- Можно и так сказать, - согласилась Эскарина. - Те из нас, кто знает о нём, зовут его "плавающим сейчас". Для меня - самый простой способ побеседовать с тобой наедине. Когда оно исчезнет, ты окажешься ровно там же, где была, и времени не пройдёт ни секунды. Понимаешь?
- Нет!
Эскарина присела на траву рядом с Тиффани.
- Ну и слава богам. Вот если бы поняла, тогда бы я встревожилась. Ты, как тебе самой, вероятно, известно, весьма необычная ведьма. У тебя талант делать сыры, очень, надо сказать, редкий и ценный. Миру нужны сыроделы. Добрый сыродел ценится, фактически, на вес… сыра. Так что твой врождённый талант - вовсе не ведьмовство.
Тиффани открыла рот, стремясь ответить ещё прежде, чем поняла, что же, собственно отвечать. Обычное дело среди людей. Сквозь тучу вопросов пробился основной:
- Постойте, я держала в руке горящую головешку. И вдруг оказалась здесь, где бы ни было это "здесь". Что произошло? - Она взглянула на огонь в камине. Языки пламени застыли. - Люди же меня увидят, - сказала Тиффани, а потом, приняв в расчёт последние события, добавила: - разве нет?
- Ответ: "нет". Причины довольно сложны. "Плавающее сейчас" - это нечто вроде… прирученного времени. Времени, которое на твоей стороне. Есть во вселенной штуки и похитрее, поверь мне на слово. Сейчас, Тиффани, мы находимся во времени, как бы взятом взаймы.
Языки пламени по-прежнему не шевелились. Тиффани казалось, что они должны стать холодными, но это было не так - она всё равно ощущала тепло. Кроме того, теперь у неё было время подумать.
- А что будет, когда я вернусь?
- Ничего не изменится, - объяснила Эскарина. - Кроме содержимого твоей головы, которое, в данный момент, и является самым важным.
- И вы всё это затеяли только ради того, чтобы сообщить мне, будто у меня нет таланта к ведьмовству? - спокойно спросила Тиффани. - Как любезно с вашей стороны.
Эскарина рассмеялась. Очень молодым смехом, учитывая морщины на её лице. Тиффани никогда прежде не видела старушку, которая выглядела бы настолько юной.
- Я сказала, что у тебя нет врождённого таланта. Ты его получила, и это далось нелегко. Ты много работала, потому что сама того хотела. Ты заставила мир дать тебе этот талант, неважно, какой ценой, и цена, как обычно, оказалась высока. Слышала пословицу: "В награду за трудолюбие всегда получаешь лишь ещё больше работы"?
- Слышала, - кивнула Тиффани. - Матушка Ветровоск однажды так сказала.
- Она и придумала эту пословицу. А ещё говорят: "ведьмовство нельзя найти, оно само тебя найдёт". Но ты нашла его, хотя и сама тогда не понимала, что ищешь; нашла, схватила за цыплячью шейку и заставила служить себе.
- Всё это необычайно… интересно, - сказал Тиффани, - однако меня ждёт куча неотложных дел.
- Только не здесь, не в "плавающем сейчас", - твёрдо заявила Эскарина. - Слушай, Лукавый опять нашёл тебя.
- Думаю, он прячется в книгах и картинах, - предположила Тиффани. - И в гобеленах.
Она содрогнулась.
- И в зеркалах, - продолжила Эскарина, - и в лужах, и в бликах света на битом стекле, и в отблеске ножа. Сколько ещё способов можешь придумать? Сколько ещё страха вместить?
- Я собираюсь дать ему бой, - заявила Тиффани. - Кажется, у меня всё равно нет другого выхода. Он не похож на того, от кого можно убежать. Он будет напирать и наседать, да? Он атакует, когда чует слабость, значит, мне придётся изобрести способ стать сильнее него. Думаю, я смогу найти такой способ - в конце концов, он чем-то похож на роителя. С роителем было несложно.
Эскарина не закричала; она заговорила тихо и спокойно, но таким тоном, который звучал страшнее крика.
