– О, не волнуйся, сын мой. – Настоятель, казалось, светился добротой и терпимостью. – Мы просто решили поменять подковы вашим скакунам перед дальней дорогой. Не пройдет и получаса, как они будут готовы. А пока не угодно ли отдохнуть в комнате для гостей? Мы проводим вас, не правда ли, братья?
Наиболее рослые монахи тут же встали из-за столов и направились к нам с подозрительно мрачными лицами. Я почувствовал, как начала теплеть рукоять Меча Без Имени. Однако массовый мордобой пока не входил в наши планы. Какой же дурак дерется с набитым желудком…
– Благодарю за любезное предложение. За мной, ребята. Где тут гостевая комната?
Нас отконвоировали в какую-то отдаленную башню и по длинному коридору завели в обширное круглое помещение с двумя окнами, забранными кованой решеткой. Сквозняк там гулял страшный! Монахи откланялись и закрыли за собой тяжелую дверь. Мягко стукнул смазанный засов.
– Влипли! – констатировала Лия.
– Да уж! – поддержал Жан. – Как они могут надеяться с такими рожами хоть кого-то обмануть?
Я решил сразу пресечь возможные пораженческие настроения:
– Что, собственно, произошло? Ну, заперли нас здесь, но ведь не навечно! И потом, пока они не проявили никакой явной враждебности…
– А лошади?
– Сами расковали, сами и подкуют!
– Лорд Скиминок… – Бульдозер подошел к окну. – Взгляните, что происходит вон там – на соседней башне!
Из окна отлично просматривалась часть монастырской стены и высокая крыша, над которой парили голуби. Голуби! Я сразу понял, о чем подумал Жан, – голубиная почта! Вот как настоятель узнавал все новости, вот почему нас заманили сюда. Наверняка кардинал Калл дал соответствующие указания всем монастырям, церквам, скитам и епархиям. Прямо на наших глазах из голубятни вышел отец настоятель, и двое монахов запустили в небо пару голубей, быстро исчезнувших из виду. Что ж, и средневековая система связи заслуживает должного уважения…
– Он посылает доклад о том, что сумел пленить непобедимого лорда Скиминока – ландграфа Меча Без Имени… Придурок! – высокомерно хмыкнула Лия. – Милорд, вы ведь им покажете? Покажете, да?
К тому времени, когда раздался вежливый стук, попасть к нам было уже не просто. Мы забаррикадировали дверь мебелью, а ее в комнате было немало: широкая низкая кровать, два высоких кресла с резными спинками, табурет, грубый стол.
– Лорд Скиминок, ваши лошади готовы! Соблаговолите выйти.
– Нет, милорд! – Лия высунула нос из окна. – Там у входа в башню толпа монахов, все с дубинами, вилами и топорами.
– Да, – подтвердил Бульдозер, – нам явно готовят встречу. Вы будете драться?
– Мы – да! – вспыхнула Лия и уперла руки в бока, пристально глядя на Жана. – А вот ты? Ты, трус несчастный, будешь драться? Или опять чуть что – сразу в слезы…
– Прекратить базар! – Быстро заткнув рты обоим, я громко проорал: – Я изволю вкушать послеобеденный сон! Требую уважения к законам гостеприимства, и подите вы к черту часа на полтора…
Меж тем за дверью пошептались и ушли, мы так и не дождались от них ответа. Лия вернулась на свой пост к окну, а мы с оруженосцем начали аккуратно разбирать баррикаду. Я был уверен, что, пока они решают, как им быть, у нас тоже есть около получаса на риторический вопрос – что делать? Весь коридор оказался свободен, но на выходе нас наверняка поджидала эта банда. Мы тихонечко вернулись назад и приступили к спокойному обсуждению положения.
– Нас заморят голодом, – мягко предположил Жан.
– Нет, нет, они не столь терпеливы, – вежливо парировала Лия. – Нас возьмут штурмом. Их человек пятьдесят, и все здоровые, как медведи.
– Я могу сдаться. При условии, что вас выпустят на свободу. А потом вы отобьете меня по дороге. Годится?
– Ну что вы, милорд! – искренне удивились мои напарники. – Они же нас ни за что не выпустят. Скорее всего, просто повесят, чтоб не возиться…
– Да, дикий здесь у вас народ… – посетовал я. – Ладно, пойдем другим путем – какие у них слабые стороны?
