Гермиона скорчила недовольную рожицу и увлекла меня в сторону одной из дверей, что вели из гостиной в глубину дома. Мы шли, а виски всасывался в мою кровь, принося долгожданное расслабление. Удивительно, но вскоре я почти избавился от дрожи в руках и ногах и разум мой почти воссиял. Теперь Браул Невергор мог смотреть в лицо опасностям. Ну не всем, конечно, но очень многим из них.
- Как все странно складывается, Браул, - сказала Гермиона на ходу. - Талула мне все рассказала.
- Что именно?
- Ты ведь говорил с Зубастиком?
- Ну.
- Такой же интересный разговор состоялся и у нас.
- И тебе это кажется всего лишь странным?
- Не только.
- А конкретнее?
- Позже. Зубастик предложил встретиться завтра всем вместе и обсудить положение дел. Так что сегодня мы остаемся у Поттеров, чтобы два раза не ездить. Не возражаешь?
- Сдается мне, мои возражения на тебя не подействуют. Все, как всегда, решили без меня.
- Ты умничка, Браул. Схватываешь на лету. За это - иногда - я тебя просто обожаю.
Гермиона толкнула дверь библиотеки, и мы вошли в пахнущий старинными книгами полумрак. Стеллажи высились до потолка, образуя таинственные и манящие лабиринты.
Мое сердце подпрыгнуло и завертелось. Именно здесь мы с Талулой частенько уединялись, чтобы поворковать вдали от посторонних глаз.
- Ну вот, я пошла, - сказала сестрица, даря мне зубастую улыбку. - Не опоздайте к ужину.
Я издал короткий возглас, но Гермиона упорхнула, закрыв створки. Вот так она всегда. Не может не напустить тумана и оставить в нем своего несчастного братца ломать башку, что бы это значило.
Глава 17
Ну, по крайней мере, здесь было тихо. Бьющая через край жизнь осталась едва ли не в сотне метров в стороне, за множеством стенных перегородок и дверей. Переведя дух, я осмотрелся. Величественная библиотека Поттеров хранила гордое молчание, ничем не выдавая присутствия в ней кого-либо еще кроме меня.
Чувствуя, как потеют ладони, я потер их о штанины и тут услышал голос:
- А ты совсем не изменился…
Ох, предпочел бы я, чтобы наша беседа не начиналась столь мелодраматически, но раз уж началась, ничего не поделаешь.
Голос я узнал. Он тоже ничуть не изменился с тех времен, когда боги любви витали над нашими головами и готовились благословить очередной чародейский брак. Когда Талула говорит вот так, без свидетелей, поджилки у меня трясутся от… не знаю, каким словом назвать это ощущение… может, страсти? В общем, лично меня этот тембр просто потрясает. Перед глазами сразу же начинают кружиться звезды, как после хорошего прямого в челюсть, который я получил много лет назад от одного приятеля.
Короче, она появилась передо мной, словно прекраснейший из призраков, невесомая, словно кисея или газ, столь же стройная и невысокая, как раньше, с тем же задором в голубых глазах. И известный полумрак библиотеки был, как всегда, не в силах скрыть ее прелесть.
Если еще короче, то передо мной предстала Талула Поттер.
- Приветик, - сказала она, склонив голову набок.
- Привет, - прохрипел я, не зная куда день свои руки.
"Мало было виски. Мало!"
Талула - брюнетка, и голубые глаза ее, похожие на кусочки небесной лазури, лишь подчеркивают цвет этих волнистых локонов. Кожа белая, что снег, и румянец разливается во всю щеку подобно сиянию молодой зари. Так, насколько я помню, описывали знающие люди Белоснежку, хотя, несомненно, Талула даст ей сто очков форы по всем показателям. Чародейка носит изящные очки в золотой оправе, и этот аксессуар не только не снижает уровень ее обворожительности, но добавляет к нему четкий и удачный штришок. Небольшой рост - дополнительный элемент в женском арсенале Талулы. Даже не будучи кокеткой, она неизменно производила своим появлением фурор в любом обществе и заставляла всех субъектов мужского пола пускать слюни. Тому я сам был свидетелем, более того, первое время был и частью толпы ухажеров, что вились вокруг нее. Лишь моя настойчивость позволила мне выделиться из общей массы молодых аристократов и прийти к финишу. До сих пор удивляюсь, как это получилось и что Талула во мне нашла.
