лорд Палафокс лично прибыл в Эйльянре.
Однажды утром он появился на террасе Дворца, где Беран сидел, созерцая море. При виде высокой тощей фигуры и резких черт Беран вдруг осознал, сколь мало этот Палафокс отличался от того, увиденного им впервые много лет назад. Даже одежда из тяжелой коричневой ткани, серые брюки и шапочка с острым козырьком были все такими же. Сколько же Палафоксу лет?
Палафокс пренебрег обычной церемониальной болтовней.
- Панарх Беран, налицо досадная неприятность. Вы должны принять меры.
Беран медленно наклонил голову:
- И что это за досадная неприятность?
- Вторжение в мои сугубо личные дела. Шайка грубых ищеек ходит по моим следам, беспокоит моих женщин бесцеремонной слежкой. Я прошу, чтобы вы нашли того, кто отдал это распоряжение и примерно наказали виновных.
Беран встал:
- Лорд Палафокс, довожу до вашего сведения, что приказ о расследовании отдал я сам.
- В самом деле? Вы поражаете меня, Панарх Беран! И что вы надеетесь узнать?
- Я не хочу ничего узнавать. Я полагал, что вы расцените этот акт как предупреждение и перемените свое поведение ровно настолько, насколько необходимо. Вместо этого вы предпочли противиться, что создает лишние сложности.
- Я Магистр Брейкнесса. Я действую напрямик, без околичностей, - голос Палафокса был стальным, но само заявление на первый взгляд казалось безобидным.
Беран, в прошлом изучавший искусство полемики, попробовал извлечь из этого выгоду.
- Вы всегда были ценным союзником, Лорд Палафокс. Взамен вы получили право полного контроля над событиями на Нонаманде. Но все должно быть в рамках законности. Заключение контрактов с женщинами по их добровольному согласию хоть и социально оскорбительно, но само по себе не является преступлением. Но без их согласия…
- А какие основания у вас есть для подобных заявлений?
- Слухи в народе.
Палафокс слегка улыбнулся:
- А если вдруг вам удастся в этом удостовериться? Что тогда?
Беран заставил себя взглянуть в темные мерцающие глаза:
- Ваш вопрос лишен смысла. Все это уже в прошлом.
- Ваши слова невразумительны.
- Способ пресечь слухи - это пролить свет на действительное положение дел. Отныне и впредь женщины, желающие заключить брачные контракты, должны являться в общественное учреждение - сюда, в Эйльянре. Все контракты будут заключаться только в этом учреждении, все прочие будут юридически приравнены к похищению.
Палафокс помолчал несколько секунд. Затем мягко спросил:
- Как вы собираетесь обеспечить соблюдение этого закона?
- Обеспечить соблюдение закона? - Беран был удивлен. - На Пао нет необходимости обеспечивать выполнение народом правительственных постановлений.
Палафокс отрывисто кивнул:
- Ситуация, как вы сказали, прояснилась. И я верю, что ни у кого из нас не будет повода для жалоб.
С этими словами он удалился.
Беран глубоко вздохнул, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он одержал победу - в определенной степени, конечно. Он отстоял авторитет государства и вырвал молчаливое признание этого авторитета у Палафокса.
Беран был достаточно умен - он понимал, что радоваться еще рано. Он знал, что Палафокс, непоколебимый в своем идеализме - в его высшей форме - вероятнее всего не ощутил эмоциональной окраски происшедшего и посчитал свое видимое поражение не более чем минутной неприятностью. А теперь следовало обдумать два важных вопроса. Первый: что-то в манере Палафокса говорило, что, несмотря на гнев, он был подготовлен к хотя бы временному компромиссу. "Временный" - вот ключевое слово, вот зацепка! Палафокс был человеком, высоко ценящим свое время.
Второй вопрос: построение последней фразы Палафокса. "Я верю, что ни у кого из нас не будет повода для жалоб". Подразумевалось признание равенства статусов - равной власти, равной силы, и в то же время явно присутствовало чувство уязвленного честолюбия.
Беран не помнил, чтобы Палафокс когда-либо прежде говорил подобным образом. Он строго выдерживал позу Магистра Брейкнесса, находящегося на Пао лишь временно - в качестве советника. Сейчас казалось, что он выступал с позиций постоянного жителя планеты, обладающего правами собственника, к коим и требовал уважения.
