Трудно выйти замуж за человека, провалившегося в тартарары, да еще в другом измерении. Есть и еще один светлый момент: коварные планы банкира и старого чародея пойдут прахом!..
- И это вы называете светлым моментом? - спросила Ирма, покрываясь краснотой, словно рак, брошенный в кипящую воду.
- Ну…
Гермиона не дала мне договорить.
- Дорогая, не обращай внимания, не надо. - Сестрица подскочила к готовой закатить истерику барышне. Ловко и стремительно, словно фокусник на базарной площади, Гермиона прочитала заклинание, и Ирма обмякла. Волшебница схватила подушку и подсунула ее под голову сердечной подруге, чтобы той было удобнее почивать.
- Зачем ты это сделала? - спросил Леопольд.
- Сон для Ирмы - лучшее средство от стрессов. И если бы некоторые не болтали всякую чушь, мне бы не пришлось принимать радикальные меры! - Гермиона посмотрела в мою сторону.
- А что такого? Я отошел от железной логики и фактов?
- Ирме нужны не факты, а утешение и душевное спокойствие, - заявила Гермиона. - Она не из тех, кто встречает превратности судьбы с открытым забралом!
Я покачал головой, как старый учитель.
- Леопольд, боюсь, тебе придется беречь свою суженую как зеницу ока. Если на каждую встряску она будет реагировать столь бурно…
Гермиона не дала Браулу излить свои соображения. В разъяренном виде она опаснее тигрицы, и мне не стоило об этом забывать, если я не хотел получить хорошую затрещину, как в старые добрые времена.
Волшебница призвала меня заткнуть фонтан и вернуться к теме нашего разговора. На это я ответил, что не вижу смысла.
Но Гермиона видела. Любит, чтобы все было разложено по полочкам.
- Ты ведь не слишком регулярно путешествуешь по иным мирам, Браул? - спросила она.
- Нет. Собирался составить расписание и посетить все, но что-нибудь да отвлекает. К моим ногам липнут страждущие целыми пачками, а с таким грузом нелегко путешествовать.
- Выходит, опыта у тебя нет никакого, - заключила Гермиона. - А у тебя, Леопольд?
Леопольд оторвался от созерцания своей спящей возлюбленной и ответил, что чихать он хотел на все измерения, вместе взятые. Его интересует только личное счастье.
Вот ведь эгоист.
- Если ты не хочешь идти в экспедицию, оставайся, - сказал я.
- Ни в коем случае. Когда мне еще представится случай сразиться с драконом?
- Их будет несколько. Драконов.
- Вот видишь.
- И у тебя будет шанс не вернуться, - заметил я.
- Ничего. Я должен доказать Ирме, что и в наше время еще сохранились рыцари и герои.
- Браво!
- Я нафарширую себя амулетами, талисманами и разными заклинаниями, - сказал Леопольд. - Пусть драконы идут, хоть толпой навалятся.
- Нет! - сказала Гермиона. - Мы не будем ждать, пока они это сделают. Мы должны пробраться через Волшебную Страну тихо, скрытно, с соблюдением всех мер предосторожности. Чем лучше мы будем маскироваться, тем больше у нас шансов на успех.
Я нехотя согласился. Нелегко было объяснить героическому началу в моем сердце, что разум в таком деле важнее эмоций.
Леопольд упирался, как баран, за что Гермиона назвала его остолопом.
- Дорогая, пойми, - вступился я за друга, - впервые за столько лет у него появилась возможность сбросить тиранический гнет своего деда. Какой дурак от этого откажется?
- Я сказала остолоп, а не дурак, - уточнила волшебница.
Как трудно с женщинами иной раз!
- На карту поставлена вся его жизнь, - сказал я адвокатским тоном. - Леопольд просто не может сидеть в стороне и ждать, пока кто-то другой будет решать его судьбу.
- Я и не предлагаю. Я лишь настаиваю на скрытной партизанской вылазке. Мы не можем себе позволить поставить на уши Волшебную Страну. Мы - волшебники и должны понимать, что любое активное вмешательство в жизнь иных миров чревато катастрофой.