- Ты что, не понимаешь, насколько всё это важно, Тиффани Болит-сыродел? Тебе дан шанс победить Лукавого, но если ты проиграешь, вместе с тобой проиграет всё ведьмовство - и падёт, вместе с тобой. Он завладеет твоим телом, твоими знаниями, твоими талантами и твоей душой. И тогда, для твоей собственной пользы - и ради безопасности всех остальных, - твои сёстры-ведьмы преодолеют свои разногласия и переместят вас обоих в вечное забвение, чтобы вы не натворили новых бед. Понимаешь? Это важно! Ты должна помочь себе сама!
- Другие ведьмы меня убьют? - в ужасе переспросила Тиффани.
- Разумеется. Ты ведьма, и знаешь, что говорит Матушка Ветровоск: "Мы не делаем приятно, мы делаем правильно". Ты или он, Тиффани Болит. Проигравший умрёт. Он, к сожалению, снова появится через несколько столетий; относительно тебя предположений делать не берусь.
- Но постойте, - сказал Тиффани. - Если они готовы общими усилиями уничтожить его и меня, почему бы нам не объединиться всем вместе, чтобы сразиться с ним прямо сейчас?
- Ну конечно. Ты бы от такой помощи не отказалась, верно? Этого ты на самом деле хочешь, Тиффани Болит, здесь и сейчас? Делай выбор. Другие ведьмы, я уверена, не станут хуже думать о тебе, чтобы ты ни решила, - Эскарина подумала секунду и добавила: - Они будут так рады помочь.
"Ведьма, которая столкнулась с испытанием и отступила? - подумала Тиффани. - Ведьма, которой рады помочь, потому что она недостаточно хороша и просит помощи? Если ты сама веришь, что недостаточно хороша - ты не ведьма". Вслух она сказала:
- Я скорее погибну, пытаясь быть ведьмой, чем стану просто девчонкой, которой они все "рады помочь".
- Мисс Болит, ты демонстрируешь почти преступную самонадеянность, ошеломительную гордость и полную самоуверенность. Позволь заметить, меньшего я от настоящей ведьмы и не ожидала.
* * *
Мир слегка колыхнулся и изменился. Эскарина пропала, хотя её слова продолжали звучать у Тиффани в голове. Перед ней снова оказался гобелен, и она по-прежнему сжимала в руке головню, но теперь держала её твёрдо. Она чувствовала себя так, словно полна горячего воздуха, который почти отрывает её от пола. Всё стало каким-то странным, но Тиффани, по крайней мере, твёрдо знала, что гобелен вспыхнет, как сухая деревяшка, если коснуться его головнёй.
- Я без колебаний спалю эту старую тряпку, мистер, поверь мне. И верну тебя туда, откуда ты пришёл, мистер!
К её удивлению, чёрный человек отпрянул. Раздалось короткое шипение, и Тиффани ощутила, словно с её плеч свалился тяжкий груз, запах тоже исчез.
- Как интересно! - Тиффани резко обернулась и уставилась прямо в улыбающееся лицо Престона. - Знаешь, - сказал он, - я несколько встревожился, когда ты одеревенела на пару секунд. Думал, ты умерла. Когда я коснулся твоей руки - очень уважительно, ничего такого - ты была на ощупь, как воздух перед грозой. Тогда я подумал: "Это ведьмовские дела" и решил просто понаблюдать за тобой, а ты вдруг принялась угрожать огненной смертью этому ни в чём не повинному гобелену!
Она уставилась в глаза юноши, словно в зеркало. "Огонь, - подумала она. - Огонь однажды его убил, и он это знает. Он никогда не приблизится к огню. Огонь, вот в чём секрет. Зайчиха мчится, огня не боится. Хмм".
- На самом деле, огонь мне нравится, - заметил Престон. - Кажется, он мне не враг.
- Что?
- Опасаюсь, ты бормотала себе под нос, а я нечаянно подслушал, - пояснил Престон. - Я даже не стану спрашивать, в чём дело. Моя бабуля всегда говорила: "Не лезь в дела ведьм, а то получишь по ушам".