Беран тщательно припоминал события, приведшие к нынешнему положению дел. Пять тысяч лет на Пао состав населения был однороден, свято чтились традиции, корни которых терялись в глубине веков. Панархи сменяли друг друга, династии приходили и уходили, но вечны были зеленые поля и голубые океаны. Пао тех времен был легкой добычей корсаров и захватчиков, и нередко выдавались периоды, очень тяжелые для жителей планеты. Идеи Лорда Палафокса, безжалостный диктат Бустамонте в течение одного поколения изменили все. Сейчас Пао процветал, и его торговый флот бороздил просторы Галактики. Торговцы Пао превзошли меркантилийцев, воины Пао победили вояк с Батмарша, паонитские интеллектуалы даже выигрывали в сравнении с так называемыми Магами Брейкнесса.
Но ведь эти люди, которые превзошли всех - лучше всех торговали, лучше всех воевали, лучше всех мыслили, в сравнении с их соседями с ближайших планет были ближе к тем, чьим отцом или праотцом является Палафокс, чем к истинным паонитам. Палафоксианцы - вот более подходящее название для этих людей. Валианты и текниканты - кто они? По крови они паониты, но их образ жизни так далек от традиций Пао! Они чужие - как и Брумбо с Батмарша или меркантилийцы!
Беран вскочил. Как мог он быть так слеп, так беспечен! Эти люди - не паониты, как бы хорошо они не служили Пао, они оставались чужаками, и еще вопрос, кому на самом деле они верны. Различия между валиантами, текникантами и паонитами стали слишком велики. Этот процесс необходимо затормозить и повернуть вспять - новые группы должны ассимилироваться!
Теперь, когда он ясно видел свою цель, было необходимо тщательно обдумать средства ее достижения. Проблема была сложна - действовать следовало весьма осторожно. В первую очередь, создать агентство, где женщины могли бы заключать добровольные брачные соглашения. Он не даст Палафоксу "повода для жалоб".
17
В восточных окрестностях Эйльянре, на противоположном берегу старого канала Ровенон, раскинулись широкие неогороженные общинные земли, в последнее время используемые в основном для запускания воздушных змеев или праздничных танцев. Там по приказу Берана был возведен большой павильон, где женщины, желающие заключить брачные контракты с когитантами, могли продемонстрировать свои достоинства. О новом агентстве было широко объявлено, а также и о том, что любые частные контракты с когитантами будут признаны незаконными.
Настал день открытия. В полдень Беран явился, чтобы осмотреть павильон. На скамьях внутри сидели женщины весьма жалкой наружности: некрасивые, изможденные, осунувшиеся - их было не более тридцати. Беран смотрел на них в изумлении.
- И это все?
- Все, Панарх!
Беран удрученно потер подбородок. Оглядевшись, он заметил человека, которого меньше всего хотел видеть: Палафокса.
Беран, сделав небольшое усилие, заговорил первым:
- Выбирайте, Лорд Палафокс. Тридцать самых очаровательных женщин Пао к вашим услугам.
Палафокс беспечно отвечал:
- Если их забить и похоронить, может получиться сносное удобрение. Иного применения им я не вижу.
В этом замечании таился вызов: если не удастся распознать ход мыслей Магистра и должным образом ответить, Беран потеряет инициативу.
- Оказывается, Лорд Палафокс, брачные контракты с когитантами далеко не столь желанны для женщин Пао, как вы хотели бы. Впрочем, так я и полагал. Поглядите на женщин - красноречивее всего их явные изъяны.
Палафокс не произнес ни звука, но шестым чувством Беран ощутил опасность. Краем глаза взглянув на Палафокса, он был поражен: лицо того походило на маску мертвеца. Магистр поднимал руку. Указательный палец Палафокса уже был направлен на него. Беран бросился на пол. Голубой луч прошипел над самой головой Панарха. Тогда Беран в свою очередь вскинул руку: из его пальца вырвался луч, пробежал по руке Палафокса, вошел в область локтя, пронзил кость и вышел из плеча.