- Я считаю, что на Пятова можно взвалить более сложную задачу, а с управлением налаженных рудников справится и менее выдающийся инженер. Думаю, для организации разработки Курской магнитной аномалии лучшей кандидатуры просто не найти.
- Вот еще! - вклинился в доклад морской министр. - А кто займется механизмами для будущих броненосцев?
- Кто-нибудь из морского министерства, - мгновенно парировал Путилов.
- Кто, например? - поинтересовался Николай Карлович.
- Андрей Александрович Попов более чем достойная кандидатура, - не растерялся промышленник. - Если он и тогда сумел такой броненосец, как "Петр Великой" построить, то уж и теперь непременно справится.
- Но в какие сроки? - не согласился Краббе. - Корабль нужен на Балтике уже через пять лет! А затем за три-четыре года мы должны спустить на воду Черного моря еще четыре! - встал со своего места он, выражая свое крайнее несогласие с решением Путилова.
- Стоп, хватит! - прервал спорщиков я. - Пусть Попов займется ускоренным строительством своего корабля, но для успешного завершения строительства понадобится создавать многое практически с нуля. Пятов будет не лишним. Займется механикой и доведет до ума прокат брони с цементированием. Павел Матвеевич, - я кивнул на Обухова, - пусть продолжает заниматься орудиями и необходимыми марками стали, а Николай Иванович, - я кивнул на Путилова, - смотрит, чтобы Балтийский завод поставил нам нужные машины и котлы в срок. Не волнуйтесь, Попов тоже не останется без работы! Организация такого высокотехнологичного проекта, создание верфей на Балтике, а позже на Черном море, обучение необходимых людей - задача нетривиальная.
- Пусть будет так, - буркнул немного обиженный Путилов. - Я могу продолжать? - поинтересовался он у меня, немного помолчав.
- Со строительством современного порта в столице, к сожалению, меня постигает неудача за неудачей, - продолжил Николай Иванович. - Работы безмерно затягиваются - находятся все новые непредвиденные сложности, поставщики срывают сроки, не хватает обученного персонала. Мне уже пришлось организовать целую школу с классами обучения работе с портовыми кранами, землечерпальными машинами, паровозами и многим и многим другим. Тут даже найти говорящих по-русски учителей для школы было невероятно тяжело, большинству нужны переводчики! - выразил свое крайнее недовольство таким положением дел Путилов. - Однако работа продолжается и пусть не за три, а за шесть лет, но самый совершенный в Европе порт мы все же построим.
Строительство морского канала, однако, еще более отстает от графиков - практически все обучаемые мной инженеры и рабочие по вашему приказанию отправляются на другие, более важные работы. Если так будет продолжаться и дальше, мы с каналом и за десять лет не управимся, не то что за пять, - позволил себе снова выразить неудовольствие таким решением он. - Но есть у меня и весьма и весьма хорошие новости. Нам наконец все же сопутствовал успех в запуске печи Аносова для получения стали из чугуна. Она безо всяких проблем поработала уже месяц. И несмотря на то, что Мартена нам опередить не удалось и его сталь вышла раньше, наше лидерство в этом вопросе неоспоримо. Ведь Аносов получил сталь из чугуна по своему рецепту еще в 1837 году, и наша печь намного более совершенна, чем у французского металлурга. Поленов уже принялся налаживать производство стальных рельсов, но печь слишком мала даже для обеспечения сталью в необходимых масштабах этого небольшого рельсового заводика.
- Уже целый месяц работает! Что же ты молчал! - Я подошел и, не удержавшись, обнял Путилова. - Ну, наконец-то!
- Не хотел говорить раньше времени, - ответил польщенный Путилов. - Вдруг что-нибудь снова пойдет не так, как случалось во все прошлые разы.
- Ладно уж теперь, - махнул я рукой. - Продолжай, - попросил я его и вернулся в свое кресло.
- Как вы помните, доменная печь нового образца была запущена в Донецке еще осенью прошлого года, так что сейчас полным ходом идет достройка еще двух, большего размера. Также мы работаем над выпуском броневых плит, паровых котлов и паровозов. Кроме того, мною заложены вагоностроительный завод в Москве и верфь для речных судов в Твери.
Путилов углубился в подробности, открывая нам все новые и новые направления своей кипучей деятельности. Иногда он останавливался на чем-то более детально, иногда отделывался парой слов, но никогда не скрывал своих неудач и редко выгораживал свои заслуги. А мне оставалось только дивиться его неутомимости и тому, сколько же всего я незаметно для себя на него взвалил.
