Короче говоря, нас засасывала рутина шоу-бизнеса, а ожидаемого наплыва претендентов на души гениев не наблюдалось.
Как вдруг поступил крупный заказ.
Один из олигархов в изгнании, живущий в Лондоне, через посредников пожелал участвовать в сеансе мадемуазель СиСи, причем сеанс по вполне понятным причинам должен был проходить в режиме телемоста. Заказ был на удивление скромен – не Александр Македонский, не Черчилль и даже не Петр Первый, известный реформатор.
Олигарх заказал душу Александра Ивановича Герцена.
Мы кинулись собирать материал и искать душмана. Мачик предложил неожиданный ход – душа Герцена должна была, по его мнению, находиться у юной и прекрасной девушки. Олигарх по слухам был небезразличен к молодым особам.
Была срочно найдена красивая студентка филфака, которая за очень неплохую плату в три тысячи долларов согласилась проработать "Былое и думы" и ряд других материалов и вступить с олигархом в контакт.
Звали ее Ася. Я познакомился с нею и изложил наши условия конфиденциальности.
– Да что же я – дура? Я же понимаю, что у вас подстава. Не маленькая, – сказала она.
– Вам придется в личной беседе рассказать клиенту о душе Герцена как можно полнее, – сказал я.
– Он сам не может прочитать мемуары?
– Дело не в этом. Возможно, он их даже читал. Но вам нужно создать полную иллюзию того, что вы все знаете про Александра Ивановича.
– А кто клиент? – спросила она.
Я назвал фамилию.
Ася подумала и сказала:
– Тридцать тысяч.
– Чего тридцать тысяч? – не понял я.
– Мой гонорар.
– Но позвольте… – я был потрясен ее наглостью.
– Как хотите. Вы просто не найдете никого, кто прочитал бы этот том, – она указала на "Былое и думы".
Мачик, узнав об этом, расхохотался и неожиданно легко согласился.
– Молодец девка! – похвалил он Асю. – Держи ее в поле зрения.
Через две недели состоялся разговор с Лондоном по видеотелефону. На одном конце провода перед камерой сидел олигарх, на другом – Ася и мы с Мачиком в сторонке.
Я оценил гениальность Мачика лишь только включили камеры. Олигарх совершенно не ожидал увидеть красивую барышню в роли обладателя души Герцена. Он со свойственным ему скептицизмом собирался основательно проверить, не подсовывают ли ему фуфло, просто так отдавать свои три миллиона олигарх не был намерен.
Но, увидев Асю, смешался.
– Вы… Как вас зовут? – спросил он.
– Сейчас Ася Дашкова, а когда-то – Александр Иванович, – спокойно ответила она.
– Хм, я все же буду звать вас Асей, если вы не возражаете, – в голосе олигарха появились игривые нотки.
Мачик хлопнул себя по колену, довольный. Он переиграл олигарха.
А дальше Ася с потрясающим профессионализмом и недюжинной фантазией поведала олигарху о Герцене столько подробностей, что хватило бы еще на одни "Былое и думы". Боже, что она рассказывала об Огареве! Какие детали издания "Колокола" приводила, вплоть до цен на бумагу!
Олигарх, судя по всему, тоже прочитал мемуары Герцена, так что их разговор временами напоминал воспоминания старых денди.
– Огарев обещал мне стихи к номеру, – рассказывала Ася, – и мы встретились на Риджент-стрит, в пабе…
– В том, что в одном квартале от Вестминстера? – спросил олигарх.
– Нет, в трех, к Гайд-парку.
– Там нет паба.
– Сейчас нет. А раньше был… – парировала Ася. – Но стихов он не принес, а принес счет за квартиру…
– Здесь очень дорогие квартиры, – посетовал олигарх.
– Я знаю, – кивнула Ася.
Мы с Мачиком слушали, временами забывая, что перед нами не скромная студентка-филолог, а сам Александр Иванович Герцен собственной персоной.