- Я предпочла бы другие обстоятельства для разговора, но уж какие есть, - сказала чародейка, подходя ближе.
Я с трудом удержался, чтобы не попятиться. За эти годы я как только не воображал себе этот момент, но всегда смотрел на него с пессимистической стороны. Вот что значит нечистая совесть.
- Да… - сказал ваш покорный, следя, чтобы язык не прирос к небу, а он очень хотел это сделать. - Все необычно…
Талула держала в руке какую-то книгу. Я бы не удивился, если бы выяснилось, что только для того, чтобы трахнуть меня ею по лбу.
- Я рада, что наконец… Скажи, у тебя была очень веская причина исчезнуть? Так, любопытства ради интересуюсь.
- Ну… хрм-м… понимаешь… так… сложилось…
- Сосредоточься, - посоветовала Талула Поттер. - Иначе ничего не сумеешь сказать. Раньше ты не был таким мямлей.
- Извини. - Я горел, как факел, и диву давался, почему до сих пор в библиотеке не вспыхнул пожар. - Извини. Похоже, я не найду подходящего объяснения. Я… просто испугался. Я трус, что поделать?
Талула подвинула очки к переносице указательным пальцем. Вспомнив этот жест, я ощутил слабость в ногах.
- Не думаю, - сказала чародейка. - Будь ты трусом, ты бы не признался…
- Но я трус! Талула! Посмотри на меня! Ты умеешь смотреть в глубину лучше, чем Гермиона и кто бы то ни было, Меня называют тряпкой, размазней, сливовым пудингом! Кем же я еще могу быть?
- Тем, кого я ждала…
"Так, у меня дергается глаз!.."
- Что ты сказала? Извини, твои родственники так орут, словно их режут. Пообщавшись с ними, я почти оглох!
- Ты тот, кого я ждала, - сказала Талула громко. Эхо подхватило ее слова и вознесло к библиотечному потолку.
Через несколько мгновений я обнаружил, что сижу на стуле, а Талула обмахивает меня платочком и смотрит с озабоченностью, которую встретишь только на лицах мамаш, чьи чада получили солнечный удар хмурым зимним утром.
- Браул, ты упал в обморок, - было сообщено мне со всей непосредственностью, на какую способна молодость.
Я закрыл лицо руками, горя еще сильнее, чем раньше. Нет, ни один прогноз, даже самый плохой, не оправдался. Я бы понял, если бы чародейка устроила мне истерику, если бы швырялась книгами, била по щекам или охаживала мой череп скалкой. В этом случае совершенно ясно, что ничего иного я не заслуживаю. Но как понять то, что происходит сейчас? Осознав, что нахожусь в самом центре жгучей мелодрамы, я окончательно растерялся. К тому же мелодрама была какая-то неправильная. В обморок должны падать девицы, а не молодые люди, разве нет?
- Ты так дрожишь, словно суслик, вытащенный на мороз посреди зимы, - сказала Талула, держа меня за руку.
- Его участь несравненно лучше моей, - простонал я.
- Ты не хотел меня видеть? Тебе неприятно?
- Нет, нет, нет! Я не то имел в виду!.. Просто я готов сквозь землю провалиться от стыда. Живи я на сто лет раньше, то немедленно бы бросился на меч!
- Зачем же так драматизировать? - Талула сложила свои уста в такую улыбку, что я едва не поседел.
Я снова закрыл лицо руками.
- Похоже, перебор. Ты оказался не готов. Гермиона предупреждала…
- О чем? - выдохнул я, леденея.