- Однако главным своим достижением считаю создание комплекса инженерно-технических училищ и открытие ряда школ при заводах. Так, например, инженерно-управленческой школы под руководством Обломова, через которую прошли практически все толковые инженеры, находящиеся у меня в подчинении. Все они в течение трех месяцев изучали различные новинки в управлении и планировании, такие, как метод сетевого планирования, который, ну надо же! - удивленно воскликнул он, - я сам же и должен был изобрести. Разумеется, преподавалась более развитая теория, метод критического пути в частности. Но все равно, как это удивительно! - не смог сдержать эмоций инженер.
- Основным тормозом на пути к дальнейшему промышленному развитию, - продолжил он, собравшись, - я считаю низкий уровень образования и полную техническую безграмотность большинства рабочих. Квалифицированных специалистов катастрофически не хватает, а обучение новых не происходит быстро. Поэтому я прошу выделить мне денег в первую очередь на открытие школ и училищ при всех заводах и производствах. Эти средства не принесут нам барышей напрямую, но сторицей окупятся для державы позже! - Разгоряченный своей речью, Путилов стоял, переминаясь с ноги на ногу.
- О какой сумме идет речь? - уточнил я скорее по привычке, чем по необходимости. Дело предлагалось действительно чрезвычайно необходимое.
- Для содержания техникумов, училищ и школ потребуется два миллиона восемьсот тысяч в год, - последовал незамедлительный ответ. - Но сначала требуется построить или купить здания, оборудовать их должным образом, а это по меньшей мере еще миллионов десять, - осторожно прибавил он.
- Откуда такая цифра? - вскочил Рейтерн. - Вы что там, всю страну грамоте обучить решили?
- Только школы при новых заводах! А цифра столь велика, потому что уже через пару лет заводы разрастутся и школ понадобится все больше, а обучение учителей для них нужно начинать уже сегодня. А учить их будут в основном иностранцы, которых возможно завлечь только длинным рублем. Да и переводчики учителей за спасибо работать не будут! К тому же для техникумов нужно оборудование и практика на станках хоть в ночную смену, а для этого желательно платить учащимся хотя бы как чернорабочим. Но в итоге спустя несколько лет мы получим приток свежих рабочих должной квалификации.
- Я дам вам два миллиона прямо сейчас, - прервал я готового отчаянно сражаться за такие деньги Рейтерна. - А остальные средства будут предоставлены ближе к лету, по мере надобности. - Мне было тяжело расставаться с деньгами, в которых вечно была острая нужда. - На содержание учебных заведений я выделяю по три миллиона в год, - расщедрился я, устыдившись. Бунге сделал пару пометок у себя в блокноте. - Когда отпущенные под училища средства закончатся - прошу обращаться ко мне. Но неужели это все? - удивленно спросил я. После перечисления всего того, чем занимается этот без преувеличения гениальный инженер и организатор, я ожидал большего.
- Да, Ваше Величество, - уверенно ответил Путилов. - Сколько бы средств вы мне сейчас ни дали, нужного мне класса специалистов в России завтра больше не станет. Будет только перетаскивание рабочих от одного ведомства к другому, которое больше заплатит.
- Неужели не получается переманить иностранных мастеров?
- Хорошие крепко за свое место дома держатся, а худых нам не надобно, - фразой Петра Великого ответил мне Путилов.
- Ясно. - Я на время замолчал, обдумывая следующие слова. - Круг вашей деятельности воистину огромен и достоин целого министерства, Николай Иванович. - Я встал из-за стола. - Назначаю вас министром промышленности и жалую чином действительного статского советника. Примите мои поздравления, - протянул руку Путилову я.
- Право, и не знаю, что и сказать… Такая честь! - только и смог выговорить покрасневший от удовольствия новоиспеченный министр, пожимая мне руку.
- К сожалению, вынужден оставить вас на некоторое время, - сказал я, едва отзвучали последние поздравления. - Я обещал непременно отобедать с семьей, - под понимающие кивки продолжил я и прибавил: - Прошу вас тоже не злоупотреблять отведенной паузой и как следует подкрепиться.
- Андрей Александрович, распорядитесь господам насчет обеда, будьте любезны, - выходя из кабинета, на ходу бросил я секретарю.
Глава 9
ВТОРАЯ СЕМЬЯ
Обед с семьей был тихим и умиротворенным. Контраст с кабинетными бурями: спорами, обидами и гневными вскриками был как никогда раньше разителен. И чем глубже становился покой в обеденном зале, тем сильнее мне хотелось и дальше быть в кругу семьи, оставляя все невзгоды России на потом.