– Никаких!
– Что, совсем?
– Угу, – грустно подтвердила Лия. – Монахов много, они вооружены, тверды в вере, убеждены, что все мы пособники дьявола. Бояться нас нечего, обитель дала им закалку, уверенность в себе, твердость, целомудрие…
– Стоп! – озарило меня. – А если мы сыграем с ними по методу Жана в Тихом Пристанище?
– Вы хотите, чтобы я разделся? – покраснел Бульдозер.
– При чем здесь ты?
Под моим пристальным взглядом Лия тревожно завозилась и недовольно буркнула:
– И долго я должна их очаровывать?
– Обойдемся и без активной демонстрации. Значит, план действия таков…
Пока мой оруженосец не спеша выворачивал решетку из окна, мы с Лией быстренько разрезали на полоски медвежью шкуру, валявшуюся у камина, и соорудили длинный ремень. Поставив Бульдозера бдить за врагом, я вытащил из очага несколько головешек и приступил к рисованию обнаженной модели. Позировала Лия. Меня она не стеснялась нисколько. Через десять минут дверь была изукрашена великолепной женской фигурой в полный рост. Рисовал я очень реалистично и узнаваемо, хотя и увеличил некоторые объемы для создания более убойного художественного образа.
По сигналу Жана мы вновь забаррикадировались и приготовились к бегству. Судя по грохоту шагов, к нам шел весь монастырь в полном составе. Мы замерли. Минуту спустя раздался дружный вздох. Я торжествующе улыбнулся. Лия и Жан понимающе кивнули. Бульдозер на цыпочках двинулся к окну. Последовавший из-за двери вопль был для нас полной неожиданностью.
– Я же говорил, что этот паж – переодетая девка! Хватай ее!
– Баба!!!
Я думал, дверь рухнет от одного рева. Результат получился непредсказуемый. Да, надежда на мужское целомудрие – вещь иллюзорная! Монахи-приблудцы явно подустали от длительного воздержания. Ну надо же так проколоться!
– Вперед, братья! – бесновался за дверью отец настоятель. – Покончим с пособником Сатаны! Убейте их! А девчонку мне! Я первый!
Жан швырнул ремень вниз и ужаснулся. С десяток озабоченных братьев были уже там, жизнерадостно вырывая ремень друг у друга. Наверное, решили, что мы специально даем им возможность напасть на себя с двух сторон. Дверь трещала под ударами. На всякий случай я простился с Лией и Бульдозером. Спасти нас могло только чудо. И оно не замедлило явиться. Бывает же такое, как в сказке… Свистнул ветер, и в окно на полном скаку влетела восседающая на метле юная ведьма Вероника. Мгновенье спустя она уже висела у меня на шее, счастливо болтая ногами.
– Лорд Скиминок! Как я рада вас видеть!
Первые восторги стихли быстро. Вот за что люблю Веронику, так это за умение мгновенно оценить обстановку и не тратить время на сентиментальные глупости.
– Я могу увезти вас на метле!
– Нет. Спасай Лию. Мы с Жаном как-нибудь выберемся сами.
– Но, лорд Скиминок, если вы погибнете, кто спасет королеву? Кто сразится с Ризенкампфом? В чьи руки попадет Меч Без Имени?
– Наплевать! Ты вытащишь Лию. Дверь едва дышит. Скорее, иначе мы все погибнем!
Я обернулся к Бульдозеру. Он быстро откачнулся от Лии, что-то шептавшей ему на ухо.
– Милорд! – Голос девушки был тих, но тверд. – Только вы способны спасти нас. Вероника права. Бегите. Да сохранит вас Господь.
– Жан! Хватай эту несносную девчонку… – В тот же миг тяжелый кулак моего оруженосца ударил меня по затылку.