- Что тебя нужно подводить к теме постепенно.
- Гермиона все знает?
- Да.
Слов прокомментировать этот ужас у меня не нашлось.
- Как давно?
- С самого начала… Браул, Браул, тебе плохо?
- Не… знаю… наверное, мушинка в горло попала.
Талула треснула меня по спине.
- Так лучше?
- Ага.
Способность дышать вернулась, но не сразу. Трудно представить, что случилось бы со мной, если бы перед встречей я не хлебнул виски. Но опять же надо было приложиться не к одному стакану, а к десяти как минимум.
- У нас мало времени. Сейчас наверняка мамаша скликает гостей к ужину. Подведем некий итог. Согласен?
- Ну…
- Убери, пожалуйста, руки от лица! Вот так. Мне нужно видеть твои глаза. И не пускай слюни, ты не маленький…
Я пообещал, что не буду. Талула, кажется, поверила и впала в кратковременную задумчивость.
- Итак, ты сбежал от меня накануне того дня, когда мы готовились объявить о нашей помолвке. Это раз. Ты избегал моего общества пять лет, боясь справедливой кары. Это два. Я верно излагаю?
- На такое изложение способен лишь истинный гений, о прекраснейшая…
- Цыц! Ты так и не женился за это время, а я не вышла замуж. Это три.
Что ж, факты - вещь упрямая, хотелось сказать мне.
- Причина твоего бегства, как я поняла, это страх связать себя обязательствами и семейными узами?
- Д-да…
- Молодец, что не отрицаешь. Постарайся и дальше быть искренним. Я должна твердо знать, что провела эти годы в одиночестве не зря.
Я закивал, точно дрессированный морской котик.
- Тогда вопрос ребром, Браул. Ты любил меня?
- Да…
- Хорошо. И все-таки струсил. Ладно, бывает. Современные мужчины ничем не гнушаются. Чтобы не идти под венец, они готовы на бесчестье.
- Вот именно, - сказал я. - И с этой точки зрения мне непонятно, почему ты скрыла это и, судя по всему, убедила Гермиону молчать!
- Был болваном ты, Браул, болваном и остался! - улыбнулась Талула. - Зачем жечь за собой мосты?
- Но я же сжег!
- Тебе так казалось.
- Э…
- Я не стала выносить это на публику по многим причинам. Ну хотя бы потому, что меня бы приняли за чокнутую. Сам посуди, никто не знал о наших отношениях, и что было бы, появись я и заори во все горло…
- Да, ты права. Пришлось бы всем и каждому рассказывать предысторию.
- Вот именно. Поэтому я поговорила лишь с Гермионой, попросила у нее совета.
- И что же?
- Она посоветовала повременить, пока все не уляжется. Понаблюдать. Подождать. Я согласилась и взяла с нее клятву, что она ничего тебе не скажет. Почему ты вздыхаешь?
- Диву даюсь. Эта егоза ни разу не проговорилась, ни полусловом, ни намеком не дала понять, что в курсе дела. И это Гермиона! Ты уверена, что мы говорим об одном и том же человеке?
- Сто процентов.
- Выходит, я абсолютно ее не знаю.
- Не расстраивайся. - Талула погладила меня по голове. - Это не так уж и страшно.
- Тебе легко говорить, а мне с этим жить. И бояться каждую минуту нового сюрприза. Правда, Гермиона похожа на глубоко законспирированного шпиона?
- Верно, что-то в этом есть.
- Талула…
Чш-ш! Всякие разные подробности мы обсудим позже, ладно? Нет времени. Я пригласила тебя сюда, чтобы выяснить главное.
- Главное? Талула, ты меня путаешь!
- Еще один вопрос ребром. На сегодня последний. Ты любишь меня?
Попытка отлепить язык от неба, к которому он припаялся-таки, ни к чему не привела.
- Браул, мне очень важно знать! - прошептала чародейка, склоняясь надо мной. - Я ведь имею на это право.