Подали чай, и я, не торопясь, принялся его пить, наслаждаясь каждым спокойным мгновением. Наверное, то же самое чувствовал Николай Второй в моей истории. Вряд ли последний русский царь был настолько безнадежным дураком. Наверняка видел, куда катится страна, наверняка понимал даже, какие меры ему требовалось срочно предпринять. Но столь нужного России мужества и решительности не имел. Он прятал свой ужас, как страус прячет голову в песок, в спокойствии и безмятежности обожаемой им семьи.
Да, Николай был примерным семьянином и хорошим человеком. Да, он спас свою душу и был канонизирован церковью. Но для нас, русских людей, он со своей нерешительностью и безволием стал самой последней сволочью на земле.
В мое время многие почему-то считали, что революционеры в Россию попали откуда-то извне, из какого-то другого мира. Что оболваненные теорией Маркса студенты-бомбисты без всяких разумных причин убивали офицеров, чиновников и царей-реформаторов. Увы! Русская революция возникла из-за сугубо внутренних проблем: крестьянская нищета и бесправие, чиновный произвол, коррупция, вседозволенность власть имущих. По сути это был русский бунт, "бессмысленный и беспощадный", рожденный из праведного негодования и истового требования справедливости. Можно лишь поаплодировать гениальному политическому чутью Ленина, которое позволило большевикам эту волну народного гнева оседлать и на ее гребне вознестись к вершинам власти. Однако вернемся к позиции власти.
Что делает Николай, когда революционная ситуация в стране - суровая реальность? Во-первых, не проводит назревших и перезревших реформ, что еще можно понять - страх всколыхнуть общество еще больше слишком велик. Но этот примерный семьянин и с революционерами толком не борется! Дает им послабления, немыслимые при его отце, Александре III. Пока бомбисты взрывают виднейших сановников, охранка заигрывает с Азефом. Царскими спецслужбами намеренно скармливаются все новые и новые жертвы революционной гидре, в надежде что когда-нибудь ее возможно будет контролировать. Однако откормленный на костях министров и губернаторов монстр с легкостью обрывает этот хлипкий поводок и пожирает всех, кто в своей недалекой гордыне считал, что держит его за горло. А потом уже сами революционеры, оказавшиеся у власти, на деле демонстрируют, как надо бороться с им подобными, и возня царской охранки с ее информаторами и провокаторами окончательно переходит в категорию исторических недоразумений.
Нельзя все сбрасывать на тормозах. Бурлящий недовольством котел, которым являлась по большому счету Российская империя, надо постоянно укреплять, стравливать пар, чтобы он рванул когда-нибудь потом, а не прямо сейчас.
Без сомнения, последний русский император заслужил участи еще более жестокой, чем получил. Он просто вынудил народ к революции, годами испытывая его терпение. Не разряжая обстановки реформами и не ведя более деятельной борьбы с поднимающей голову революцией, Николай сам предопределил свою судьбу.
Когда большевики огласили свой знаменитый лозунг: "Земли крестьянам! Фабрики рабочим!", клич упал на благодатную почву. Крестьяне и рабочие, те, кому он предназначался, были уже доведены до крайности. Им было плевать на умные рассуждения и оправдания чистеньких и сытых господ - бурчание голодного желудка и голодный детский плач не позволяли их слышать. Да и кто пробовал сиволапым крестьянам, составляющим подавляющее большинство населения, что-то объяснить? Что-то сделать для них? Кто попробовал решить давно перезревший вопрос аграрного перенаселения? Столыпин? Его переселенческая политика была плоха хотя бы тем, что число родившихся намного превышало число уехавших, не говоря уже об отсутствии элементарной помощи переселенцам. Подумать только! Около трети переселенцев вернулись назад из далекой Сибири. Вернулись в голод и нищету, от которой даже в урожайный год тысячи людей умирали от голода. И все это происходило в могущественной империи, занимающей лидирующие позиции по экспорту продовольствия. Даже название для такой ситуации придумали - "голодный экспорт".
Виновен ли Николай в бедах своей страны? Несомненно! Человек, написавший в графе "Деятельность" при переписи населения "Хозяин Земли Русской" занимался своей работой более чем неудовлетворительно. Будь его пост пониже, он был бы просто уволен; то, что с такого места просто так не уходят, император был просто обязан знать.
Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. Недавняя расслабленность и умиротворенность сменились тревогой и беспокойством. Чай потерял вкус, а общество родни мигом стало меня тяготить. Обжигаясь, допив чай, я поспешно откланялся и направился в свой кабинет. По всей видимости, мое лицо в тот момент не располагало к вопросам. Остановить меня никто даже не попытался.
