– Да какие у меня девки? – обиделся Соловей.– Вот Герой не даст соврать. Ни силы ведьмячей в них не осталось, ни особой привлекательности для мужского организма. Рази что молокососа способны соблазнить. А для серьезного мужчины в годах от них сплошная докука. Да и не живут они сейчас в моем тереме – я их Каронгу в аренду сдал.
Соловьевых девок я очень хорошо помню. Редкостные певуньи. Меня от их песен даже слеза прошибла, когда мы с Виком были в гостях у Свистуна. Другое дело, что после их охмурения я едва не стал утопленником и пленником русалок на веки вечные. Вот была бы жизнь: сплошная вода, и никакого удовольствия!
– Уж эти мне Герои! – сокрушенно покачал головой Соловей.– Да ить ты, молодой человек, даже понятия не имеешь, как может любить русалка. Это же... как ее... поэзия большого секса. Никакая ведьма с ними не сравнится. Не говоря уж о бабах простых, которые, между нами, не такие уж простые, поскольку все они – и бабы, и ведьмы, и русалки – от одного корня.
– Философ,– хмыкнула Капитолина с ударением на последний слог.– Сиди уж, старый импотент, твое дело телячье.
– Сам знаю, что телячье. Всей жизни на два свиста осталось.
– Не прибедняйся,– жестко сказал я ему.– Ответь лучше, зачем Каронгу понадобились ведьмы?
– То есть как зачем? – удивился Соловей.– Ну для этой самой... Капитолина, как там ее, слово уж больно мудреное?
– Копромантация,– нехотя бросила старая.
– И ведь как контраментирует он их, мама дорогая! Чистая порнуха. В смысле незаконная еротика. А у меня же кадры. У меня подготовочка. Капитолина не даст соврать. А мне за все про все – тридцать тысяч.
– В баксах?
– Какие баксы, мил человек? Он всех нас к ногтю прижал. Его Бессмертие только кряхтит, но помалкивает. С другой стороны, вся черная магия при нем. Я имею в виду Каронга. Он ведь тропинку новую к Темному кругу протоптал – прежняя-то совсем заросла бурьяном.
– Значит, не один Каронг в вашем царстве-государстве орудует?
– Не могу знать,– пошел на попятный Соловей, перехвативший строгий взгляд Капитолины.– Я – сошка мелкая, порубежная.
– Ты мне мозги не пудри, мелкая сошка. А с ведьмами ты, конечно, продешевил. Тридцать тысяч рублей – это не деньги. Я тебе за девок тридцать тысяч баксов дам, но Каронгу обо мне пока ни слова.
Глаза Соловья сверкнули алчностью. Капитолина тоже примолкла, хотя до сей минуты старательно демонстрировала по отношению ко мне враждебность. Если судить по обстановочке, то жила ведьма не ахти как богато. Нет, получше, конечно, чем Великий Поэт Александр Сергеевич Пушкин, но до людей, которых Жигановский называл новыми русскими, ей еще пилить и пилить.
– Сурьезные деньги,– прокашлялся Соловей и скосил глаза на Капитолину.– Но Каронг мне в случае чего не простит.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанское,– повторил я фразу, услышанную по телевизору.– Я своих агентов ценю куда больше, чем Каронг. Капитолине вот предлагаю десять тысяч баксов.
– Согласна,– практически без раздумий ответила ведьма.
Деньги у меня с собой были. Десять аккуратных пачек, которые я взял в сейфе у Аббудалы Каха. Скорее всего, он держал их там на мелкие расходы. Я расстегнул сумку и отдал одну пачку Капитолине, а три Соловью. Оба тут же начали пересчитывать купюры, без конца слюня пальцы. Капитолина со счетом справилась быстро, а вот Соловей пыхтел так долго, что у меня лопнуло терпение:
– Не пойму, зачем тебе баксы, если твой терем жемчугами и яхонтами усыпан? Продал бы пару жемчужин– вот тебе и деньги.
– Ты, Герой, умный, а мы тут дураки набитые,– хихикнул Соловей.– Все наши жемчуга, золото и бриллианты давно уже проданы и перепроданы. А все, что ты видел в Кощеевом царстве, грубая подделка.
