Когда тихий неуверенный голос смолк, Тиффани осознала, что в главном зале настала тишина, все таращились на мать и дочь. Ведьма даже понадеялась, что кто-нибудь увлечётся и начнёт аплодировать, хотя, вероятно, это означало бы конец мира. Вместо этого невеста бросила взгляд на разинутые рты, зарыдала и кинулась прочь со всей возможной скоростью, какую позволяли её весьма дорогие, но столь же непрактичные туфли. Тиффани услышала, как они протопали вверх по лестнице, финальным аккордом хлопнула дверь. Тиффани тихо отошла в сторонку, незаметная тень, на которую никто не обратил внимания. Потом покачала головой. Зачем он всё это затеял? Зачем, ради всего святого, Роланд решил жениться на Летиции? Он мог взять в жёны, кого захочет! Не Тиффани, конечно, но чем его очаровала эта, мягко говоря, тощая девица?
Разумеется, её отец был герцогом, мать герцогиней, а она сама - герцогёнком. Это нечто вроде утёнка - ладно, будем великодушны, но она и вправду ковыляет, словно утка. Ну, правда же. Если присмотреться, видно, как растопырены её ступни.
И, коли уж на то пошло, жуткая мамаша и слезливая девчонка превосходили Роланда по рангу! Они официально имели право давить на него!
Старый Барон был совсем другим человеком. Конечно, он любил, чтобы мальчишки слегка кланялись ему, а девчонки делали реверансы, но зато он помнил каждого по имени, и, зачастую, дни рождения тоже. Он всегда был вежлив. Тиффани помнила, как он однажды остановил её и сказал: "Будь любезна передать отцу, чтобы он зашёл ко мне, пожалуйста". Очень скромная фраза для человека, обладающего такой большой властью.
Её отец и мать частенько спорили о нём, когда думали, что Тиффани уже легла спать. Сквозь симфонию скрипа кроватных пружин она не раз слышала, как они почти (но не совсем!) ссорятся. Отец говорил: "Конечно, он очень щедрый и всё такое, но ты не можешь отрицать, что он получил своё богатство, расквашивая физиономии бедняков!" А мать возражала: "Я ни разу не видела, как он что-то расквашивает! В любом случае, всё это было прежде! Нам нужен кто-то, кто будет нас защищать. Это просто логично!" А отец отвечал: "Защищать от кого? Другого такого же человека с мечом? Подозреваю, мы и сами неплохо с этим справились бы!" Тут дискуссия обычно прекращалась, потому что её отец и мать любили друг друга, и никто из них не хотел, чтобы что-то в их жизни изменилось по-настоящему.
Глядя на людей в главном зале, Тиффани думала, что вовсе не обязательно расквашивать их физиономии, если ты хочешь научить их квасить капусту и делать прочие свои дела.
От этих мыслей у неё пошла кругом голова, но она не дала им воли. Солдаты Барона все были местными парнями, или, как минимум, мужьями местных женщин. Что сталось бы, соберись все жители деревни вместе, чтобы заявить Барону: "Послушай, живи здесь, мы не против, можешь также занимать самую большую комнату в замке, мы даже согласны готовить для тебя обеды и время от времени смахивать пыль в залах, но эта земля теперь наша, ясно тебе?" Сработало бы такое?
Вероятно, нет. Но она не забыла, как попросила отца расчистить старый каменный амбар. Это лишь для начала. У неё были определённые планы насчёт этого амбара.
- Эй, ты! Да! Ты, в тени! Ты что там делаешь, отлыниваешь?
Наконец, Тиффани поняла, что обращаются к ней. Слишком глубокая задумчивость сыграла с ней злую шутку: она перестала уделять достаточно внимания своей "невидимости". Она вышла из тени, а вместе с ней и её островерхая шляпа. Герцогиня уставилась на вызывающий головной убор.
Пожалуй, настал момент разбить лёд в отношениях, хотя он был столь толст, что для этого мог потребоваться топор.
- Я не знаю, что значит "отлынивать", мадам, но если вы желаете, сделаю всё возможное, чтобы научиться, - вежливо сказала Тиффани.