Тиффани посмотрела на него, и внезапно приняла решение.
- Ты умеешь хранить секреты?
Престон кивнул.
- Разумеется! Например, я никогда никому не рассказывал, что сержант втихую пописывает стишки.
- Престон, ты только что рассказал! Мне!
Престон улыбнулся.
- Да, но ведьма - это не кто-то. Бабуля всегда говорила, что рассказать что-то ведьме - всё равно что рассказать стене.
- Да, но… - начал Тиффани, и призадумалась. - А как ты узнал, что он пишет стихи?
- Это было трудно не заметить, - ответил Престон. - Он писал их, видишь ли, на страницах журнала в дежурке, видимо, ночью, когда больше делать нечего. А потом очень аккуратно вырывал эти страницы, но, видимо, так сильно жал на карандаш, что строки отпечатывались на нижних листах.
- Значит, и другие стражник тоже догадались? - предположила Тиффани.
Престон покачал головой, отчего слишком большой для него шлем слегка закачался.
- О, нет, мисс, ты же их знаешь: они считают чтение бабьим занятием. Кроме того, я завёл привычку вставать пораньше и вырывать из журнала эти листы тоже, чтобы никто не догадался и не начал смеяться над ним. Должен сказать, для самоучки он вовсе неплохой поэт - метафоры ему удаются отлично. Все стихи посвящались некой особе по имени Милли.
- Может, это его жена? - предположила Тиффани. - Ты наверняка видел её в деревне, такая, веснушчатая вся. Она из-за этого очень переживает.
Престон кивнул.
- Это может объяснить, почему одно стихотворение называлось "Нет Пользы В Небесах Без Звёзд".
- Надо же, глядя на него, и не подумаешь, правда?
Престон ненадолго задумался.
- Извини, Тиффани, - сказал он, - но ты просто не смотрела как следует. Фактически, извини, ещё раз, ты, например, выглядишь просто ужасно. Если бы ты была кем-то другим и посмотрела на себя со стороны, то решила бы, что ты очень больна. Видок такой, словно ты вообще не спишь.
- А вот и неправда, прошлой ночью я проспала минимум час! И днём раньше тоже прикорнула ненадолго, - возмутилась Тиффани.
- Неужели? - строго спросил Престон. - А когда, не считая сегодняшнего завтрака, ты в последний раз нормально ела?
По какой-то причине Тиффани чувствовала себя так, словно светится изнутри.
- Кажется, вчера удалось перекусить…
- Ах, вот как? - сказал Престон. - "Перекусила" да "прикорнула"? Так люди не живут, от этого, скорее, помирают!
Он был прав. Тиффани знала, что прав. Но от этого стало только хуже.
- Слушай, за мной гоняется жуткий призрак, способный вселяться в чужие тела, а мне предстоит как-то с ним разобраться!
Престон с интересом огляделся.
- Он что, и в меня может вселиться?
"Яд проникает прежде всего туда, где его уже готовы принять", - подумала Тиффани. Спасибо за полезную пословицу, миссис Пруст.
- Нет, не думаю. Кажется, для этого нужен подходящий человек, то есть, совсем неподходящий человек. Уже тронутый злом.
Впервые с начала их беседы Престон слегка забеспокоился.
- Увы, мне тоже доводилось совершать плохие поступки.
Несмотря на страшную усталость, Тиффани улыбнулась.
- И что же было самое плохое?
- Однажды я украл с прилавка пачку разноцветных карандашей, - он с опаской посмотрел на неё, словно опасаясь, что она сейчас закричит и наставит на него обвиняющий перст.
Вместо этого она покачала головой и спросила:
- Сколько тебе было лет?
- Шесть.
- Престон, я думаю, этот призрак не сможет даже найти вход в твою голову. Помимо прочего, она, мне кажется, слишком сложно устроена и занята всякими мыслями.