- К… к… конечно, имеешь.
- Ну так скажи, ты по-прежнему испытываешь ко мне те же чувства?
Я молчал. Никто не мог прийти ко мне на помощь в эту трагическую минуту. Разрываемый всевозможными эмоциями, ваш покорный окончательно запутался. Пытаясь думать о последствиях правдивого ответа, я фырчал, хмыкал и теребил край камзола. Соврать? А какой смысл? Ложь может положить начало новой катавасии, которую мне уж точно не расхлебать! О спокойной жизни придется позабыть раз и навсегда - и в скором времени я просто сгину на просторах вечности под напором суровых испытаний. И потом, как я могу нанести Талуле еще один такой удар? Не будет ли ложь сравнима с предательским тычком дубинкой из-за угла (я имею в виду схожесть эффектов)?
Нет, гордость Невергоров не позволит мне так поступить. Хотя в моем лице наш древний род многое потерял, но кое-что в загашниках осталось.
- Да, - сказал я, обливаясь потом.
Струхнул я в тот момент, пожалуй, посильнее, чем в пустом доме, когда близко познакомился со стаей летучих мышей. В ту минуту мое сердце провалилось в пятки, оставаясь все же в известных пределах, но сейчас вылетело и устремилось в бездну космоса…
Я зажмурился, ожидая немедленных репрессий. Зажмуриваться совсем нелишне, если есть причины полагать, что твоя бывшая возлюбленная в любой момент способна превратиться в разъяренную мегеру.
Но Талула не превратилась. Ожидая услышать поток демонической брани (хотя ни в чем подобном чародейка ранее замечена не была, но кто знает?), я уловил лишь тихое задорное хихиканье, а потом меня поцеловали в щеку с последующим ушелестением в сторону двери. Створки слегка скрипнули. Следом за этим на меня опустилась гробовая тишина.
Талула смылась. В библиотеке я был один. Словно таракан, забравшийся в продуктовый чулан к беднякам и сообразивший, что ошибся адресом.
Глава 18
В таком виде, не отвечающем, мягко говоря, привычным представлениям о психически здоровых людях, меня и застала Гермиона. Сердитым вихрем она влетела в библиотеку и проорала:
- Вот ты где! Они уже усаживаются! Тебя только и не хватает! Вставай!
Сладить с нею не было никакой возможности. Сестрица оторвала меня от стула, даже не подозревая, что я об этом думаю.
- Ты, глупый взрослый ребенок, и когда ты только возьмешься за ум! - возмутилась чародейка, протащив меня три метра по коридору. - Я устала с тобой нянькаться! Вот возьму и брошу - и выпутывайся сам! Знаешь, за эти годы столько накопилось! Я борюсь с искушением вылить это все на тебя. Хорошо хоть сегодня закончилась эта комедия!..
- Какая?
- С тобой и Талулой! Я устала держать язык за зубами! Для женщины молчать - одно из тяжелейших испытаний, какие только выпадают на ее долю. Изо дня в день тебя разрывают ценные сведения, эмоции, планы мести и тому подобное, а ты не имеешь права и рта раскрыть, потому что дала клятву! Больше никто не заставит меня помалкивать. Я буду горланить обо всем, что знаю, всегда и везде!
Гермиона остановилась и прислонила меня к стене. Я поехал вбок, но она вернула меня в прежнее положение.
Видя, что я по-прежнему вне кондиции, сестрица закатала рукава.
- Ну все, ты сам напросился! Пеняй на себя, дорогой!
- Что ты хочешь де…
- Предметная архивация!
- Что-о?
- Ты переполнил чашу моего терпения! К тому же я еще ни разу не пробовала это заклинание на людях. С мышами, впрочем, получалось неплохо, поэтому не волнуйся!
Я замахал руками, но защититься не сумел. Гермиона отступила на пару шагов, извлекая волшебную палочку из сумочки.