Очень может быть, что Соловей не врал. Насколько я знаю, их связь с этим миром не прерывалась. А как я успел заметить, основной мир был полон таких соблазнов, что перед ними меркли все сказочные посулы вроде скатерти-самобранки, шапки-невидимки и ковра-самолета. К тому же вся эта роскошь в основном мире не работала. Видимо, просто давно потеряла свою магическую силу. А вдохнуть ее по новой в изношенные вещи было некому, да и незачем. Между прочим, нечистая сила на всех планетах склонна к загулу. Земля, конечно, не исключение. И накопленные ресурсы были пущены по ветру. Что же касается пополнения запасов, то тут Кощееву царству ничего не светило: основная цивилизация была настолько мощной, что без труда отбивала наскоки нечистой силы, порой даже не замечая ее воинственных выпадов. Потому-то выдыхающийся Кощей и поставил сначала на принца Саренга, а потом на Каронга.
– А под каким именем Каронг в основном мире действует?
– Так ить кто его знает? Он личины меняет чаще, чем иной сурьезный мужчина портки. Сегодня Иван Иваныч, а намедни был Сидор Сидорычем. Скользкий – аки налим. Уследить за ним разве что через моих ведьмочек можно. Он их внедрил к разным дядям.
– Ну что ж,– сказал я,– уговор дороже денег. Давай, знакомь меня со своим контингентом.
– Еще чего! – возмутился Соловей.– Как я тебя с ними познакомлю, если я в основной мир дальше Капитолининой квартиры – ни ногой. Чаю попью, телевизор посмотрю – и быстренько домой.
– А баксы тебе зачем?
– Ну ты, Герой, как с Луны свалился. Да у нас в Кощеевом царстве без баксов никуда. А то еще эти появились – евро. Ну и рубли, конечно... Отчего бы не взять, коли дают? Рынок – он и в Африке рынок.
– Тогда ты тем более должен знать основной закон рыночной экономики: долг платежом красен.
Мобильным телефоном меня научил пользоваться Аббудала Ках. Дозвониться до Василия труда не составило. Оруженосец Жигановского поначалу не выказал большого энтузиазма, но, узнав, что сегодня выдача зарплаты отличившимся агентам, пообещал быть через двадцать минут. Мне оставалось только критически осмотреть Соловья и напрочь забраковать как его наряд, так и поистрепавшуюся за тысячелетия неустанных бесчинств и загулов внешность. Я сильно сомневался, что в нынешней Москве носят красные косоворотки, плисовые штаны и сапоги со скрипом. Один раз обжегшись в салоне Марьяны на молоке, я теперь усиленно дул даже на ледяную воду. А о бороде и говорить было нечего – мало того что длинная до неприличия, так еще и триста лет нечесанная.
– Бороду сбрить, патлы подстричь, зубы почистить! – распорядился я.– Красную рубаху, так и быть, оставь, а вот портки смени на джинсы, а сапоги – на кроссовки.
– Каки таки жинсы?! – обиделся Соловей.– Тыщи лет так хожу. У меня же этот, как его, Капитолина?
– Имиж! – подсказала знающая ведьма.
– Ты в ящик посмотри – там каких только нет! Бороду я укорочу – это нам раз плюнуть. А зубы не буду чистить и за тысячу долларов!
– А за полторы?
Сошлись на двух. Оно, конечно, какое мне вроде бы дело до Соловьевых зубов? Но ведь это черт знает что, а не зубы... Соловей деньги взял, но зубы чистить, разумеется, не стал, а цыкнул, гикнул, и они у него заблестели белее белого. Прямо жемчуг, а не зубы. Бороду он сократил до пристойных размеров, тоже не прибегая к радикальным мерам, то есть к ножницам, а исключительно с помощью заклятий. Надо признать, что кое-какими навыками в магии Соловей владел, но его искусства не хватало, чтобы увеличить рост хотя бы на вершок. А Соловей был росту невеликого – ну, может, метра полтора от силы. Так что подлетевший к дому ясным соколом Василий был совершенно прав, когда, оглядев выкатившееся из подъезда чудо-юдо, ошарашенно спросил:
– А это еще что за чучело?
