Отставной адмирал Юджин Дорман, а по совместительству научно-исторический консультант Эй-Би-Си, пребывал в нетипичном для его семидесятилетнего возраста энергичном состоянии. Виноватыми в этом странном факте он считал, конечно, телевизионщиков. И вообще, окажись здесь отцы-изобретатели этого вида развлечений, то совершенно не факт, что им понравилось бы, во что превратилось их детище к середине двадцать первого века. Вряд ли оно могло остаться неизменным, учитывая колоссальный технический прогресс. И прогресс этот сократил почти до минимума расстояние, разделявшее ранее зрителя и картинку, что повлекло ряд интересных последствий.
Сейчас Дорман наблюдал, как легкие воздушные камеры-дроны совершенно бесшумно носились вокруг действующих лиц, снимая такие планы, о которых телеоператоры прошлого и не помышляли, а ведь пользователи привелегированных пакетов трансляции могли сами переключаться на произвольную камеру, выбирая ракурс по душе! И лишь те, кто до сих пор смотрел эфир по-старинке, на простом экране, довольствовались картинкой, выбранной режиссером. И все равно, посмотреть было на что…
Дорман приехал на студию где-то за час до начала шоу, чтобы не спеша все осмотреть и, если получится, познакомиться с продюсерами и особенно с ведущей, этой раскосой колдуньей, примадонной прямого эфира, знаменитой Саяной Лязгиной… Но где там! Едва успел пообщаться с двумя-тремя причастными, как его сразу захлестнуло всеобщее движение, где нет непричастных и посторонних, а есть только накатывающийся "девятый вал" истории, и ни зрителям, ни участникам не дано от него спрятаться. А ведь многие из тех, кто присутствовал сейчас в студии, были "там" по-настоящему, сражались, гибли под бомбами и гусеницами танков, и в конце концов, побеждали! Всего без малого двадцать лет прошло, разве это срок?
В студии прозвучал сигнал, и первыми вокруг ведущей собрались гости программы, чьи имена не говорили американскому адмиралу совершенно ни о чем. Кажется, один из них - какой-то местный обозреватель, начинавший как раз двадцать лет назад фронтовым корреспондентом в Закавказье. Еще, вроде бы, была известная балерина, чья мать бежала тогда от войны, а отец пропал без вести, как многие другие… Как всегда, с трибун к ним присоединилось несколько зрителей. Когда началось действо и в притихшей студии грустно зазвучал дудук великого Дживана Гаспаряна, Дорман неожиданно для себя самого сдернул свой бейдж с лацкана пиджака и, спрятав его в карман, присоединился к играющим.
Он не опасался языкового барьера - как один из зрителей, он мог лишь давать "вводные" по сценариям. Болтовня оставалась уделом приглашенных гостей и, само собой, ведущей. Ее голос сейчас по-настоящему дрожал, когда она перечисляла вмиг притихшей аудитории ужасы начавшейся войны. Цепочки красных огней повисли над трибунами - зрители инстиктивно реагировали негативно. Их крохотные фонарики могли светить красным, желтым или зеленым, создавая "спектр одобрения", который использовался при выборе сценариев.
Четкой фразой ведущая прервала спор гостей между собой и объявила первый альтернативный сценарий, которым стала блокада Еревана и отказ турок от рейда на Дилижан. Маниакальная жажда генерала Кемаля покончить с древней столицей Армении заставила его отказаться от уже утвержденного трезвого тактического плана, не предусмотривающего затяжных уличных боев. Соблазн был слишком велик, но в результате почти десяток турецких бригад сгорели вместе с техникой в страшных уличных боях. Эти силы могли бы очень пригодиться на севере, чтобы взять под контроль перевалы и закрепиться там, отрезав подходящие к защитникам подкрепления. Задержка почти в неделю, огромные потери, бессмысленный обстрел миллионного города и в итоге потеря темпа - вот чем пожертвовал Кемаль и в итоге, как показало моделирование, проиграл. Иджеван, Паравакар, Акстафа, Ноемберян - нет числа "дорогам жизни", по которым, несмотря ни на что, осажденным доставлялось оружие, медикаменты и продукты. Армяне, русские, грузины, курды - все, кто попал в турецкие "котлы", продолжали сражаться, отвоевывая самое драгоценное - дни и часы. Москве это отвоеванное огромной кровью время было необходимо, как воздух - посреди дальневосточного кризиса с развернувшейся широкомасштабной войной на море свободных войск на юге просто не было. Оголять другие участки границы в первые же часы нападения было опрометчиво, поэтому приходилось ждать, когда турки втянутся по-настоящему.
