- Изволь, расскажу. Зовут меня Иван. Ну, Ион по-вашему. А приехал я в Стеллу в поисках золотого яблока Филомеи. Я и мой друг Сергий по прозванью Волк. Только во время сегодняшней бури мы потеряли друг друга. Я вот очутился здесь, а его даже и представить невозможно, куда могло унести… Теперь кроме этого яблока придется искать еще и его. Кстати, если ты знаешь, что это за яблоко, и где его можно найти, наша благодарность не знала бы границ в известных пределах, что значит, что я бы был глубоко признателен за твою помощь, - заученной когда-то давно фразой из похищенного на ночь учебника старшего брата по дипломатии завершил свою недолгую представительскую речь Иванушка.
Впитывая и переваривая сокровища дипломатической мысли Лукоморья, стеллиандр ненадолго задумался.
- Ах, яблоко! Ну, конечно, знаю. Кто же этого не знает!.. Это яблоко присудил Филомее трилионский царевич Париж как самой красивой из всех богинь, и теперь его город вот уже десять лет, как в осаде.
- И кто его осадил?
- Естественно, союз женихов!
- Женихов?! - надпись на солдатиках из детства стала приобретать новый, неизведанный ранее, но уже пугающий смысл.
- Ну, да. Ведь перед тем, как выдать Елену замуж, ее отец взял слово с остальных юношей, добивавшихся ее руки, что в случае чего, они поддержат выбранного его дочерью жениха.
- Елену?..
- Ну, конечно. Ведь в знак благодарности Филомея помогла Парижу украсть у законного мужа Елену - самую красивую из смертных.
- Красивее Адрианы?
- Ну, Ион, не будь ребенком…
- Да я ведь ничего… Я ведь просто спросил…
- Ну, так вот. Говорят, что это яблоко Филомея подарила Елене в качестве приданого. Значит, оно сейчас у нее.
- А она в осаде.
- Уже одиннадцатый год. А теперь скажи мне, Ион, почему, чтобы вывести нас из лабиринта, боги выбрали тебя?
- Н-ну, как тебе сказать… - первым порывом царевича было объяснить Трисею, что никакие боги, вообще-то, его никуда не выбирали, а надо было всего лишь набраться терпения и, придерживаясь одной из стен, идти вперед, пока внезапно не наткнешься на выход, как это с ними и случилось, но, уловив при свете факела чересчур серьезное выражение на мускулистом лице иолкского царевича, почему-то передумал. - Со мной это иногда бывает. Но ничего страшного. Потом это проходит.
- А-а… - с некоторым облегчением протянул Трисей. - Ну, тогда ладно… А то тут твой приятель, когда говорил за тебя тост, что-то наплел непонятное…
- Он был пьян, - твердо оборвал его Иванушка. - И от вашей отравы еще не отошел. Кстати, зачем понадобилось нам подливать в вино эту гадость? Если бы вы попросили, мы бы и сами пошли с вами сражаться с этим Минозавром… Ну, или поддерживать тебя ободряющими криками… - поправил он себя, представив на незамутненную голову монстра, побежденного стеллиандром.
Трисей посмотрел на него как-то по-новому.
- Зная, что тебя должны через два часа разорвать на кусочки, ты бы добровольно пошел в лабиринт?
Иван вспомнил про волшебные сапоги, и с твердостью ответил:
- Да.
- Значит, ты тоже герой?
На этот вопрос такого быстрого ответа у царевича не нашлось. Но Трисей его и не дожидался.
- А этих трусов пришлось силой вылавливать по всему Иолку, когда пришла пора отправлять ежегодную дань царю Мина, - с презрением махнул он рукой в сторону спящих. - За это я тебя уважаю, Ион. Если ты, конечно, говоришь правду, и ты действительно не… не…
- Не кто?
- Не тот, на кого намекал этот твой болтун Ирак, - выпалил Трисей.
- Нет, я - это не он, - не понял Иван, о чем идет речь, но на всякий случай твердо решил отмежеваться от чего бы то ни было, способного подмочить его новую героическую репутацию.
- Ну, тогда ладно. А твоего друга, с которым ты сюда прибыл, мы попробуем найти, после того, как в Иолк вернемся.
- Думаешь, он там? - с сомнением проговорил Иванушка.
- Может, там. А если нет - то мы обратимся к оракулу Ванады, принесем ей за него достойные жертвы, и, если снизойдет, богиня подскажет, где твоего Ликандра отыскать.