- По-моему, похищение Жаворонка непременно ее и вызовет, - мрачно сказал Леопольд. - Вот в книге "Артефакты за гранью" Альспена Зуд-Инна написано, что подобные вещи вызывают серьезные энергетические перекосы в ткани миров. Он упоминает о Жаворонке вскользь, но, думаю, намек ясен: если мы утащим птичку с собой, случится…
- Леопольд, - сказал я, - нам не нужны пораженческие настроения.
- И это я слышу от вечного нытика!
- Успокойтесь оба! Будем решать по обстоятельствам. В конце концов, мы можем вернуть Жаворонка на место, когда он сделает свое благое дело.
- Ха! Попробуйте потом вырвать его из лап Вольфрама, я на вас посмотрю! - усмехнулся Леопольд.
- В этом есть доля истины, - заметил я. - Не верю, что старик, излечившись от Синдрома, враз станет шелковым и ласковым, словно новорожденный котеночек!
- Это уж точно! - пробурчал Леопольд, погружаясь в яркие, но не слишком радужные воспоминания. Так и вижу, как мрачное детство и мрачная юность шествуют перед его внутренним взором и повсюду над ними витает инфернальный дух его предка.
- У нас есть средства заставить Вольфрама отказаться от претензий на владение Жаворонком, - сказала Гермиона.
Я восхитился в очередной раз. Сколько смелости и непоколебимости в этой девушке, и все - высшего качества, самой дорогой пробы!
- И какие же? - спросил я.
- В случае форс-мажора мы применим секретное оружие. Графиню Эльфриду и мою мать с теткой. Против такого альянса Вольфраму не устоять.
Отлично! После того как эти три свирепые дамы обработают старика, от него останется лишь мокрое место. Сто процентов. Вопрос лишь в том, не останется ли то же самое от нашей веселой компании? Что произойдет, если суровые чародейки подумают, что мы перегнули палку, резвясь на вольных хлебах?
Я немедленно высказал свои сомнения и в ответ услышал издевательский смех. Гермиона назвала современных мужчин (и меня в особенности) бесхребетными слизняками и заверила, что если мы боимся, она берет это дело в свои руки.
- Знаете, - сообщила девица, прикладывая руки к вискам, - от таких забот у меня начинает болеть голова.
- Теперь ты знаешь, что чувствую я, - улыбнулся Браул Невергор.
- Кстати, а почему ты так спокоен? - прищурилась Гермиона. - Тристан Профитроль сбежал, а ты и в ус не дуешь!
- Я устал дуть.
- Как это?
- Считай, что я смирился со своей участью и стал закоренелым фаталистом. А что поделать? У меня нет ни малейшего представления о том, где искать паршивца. Его пути совершенно неисповедимы, и, вероятно, у тебя будет возможность убедиться в этом… если паршивец все-таки найдется…
- Он что - маленькое чудовище? - спросил Леопольд.
- К счастью, этот монстр в детской шкуре еще не успел пересечь твой жизненный путь. Уверяю, проделки твоего деда не идут ни в какое сравнение с ужасом, в который повергают выкрутасы юного герцога. На твоем месте я считал бы себя везунчиком.
Леопольд задумался, а Гермиона заломила руки. Виновницей всех тристановидных несчастий она считала себя (и в чем-то была права).
- После того как… и если… мы выберемся из Волшебной Страны, - сказал я, - Ойли Профитроль оторвет мне голову и заставит меня ее съесть - и это меня совершенно не пугает. Я фаталист. Раз такова моя судьба… Тристан несколько раз жестоко и цинично обманул меня. Жал мне руку с улыбкой и каялся, а у самого в кармане была вот такая здоровенная фига… Да. Очевидно, я не гожусь в наставники подрастающим бандитам.
- Очевидно, - сказала Гермиона с таким лицом, словно ее мысль лихорадочно работала в поисках нужного решения. Подумать было над чем. Может, я и упустил молодого герцога, но ведь официально Тристан был закреплен не за мной, а за моей сестрицей. Так что, вполне возможно, голову оторвут именно ей.