Распахнув дверь и зайдя к себе, я улыбнулся. Душная комната, стоящий столбом табачный дым, жаркий спор ближайших соратников - все как обычно. Незамеченный спорщиками, я проскользнул в свое кресло и, привлекая внимание, прокашлялся.
- Ну будет вам, Михаил Христофорович, господина Путилова чихвостить, - сказал я, когда сумел привлечь к себе взгляды спорщиков.
Побагровевший новоиспеченный министр промышленности тяжело дышал и смотрел на Рейтерна волком, тот отвечал ему не меньшим дружелюбием. Пройдя по комнате, я уселся на свое место во главе стола. - Мы еще не добрались до запуска программы всеобщего начального образования, а вы уже средства на обучение жалеете, - продолжил я.
- Такие средства на обучение пускать разом нецелесообразно, - прохладно заметил Рейтерн. - Выждав пару лет, можно изрядно сэкономить на заграничных учителях. Столь высокий и единомоментный спрос поднимет запрашиваемые специалистами оклады до небес. - Он втянул воздух, собираясь добавить еще, но промолчал. Моя недавняя размолвка с Игнатьевым снова дала о себе знать.
- Не стоит, Михаил Христофорович, - мягко сказал я, не давая встрять в разговор Путилову. - Мы все это понимаем, однако обстоятельства требуют постройки флота именно в указанные сроки. В любом другом случае все наши усилия будут лишены смысла.
Спешка, чертова спешка! - воскликнул я. - Даже если всей Европе окажется не до нас, как мы планируем, все равно наш план захвата проливов содержит в себе немалую долю авантюризма. Несколько современных броненосцев в Черном море помогут нам устранить некоторые неприятные сюрпризы со стороны турок.
- Ох, и дались вам эти проливы, Ваше Величество, - в сердцах буркнул Рейтерн и испуганно осекся.
- Продолжай! - скорее приказал, чем попросил я.
- Экономия от содержания укреплений в проливах по сравнению с черноморским флотом и береговыми укрепления существенная, - неуверенно сказал Рейтерн. - Но затраты на войну и подготовку к ней настолько огромны, что турецкая кампания разве что в полвека окупится.
- Пусть так, - согласился я. - Но Крымская война недавно великолепно показала, что может произойти. Защитить побережье от британского или французского флота мы не в силах, а значит, благодатный юг можем развивать с постоянной оглядкой. Вижу, что мои слова вас окончательно не убедили. Ну что ж, считайте это моей прихотью, если угодно. - Показывая, что вопрос исчерпан, я отвернулся и обратился к Обухову.
- Павел Матвеевич, у меня для вас хорошая новость. - Выждав небольшую паузу для пущего эффекта, я продолжил: - Крупп наконец-то решился на строительство завода в Петербурге.
Наградой за мое маленькое представление стала неподдельная радость гениального инженера-артиллериста. Обухов рассыпался в благодарностях, хотя тут еще вопрос, кто кого благодарить должен, он меня или я его.
Для человека, лишь шапочно знакомого с состоянием русской артиллерии второй половины девятнадцатого века, искренняя радость инженера может показаться странной. Я отметил удивление на лицах у большинства присутствующих ближайших соратников. Еще бы, традиционно сильная отрасль русской военной промышленности и сейчас, в не лучшие для империи годы, занимала ведущие мировые позиции. Обухов более чем успешно конкурировал с тем же Круппом и был оценен им по достоинству. Немецкий промышленник настойчиво приглашал Павла Матвеевича к себе в не лучшие для русского инженера годы. Но, несмотря на серьезные успехи русских изобретателей, достижения нашей промышленности были более чем скромными. Мало разработать, нужно еще воплотить в металле, причем желательно в как можно большем количестве экземпляров. И здесь нас ждала беда.
Новые пушки были гораздо более требовательны к уровню технической грамотности как рабочих, так и артиллеристов. А времени для обучения и тех и других, как всегда, не хватало. Пришлось отправляться на поклон к Круппу, а затем и Бисмарку, благо что у меня было что предложить обоим. Прусский канцлер и не на такое был готов пойти, чтобы заполучить Российскую империю в союзники при войне с Австрией. Он и не догадывался, что мы все равно собирались вписаться в войну и попробовать загрести чужими руками Галицию с Буковиной. Да и армии позвенеть оружием в преддверии куда более масштабной русско-турецкой войны будет не лишним.