– Соловьев Степан Степанович,– поспешил я представить нового агента агенту старому.– В своем деле большой артист.
Василий, похоже, усомнился в артистических способностях Соловья-разбойника. А между прочим, зря: по части свиста Разбойнику на Земле равных нет. Другое дело, что охотников его слушать нет и не предвидится. Но если говорить о квалификации, то Соловей, конечно, был на голову выше тех мелких магов, которые заполнили здешние телевизионные каналы. Уж можете мне поверить: за те тридцать шесть часов, что провел у телевизора, я на них насмотрелся. Уровень их магического воздействия настолько убог, что рядом с ними Соловей смотрелся гигантом – не говоря уж о таких искусницах, как сирены. Мне доводилось слышать их пение на Калисте– это, доложу я вам, праздник души!.. Если бы меня предварительно не привязали к креслу, что, естественно, проделывается со всеми зрителями, то я воспарил бы в небеса не только душою, но и телом.
Соловей садился в "мерс" с большой опаской. По его мнению, железная тележка пахла нерусским духом, которого он не выносил. По-моему, он просто трусил и выдумывал всякую ерунду, чтобы отвертеться от выполнения многотрудных обязанностей агента. Василий же, получив свою пачку баксов, впал в благодушное настроение и только посмеивался над трусоватым пассажиром, которого мне с большим трудом удалось затолкать в салон.
– Деревенский, что ли? – прищурился он в сторону Соловья.– Разоделся, как солист народного хора.
– Сам ты соплист,– обиделся на критику Соловей.– Молоко еще на губах не обсохло, а туда же.
– А как там себя чувствует Венедикт Владимирович?– вмешался я, дабы не дать разгореться ненужному спору.
– Очухался,– порадовал меня Василий.– Нос, правда, припух маленько, но это не беда. Жигановский обещал, что к полудню дело с особняком для Пушкина будет улажено. Так что готовь деньги, Никита.
– За нами не заржавеет! – выдал я подслушанную на Земле фразу.
Вообще, главная сложность для резидента, как нас учили в Школе, это умение говорить неправильно. Ибо правильно ни на одной планете не говорят: все коверкают язык, как душа пожелает. Запуская обороты, которые недоступны самому изощренному аналитическому уму. Как я успел заметить, Василий был по этой части большим мастером: наверняка своими выкрутасами свел бы с ума всех знатоков земных языков на планете Парра!.. Я, например, точно знал, что ржаветь может только металл – да и то не каждый. Золото, скажем, не ржавеет. Но ведь платить-то мне предстояло не золотом, а всего лишь бумажками под названием "баксы".
– Ты куды поехал? – запаниковал Соловей, испуганно озираясь по сторонам.
– На кудыкину гору! – хмыкнул Василий.
– Так Кудыкина гора совсем в другой стороне! А там – гора Трехглавая: на ней в стародавние времена Горыныч жил.
– Какой еще Горыныч? – удивился Василий.
– Так Змей. Первейшим был из тогдашних драконов – даром что трехголовый. А в подручных у него ходили и пятиглавые, и шестиглавые. Всех он тут поприжал. Кабы не Герои, так он, между прочим, по сию пору здесь бы правил.
Вот ведь трепло этот Соловей. С такими агентами точно провалишься не за понюх табаку (тоже странное выражение – ибо, как я заметил, табак здесь курят, а не нюхают). Ведь инструктировал же я старого мухомора, чтобы язык не распускал, о Кощеевом царстве не упоминал – а он, презрев запреты резидента, ударился в воспоминания. Не верю я в его Горыныча! Драконы – все это знают – редкостные придурки. А чтобы управлять царством-государством, нужны хоть плохонькие, но мозги.
– Ты его не слушай,– сказал я удивленному Василию.– Он заговаривается иной раз. Оброс мхом в своей тьмутаракани.
– От неуч! – огрызнулся в мою сторону Соловей.– А еще в резиденты лезешь. Тьмутаракань – она много южнее будет – за тыщу верст отсюда. А я в Муромских лесах возрос. Мне тут каждая кочка знакома.