- Тебе следовало хорошенько надрать ему уши, - сказал Леопольд, - с такими только так и поступают. И чем чаще, тем лучше. Это называется профилактика. Вот я помню…
Похоже, он собрался поведать нам печальную повесть о своих собственных ушах, но обстоятельства оказались сильнее его. Приняв облик Селины, они ворвались в комнату и сообщили:
- Не поверите! Тристан вернулся!
Я икнул. Леопольд хрюкнул. Гермиона пискнула, как мышка, прикрыв ладошкой рот. Ирма Молейн издала тихий звук, наводящий на мысль о закипающем кофейнике. Бедняжка по-прежнему спала, отрешившись от жестокого мира.
Селина хотела убежать по своим делам, но задержалась у двери. Видя, что с нами что-то не так, маленькая блондинка скривила рожицу и повторила свое послание - на случай, если нас поразила массовая глухота.
Мы поверили. Поверили в то, что наша жизнь, скорее всего, больше никогда не будет веселой и беззаботной. Уж моя-то - сто процентов.
- Ну, я ему покажу!
С этим воплем Гермиона сорвалась с места, точно скаковая лошадь, и вылетела из комнаты. По пути она закатывала рукава, чтобы они ей не мешали проводить воспитательную работу.
Нам с Леопольдом оставалось только столбенеть под аккомпанемент баронессиного посапывания. Вот кому было хорошо - Ирма и знать ничего не знала. Над ее головой проносились бури, а она всего лишь причмокивала прелестными губками. Хотел бы и я так.
Прошло несколько томительных минут, как пишут в остросюжетных романах, но ничего не происходило. Точнее, происходило немногое: снизу донесся какой-то лепет, потом возглас и тихое шебуршание. Все это мало указывало на энергичные воспитательные упражнения. Прибегни Гермиона к насилию, ору, думаю, было бы на всю округу.
- В твоем доме опасно, Браул, - сообщил мне по секрету Леопольд. - Я думаю отсюда свалить.
- А как же Волшебная Страна и неуемное желание расквитаться с дедом за все годы мучений? - спросил я.
- Ну…
- Дезертиров я буду вешать на реях!
- Ну…
- Не нукай! Что подумает Ирма, когда узнает, что ты, засучив штанины, удрал с корабля в самый важный момент, вместо того чтобы пойти ко дну вместе со всеми?
Леопольд посмотрел на Ирму. Взгляд его был влюбленным, однако, как мне показалось, не в такой степени, как раньше. Суть подозрения я объяснить не мог, но мой друг детства, этот остолоп, осел из ослов, которого дед, по-видимому, мало таскал за уши, любезно сообщил следующее:
- Хорошо, что бедняжка спит… Кхе… кхе…
- Что в этом такого? И почему ты подозрительно кашляешь?
Леопольд посмотрел на дверь и потянулся ко мне. Его глаза излучали конспирацию высокой концентрации. И это было нехорошо.
- Я раскрою тебе тайну, Браул… на меня обрушилось нечто, что просто…
- Говори точнее!..
- Теперь и не знаю, что делать… Я влюбился в твою служанку… Селину… Она необыкновенная девушка. Раньше, когда она носила мне записки от Ирмы, я не мог разглядеть ее потрясающей красоты, а теперь…
Его излияния прервал чей-то пронзительный крик, такой страшный и леденящий душу, какой я редко слышал в этом доме. Леопольд в одно мгновение побелел и вжался в кресло, став меньше в несколько раз. Если бы у него было время заняться трансформацией, он бы, наверное, превратился в юркую ящерицу и давно спрятался под диваном.
- Браул! Браул! Ты чего?
Странно, почему он об этом спрашивает? Странный какой-то. Поглядите, вскочил с кресла, словно обнаружил, что кто-то шутки ради подсадил в него подрастающего аллигатора, и бегает по комнате.
И не просто бегает, а очень резво, как поступают люди, всеми силами старающиеся избежать удара кочергой. Вот и она - кочерга. С гулом рассекает воздух, словно боевая палица, и проносится в каких-то миллиметрах от чародея.