Моделирование показало ошибку Кемаля в мельчайших подробностях и подтвердило, что фактически, эта авантюра со штурмом города стоила турецкому командующему победы. Те, кто постарше, вспомнили "пятидневную войну" 2008 года и нелепые попытки тогдашнего грузинского воинства с наскока взять Цхинвал, из-за чего было упущено драгоценное время, погублено множество людей и техники и умущена возможность быстрой победы, единственный шанс добиться успеха. А когда на поле боя появились сходу вступившие в бой тактические группы 58-й армии, для грузин все закончилось очень быстро.
Хоть турки были намного более страшным противником, но огромный миллионный Ереван оказался им не по зубам. Ввязавшись в уличные бои, турки фатально потеряли темп и дали Москве возможность отреагировать до того, как стало слишком поздно хоть кого-то спасать.
Первый неприятный сюрприз агрессор получил на восьмой день, когда четверка МиГ-31, прикрываемая помехами, "сняла" с неба американский АВАКС почти прямо над Инджирлыком. На вопли американцев отреагировали, отведя флот на лишнюю сотню миль от берегов Японии, оставив янки наедине с их проблемами. Потом начались единичные пуски крылатых ракет с Черноморского флота и с Каспия, создавшие перебои в работе аэродромов, что немедленно сказывалось на эффективности турецкой авиации.
В Москве еще немного выждали и сняли часть войск с западного направления, для отстрастки погрозив самым "одаренным" соседям ядерной дубинкой. Поэтому, еще одним сюрпризом для турок вскоре стала массовая перевалка войск, развернутая через порт Поти и доставляемая в Армению по железной дороге. Десантные корабли неслись к Новороссийску и возвращались обратно, до отказа набитые техникой и людьми, которые, высадившись на твердую землю, пока не вступали в бой…
Накал страстей оказался так высок, что адмирал Дорман почти невольно оказался в самой гуще спорящих зрителей. Он пытался проникнуть в глубину мысли турецкого командующего в тот момент, когда еще только замаячили первые признаки будущих проблем. В этой ситуации генерал Кемаль принял, казалось бы, самое оптимальное решение. Он попытался блокировать побережье силами довольно многочисленного турецкого флота. Но здесь его ждала засада в виде необходимости держать под контролем еще и Средиземноморье, где греки тоже были начеку. Зрители и участники проголосовали примерно так же. Повинуясь импульсу, Дорман в последний момент пробился к консоли и поспешно ввел свой сценарий, неодобрительно встреченный зрителями цепочками красных огней. Однако, программа была беспристрастна и результат вычислений был поразительным.
В реальности, турки так и не смогли прервать линии снабжения, развернутые под прикрытием русской береговой авиации, нарвавшись на удивительно плотную и эффективную работу подводных лодок, которых у русских на черноморском театре неожиданно оказалось целых девять штук, хотя на тот момент только пять считались боеготовыми. Три или четыре дежуривших в Средиземном море лодки, успевшие пройти Проливы до того, как их "оседлал" турецкий флот! Вот в чем был главный фактор неудачи для талантливого турецкого генерала, хорошо воевавшего на суше, но не сумевшего вовремя среагировать на море.
Дорман сам удивился, насколько его простая и естественная с точки зрения морского офицера поправка изменила ход войны. Блокировать проливы до начала операции, любой ценой воспрепятствовать переброске сил! Ведь эти лодки и обеспечивший прорыв эскорт из состава средиземноморской эскадры, наследника советской 5-й ОПЭСК, несли не только торпеды, но и крылатые и противокорабельные ракеты. Перерезанный кратчайший путь снабжения десанта означал бы дополнительные дни и даже недели для накопления группировки. В реальной истории несколько турецких попыток отбомбиться по высадившимся войскам полностью сорвали "Торы", доставленные в Поти чуть ли не в первых рейсах. Если бы этой линии снабжения не было и войска нечем было прикрывать с воздуха… Потери десанта еще до соприкосновения в противником могли быть чудовищными, а успех деблокирования Армении - сомнительным. Но всего этого не случилось. На близлежащие грузинские аэродромы, бесцеремонно очищенные от гражданских лиц, уже прибыла армейская авиация из Ейска, Новороссийска и Буденновска. Спустя пять дней пятидесятитысячная группировка пришла в движение.
Дорман понял, что сильно вымотался, и отступив в дальние ряды, забрался на полупустую боковую трибуну, чтобы присесть и немного перевести дух. Давно он не испытывал такого стресса и переживаний, и это с его-то жизненным опытом! Что же чувствуют простые зрители?! Он по-настоящему, искренне переживал за этих парней из десанта, в основном из России и Белоруссии, которым предстояло с двух основных направлений нанести сходящиеся удары, отрезающие группировку Кемаля от равнины. Может быть, в нем говорила симпатия к христианам, более близким к европейской культуре? С другой стороны, среди десантников были и татары, и чеченцы, и многие другие, кого не упрекнешь в нелюбви к исламу…
Зрители попытались изменить время начала операции по деблокированию, но программа была непреклонна: момент был выбран практически идеально. Для более ранней атаки не хватало сил, а тянуть дальше было нельзя. Остававшиеся на территории Армении очаги сопротивления держались из последних сил и с каждым часом их оставалось все меньше.