– Ты уволен… – Это я еще успел сказать. Больше ничего не помню. Мир растворился в цветных искорках. Мне снилось, что я лечу на метле. Это красиво и опасно. Сидеть приходится боком и сверзиться можно в любую минуту. Но я ничего не боялся – это ведь сон. Значит, даже если упаду, то приземлюсь плавно и мягко в белые ромашки вон на той полянке. Впереди меня на метле уверенно сидит какая-то девчонка, и ее развевающиеся волосы щекочут мне нос. Постепенно мы спускаемся ниже и ниже, и я действительно падаю лицом в ромашки… Ой, как голова болит! Словно кто-то стукнул меня утюгом по макушке. А, ладно… Вон идет Красная Шапочка. Она, наверное, хочет угостить меня пирожком и горшочком масла. А вот будить меня не надо! Не надо меня трясти! Бр-р-р-р! Как холодно и мокро! Поливать-то меня зачем? Я вам не морковка!
– Наконец-то! Он приходит в себя. Вероничка, девочка моя, передай Жану, чтобы в следующий раз был поаккуратнее.
Я с трудом раскрыл глаза. Лес, птицы поют, и небо голубое. Облака белые, воздух сладкий, атмосфера самая пасторальная. Вокруг цветочки качаются – кашки, ромашки всякие. А надо мной склонилась Горгулия Таймс – собственной персоной.
– Как прошли выборы депутатов в нижнюю палату Конгресса? – Я с трудом расслышал собственный голос.
– Что? – поразилась седая ведьма. Ну и я тоже. Господи, что за ахинею плетет мой язык? При чем тут выборы? Память возвращалась медленно.
– Где Жан и Лия?
– Успокойтесь, ландграф. Вероника проследила за ними. Ваш оруженосец опять струсил и не сумел постоять за себя.
– Бедняга… а что… а как Лия?
– Вот ее он спас. Жан ле Буль де Зир прижал к себе вашу девчушку, и ее не могли оторвать никакими силами. В конце концов их так и связали вместе. Сейчас они в подвале монастыря…
Я потрогал шишку на затылке. Ладно, Бульдозер, с меня причитается! Из ниоткуда материализовалась Вероника. Что-то вроде черной безрукавки, длинная юбка с разрезами до бедер, куча мешочков и коробочек на поясе, черная волна растрепанных волос и острохарактерный нос! Так, все на месте. Одновременно со вновь приобретенной способностью к логическому мышлению я почувствовал жгучую потребность действовать.
– Мои друзья в беде… – Мне удалось сесть. – Где меч?
– Что вы задумали, лорд Скиминок? – Старая ведьма властно уложила меня на место.
– Я должен вызволить моих ребят. Где меч?
– Вам необходимо отдохнуть, милорд, – вмешалась Вероника. – Пока они в безопасности… ну, я хочу сказать, что в подземелье их никто не тронет, по крайней мере до вечера…
– Ты уверена? – подозрительно сощурился я.
– Абсолютно!
– Она права, – подтвердила Горгулия Таймс. – До вечерней молитвы настоятель не посмеет лезть к девушке, а монахи уже получили что хотели.
– А… Что?!
Вдвоем навалившись на мои плечи, ведьмы не дали мне встать.
– Я хочу сказать, – поправилась Горгулия, – что они сняли дверь с нарисованной вами голой фигурой и теперь успешно самоудовлетворяются.
Меня передернуло. Вероника покраснела, а хозяйка Тихого Пристанища небрежно махнула рукой:
– Ничего… ведьмы взрослеют рано. Девочки должны знать жизнь такой, какая она есть.
Ближе к вечеру у меня был готов план. Очень четкий и продуманный. И предельно простой… Я лечу на метле к монастырю и вытаскиваю узников. Потом вывожу лошадей, и мы линяем. Здорово, да? Каков план – ни сучка ни задоринки. Однако Горгулия Таймс внесла свои коррективы:
– Вас повезет Вероника. А если понадобится, то и прикроет отход. Я думаю, что настоятель использует ваших слуг как приманку и уверен, что вы вернетесь за ними.
– Я за ними вернусь… Я им всем устрою праздничный вечер. С подарками и фейерверками! Никого не обойду, всем достанется! Эти приблудцы по гроб жизни будут молиться, чтоб я не мучил их в кошмарных снах. У них даже имя лорда Скиминока будет вызывать судорогу и выпадение зубов! Они…
– Милорд! – испуганно вытаращила глаза Вероника. – Не надо! Этого уже достаточно. Хватит! Только не разрушайте монастырь. Вас ведь и так ищут. Вы восстановите против себя всю церковь, весь народ, все наше королевство!