- Почему Ликандра?
- Но ты же сам сказал, что его прозвание - Волк. На нашем языке - Лик. Получается - человек-волк. Ликандр. Нормальное имя, которое, по крайней мере, без затруднений сможет выговорить даже ребенок. Не то, что это его иностранное. И кто только вам такие имена придумывает… Не встречал еще ни одного чужестранца с нормальным стеллийским именем…
Царевич хотел прокомментировать эту сентенцию, приведя примеры из своей недолгой, но богатой практики загранпоездок, но вовремя воздержался, а вместо этого попросил:
- Только можно побыстрее к этому оракулу сходить, когда приедем, a? Мы просто торопимся очень…
- Обязательно, - пообещал Трисей, и дружески похлопал Ивана по плечу. - Я сам выберу самого лучшего быка, которого ты предложишь Ванаде в жертву. А сейчас давай спать. Вон, все уже храпят - заливаются.
- Не все, - прислушался Иванушка.
Среди всеобщего торжества Опиума - бога сна и сновидений Стеллы - то и дело раздавались тихие не то поскуливания, не то повизгивания.
- Ты это о чем? - тоже прислушался Трисей. - А, об этом… Это этот стиляга Геноцид. Страдает. Хорошо я ему сегодня вломил. Не обращай внимания, Ион. Пошли спать.
- Но ему же больно!
- Ну, и что? Поболит, и перестанет. Ничего ведь не сломано… К сожалению. Через недельку как новенький будет. Нужен он тебе…
Но Иван его уже не слушал. Он пробирался между распластанными телами спящих, вслушиваясь и вглядываясь, и скоро нашел.
- Тебе очень больно? - склонился он над Геноцидом.
Тот сразу перестал стонать.
- Тебе-то что?
- Подожди, я тебе помогу.
- Как это ты мне поможешь? Ты что, чародей, что ли?
- Нет… Но я попробую… - и он осторожно положил на голову иолкца руки - сверху ту, что с кольцом - и попытался сосредоточиться, как учил их старый Ханс.
- Если ты чародей, то должен говорить волшебные целительные слова, - не унимался Геноцид. - Потому, что без волшебных целительных слов лечат только безродные проходимцы и шарлатаны. А ты и сам по себе-то совсем на чародея не похож, так, может, на лекаришку какого-нибудь, которого в приличном обществе и к лошади не подпустят, если лошадь чистых кровей, как, например, в конюшне моего отца, а их там знаешь, сколько? Несколько десятков! Вот понаехали тут всякие, ни снадобий, ни зелий, ни волшебных целительных слов не знают - полная темнота и отсталость, а туда же лезут…
Лукоморец почувствовал, как помимо его воли руки спускаются с макушки Геноцида к горлу, а пальцы начинают медленно сжиматься.
Откуда-то из темноты донеслось тихое ржание иолкского царевича.
Услышав это, Иванушка взял в руки вместо этого себя и попытался придумать какие-нибудь волшебные целительные слова, но вместо них на ум шло только одно. Что после недолгого умственного сопротивления и было произнесено над больным:
- У киски боли, у собачки боли, у Геноцида заживи…
* * *
К тому времени, как Серый и Масдай наконец просохли на жгучем стеллийском солнце, прошло два дня.
Сказать, что настроение у двоих было чернее той тучи, которая разразилась ураганом, забросившим их сюда - значит, не сказать ничего.
Во-первых, где находилось это "сюда", оставалось тайной за семью печатями, девятью пломбами и крупной надписью красными чернилами "Строго секретно". Причем, похоже, не только для них двоих, но и для стеллиандров тоже, потому, что за все это время, кроме вызывающе-непуганых перепелок, которых Серый сбивал камнями себе на пропитание, в этих дурацких горах на них не натыкалась ни одна живая душа.
Во-вторых, пропал Иван. Волк не видел момента, когда он пропал и ничего не слышал из-за грохота бури, но он готов был побиться об заклад, если бы знал такие слова, что его неповторимый царевич улетел за борт ковра при попытке кого-нибудь спасти.
И, в третьих, этим "кем-то" (второе пари!) наверняка был этот болтливый Иран. Или Бутан. Или как его там. Впрочем, он тоже пропал, и это был единственный крошечный плюсик во всей этой гнусной истории с исчезновениями.