- Я не могу нести тебя на себе. Так или иначе, до столовой ты побудешь… чернильницей…
Взмах волшебной палочкой, повелительные нотки в словах заклинания, слабая вспышка - и вот я чувствую, что уменьшаюсь в размерах. Сестрица, наоборот, увеличивалась до тех пор, пока ее верхняя часть не исчезла в безумной выси, каковой и была высота человеческого роста для чернильницы, стоящей на полу.
- Получилось, смотри-ка ты! - Гермиона пару раз подпрыгнула на месте, хлопнула в ладоши. - А сколько бедных мышек окочурилось, пока я обрела сноровку!..
Ответить я не мог. Чернильницы, даже волшебные, редко разговаривают.
- Я похоронила их в нашем саду и положила на их могилку плиту из гранита, которую наколдовала по старому рецепту в книге…
Едва я услышал о трагической судьбе грызунов, мои волосы стали дыбом. Образно говоря, конечно, потому как волос сейчас у меня не было. Это, выходит, мне еще повезло? Я не окочурился, как те несчастные зверьки, и, значит, опыт можно считать удачным? А разве никто не говорил Гермионе, что обращать людей в неодушевленные предметы - дурной тон? Хотя наверняка говорили, но ей, разумеется, на условности плевать. Она бы, конечно, расстроилась, расплещись я по всему коридору, однако сожалела бы лишь о том, что испортила платье.
- Красота! - сказала юная волшебница, поднимая свой шедевр с пола и приближая к глазам. С моей точки зрения глаза эти были огромными, что твой дворец. - Как я раньше не додумалась? Всего-то и надо превратить тебя во что-нибудь, что легко переносить. Думаю, так ты можешь даже путешествовать… почтой, в посылке.
Я рассвирепел от негодования, а Гермиона сунула меня в карман и потекла к честной компании, готовой принять порцию-другую отличной жратвы.
- Квирсел разнюхивает обстановку, - сказала Гермиона, дуя по коридору со скоростью почтового дилижанса. - Судя по его морде, что пару раз промелькнула на моем горизонте, ему удалось что-то нарыть. Правда, сейчас, после вновь открывшихся обстоятельств, не знаю, пригодятся ли нам его сведения. Нам известно, что Талула и Изенгрим состоят в… некоем обществе… и оно призвано предотвратить вселенский катаклизм. Ох, побыстрее бы завтра наступило! Я так хочу узнать все до мелочей! Это так… есть такое слово, Браул, - "заводит". Его употребляют мещане, охочие до разнузданных удовольствий. И они правы, в том смысле, что это словечко весьма подходит для описания моего душевного настроя. Меня так заводит это дельце, что я готова из платья выпрыгнуть!..
Может, и хорошо, что я чернильница. Нет, я определенно шокирован! Юная аристократка (пусть и прогрессивная) выражается как дочь чокнутого шляпника, вы только подумайте! Заводит ее, видите ли! Из платья выпрыгнуть… Нет, я все понимаю - возраст у Гермионы в самый раз для страстной любви и всего такого прочего, с этим связанного, но всему же есть предел.
"Браул, - сказал внутренний голос, - ты становишься брюзгой и ханжой!"
Я мысленно зарычал. Гермиона вошла в раж и трещала как сорока:
- Чем больше я об этом думаю, чем больше сопоставляю, тем сильнее мне кажется, что все неспроста. Мы теперь знаем правду о твоем походе в пустой дом, знаем о блокноте и шифре - кстати, я отдала их Талуле - но тут, я думаю, взаимосвязи более глубокие… Космические и судьбоносные, я бы сказала…
И далее в таком же духе. Хотя голов у чернильниц не бывает, но я вполне явственно ощущал, что она зверски раскалывается.
Наконец путешествие по дому закончилось, и Гермиона влетела в столовую, где уже собралась вся поттеровская шайка. Говоря "вся", я имею в виду, что прогульщиков не было, семейство предстало в полном составе.