Спорить с Соловьем я не стал. Старик попался упрямый и абсолютно непонимающий, что такое конспирация. Я уже пожалел, что с ним связался.
– Нас сюда не пустят...– сказал Василий, притормаживая у отмеченного Свистуном здания.– Жигановскому надо звонить. Смотрите – комоды у входа. Косят в нашу сторону бычьими глазами и копытами в землю бьют.
Здание было довольно внушительное, странной архитектуры – изломанное до такой степени, что я вот так с ходу затруднился определить его форму. По всему было видно, что построено оно совсем недавно... Не исключено, что в его сооружении принимал участие сам Каронг.
Человек, не знакомый с магией, наверняка счел бы это сооружение пустой прихотью строителя – и очень ошибся. Поскольку при магических обрядах крайне важно ваше положение по отношению к звездам. Именно поэтому опытные маги строят свои крепости так, чтобы практически все крупные помещения были соотнесены с небесными знаками. Особенно большое значение местоположение имеет в магии черной, которая ориентируется в своих воздействиях на Черную плазму – таинственное обиталище не менее таинственных и страшных Сагкхов. Таким образом, мне стоило только бросить взгляд на здание, чтобы понять: проектировщик его не чужд магии вообще и черной в частности.
Если вы подумали, что сооруженное магом здание охраняли минотавры, то напрасно: ничего бычьего в стоявших у входа молодых людях не было.
Здесь Василий опять проявил свою страсть к преувеличениям и откровенное невежество. Мне лично не приходилось сталкиваться с минотаврами, хотя мой брат Вик одного из них завалил по случаю... Как они выглядят, я, разумеется, знаю.
Нам же дорогу преграждали самые обычные молодые люди. Правда, весьма агрессивные. И слезные просьбы Соловья позволить деревенскому дедушке повидаться с внучкой натыкались на железное "нет" охраны. Можно было бы, конечно, прорваться с боем. Но мне этого делать не хотелось, ибо я крепко-накрепко запомнил правило из школьной программы: резидент имеет право прибегать к силе только в самых крайних случаях, когда никаких иных средств воздействия нет.
– Может, свистнуть? – спросил меня Соловей.
– Ой, я тебя умоляю, Степаныч! – захохотал Василий.– Да они тебе так звезданут, что костей не соберешь!
– Только не усердствуй! – проинструктировал я Соловья.– Достаточно, чтобы они пали на землю.
Василий свиста не услышал, поскольку я вовремя блокировал его уши. А вот молодые люди, которых оруженосец принял за минотавров, дружно попадали на землю, как только Соловей раскатал трубочкой губенку. Упали и трое прохожих, на свою беду оказавшихся в зоне действия ультразвука. К счастью, Соловей на этот раз не усердствовал, проявив наконец сдержанность бойца невидимого фронта, которой я от него добивался на протяжении всего этого времени: можно было не сомневаться, что минут через пять все лежащие на земле очухаются без неприятных для себя последствий.
Если верить Василию, то в этом мрачном замке, который весьма скверно стерегли липовые быки, обитал известный олигарх и нефтяной магнат Казюкевич. Слово "магнат" меня насторожило. А когда Василий сказал, что олигарх торгует черным золотом, тут у меня и вовсе исчезли последние сомнения. Ибо черное золото способны изготовлять только черные маги очень высокой квалификации.
Надо сказать, что свист Соловья подействовал не только на стражей, стоявших истуканами в дверях, но и на их товарищей: в живописных позах они раскинулись в вестибюле. Здесь же, почти у самой лестницы, скромно прилегли две очаровательные девушки, на которых я невольно задержал взгляд.
– Не мои! – пренебрежительно махнул в их сторону Соловей.– Моих-то ни свистом, ни ураганом с ног не собьешь. Сядут на метлу – и фьють.
– Какую метлу, дед? – не понял ошарашенно озиравшийся по сторонам Василий, до которого никак не доходило, отчего это все окружающие вдруг внезапно и разом захотели спать.– Ты что, газами их потравил?