И тогда перешли к рассмотрению последнего сценария - фактически, генерального сражения той войны, развернувшемуся на равнине Карс. Мог ли Кемаль изменить ее исход? разумеется, мог, но только спешно отступив, причем не дожидаясь прибытия основных сил русских. Но разве могли воины Аллаха пойти на такое? С мотивацией и дисциплиной у них все еще было в порядке, техника была исправна, горючего и боеприпасов вполне хватало. И битва все-таки произошла, и итог был для турок довольно плачевным.
Перед началом наступления Дальняя авиация и Черноморский флот, истратив две с половиной сотни крылатых ракет, за пять часов прекратили всякое шевеление на турецких аэродромах. На Инджирлык решили не скупиться и истратили несколько "Искандеров". Без поддержки с воздуха армии вторжения быстро поплохело, особенно когда в дело вступила русская фронтовая авиация. Из средств ПВО работали только ПЗРК и комплексы непосредственного прикрытия поля боя, остальное безнадежно утонуло в помехах. Русские "давили" всеми силами со своей стороны, а заокеанские "доброжелатели" с турецкой, устроив во всей округе радиоэлектронный апокалипсис. Перебои со связью и электропитанием отмечались даже в тысячах километров от места действия, но вялые протесты утонули в грохоте взрывов.
Кемаль постарался извлечь из этой катастрофической ситуации максимум возможного, но было уже поздно. Поняв, что остановить рассекающий удар не удалось, он оттянул войска не к югу, а к северу, к горам Армении, где у него было больше шансов продержаться и где действие русской авиации было все еще затруднено. Но это уже была агония, и выиграв немного времени, турецкий командующий потерял всякую возможность выйти из схватки, сохранив остатки армии. Последний месяц он с огрызками своей единственной оставшейся бригады яростно удерживал юго-восточные пригороды Еревана, пока не нашел свою смерть в густо засеянном ОДАБами парке Джрвеж…
Дорман снова изучающе всмотрелся в карту. Красные стрелки направлений ударов против синих дуг позиций обороняющихся. Контр-удар Седьмого корпуса к озеру Чилдыр был прекрасно задуман и почти застал русских врасплох, но те быстро сориентировались и пустили в действие одну из своих домашних заготовок - отвлекающий удар по тылам в районе Хамур. Пожалуй, этот эпизод был единственной возможностью для турок хоть как-то зацепиться за свои рассыпающиеся позиции, когда из сплошной белесой стены поставленной дымовой завесы вынырнули приземистые силуэты русских танков. Несколько машин было подбито, но и только. Все, конец игры.
Тщетно зрители и гости спорили, освещая друг друга гирляндами желтых и красных огней, стараясь нащупать для турецкого командующего путь из западни. Выхода не было, что раз за разом подтверждала бездушная программа. Политические последствия тоже были интересными, визга в "цивилизованном мире" было много, но помогать избиваемым туркам желающих не нашлось. По традиции, присылали лишь гуманитарную помощь, которая очень кстати пришлась для бегущих подальше на Запад миллионов беженцев.
Победители наскоро провели суд над несколькими недорезанными турецкими вояками, непонятно как попавшими в плен живьем, и объявили о "заочных репарациях". Проще говоря, провели по карте две прямых линии, отрезав от Турции Арарат с окрестностями, приличный кусок равнины почти до озера Ван и черноморское побережье до самого Офа, а все, что попало в этот контур, стало собственностью Республики Армения как пострадавшей стороны конфликта. Но только этот момент в передаче уже не обсуждали, как и печальный конец новоявленного султана…
Дорман решил, что с него довольно и пора отступить. Он осторожно ретировался за кулисы, где вновь вытащил на свет свой бейджик с буквами ABC, который, словно шапка-невидимка, заставлял охранников попросту не замечать его. Раздались фанфары, передача закончилась, на удивление притихшие зрители потянулись к выходу.