– Приезжайте в Лондон, вы здесь давно не были, – на прощанье сказал олигарх.
– Приглашайте, приеду, – согласилась Ася.
Контракт был подписан, и еще через неделю в режиме телемоста олигарх вещал Мадемуазель СиСи и всей России все то, что он узнал от Аси – и про встречу с Огаревым, и о пабе на Риджент-стрит, и про издание "Колокола" и ценах на бумагу. От себя он прибавил лишь несколько выпадов в адрес царского правительства и призывов к революции, за которыми легко читались его претензии к правительству нынешней России.
А студентка-филолог, получив честно заработанные тридцать тысяч баксов действительно поехала в Лондон, правда, по туристской путевке.
Сеанс с олигархом прорвал плотину. К нам хлынули политики всех мастей, которые поняли, что публичный сеанс не только может придать весу их персонам, но и дать возможность от имени великой души поносить нынешние власти.
Мы сразу стали знамениты и востребованы, как нынче говорится. Дня не проходило, чтобы Мадемуазель СиСи не появлялась в каком-нибудь популярном ток-шоу, где она довольно бойко рассуждала о душе, цитировала Пастернака и Блока, а прощаясь со зрителями неизменно говорила:
– Спросите ваши души!
И улыбалась просветленно и многозначительно.
Нечего и говорить, как это бесило Сигму.
– Ты сама от этого отказалась, – сказал я ей, когда она после очередного ток-шоу наливала себе в рюмку коньяк.
– Думаешь, я хочу быть на ее месте? Фигушки! Мне за души обидно. Лезут в них всякие, ковыряются… Ненавижу.
Мы с Мачиком и Лева Цейтлин тоже удостаивались внимания журналистов. Мачик обычно излагал статистические данные. Уже несколько десятков знаменитых душ было обнаружено и закреплено за владельцами. И что удивительно – все эти души принадлежали либо знаменитым ныне людям, либо очень богатым. Это само собою наводило на мысль о преемственности славы, талантов, способностей. Получалось, что какое бы тело ни избрала душа, это тело непременно добивалось успеха.
И в этом, конечно, была своя логика.
Исключением пока была лишь мертвая тетка Сталин. Вспоминая о ней, Мачик разводил руками и говорил, что нет правил без исключений.
Хотя мы-то с Сигмой и Костиком знали, в каких ординарных телах обитают подчас души, которые принадлежали знаменитостям. Сигма уже самостоятельно обнаружила душу Маяковского, которая мирно таилась в грузном теле гаишника, обычно дежурившего на перекрестке неподалеку от нашего дома. Гаишник был как гаишник, срубал себе рубли с водителей и не думал о мировой славе. В нашем активе были также души изобретателя радио Попова, бегуна Владимира Куца и большого сукина сына Николая Ежова, наркома внутренних дел.
Душа Ежова нынче обитала в пенсионерке Саватеевой, которая вечно сидела на лавочке перед нашим подъездом и злобно комментировала происходящие вокруг события.
– И чего собак заводят? Лают и срут, – говорила Саватеева, завидев собачку.
Между тем, некоторые собачки являлись вместилищами душ балерин и учительниц русского языка и литературы, что, согласимся, гораздо лучше, чем палач и губитель Ежов.
Но, по Мачику, все было наоборот. Капитал души не растрачивался, это создавало в обществе мнение, что все устроено справедливо. И ты олигарх не потому, что наворовал кучу добра, а потому, что в тебе роет землю носом душа Герцена.
До меня журналисты добирались не так часто, и по их вопросам я понимал, что меня считают чуть ли не "серым кардиналом" проекта. Вероятно, отсеянные мною безумные фанаты Пушкина и безмозглые девицы создали слух, что непосредственным отбором кандидатов на передачу занимаюсь я. На самом же деле я работал только с "самотеком", душманами занимались Лева Цейтлин и его ассистенты.