Но самое интересное не в кочерге. Самое интересное заключалось в том, как вел себя ваш покорный слуга. Да-да, именно он издал тот кошмарный крик, способный повергнуть на колени армию демонов, именно он в состоянии полнейшего умопомрачения подбежал к камину и вооружился железякой, именно он погнался за другом своего детства с намерением пересчитать ему те ребра, которые не успел пересчитать его зловещий дед.
Кто знает Браула Невергора не понаслышке, тот скажет вам, что представить себе этого кроткого волшебника, этого розового и пушистого котеночка, в таком зверском виде никак невозможно. Природа не создала его для злодеяний, а если он иногда и извергает лаву, то по большей части по недоразумению. Посудите сами, разве вспыльчивая личность, обожающая рукоприкладство, удостоится чести зарабатывать эпитеты вроде "сливовый пудинг" и "мокрое полотенце"? Однозначно нет.
Однако в ту минуту я, честно говоря, не задумывался, недоразумение ли это. Преследуя с кочергой в руках ополоумевшего от страха Леопольда, я думал лишь о потраченных впустую усилиях, недоспанных часах и истрепанных, словно старый коврик перед дверью, моих собственных нервах, которые паршивый ловелас попрал не моргнув глазом. Я хотел показать ему такую Селину, чтобы навек запомнил и еще внукам рассказал, если таковые появятся.
Я мчался за ним, оглашая дом демоническими криками, а он бежал впереди, подпевая моему тенору своим цыплячьим дискантом. Вместе мы могли бы составить комическую пару на самодеятельном концерте в каком-нибудь салоне в воскресный день, но, к сожалению, этому не суждено осуществиться. Когда я оставлю от негодяя рожки да ножки, ему придется до конца своих дней сидеть дома и забыть о намерениях стать светским львом.
В таком состоянии, сами понимаете, что-то соображать весьма нелегко. Я видел только цель. Я преследовал ее неотвратимо, как рок, и втайне испытывал удовольствие от того, что шкура цивилизованного человека так легко слетела с меня. Я был дикарем, преследующим мамонта. Мне нужно было непременно вонзить в него зубы и насладиться сочным мясом.
И когда я уже был близок к этому, неизвестная сила сбросила на меня здание Мигонского колледжа международных отношений.
Дальше - ничего не помню.
Моя осознанная жизнь возобновилась некоторое время спустя, после того как Гермиона сунула мне под нос нюхательную соль.
22
- Апчхи! - сказал я.
- Очухался… - произнес Леопольд, стоя на почтительном отдалении. - Продрых до самого утра, это же надо!..
Глаза я еще не открыл и вообще был слаб, точно младенец. Туман неопределенности окутывал мой мозг, и я блуждал в нем, такой невесомый и легкий, словно привидение.
- Последние сутки для него выдались тяжелыми. Бедняга носился взад-вперед, отягощенный заботами о всеобщем счастье. Чересчур много на него свалилось, - сказала Гермиона. - Самый выносливый организм потерял бы, в конце концов, форму.
- Форму… - проворчал Леопольд. - Если он был не в форме, когда собирался прибить меня кочергой, то я уж и не знаю…
- Перестань, Леопольд. Ты талдычишь одно и то же с тех самых пор! - строго сказала юная волшебница. - Нельзя же так - ты же мужчина!
Леопольд придержал при себе последнюю реплику, а потом Гермионина рука погладила меня по щеке. Еще через минуту зажурчала вода, и на мой лоб опустился холодный компресс.
Я проснулся окончательно и увидел, что лежу в собственной кровати, в собственной спальне и таращусь на собственную троюродную или еще какую-то там сестру. Гермиона - снова в роли родной матери - ухаживала за мной с полной самоотдачей.
Краем глаза я заметил Леопольда. Коварный искуситель маячил у окна и посматривал в мою сторону, теребя край своего потрепанного сюртука.
Я не забыл, что случилось, но детали вчерашних событий как-то смазались.