- Что? Что! Как ты меня назвала?
Люди в главном зале учились быстро, поэтому они мгновенно разбежались по своим делам. Голос Герцогини предвещал бурю, и никто не желал быть застигнутым этой бурей вне безопасной гавани.
Тиффани внезапно разозлилась. Она не сделала ничего, чтобы заслужить такое грубое обращение.
- Извините, мадам. Я никак вас не обзывала, насколько мне известно, - заявила она.
Это не помогло; Герцогиня зло прищурилась.
- О, я тебя знаю. Ведьма! Ты ведьма, которая преследовала нас в городе с какими-то своими злыми целями! О, там, откуда я родом, мы знаем про ведьм всё! Вы назойливы, сеете повсюду сомнения, пестуете недовольство, вы совершенно аморальны и бесчестны!
Герцогиня выпрямилась и воззрилась на Тиффани так, словно одержала некую несомненную победу. Она постукивала по полу своей тростью.
Тиффани смолчала, хотя это было и нелегко. Она ощущала взгляды слуг, прятавшихся за драпировками, колоннами и полузакрытыми дверьми. Герцогиня ухмылялась, и Тиффани чувствовала, что обязана стереть с её лица эту ухмылку. Ради всех ведьм, она должна была показать миру, что с ведьмой так обращаться нельзя. С другой стороны, если она выскажется слишком резко, Герцогиня обязательно отыграется потом на слугах. Тут надо поделикатнее. Впрочем, её добрые намерения так и остались лишь намерениями, потому что старая кошёлка мерзко хихикнула и сказала:
- Ну что, деточка? Разве ты не собираешься превратить меня в какую-нибудь мерзкую тварь?
Тиффани пыталась сдержаться, правда. Но порой такое просто невозможно. Она глубоко вздохнула.
- Зачем мне тратить силы понапрасну, мадам? Вы и сами с этим неплохо справились!
Внезапно наставшая тишина нарушалась лишь звуком сдавленного смеха, который изо всех сил (прижав руку ко рту) старался не издавать спрятавшийся за колонной стражник, а также фырканьем служанки, которая почти успешно пыталась сделать то же самое, скрывшись за драпировкой на другом конце зала. Но Тиффани запомнилось иное: тихий щелчок открывшейся где-то наверху двери. Это что, Летиция? Она подслушивала? Впрочем, неважно. Герцогиня торжествовала, ощутив, что Тиффани теперь полностью в её власти.
Не следовало ей опускаться до глупой перебранки. Теперь Герцогиня получит колоссальное удовольствие, доставляя неприятности Тиффани, всем, кто случайно окажется рядом с Тиффани, а также, возможно, всем, кого она когда-либо знала.
Тиффани ощутила, как по спине течёт холодный пот. Такого раньше не случалось. Так сильно она прежде не боялась никого: ни Зимового, ни Анаграмму в её худшие дни, ни даже Королеву Эльфов, которая умела нагнать страху, как никто. Герцогиня превзошла их всех: она наседала и напирала, пока жертва не начнёт сопротивляться, что служило лишь поводом для новых, ещё более жестоких нападок. Попутно Герцогиня атаковала всех, кто случайно оказался поблизости, приглашая их таким образом возложить вину за свои проблемы на главную жертву.
Герцогиня осмотрела сумрачный зал.
- Есть тут стражник? - спросила она, и принялась с извращённым удовольствием ждать ответа. - Я точно знаю, что где-то поблизости есть стражник!
Раздался звук неуверенных шагов, и к Герцогине пугливо приблизился Престон, ученик стражника. "Ну конечно, Престон, разумеется, - подумала Тиффани. - Все остальные стражники слишком опытны, им вовсе не улыбается получить двойную порцию высочайшего гнева".
Престон нервно улыбался, но это как раз ничего, даже, можно сказать, мудрый ход при общении с людьми вроде Герцогини. Ему хватило ума отдать Герцогине честь, и (для человека, которому никогда не показывали, как это правильно делается, а также для того, кто вообще отдаёт честь очень редко), движение получилось вполне приемлемое.