– Душа – очень тонкий инструмент, – объяснял я интервьюерам. – Мы не должны допускать, чтобы сеанс слишком сильно подействовал на кандидата. Ведь недаром есть понятие душевной болезни. Моя задача состоит в том, чтобы распознать среди кандидатов неустойчивые психически натуры и исключить возможность душевной травмы…
– Так ты, стало быть, психотерапевт? – насмешливо спросила Сигма, прочитав мое интервью в газете.
– По сути да, – кивнул я.
– Пожадничал твой Мачик нанять профессионала…
– Просто не хотел лишних посвященных в наше фуфло, – объяснил я.
– О’кей. Но учти, что душа – не инструмент. Это ты – инструмент для нее.
Я чувствовал, что Си все больше отдаляется от меня, благодаря нашей программе "Спросите ваши души". И хотя мы по-прежнему спали в одной постели, как брат с сестрой, мы потихоньку становились чужими, и я боялся, что можем стать врагами.
Особенно ясно это стало, когда Си вдруг купила попугая-какаду расцветки итальянского флага и научила его орать скрипучим голосом по утрам:
– Спр-рросите ваши души! Спр-рросите ваши души!
Это было невыносимо.
Глава 10. Опыты с тараканами
Настала пора рассказать, чем же занимались Сигма с Костиком, пока я не покладая рук трудился в проекте Мачика.
Они тоже не теряли времени даром. По вечерам, возвращаясь с работы вымотанным, я замечал какие-то новшества в тараканьем хозяйстве или же Сигма, если у нее было настроение, рассказывала мне о том, что им удалось узнать или сделать.
Они познавали души с помощью дара Сигмы, оснащенного спироскопом и спирососом.
Нас особенно интересовал таракан Иосиф, к нему в банку заглядывали регулярно и отмечали происходящие там события.
Тараканов в банке было около сотни. Из них одушевленных – десятка полтора, не больше. Я всегда мог их различить, поглядев в банку сквозь спироскоп. Вскоре мы с Костиком пометили их белыми пятнышками на спине. Иерархия в банке была четкая.
Таракан Иосиф обычно сидел у стенки, окруженный группкой из пяти тараканов, которых мы прозвали Политбюро и среди которых одушевленных не было. Далее был круг бойцовых тараканов, которые вечно дрались из-за пищи и просто так от скуки. Среди них уже попадались одушевленные, был даже один бывший католический священник, два пирата и бандерша публичного дома. Именно они первыми набрасывались на пищу, оттаскивали лакомые кусочки в Политбюро и шефу, остальное делили между собой, но съесть всего не могли и остатки подбирали рядовые тараканы.
Время от времени вся колония приходила в сильнейшее возбуждение, таракан Иосиф взбирался на стенку, но невысоко – сантиметров на пять – и там шевелил своими черными усами, а внизу бесновались приспешники. Обычно это заканчивалось убийством одного-двух тараканов, причем какой-либо закономерности нам установить не удалось. Погибали и тараканы из народа, и охрана, и даже члены Политбюро.
Причин этих зверств мы тоже не могли доискаться.
Когда погибал таракан с душой, мы старались выловить его душу спирососом и загнать в другого таракана. Интересно, что если это был член Политбюро, то, поимев душу, даже весьма сомнительную в виде бродяги с Кузнечного рынка, он обычно недолго удерживался в Политбюро. Его либо разрывали на куски, либо оттесняли на периферию банки.
Иосиф ел мало, его руководящие действия почти не прослеживались, он только шевелил усами, вероятно, подавая какие-то сигналы. Природа его власти была непонятна, хотя власть чувствовалась несомненно.
В другой банке Сигма держала тараканов исключительно с душами растений. Она собирала их спирососом в Ботаническом саду. Сигма утверждала, что эти души весьма развиты, тонки и поэтичны. Руководителя этой банки мы обнаружить не смогли, там все происходило на редкость демократично.
Однако убивали и там, как это ни прискорбно!