- Мисс Тиффани, тебе нужно поспать. Нормально выспаться в нормальной кровати. Как ведьма может заботиться о других, если неспособна позаботиться о себе самой? Quis custodiet ipsos custodes. Что означает "кто сторожит стражников?", во как. А кто ведает ведьмами? Кто заботится о людях, которые заботятся о других людях? По-моему, эту роль в данный момент придётся исполнить мне.
Тиффани сдалась.
* * *
Над городом висел туман, густой и непроницаемый, словно занавеси. Миссис Пруст направлялась сквозь тьму к мрачной громаде Танти, облака тумана послушно расступались перед ней и немедленно смыкались позади.
У главных ворот её поджидал надзиратель с фонарём в руке.
- Извините, хозяйка, но мы решили, вам надо взглянуть на это до начала официального расследования. Я знаю, что ведьмы в последнее время, мягко говоря, непопулярны, но мы всегда считали вас членом семьи, если вы понимаете, о чём я. Все помнят вашего отца. Какой мастер был! Мог повесить человека за семь с четвертью секунд! Рекорд не побит до сих пор. Удивительный человек, думаю, второго такого мы не увидим. - Он помрачнел. - А ещё я надеюсь, хозяйка, что мы не увидим снова того, что сейчас увидите вы. Мы потрясены, во как. Похоже, он направился на вашу улицу.
В конторе тюрьмы миссис Пруст стряхнула дождевые капли с плаща и почуяла в воздухе страх. В отдалении раздавались грохот и крики: тюрьма, по определению, означает множество людей, стиснутых вместе. Страх, ненависть, волнение, ужас, слухи тоже громоздятся здесь друг на друга, в борьбе за свободное пространство. Миссис Пруст повесила плащ на гвоздь у двери и потёрла руки:
- Ваш посыльный говорил что-то о побеге?
- Блок "Д", - кивнул надзиратель. - Макинтош. Помните? Сел около года назад.
- А, помню, - сказал ведьма. - Суду пришлось уйти на перерыв, потому что присяжных начало тошнить. Отвратительное дело. Раньше ведь никто не сбегал из блока "Д", верно? Там решётки из стали!
- Погнуты, - сказал надзиратель. - Вам лучше самой взглянуть. Там такое, мы просто места себе не находим все.
- Насколько я помню, Макинтош был не очень крупным человеком, - заметила миссис Пруст, пока они шагали по промозглым коридорам.
- Верно, миссис Пруст. Невысокий, но очень опасный, вот он какой был. На следующей неделе его собирались вздёрнуть. Выдрал с корнем стальные прутья, которые были не по зубам и силачу с ломом, а потом спрыгнул на землю. С высоты тридцать футов! Это неправильно, ненормально. Но он и ещё кое-что сотворил, боги, мне от одной мысли об этом плохо становится.
У камеры, столь неожиданно освобождённой Макинтошем, дежурил ещё один надзиратель. Совершенно напрасно, с точки зрения миссис Пруст, потому что узник определённо сбежал. Увидев ведьму, охранник уважительно козырнул.
- Доброе утро, миссис Пруст, - сказал он. - Позвольте заметить, я страшно горд повстречать дочь лучшего палача всех времён. Пятьдесят один год у рычага, и ни единой ошибки с клиентом. Нынешний, мистер Трупер, тоже неплох, но его клиенты порой слегка дёргаются вверх-вниз, по-моему, это непрофессионально. А ещё ваш отец ни разу не пропустил честно заслуженную казнь из опасений, что его потом будут преследовать адские языки пламени, демоны, привидения и прочая ерунда. А случись такое, он бы погнался за ними и тоже повесил, помяните мои слова! Семь с четвертью секунд, потрясающий джентльмен.
Но миссис Пруст не слушала его болтовню, она смотрела на пол.
- Ужасное зрелище для леди, - сказал надзиратель.
Миссис Пруст рассеянно возразила:
- Когда ведьма работает, она не леди, Фрэнк.
Потом она принюхалась и выругалась так, что у Фрэнка аж глаза заслезились.
- Вы гадаете, что на него нашло, да?
Мисси Пруст выпрямилась.
- Мне не нужно гадать, парень, - мрачно сказала она. - Я знаю.