Герцогиня поморщилась.
- Почему ты улыбаешься, юноша?
Престон тщательно обдумал ответ и сказал:
- Солнышко светит, мадам, а я на работе, и она мне по нраву.
- Не смей улыбаться мне, юноша. Улыбки ведут к непочтительности, каковую следует пресекать любой ценой. Где Барон?
Престон переступил с ноги на ногу.
- Он в склепе, мадам, отдаёт последнюю дань уважения своему отцу.
- Не смей называть меня "мадам"! "Мадам" - это жена лавочника! Также не смей обращаться "миледи", потому что этот титул предназначен для жён рыцарей и прочей шушеры! Я герцогиня, и, следовательно, ко мне надлежит обращаться "ваша светлость". Ты понял?
- Да, м… ваша светлость! - Престон на всякий случай ещё раз отдал честь.
На какую-то секунду Герцогиня выглядела глубоко удовлетворённой, но секунда эта очень быстро миновала.
- Прекрасно. А теперь, забери эту тварь - она махнула рукой в сторону Тиффани, - и запри её в темнице замка. Ты понял?
Шокированный Престон бросил взгляд на Тиффани, в поисках подсказки. В ответ она подмигнула, просто чтобы ободрить его. Он снова повернулся к Герцогине.
- Запереть в темнице? Её?
Герцогиня пронзила его взглядом:
- Ты слышал приказ!
Престон нахмурился.
- Вы уверены, ну, насчёт темницы? А то придётся выгонять оттуда коз.
- Юноша, мне глубоко плевать на ваших коз! Я приказала тебе запереть эту ведьму, немедленно! Теперь иди, исполняй, или я прослежу, чтобы ты тотчас же лишился своего места в страже Барона.
Тиффани и так была уже весьма впечатлена Престоном, но тут он буквально заслужил медаль.
- Не могу, - сказал он. - Из-за зумпции невинности. Мне сержант рассказывал. Зумпция. Зумпция невинности. Это значит, нельзя запирать того, кто не нарушал законов. Зумпция невинности. На бумаге прям так и написано. Зумпция невинности, - на всякий случай ещё раз повторил он.
Такая непокорность вышвырнула Герцогиню за пределы обычного гнева куда-то в область потрясённого ужаса. Этот прыщавый юнец в плохо сидящих доспехах отказывался подчиняться ей из-за каких-то глупых слов! Никогда прежде с ней не случалось ничего подобного. Это было, словно говорящую лягушку встретить. Очень любопытно и всё такое, но рано или поздно назойливая тварь будет раздавлена.
- Сдай оружие и немедленно покинь замок! Ты уволен! Ты потерял своё место, и я прослежу, чтобы тебя никогда больше не наняли в стражники, понял, юнец?
Престон покачал головой.
- Не выйдет, ваше лордство. Из-за зумпции. Сержант мне так говорил: "Престон, держись-ка зумпции невинности. Она твой друг. Защищай зумпцию, во что бы то ни стало".
Герцогиня пронзила взглядом Тиффани, но та упорно молчала, потому что молчание, похоже, раздражало Герцогиню гораздо сильнее, чем любые слова. Оставалось лишь надеяться, что мегера лопнет со злости. Вместо этого, как и следовало ожидать, она снова обрушилась на Престона.
- Да как ты смеешь спорить со мной, прохвост! - Она подняла свою блестящую трость, но та внезапно словно застыла в воздухе.
- Вы не ударите его, мадам, - спокойно сказала Тиффани. - Иначе я сделаю так, что вы
сломаете руку. Мы в этом замке не бьём людей палками.
Герцогиня зарычала и потянула трость к себе, но палка и её рука застыли, словно не желая шевелиться.
- Сейчас я отпущу палку, - сказал Тиффани. - Но если вы попытаетесь кого-нибудь ударить, я разломаю её пополам. Пожалуйста, поймите: это не угроза, это предупреждение.
Герцогиня посмотрела Тиффани в лицо, и, видимо, разглядела там нечто, отчего спасовала даже её тупая самоуверенность. Она отпустила трость, и та упала на пол.