Время от времени мы находили останки демократического одушевленного таракана, причем обычно около них сидели окаменевшие его соратники, предаваясь скорби. Остальные делали вид, что ничего особенного не произошло. Типа попал под поезд. Хотя мы видели, что он умер насильственной смертью – всюду валялись обломки крыльев и куски усов.
Однажды в воскресенье, пользуясь отсутствием Сигмы, которая отправилась в Ботанический сад с пробиркой, полной тараканов, и спирососом, я пересадил Иосифа из коммунистической банки в демократическую.
Просто взял его пинцетом поперек туловища со звездами на крыльях и кинул в банку к демократам.
И сел наблюдать.
В обеих банках сначала возникло замешательство. У коммунистов первыми взволновались члены Политбюро, которые, трепеща усами, кинулись обследовать место, где только что сидел Иосиф. Вероятно, у них возникла совершенно справедливая мысль, что он вознесся. Вскоре я заметил, что один из членов Политбюро подолгу задерживается на месте лежанки Иосифа и даже пробует там заснуть. Это не понравилось другому таракану из руководства, и он с соратниками буквально за усы стащил самозванца с руководящего места и сам его занял. А того кинули на растерзание охране.
В народе же ничего особенного не произошло.
В банке с демократами появление Иосифа вызвало небольшую панику, какие-то храбрые тараканы полезли на стенку, чтобы оттуда призвать сообщество к борьбе, но Иосиф дотронулся своими длинными усами до нескольких тараканов, те мгновенно образовали кольцо вокруг него, а дальше в течение всего двух часов в банке демократов установилась иерархия, подобная банке с коммунистами.
Пламенные борцы на стенках были стащены за ноги и казнены.
Я подождал, пока утихнут революции, и произвел обратную операцию. Вернул Иосифа в его банку.
Через час я имел в этой банке гору трупов, Иосифа на прежнем месте и полностью обновленный состав Политбюро.
А у демократов приспешники Иосифа выдвинули нового вождя, но мирным путем, и строй там на демократический обратно не изменился.
Из чего я сделал вывод, что авторитарный строй устойчивее демократического.
Кстати, в банке коммунистов в Политбюро появились одушевленные тараканы. Все же какой-то прогресс.
Тут как раз вернулась из Ботанического сада Сигма.
Когда она вошла, похожая на ученого-энтомолога, в комбинезоне с кучей карманов, из которых торчали пробирки, заткнутые специальными пробочками с отверстием для доступа воздуха, с трубочками спирососа, свисавшими из сумочки на боку, попугай крикнул фельдфебельским голосом:
– Спросите ваши души!!
Я ей рассказал о своих опытах, но она была равнодушна к социуму тараканов, ее интересовали индивидуальности.
– Ты можешь строить социологические модели, наблюдая за тараканами, – предложил я.
Мне как-то хотелось пристроить ее к общественно-полезным занятиям.
– У меня есть дела поинтереснее, – сказала она. – Скоро они узнают!
Я понял, что "они" – это мы с Мачиком и всей честной компанией.
То есть, нечестно2й.
В смысле нече2стной.
– Посмотри, – она вытащила пробирку из кармана. В пробирке сидел таракан, такой же, как и все.
– Когда-то он был Тимирязевым, – сказала она.
Таракан Тимирязев глянул на меня из пробирки, как мне показалось, надменно.
– Удача… – пробормотал я. – И что ты с ним будешь делать?
– Есть планы, – неопределенно проговорила Сигма. – Я должна сначала закончить теорию.
– Чего-о?? – удивился я.
– Теорию души. Я уже почти все знаю. Вот послушай.
Сигма уселась по-турецки на тахту и принялась рассказывать мне свою теорию души.
По словам Сигмы, Господь Бог, сотворив человека и всю живность, одухотворил их и наградил душой. Все, что тогда имелось в наличии, получило душу, а душа означала ни больше ни меньше как возможность свободного творчества.
Да, всего лишь так. Возможность творить свободно. И прежде всего свою собственную жизнь. Поскольку людей тогда было немного, Бог расселил души во всем, что было – вплоть до каждой травинки.