Утром третьего дня, позавтракав опостылевшей перепелкой без соли, Серый мысленно подвинул с первой позиции списка под заглавием "Чтоб я еще раз это съел!" пикантный сыр с запахом ископаемых носков, внес туда эту злополучную птицу, затоптал старательно остатки костра, взгромоздился на Масдая и сказал волшебное слово "Поехали!".
И, естественно, ответом на него было не менее традиционное "А куда?".
- Ну, если ты часом знаешь, где наш Иванушка…
- Не знаю. Но, кажется, кто-то когда-то упоминал о каком-то волшебном устройстве, при помощи которого…
- Дохлый номер, - вздохнул Волк. - Пробовал. Не берет.
- Что "не берет"?
- След. Наверно, сломался, пока плавал у меня в кармане. Или слишком далеко нас друг от друга занесло. И, поэтому, если у тебя есть какие-нибудь идеи на предмет нахождения пропавших царевичей…
- Нет.
- А ты вообще раньше в этой Стелле был?
- Нет. И ничуть о том не жалею, - сухо ответил ковер.
- Понятно. Ну, тогда давай полетели просто вперед, над верхушками деревьев, а я буду смотреть вниз - может, дорога какая-нибудь попадется, или тропинка там…
- А если это - необитаемый остров?
Серый на мгновение задумался.
- Тогда мы будем облетать его по кругу, вдоль, поперек и по диагонали, пока такая тропинка не ПОЯВИТСЯ, потому, что над морем я больше НЕ ЛЕТЕЦ.
Тропинка обнаружилась довольно скоро - часа через два полета по прямой.
- Следуй вдоль нее! - приказал Волк.
- А куда? Направо или налево?
- Какая разница! Все равно куда-нибудь, да попадем!
- И все-таки?
- Масдай, какой ты нудный! Ты почти заставляешь меня пожалеть, что я оказался в твоей компании, а не с Ираком.
- Почему "почти"?
- Потому, что на тебе путешествовать все-таки немного удобнее!
- Спасибо!
- На здоровье! Поехали направо.
- Ну, направо, так направо. Хотя, откровенно говоря, я было подумал, что ты захочешь спросить, где мы находимся у того старика, - пожал кистями ковер и заложил вираж.
- Постой! У какого старика?
- У того. Который отдыхал там под оливой. Ну, да хозяин - барин, и вообще, какое мое дело, и так куда-нибудь да попадем…
- МАСДАЙ! - страшным голосом проговорил Волк.
- Понял, - без задержки изменил курс ковер на сто восемьдесят градусов.
При ближайшем рассмотрении старик казался скорее мертвым, чем отдыхающим. Запавшие глубоко глаза, ввалившиеся щеки и тощие руки и ноги, выставляющиеся из-под длинного балахона, а также отсутствие сумки, наводили на мысль о том, что собирается умереть он от голода.
Волк, назвав тихонько себя болваном стоеросовым за то, что выбросил остатки перепелки, снова поднял в воздух Масдая и нарвал неподалеку с самой верхушки дерева полый плащ желтых бархатистых слив.
"Жердель," - всплыло откуда-то нелукоморское слово. "Это - жердель. Что бы это ни было. А растет она на жердях. Поэтому так и называется. Значит, тут земля плодородная. Воткни жердь - вырастет жердель."
- Давай вниз, ищи дедка.
- А чего его искать… Убежит он, что ли… Если и убежит, то только туда, где его уж никто не догонит…
- Вон он. Кажется, от твоего ворчания проснулся. Эй, дедушка! - крикнул Серый, мягко спрыгивая на землю. - Айда жерделей есть!
- Нет!!!
Реакция старичка была такой, как будто отрок Сергий предложил ему отведать не ягоду, а живых гадюк.
- Да ты не бойся - она съедобная! Даже вкусная! Вот, смотри, - и Волк отправил себе в рот одновременно парочку и сочно ими зачавкал.
- Не подходи ко мне!!! - заломил старик руки. - Умоляю, не подходи!
- Да ты чего, дедуль, - озадаченно выплюнул косточки Волк, сбив на лету овода.
- И не дедуль я тебе! - гордо выпрямился ходячий скелет с бородой.
- Да я знаю… Мой дед - абсолютно нормальный человек. Я же просто так тебя назвал… Из уважения… А чего к тебе подходить-то, кстати, нельзя? Ты что - заразный?
- Я не заразный, о дерзкий юноша. Я проклятый, - опустился старик бессильно на камни.
- Проклятый? Кем?