На вопрос Гермионы, лучше ли мне, я ответил, что, конечно, лучше. И не врал. Вот что значит целительная сила сна! Стоило урвать несколько часов сладостной дремы, как в мышцы вернулась сила, а дух многократно окреп и уже был готов ринуться навстречу опасностям.
Несмотря на протесты сестры, я сел. Как мило - меня переодели в ночную рубашку.
- Сейчас восемь часов утра, - сообщила Гермиона. - Скоро нам выступать в поход. У нас все готово.
- Что именно?
- Мы с Леопольдом время зря не теряли. Все, что было в нашем распоряжении, мы так или иначе употребили для дела.
- Звучит пугающе, дорогая.
- Мы идем в толком неизведанные земли, Браул. Я предпочитаю быть во всеоружии. Впрочем, вновь открывшиеся обстоятельства… предполагают иной вариант развития событий.
- Это какой? - спросил я, высверливая взглядом дыру в моем друге детства. Удивительно, что он не дезертировал после вчерашней бурной сцены, а ведь любой другой на его месте давно бы эмигрировал в соседнее королевство.
- Все случилось очень быстро, Браул. Видя, что ты впал в неописуемое и необъяснимое буйство, мне ничего не оставалось, кроме как шарахнуть тебя по башке парализующим заклинанием.
- Это я уже понял. Спасибо, что шарахнула.
- Другого выхода не было. Мы с Селиной не смогли бы скрутить тебя в этом состоянии, нечего и думать, а Леопольд тут не помощник, ибо был занят тем, что уворачивался от кочерги. - Гермиона вытерла ручки полотенцем, хмуро кусая губу. Она походила на свою и на мою мамашу одновременно. Ей не нравилось, когда что-то в ее владениях идет не по плану и просто выходит из-под контроля. - Браул, ну скажи, что на тебя нашло?
- А Леопольд не сказал?
Мне почти удалось нокаутировать соблазнителя служанок свирепым взором, и Леопольд, белый, как облако, прислонился к стене, обитой темно-зелеными обоями, и выдохнул скопившийся воздух.
- Нет. Поэтому я до сих пор ничего не могу понять, что за тайна? Что между вами произошло? Зато вот его стоны не прекращаются ни на минуту. Даже когда мы легли спать, чтобы набраться сил к сегодняшнему дню, я слышала его голос из дальнего конца дома.
- Леопольд, - сказал я, - почему ты мешал спать Гермионе?
- Браул, сейчас не время.
- Ладно, сестрица. Насчет инцидента с кочергой… хм… предлагаю поговорить об этом чуть позже. А пока объясни мне насчет вновь открывшихся обстоятельств.
- Ага… В общем, в тот момент когда ты бесился, словно макака в клетке, я как раз беседовала с Тристаном Профитролем…
- Где это проклятие нашего королевства? - прорычал я, пытаясь встать.
- Подожди, речь не о нем, - сказала Гермиона, надавливая руками мне на грудь. - Он, конечно, совершил плохой поступок, однако его объяснение, думаю, может служить причиной оправдательного приговора!
- Ты свихнулась! Этот двуличный тип обвел тебя вокруг пальца! Что наплел тебе этот истребитель спокойствия и нарушитель клятв?
- Погоди! Не то применю свое заклинание снова! - сказала волшебница, глядя на меня как можно более пронзительно. Я зашипел и лег на подушку. - Послушай меня, а потом самого Тристана. Нам не нужны скоропалительные выводы.
- Валяйте! Продолжайте кошмарить мою жизнь! - сказал я и гордо отвернулся, словно король, умирающий во цвете лет на мягком ложе, вместо того чтобы умереть во цвете лет на поле боя. Дураку понятно, что второй вариант отхода в мир иной для мужчины и владыки предпочтительнее.
- Тристан добыл книгу Слядена Исирода, - сказала Гермиона. - И принес ее сюда. Если бы не твое вчерашнее странное поведение, ты бы знал об этом…
- Что? Повтори!
Она повторила.
- По его словам, он проник в дом Вольфрама и, подкупив Гамба, людоеда, свистнул книгу. У мальчишки был четкий план, и вылазка увенчалась полным успехом.
Я открывал и закрывал рот.