Это и называлось Раем, когда у всех была душа.
А потом душ стало на всех не хватать, сейчас в мире большой дефицит душ. Время от времени, когда Господу Богу это надоедает, он уменьшает количество особей на Земле, пользуясь войнами, эпидемиями, массовыми репрессиями и разного рода стихийными бедствиями…
– Слушай, ты это серьезно? Про Бога и вообще… – не выдержал я.
– Дурак! Ты это можешь объяснить по-другому? Не хочешь слушать – не надо! – рассердилась Сигма.
– Хочу, хочу… Прости.
А дальше началась свободная циркуляция душ – рождения и смерти, переход душ от одних живых существ к другим. Люди размножались, и Господь Бог понял, что помимо души им нужно еще что-то, чтобы направлять ее движение. Душа была слишком спонтанна.
И Бог создал талант и стал давать его каждому человеку при рождении. Но, в отличие от души, талант смертен. Он может умереть вместе с человеком, а иногда и раньше. Талант есть у всех, даже у людей, лишенных души. Но каков этот талант, человек не знает. Дело души – вытащить его наружу.
То есть там очень серьезное взаимодействие. Душа выявляет талант, а он управляет ею. Конечно, не полностью, душа сохраняет вольность, но общий вектор движения задает талант.
– А как же родители? Воспитание? – вставил я.
– Да, это тоже, – кивнула Си. – Наследственность и воспитание влияют. И вот когда эти четыре фактора находятся в гармонии и помогают друг другу, получается удивительный результат. Получается гений.
– Пушкин! – опять встрял я.
– Ну чего вы носитесь с Пушкиным? Чего? Да, Пушкин – гений, но зачем ломать стулья? Если хочешь знать, талант поэта, певца, художника – не главный в иерархии талантов. То есть, не самый редкий.
– А какой же?
– Талант жить, – сказала Сигма.
– То есть устраиваться?
– Джин, ты сегодня очень глуп, – сказала Сигма. – Поэтому я занятие прекращаю.
– Ну, Сигмочка! Ласточка! – взмолился я.
– Я такая же ласточка, как ты кардинал Ришелье, – сказала она. – Иди мой посуду.
Я вспомнил, что сегодня моя очередь мыть посуду, и поплелся на кухню, где застал мадам Полуэктову в компании двух румяных теток с ведрами и шлангами. Если бы не размеры этих шлангов, я бы подумал, что они тоже занимаются ловлей душ.
Но они занимались совсем другим. Они уничтожали тараканов. И вызвала их мадам Полуэктова.
– Вот хорошо, что вы пришли, Евгений, – сказала Полуэктова. – У вас тоже нужно продезинфицировать. Вся квартира должна быть обработана.
– Зачем?
– У вас ведь тоже есть тараканы!
– Есть, – кивнул я, вспомнив Иосифа. – Но они… нам нужны.
– Как это? Не спорьте, вот предписание ЖРЭУ, – и она потрясла в воздухе какой-то бумажкой.
– Ну, мы начинаем! – бодро сказала одна из теток и направила шланг на стену.
Из шланга полился поток мутной жидкости.
Я бросился обратно в нашу комнату.
– Си, тараканов выводят!
Си мгновенно подхватилась и стала собирать нашу тараканью лабораторию. Она и не подумала идти качать права и заявлять о неприкосновенности жилища, потому что к тому времени отношения с Полуэктовыми достигли полной враждебности. Дело уже не ограничивалось участковым, мадам Полуэктова подала на меня в суд, требуя лишить права на жилплощадь. Между прочим, в ее исковом заявлении фигуроровали и тараканы.
"…А также занимается искусственным разведением тараканов", – так она описывала наши опыты. Если бы она знала правду!
Си собрала наши стеклянные банки, обтянутые сверху марлей, в большую сумку, переложив их полотенцами, чтобы они не брякали, засунула в карманы спиротехнику и выпорхнула из квартиры, сообщив мне:
– Я буду в Ботаническом саду!