– Может, я и кажусь слишком кровожадным, но они сами виноваты! С первой же минуты появления в вашей стране на меня все нападают, все угрожают, все нарываются на скандалы, и никто… Никто не предложил решить возникшие разногласия путем мирных переговоров…
– Господин ландграф… – влезла было верховная ведьма, но я перебил ее:
– Зачем ко мне пристал этот Ризенкампф? Что я ему сделал? Если бы он тихо отпустил меня домой, то и жил бы себе без головной боли…
– Он не мог, – все же прорвалась Горгулия.
– Но почему?
– Потому что только ландграф Меча Без Имени способен поразить его могущество. Потому что зло должно быть наказано, а Ризенкампф – олицетворение зла в нашем королевстве, в нашем мире. Потому что вы обещали королеве Танитриэль спасти ее и освободить Локхайм…
– Я… я обещал… что-то такое.
Рукоять Меча Без Имени ткнулась мне в ладонь. Я поднял его над головой, и серебряное лезвие засветилось в темнеющем небе. Наступал вечер… Мне всегда нравился закат, это золото, разлитое во всем, в каждом дереве, кустике, облаке… Как быстро мы уходим от природы и как нас тянет обратно! Я решил поразмышлять на эту тему чуть позднее… Операция "Коммандос" началась!
В монастырь мы добрались без приключений. Чтобы я еще раз добровольно сел на метлу… Да ни в жизнь! На такое дело соглашаешься или очень пьяным, или окончательно решив распрощаться с несовершенством мира. Все желающие прокатиться на метле могут гордо вешать себе на грудь табличку "камикадзе". Как я ухитрился не сверзиться… Приземлились в лучших традициях первых летчиков – с двух метров через голову в кусты и колючки. Вероника потом клялась, что летает недавно и у нее сложности с тормозами. Юмористка…
Сначала мы обошли монастырь по кругу. Юная ведьма бодро докладывала, где именно монахами устроены засады.
– Они все едят чеснок! А я, как любая нечисть, остро реагирую на его запах…
Потом мы направились к северной башне – подземелье находилось там. Шестеро монахов дежурили у входа, но маленькое зарешеченное окошечко на уровне земли никем не охранялось. Оставив Веронику в секрете, я пополз вперед. Внутри подземелья было темно, и увидеть что-либо сквозь решетку просто невозможно. Зато я услышал песню… Представляете, из мрака подземелья средневекового монастыря доносились душераздирающие знакомые слова:
А-а-а ты добы-ычи и не добьешься!
Черный ворон, я не твой…
Два голоса – мужской и женский – пели слаженно, красиво, и старинная русская тоска переполняла сердце. Еще немного, и я сам разрыдался бы у окошка…
В сопровождении двух мрачных типов отец настоятель открывал кованую дверь. Зажгли факелы. Оранжевый свет вырвал из темноты Лию и Жана, связанных вместе спина к спине. Лицо моего оруженосца уродовали синяки и кровоподтеки, а Лиина рубашка превратилась в грязные лохмотья. Меж тем их дух сломить не удалось!
– Господь покарает тебя, коварный кабан в рясе священника! (Это Лия. Что ж, образного мышления у нее не отнять, отец настоятель и в самом деле походил на перевозбужденную свинью.)
– Лорд Скиминок вернется и отомстит за нас… (Тихо, но твердо. Это уже Жан. Браво, мой мальчик, я всегда верил в тебя!)