- Я это ещё припомню тебе, ведьминское отродье!
- Просто ведьма, мадам, просто ведьма, - сказал Тиффани, и Герцогиня степенно вышла из главного зала, пытаясь сохранить остатки достоинства.
- Нас ждут неприятности? - тихо спросил Престон.
Тиффани слегка пожала плечами.
- Я прослежу, чтобы тебя они не коснулись, - сказала она. А мысленно добавила: "И сержанта тоже. Уж об этом я позабочусь".
Она огляделась, и заметила, что слуги поспешно отводят от неё свои взгляды, словно чего-то боятся. "Это же не магия никакая, - удивилась Тиффани. - Я просто настояла на своём. Человек обязан стоять на своём, если оно действительно своё".
- Я всё ждал, - сказал Престон, - когда ты превратишь её в таракана и растопчешь. Слыхал, ведьма запросто может, - добавил он с надеждой в голосе.
- Нельзя сказать, будто такое невозможно, - ответила Тиффани. - Но ведьмы обычно этого избегают. Помимо прочего, имеются кое-какие чисто практические проблемы.
Престон с умным видом кивнул.
- Ах, ну конечно, - сказал он. - Разница в массе тела. Придётся сотворить одного огромного, величиной с человека, таракана, который, скорее всего, рухнет под собственной тяжестью; альтернативой являются десятки или даже сотни человекообразных мелких тараканчиков. Загвоздка в том, что их мозги, вероятно, будут работать очень плохо. Хотя, если подумать, с помощью подходящего заклинания ты можешь превратить человека в тараканов, а все, так сказать, излишки поместить в большое ведро, из которого тараканы смогут взять недостающее, когда им надоест быть маленькими. Проблема в том, что произойдёт, если ведро забудут закрыть крышкой и к нему вдруг подбежит, например, голодная собака? Дело может обернуться очень скверно. Извини, я что-то не так сказал?
- Гм, нет, - пробормотала озадаченная Тиффани. - Гм, а тебе не кажется, что ты слишком смышлёный для простого стражника, Престон?
Престон пожал плечами.
- Не знаю, все остальные парни считают меня бесполезным, - весело ответил он. - С их точки зрения, в человеке, который способен без запинки произнести "изумительно", есть что-то странное.
- Но, Престон… Я знаю, что ты умный, и достаточно эрудирован, чтобы знать значение слова "эрудирован". Зачем же ты порой притворяешься дураком, как было с "доктриной" или "зумпцией невинности"?
Престон ухмыльнулся.
- К сожалению, я родился умным, мисс, но быстро понял, что порой слишком умничать явно невыгодно. Лучше притворяться, так меньше неприятностей.
В эту минуту Тиффани стало очевидно, что умному человеку следует поскорее покинуть главный зал. Конечно, ужасная Герцогиня не сможет доставить ей очень большие проблемы, верно? Но Роланд вёл себя так странно, притворяясь, будто они никогда не были друзьями, и будто он верит всем наветам… Раньше подобного ни разу не случалось. О, да… конечно, он горевал по отцу, но, хуже того, он стал словно… сам не свой. А эта старая кошёлка только что ушла, чтобы помешать ему спокойно сказать отцу "прощай" в тишине склепа, произнести слова, для которых не нашлось времени прежде, попытаться вернуть прошлое и надежно скрепить с настоящим.
Все так делали.
Тиффани не раз доводилось стоять у чужого смертного ложа. Порой всё происходило почти радостно, когда какой-нибудь добрый старик мирно слагал, наконец, со своих плеч бремя прожитых лет. Или, наоборот, трагично, если жертва была столь юна, что Смерти приходилось пригнуться, чтобы собрать свою скорбную жатву. Или же печально, но буднично - как гаснет одна из тысяч звёзд на небосклоне. В большинстве случаев Тиффани просто бродила по дому, то делая чай, то утешая скорбящих, то слушая грустные истории о добрых старых временах, но всегда оставались слова, которые живые не успели сказать усопшим. В конце концов, она решила, что эти слова, хоть и не прозвучали прежде, должны быть обязательно произнесены и запомнены в настоящем.