- Златострелым Полидором - бессмертным богом Мирра, да наполнится его чаша нектаром…
- За что? - спросил Серый - "Мистер Тактичность".
- О, горька моя судьба, - всхлипнул старик. - Пожаловал как-то раз ко мне в гости овцекудрый Полидор. Принял я его как самого почетного гостя, какой когда-либо являлся ко мне во дворец. И так понравилось ему мое обхождение и гостеприимство, что попросил он меня пожелать, чего душе угодно - любое мое желание пообещал он выполнить. И я, презренный скупец, в гордыне своей попросил его, чтобы все, к чему я только не прикоснусь, превращалось в чистое золото.
- Класс!!! - ахнул Волк. - И что, он исполнил это желание?
- Исполнил, о горе мне, горе!!!
- Горе? Почему горе? - не понял Серый. - Или мы говорим о разных желаниях? Что ж тут плохого, когда у тебя во дворце золото - кучами! Золотые столы, золотые шкафы, золотые хрустальные вазы, золотые свечи, золотые… золотые… Ну, короче, все золотое!..
- Вот-вот, неразумный юноша, я тоже так думал. Но только оказалось, что свечи, как ты изволил выразиться, они или свечи, или золотые. И с хрустальным вазами - то же самое, между прочим.
- Ну, это-то можно и пережить!..
- Это - можно. А золотые яблоки, золотая рыба, золотые слуги…
- Тоже нормально. У моего друга золотые яблоки дома растут. А хорошую прислугу в наше время не так просто на…
- Болван!!! - в гневе взвизгнул старикан. - В золото стало превращаться все, к чему бы я ни прикасался!!! ВСЕ!!! Еда, животные, люди…
- Ешки-моешки! - как будто невидимая рука отбросила отрока на три метра назад. - Вот это да… Вот это ты налетел… Как сказал бы один мой знакомый король, что с возу упало - на то напоролись…
- Не слыхал я никогда такой поговорки, о прыгучий юноша, но отражает она мое печальное положение очень точно…
Тут Волку пришла в голову одна мысль.
- А ты не пробовал поговорить с этим Полидором, чтобы он свой подарок забрал назад? Или как-то обговорить исключения…
- Как не пробовал!.. Я принес ему в жертву гекатомбу, и он оказал мне еще одну милость - посоветовал мне пойти к священной реке Икс, в водах которой я и смогу смыть этот опасный дар.
- Ну, может, если бы ты принес ему не тумбу, а что-нибудь более стоящее, например, курицу, он был бы более сговорчивым?
- Гекатомба, о невежественный юноша, это сотня быков, - презрительно пояснил старикан. - А боги, к твоему сведению, не торгуются. И поэтому теперь я иду к священной реке Икс, как повелел мне ясноликий Полидор, но, кажется, уже не дойду… - сглотнув голодную слюну, погрустнел старик. - Силы мои на исходе, и от голода темнеет в глазах, и жизнь покидает меня, как вода - треснувшую амфору… Чувствую я - недолго мне осталось ждать, пока чернокрылый Эвтаназий прилетит за мной, чтобы забрать меня в подземное царство мертвых… - и поникший царь со стоном осел на траву, упершись в землю руками, и трава под ними мгновенно застыла и зазолотилась.
- Ну, ни чижа себе… - задумчиво удивился Волк. - Тут и Ярославна бы спасовала, наверное… Ну и шуточки у ваших богов… Цветочек-то у тебя под левой рукой, ей-Богу, как от самого искусного ювелира… И не скажешь, что вот секунду назад настоящим был… М-да… Сколько добра-то пропадает… - теперь он слегка оттопырил нижнюю губу, помял подбородок и повторил еще раз:
- М-да… Ну и дела… Ну, что я могу тебе сказать, царь…
- Ардос.
- …царь Ардос. Желаю тебе добраться до этой твоей священной реки Игрек в целости и невредимости. А нам пора. До свидания. Мы спешим.
- Прощай…
- А на прощанье разреши-ка тут у тебя травки нарвать, - проговорил Волк, и пока царь еще ничего не успел ответить, проворно подскочил и виртуозно выполол всю золотую траву у того вокруг рук. Потом зачем-то зашел ему в тыл, нагнулся, пошарил руками по земле и попытался заглянуть старичку под зад.
Удивление, разочарование и просветление быстрой чередой проскочили по лицу лукоморца. Он почесал в затылке, потом бросился под дерево, под которым Ардос спал совсем недавно, потом обратно…