– Глупо. Очень глупо. И грешно! Как вы, рыцарь, единственный наследник рода Буль де Зиров, могли связаться с пособником дьявола? Вы добровольно пошли в оруженосцы к негодяю, оскорбившему кардинала! К нечестивцу, спасшему от огня ведьму! К колдуну и чернокнижнику, испохабившему добрую дверь непотребным изображением нагой девицы! Тем самым ввергшему в страшное искушение весь монастырь… Мне впору теперь на всех наложить строжайшую епитимью. Как вы могли? – Голос отца настоятеля был пронзителен и визглив, тон – обвиняющ, а глаза лихорадочно шарили по связанной девушке. – Я еще могу понять и простить это невинное дитя… Ее, конечно, обманули и запугали. Ее искусно отвращали от истинного Бога и скрытно вели к греховным таинствам сатанинского блуда! (Вот чего никогда не мог понять, так это чем бедная Лия так привлекала всяких подонков. Ну была бы ядреная баба с массивными грудями и ногами, растущими из подмышек, а то… Гадкий утенок! Не оформившаяся толком девочка-подросток. Господи, ну что за страна – одни извращенцы!) Я спасу вас! Настоятель монастыря приблудцев знает, как бороться с кознями дьявола. Дитя мое, сейчас вас развяжут и отведут ко мне в келью. Мы… будем молиться всю ночь! Я расстараюсь вовсю, я…
– Не считайте меня дурой, святой отец! – Голос нашей спутницы отрезвлял не хуже пощечины. – Вы не посмеете дотронуться до меня. Бог не допустит этого на небе, а лорд Скиминок – на земле!
– Ваш хваленый лорд сбежал!
– Он вернется, – твердо объявила моя команда.
– Он обречен! Его ищет сам Ризенкампф, а значит, смерть змеится по его следу…
Ну что ж, я услышал достаточно. Пора предъявить счет к оплате. Вероника по моему сигналу щелкнула пальцами. У монахов, дежуривших на входе, дружно погасли факелы. Минутной заминки нам хватило, чтобы проскользнуть внутрь и тихо встать сзади тех лбов, что вошли вместе с настоятелем.
– Ваш самозваный ландграф сейчас улепетывает, как испуганный заяц. Гнев Ризенкампфа страшен, от него не спасут ни меч, ни щит, ни крепость. Только я могу защитить ваши заблудшие души, только я…
– Ты лжешь, церковник! (Ей-Богу, не ожидал от моего Бульдозера такой убежденности. Брови сдвинуты, глаза горят, а слова наполнены гневом и презрением.) Лорду Скиминоку неведом страх! (Ну, это преувеличение…) Меч Без Имени защищает его. Вы не заставите нас предать своего сюзерена! Он честен и благороден, он заботился о нас, он спасал наши жизни, и вам не оклеветать это высокое зерцало рыцарства! Вы боитесь его! Вы знаете, что лорд Скиминок вернется и…
– Заткните ему глотку! – взревел отец настоятель. – Этот безумец погряз в ереси! Видит Бог, я старался быть милосердным… Девчонку – в мою келью!.. А с этим… не тяните только.
Стоящий впереди меня монах двинулся к Жану, на ходу вытаскивая нож. Настоятель возвел глаза к небу, бормоча молитву.
– Брось финку, фраер беспонтовый! (Кажется, на этот раз у меня получился настоящий одесский акцент…)
…Вы когда-нибудь пробовали бросить белую мышь в кружок практиканток, тайно курящих в школьном туалете? Визг, дым, искры, испуг и стыд одновременно, удвоенные чувством коллективизма. Вот что это такое! Представили? Теперь у вас есть возможность представить, что началось в подземелье. Монахи, закатив глаза, орут не хуже оперных певцов, Лия и Жан вопят "ура-а-а!", отец настоятель визжит, как беременная женщина при виде пьяного акушера, Вероника, завывая, размахивает руками, и желтые искры сыплются водопадом! Один я скромен, тих, незатейлив. Стою в углу, наслаждаясь произведенным эффектом. Наконец троица в рясах рвется к выходу. Ну не убивать же этих недоумков?
– Вероника, девочка моя, сделай так, чтобы я их больше не видел!
Боюсь, юная ведьма поняла меня чересчур буквально… Монахов снесло вместе с дверью. На шум и грохот сбежалось все братство. Меж тем Вероника задумчиво почесала у себя за ухом и робко призналась:
– Милорд, я, кажется, опять чего-то напутала…
Мы вчетвером выглянули наружу. По освещенному луной дворику бодро носились толпы монахов, преследуемые рясой отца настоятеля. Это было зрелищно! Я-то понимал, что он по-прежнему внутри рясы, просто в настоящий момент невидим. Но попытайтесь спокойно объяснить это монахам…
– Я хотела, чтобы он исчез, – оправдывалась студентка Тихого Пристанища, – а он почему-то стал невидимым…
– Но ряса, крест, сандалии и шапочка хорошо видны.
– Я же говорю, что напутала…