– Какие газы? – возмутился Соловей.– Моих газов и на тебя одного не хватит!
Перебранку своих агентов я счел неприличной и неуместной, а потому немедленно ее прекратил.
По лестнице мы поднялись молча. Василий, правда, сказал, что есть лифт, но я предложение, скрытое в его словах, проигнорировал. Что такое лифт – я знаю: в доме Аббудала Каха он есть. Но в логовище магната меня ни за какие коврижки не заманишь – замкнутое пространство, подвешенное в воздухе на заколдованных цепях. Их лифт – это же, по сути, гроб хрустальный. Пусть и не замкнутый на игирийский трехгранный замок.
– Про гроб хрустальный ты, конечно, загнул, Никита!– возразил оруженосец.– Но люди в лифте, случается, застревают – это правда.
Логика у Василия, прямо скажем, хромает на обе ноги: с одной стороны, я, видите ли, загнул, а с другой, прав во всем. Как с таким человеком вести дискуссию?..
Когда мы поднялись на третий этаж, нам навстречу из-за ближайшего поворота вывернула группа лиц, во главе которой шествовал довольно молодой, но полноватый человек в очень хорошем, насколько я могу судить, костюме. Он что-то говорил почтительно внимающей ему леди.
– Казюкевич...– тихо подсказал мне агент Василий.
Увидев нас, скромно продвигавшихся вдоль стенки обширнейшего коридора, магнат удивленно вскинул брови. Среди его свиты возникло замешательство, сменившееся перешептыванием. Хотя вроде бы ничего шокирующего в нас не было. Разве что я опять не угадал с одеждой? На фоне олигарха и его свиты мы с Василием смотрелись экзотично – не говоря уж о Соловье-разбойнике, который своей красной рубахой мог смутить кого угодно.
– Кто такие? – спросил строго магнат.
Присмотревшись к Казюкевичу, я пришел к выводу, что если он и маг, то очень невысокого пошиба. Ибо любой уважающий себя знаток чародейского искусства обязательно бы прибег при встрече с незнакомыми людьми к оберегающим жестам. Впрочем, олигарх, кажется, признал Василия – во всяком случае, он опять обратился к нему с вопросом, так и не дождавшись ответа:
– А где Венедикт Владимирович?
– Мышкин Никита Алексеевич...– назвал я себя, опередив открывшего было рот оруженосца и тем самым взяв инициативу в свои руки.– Жигановский должен был вас предупредить о моем визите.
Казюкевич наморщил лоб, мучительно что-то припоминая. Похоже, моя фамилия была ему знакома.
– Вы – наследник почившего Алексея Мефодьевича?
– Какая потеря! – подтвердил я постным голосом.– Я к вам по делу, господин Казюкевич. Вы не могли бы назвать фамилию архитектора, проектировавшего это здание? Мне оно очень понравилось.
Казюкевич долго и с интересом меня разглядывал. Даю голову на отсечение (не в буквальном смысле, конечно), что Венедикт Владимирович ему обо мне говорил. Возможно, звонил сегодня утром. И уж конечно охарактеризовал как подающего надежды идиота.
– По-моему, Караганов его фамилия...– наконец ответил на заданный вопрос магнат.
– Караганов – это политолог...– мягко поправил хозяина дерганый человек, похожий круглыми очками в металлической оправе и гнутым носом на сову.– А фамилия архитектора – Каронг. Кажется, он из прибалтов.
– Туров,– не согласился с очкариком плотный господин с бородкой и обширной лысиной.– Он тебе еще какой-то договор дурацкий подсовывал.
– Спросите об архитекторе у моей секретарши, господин Мышкин. Всего хорошего.
Казюкевич небрежно кивнул нам головой и продолжил свой путь. Мне показалось, что он не притворялся, когда не сразу вспомнил фамилию Каронга.
Если судить по срокам, то этот шикарный замок был построен еще до событий на планете Зла, весьма негативно повлиявших на планы "архитектора". Но судя по тому, что Каронг внедрил в качестве секретарши к Казюкевичу Соловьеву ведьму, отказываться от своих планов он не собирался.