- Что ты думаешь насчёт слова "ребус"?
Тиффани тупо уставилась на Престона, её мысли всё ещё занимали непроизнесённые слова.
- О чём ты? - переспросила она, нахмурившись.
- Слово "ребус", - охотно повторил Престон. - Тебе не кажется, что оно похоже на бронзовую змейку, которая свернулась загогулиной, чтобы поспать?
"После такого денька, как сегодня, любая не-ведьма просто отмахнулась бы от подобной глупости, из чего следует, что мне нужно поступить иначе", - подумала Тиффани.
Престон был самым скверно экипированным стражником в замке; собственно, так и должно было быть, учитывая, что он новичок. Ему вручили сплошь дырявые кольчужные штаны, вопреки здравому смыслу наводившие на мысль, что моль способна жрать сталь. Кроме того, его голову украшал шлем, который, вне зависимости от размеров черепа обладателя, всегда съезжал вниз и оттопыривал уши; а также, помимо прочего, от предшественников он унаследовал кирасу, столь проржавевшую, что она вполне сгодилась бы на дуршлаг.
Зато его взгляд всегда был очень внимательным; до такой степени, что многие начинали нервничать. Престон не просто глядел. Он смотрел столь тщательно, что объекты внимания ощущали взгляд даже после того, как он отводил глаза. Тиффани понятия не имела, что творится у него в мозгах, но они явно были полны разных мыслей.
- Ну, честно говоря, я никогда особенно не размышляла над словом "ребус", - медленно проговорила Тиффани, - однако оно действительно кажется каким-то металлическим и ползучим.
- Я люблю слова, - сказал Престон. - Например, "всепрощение", разве оно не звучит именно так, как должно звучать? Вроде шёлкового платка, что медленно падает на ковёр? Или, скажем, "шелестение"? Вызывает ассоциации с заговорами и мрачными тайнами. Извини, я что-то не так сказал?
- Да, полагаю, кое-что, вероятно, не так, - ответила Тиффани, глядя прямо в обеспокоенное лицо Престона. "Шелестение" всегда было её любимым словом; до сих пор она не встречала никого, кто его знал. - Почему ты пошёл в стражники, Престон?
- Овец не люблю, недостаточно силён, чтобы стать пахарем, для портного слишком неловкие пальцы, и слишком боюсь воды, чтобы уплыть в море. Мама, наперекор отцу, научила меня чтению и письму, и, поскольку я не годился для нормальной работы, меня снарядили в послушники Церкви Ома. Но из церкви меня вышвырнули, потому что я задавал слишком много вопросов, типа: "Так это действительно правда, или как?" - Он пожал плечами. - В общем, быть стражником мне по нутру. - Он сунул руку за свою кирасу, которая вполне могла бы вместить небольшую библиотеку, извлёк на свет книгу и продолжил: - Если держаться подальше от начальства, остаётся много времени для чтения, а метафизика довольно интересная штука.
Тиффани моргнула.
- Что-то я потеряла нить твоей мысли, Престон.
- Неужели? - сказал юноша. - Ну вот, например, если я стою ночью на страже, и кто-то подходит к воротам, я должен спросить: "Кто идёт, враг или друг?" на что правильный ответ, разумеется, будет "Да".
Тиффани призадумалась, и постепенно начала понимать, какие проблемы испытывает Престон со своей службой. Он тем временем продолжал:
- Ребус начинается, если они ответят "Друг", потому что, а вдруг они врут? Но парни, которые любят бродить по ночам, весьма мудро изобрели своё собственное арго, на котором ответ на мой вопрос звучит так: "Вынь, наконец, нос из книги, Престон, и впусти нас немедленно!"
- А что значит "арго"? - спросила Тиффани.
Потрясающий парень. Нечасто встретишь человека, в чьих устах подобная чушь звучит столь удивительно разумно.
- Особая речь, служит чем-то вроде пароля, - пояснил Престон. - Слова, которые ваш враг неспособен произнести по определению. Если взять, например, Герцогиню, таким будет слово "пожалуйста".
Тиффани чуть не рассмеялась.