Миссис Пруст спешила обратно на улицу Десятого Яйца. Туман жался к стенам, торопясь дать ей дорогу. Она оставляла в дымке туннель в форме, собственно, миссис Пруст.
Когда его мать, сопровождаемая, вместо дверного звонка, громким пуканьем, ворвалась в магазин, Дерек мирно пил своё какао. Он взглянул на неё, и нахмурился:
- Как тебе звук? Похож на си-бемоль? Мне кажется, ничего общего.
Он сунул руку в ящик под прилавком за камертоном, но мать, не обращая на него внимания, пронеслась мимо.
- Где моя метла?
Дерек вздохнул.
- В подвале, ты что, забыла? Когда гномы месяц назад сказали тебе, во что обойдётся ремонт, ты обозвала их бандой жадных маленьких украшений для лужаек, помнишь? Да и какая разница, ты всё равно ей никогда не пользовалась.
- Мне срочно надо в… деревню, - сказала миссис Пруст, оглядывая полки в надежде обнаружить ещё одну, на сей раз исправную, метлу.
Её сын выпучил глаза.
- Ты уверена, матушка? Прежде ты говорила, что сельская местность вредна для здоровья.
- Вопрос жизни и смерти, - пробормотала миссис Пруст. - Может, одолжить у Высокой Худой Низкой Толстой Салли?
- Мам, не надо так её называть, - укоризненно заметил Дерек. - Она не виновата, что у неё аллергия на приливы и отливы.
- Зато у неё есть метла! Ха! Не одно, так другое. Будь любезен, сделай мне бутерброды.
- Всё из-за девчонки, что была тут на прошлой неделе? - подозрительно спросил Дерек. - Мне кажется, она лишена чувства юмора.
Его мать снова проигнорировала эти замечания, и принялась рыться под прилавком, пока не разыскала тяжёлую, залитую свинцом дубинку. Мелкие торговцы на улице Десятого Яйца работали с минимальной наценкой, и поэтому к ограблениям магазинов относились крайне неодобрительно.
- Не знаю, я правда не знаю, - простонала миссис Пруст. - Я? В моём возрасте творить добро? У меня, наверное, размягчение мозга приключилось. И мне за это даже не заплатят! Боги, боги, что со мной? Ещё немного, и я начну предлагать людям исполнить три желания! Если такое случится, Дерек, дай мне как следует по голове. - Она вручила ему дубинку. - Остаёшься за старшего. Постарайся распродать резиновый шоколад и забавную поддельную яичницу, ладно? Скажи покупателям, это новомодные закладки для книг, или ещё что, неважно.
С этими словами миссис Пруст выбежала в ночь. Ночью улицы и переулки города были весьма опасны, заполнены грабителями, ворами и прочими пренеприятностями. Однако при виде миссис Пруст все они поспешно исчезали в тени. "Миссис Пруст" означало "плохие новости" и лучше тебе их не слышать, если хочешь, чтобы все кости в твоих руках остались на своих законных местах.
Тело, прежде известное как "Макинтош", бежало сквозь ночь. Оно было наполнено болью. Но призраку наплевать - это не его боль. Все мускулы бились в агонии, но это не была агония призрака. С пальцев, выдравших из стены стальную решетку, капала кровь. Но призраки не кровоточат. Никогда.
Призрак уже не мог и вспомнить, когда владел своим собственным телом. Тела надо кормить и поить. Весьма досадная необходимость, что за жалкие создания. Рано или поздно тело исчерпывало свою полезность. Обычно, это не имело значения, поблизости всегда удавалось найти кого-то ещё - туповатый разум, гноящийся ненавистью, завистью, обидой. Такой всегда рад впустить в себя призрака. Однако сейчас следовало действовать осторожно, но быстро. А прежде всего - безопасно. На пустынных дорогах за городом найти новое вместилище будет нелегко. С неохотой призрак позволил телу сделать остановку, чтобы напиться из тёмных вод придорожного пруда. Там оказалось полно лягушек. Оно и к лучшему, ведь телу нужно не только пить, правда?