Адмирал устало присел в одно из непонятно зачем установленных кресел в техническом секторе студии, чтобы успокоиться и обдумать информацию, полученную им еще до начала передачи. Еще сегодня утром у него было полно идей, как можно все улучшить. Но, побывав на передаче, он даже не мог припомнить все эти "гениальные" идеи… Пожалуй, здесь все организовано близко к идеалу. Дорману хотелось узнать, кто смог все это придумать на уровне концепта. Предвидеть все заранее… Ему удалось переговорить с режиссером-постановщиком, а также с несколькими исполнителями пониже рангом. Все они, хоть это и задевало их профессиональную гордость, признавались, что никто из "креативных" телевизионщиков до такого не додумался. Этот проект телеканалу приподнесли практически в подарок.
А потом кто-то упомянул такую солидную организацию, как Научный Совет по изучению исторического наследия. Академия Наук и раньше была в списке "подозреваемых", но вот название Совета прозвучало впервые. Еще более интересным было то, что этот Совет и организован-то был совсем недавно, пару месяцев назад! Эта информация была среди вводных, переданных послом Фаррелом и теперь требовалось все проверить.
Пикантности добавлял тот факт, что Советы такого уровня были по сути подконтрольны Президенту и его администрации, а вовсе не Президиуму Академии. Что же, гипотезу о том, что проект спущен с самого "верха", можно принять как почти доказанную. Разумеется, это всего лишь первый шаг. Нужно постараться узнать больше, задействовать агентуру. Адмирал был уверен, что в Президиуме найдется хоть один "сочувствующий", который хоть что-то знает и Фаррел сможет через своих агентов вытянуть из них нужную информацию. По крайней мере теперь стало более понятно, в каком направлении искать. Может быть, это действительно личная инициатива Орлова? Политики такого уровня - люди практичные, просто так ничего не делают…
Дорман не обращал внимание на рабочих сцены, снующих туда-сюда, виртуозно развинчивающие ажурные конструкции трибун и декораций. Особенно на одного из них, детину огромного роста, ни разу не посмотревшего в его сторону. Мало ли персонала бродит вокруг. Однако, это была лишь личина, маскировка, и детина этот был совсем не тем, кем казался. Адмирал Дорман был одним из тех, за кем он следил с самого появления в студии, записывая все его разговоры и делая собственные выводы. Не желая ждать, пока "пропавшего" Ивана Родина найдет кто-нибудь другой, Вэй Тьяо решил начать собственное расследование…
Мыс Канаверал, 29 января 1958 года
Яркая звезда в небе и далекий гул - очередной "Тор", четвертый подряд, благополучно доставил макет боеголовки в лежащую почти в двух с половиной тысячах километров от старта точку Атлантики. Напряжение в комнате управления заметно спало, и Джек Бромберг, менеджер проекта "Тор", с облегчением затянул потуже ослабленную в нервном ожидании петлю галстука. Похоже, эта штучка все-таки будет летать не через раз, а как положено.
Обернувшись, он встретился взглядом с чуть снисходительным взглядом бывшего немецкого ракетчика и теперь, как ни странно, его собственного босса.
- Ну что, Джек, все еще сомневаешься в наших методах?
Этот чертов немец еще и издевается! Джек фыркнул, но это получилось у него как-то по-доброму. Вернер Фон Браун, словно прочитав его мысли, улыбнулся своей харизматичной тевтонской улыбкой, под которую, казалось, вот-вот грянет из репродукторов "Хорст Вессель".
- Вот тебе, Джек, и максимальная дальность. Теперь начинаем гнать малую серию, но сначала небольшой отдых, до понедельника. Распусти всех по домам на пару дней и оформи как положено.
- Расстреливать никого не нужно? - Буркнул Джек, посмеиваясь про себя. Да, этот наци знает себе цену. Но и дело свое он тоже знает, этого не отнимешь.
- Сегодня что, четверг? Тогда не нужно, - серьезно ответил Браун. - Ответ от Белла пришел?
- Я отправил пакет к тебе в офис, не вскрывая. Знал бы, что ты будешь сегодня здесь, а не в бункере - взял бы с собой.
- Ладно, потом прочитаю, - Браун остановился и на мгновение задумался, массируя лоб. Джек удивился, насколько свежо выглядел немец на фоне всех остальных, учитывая, что побегать и понервничать ему пришлось не меньше прочих, а то и побольше. Железный человек, не чета некоторым старым развалюхам…
Что и говорить, "работать под немцами" нравилось далеко не всем. Несколько ученых еврейского происхождения устроили форменный скандал, требуя не просто сместить Брауна с его поста, но и вообще лишить гражданства и выслать из страны, но большинство, посмотрев, как тот организовал работу и насколько дела пошли быстрее, поменяло мнение и стало "втягиваться" в процесс. Но это было не все, далеко не все.
Джек видел и знал многих талантливых инженеров и организаторов, наделенных могучей интуицией и обширными знаниями, но такого уровня компетентности, который демонстрировал его "трофейный" босс, ему встречать не приходилось.